Часть 7 (1/1)
Спускалась ночь. Тьма в сибирской тайге стоит такая, что хоть глаз выколи. Но это в новолуние, когда звезды, куда крупнее московских, не справляются с задачами прячущейся луны. Зато когда та смотрит на землю во всей своей круглолицей красе, видно даже муравьев под ногами.До Проклятого урочища оставался день перехода, если Андрей с пути не сбился. Хотя, говорят, в радиусе пятидесяти километров никак не собьешься - место дороги в узел завязывает. Как ни странно, в это парень готов был поверить - геопатогенные зоны в черных список не входили, наука просто не развилась еще настолько, чтобы объяснять не совсем понятные явления, индивидуальные для каждой зоны. В поисках спичек в рюкзаке пальцы пробежали по кожаному шершавому переплёту. Пожалуй, другого времени на чтение и не появится - завтра он будет уже на месте. К тому же чудесно чистое небо и приближающееся полнолуние, которое Андрей так и не научился определять на глаз, считая, что нет особой разницы между видимым и астрономическим, позволяли читать совершенно свободно, не напрягая глаз. Но сначала стоило бы развести костёр - всё-таки отражённый свет не греет.Расположившись спиной к старой ели в удобной яме между корнями, которая словно была создана для ночевок одинокого путника, не позволяя ветру заигрывать с костром и отбирать его тепло у человека, Андрей достал потрёпанную книжицу размером с блокнот. Сложно было сказать, сколько ей лет - год издания был частью оторван, часть замусолен настолько, что даже век разобрать было невозможно. Количество владельцев тоже не поддавалсь счёту - библиотечного штампа её страницы никогда не носили, отметок тоже, за исключением записей, сделанных одним почерком. На форзаце стояло два экслибриса, и только. Учитывая, что экслибрисами в нашей стране пользуются очень мало, они тоже ничего не говорили. Бурые, жёлтые, тёмные пятна покрывали замусоленные, потрёпанные по краям страницы, местами размазывая контуры загадочных древних рисунков, скопированных кем-то достаточно точно - несколько из них парень видел в натуре, различных схем, от расположения стен на мысе Рытом до каких-то жертвенных алтарей, иногда явно предназначенных для человека.В общем, кому другому книга в этом неверном бледном свете показалась бы таинственной и зловещей, но только не нашему учёному. Сами легенды его не впечатляли, гораздо интереснее выглядели комментарии прежнего владельца. Очень многое становилось яснее, видимо, читал её какой-то крупный натуралист, потому что многие страницы были исписаны именно природными объяснениями страхов аборигенов. Например, как они сходили с ума после ночевок на камнях определенных размеров и форм. Засыпали нормальными, просыпались в жуткой панике, скрючивавшей руки, открывавшей рты в беззвучном постоянном крике. Многие вообще выглядели так, будто звук застрял у них в горле, и они изо всех сил пытаются вытолкнуть его оттуда, но раздаётся лишь хрип, будто голосовые связки отказывают. Большая часть из сошедших с ума кончала с собой, кто-то убегал, но результат был тем же. Выкаченные от ужаса глаза со стекленеющим взглядом и текущая слюна по подбородку были присущи почти всем пострадавшим. Что интересно, пришедшие русские туристы, специально спавшие на камнях, очень мало подвергались сумасшествию. Даже у запаниковавших наутро все проходило уже к обеду.Комментатор вывел предположение о звуковой природе явления: камни подобно морским раковинам искажают окружающие звуки и превращают их в монотонный гул. У человека природы нет иммунитета к такому воздействию, когда как в крупных городах фоновый шум уже давно превышает все мыслимые пределы, по ночам опускаясь за порог слышимости и воздействуя уже через всё тело. Правда, во что этот гул преобразовывался мозгом бедняг, так и осталось тайной: туристы после прозрения не могли вспомнить ничего, кроме ощущения жуткого кошмара, липкого, обволакивающего, будто паутина, выедающего мозг и заставляющего заходиться в бессильном неслышимом крике, отбирая воздух.Андрею невыносимо захотелось поспать на этих камнях. Жаль, что до сих пор нет устройства, записывающего сны - оно бы так пригодилось в исследованиях! Немало на свете легенд и страхов, связанных именно со снами. Их пытались систематизировать, анализировать и вывести связь между приснившимся и произошедшим. Всё же вещие сны тоже нельзя сбрасывать со счетов. Ему самому даже пару раз снился вещий сон, один - совсем недавно, на последнем курсе университета - накануне защиты диплома.Был у Андрея велосипед. Старенький такой, обшарпанный, но в хорошем техническом состоянии - езди, не хочу. И он ездил, потому как общественный транспорт - место не для слабонервных и слабосильных. Никакой ругани, все предельно вежливы, но легче никому не становится, народу-то много, чуть ли не на головах друг у друга стоят. Вот и седлал студент в хорошую погоду двухколесного коня, можно даже сказать, с комфортом катался, да и не медленнее, чем на автобусе, получалось. А тут подшипник поизносился на переднем колесе, надо заменить, да руки никак не доходят. Уже и новый куплен, и в кармане лежит-дожидается, и инструмент в чехольчике за сидением готов, а всё никак.На заводе, куда шёл рейс Андрея, в то утро ждали какую-то делегацию, поэтому на работу выгнали чуть ли не весь коллектив. Объявление о прибытии высоких гостей повесили даже в автобусе, поэтому парень решил встать пораньше и, махнув наконец подшипник, поехать на велосипеде. С утра проснулся ни свет ни заря от кошмара: бракованным оказался подшипник, разлетелся в клочья на полдороге, опоздал он на защиту. До звонка будильника оставалось полтора часа. Посмеялся тогда над собой студент - до чего учёба доводит - и дальше спать лёг. И утром даже не вспомнил про свой сон. Только когда сломался велосипед, правда, гораздо дальше, чем было во сне, тогда и взвыл.К счастью, обошлось - успел, защитил, но осадок остался. Да и проехал дальше наверняка из-за сна - аккуратнее ехал, бережнее. Но сколько ни снилось ему других снов: о личном счастье, о мировых событиях, о ценах на колбасу, о свалившемся богатстве; чётких и неоформившихся, ясных и расплывчатых, утрированно-нарисованных и реалистичных настолько, что долго не мог понять, где он и кто он, - ничего не сбывалось. Сон вернулся в его жизни на привычное место приятного расслабления, времени для отдыха.Маленький костерок тихонько потрескивал в ночи, приманивая теплом последних насекомых, припозднившихся спрятаться на зиму. Ветер нежно перебирал пожелтевшие и исчёрканные чьей-то твердой рукой страницы небольшой книжицы в темном переплёте, шуршал ветками, по-осеннему легкими, пригибал к земле тонкие былинки отцветшего иван-чая. Медленно, размеренно падали на землю листья, парные хвоинки кружились в плавном падении, обнажая неприглядные узловатые пальцы лиственниц, кровавым ковром в неровном, подскакивающем свете костерка волновалась брусника. Крупная бабочка пристроилась на окоченевшей руке Андрея, сложила крылышки и затихла. Луна стыдливо прикрылась полупрозрачным облаком, оставив звездам наблюдать за тихим ночным лесом.