Трещина (1/1)

Шейкер-Хайтс всегда оставался таким же идеально-скучным, размеренным и важным, каким его видели на фотографиях и картинах. Ничего не менялось здесь внешне: такие же аккуратные дома, трава, срезанная до определённого размера, никаких ярких цветов, никаких тебе статуй похотливых гномов или несуразных фламинго, вычурных фонтанов или кустов неправильных форм. Все как один. Кукольные домики из сказки, приторные и притворные улыбки хозяев домов, наигранное сопереживание и сочувствие. Стоит только кому-то оступиться от принятых ими норм морали?— ему конец.Иззи сидела во дворе, в маленьком детском бассейне, который чудом удалось установить без порицания общественности. Обычно такие броские и яркие объекты мозолили глаза старожилам, однако молодые жители снисходительнее относились к подобному. Они считали, что ребенку на Шейкер-Хайтс должно быть комфортно и удобно. Так почему бы не разрешить ему иногда плескаться в бассейне? Уж если ребенок хочет, то может даже не прятаться на заднем дворе. Потому что этот ребенок?— будущее Шейкер-Хайтс, если он не получит в детстве должного внимания и заботы, а также разрешения в жаркий день поплескаться в бассейне, то что из него вырастет?Миссис Ричардсон отдыхала на шезлонге, прячась от солнечных лучей под зонтом. Почитывая краем глаза какой-то скучный роман, она успевала приглядывать за младшей дочерью. В то время мистер Ричардсон повез старших детей в аквапарк. Иззи не разрешили по какой-то непонятной ей причине, аргументируя тем, что ей лучше остаться дома с мамой. Миссис Ричардсон страшно переживала по поводу здоровья дочери и на днях начиталась столько ужасов об аквапарках, что передумала везти туда Иззи.—?Почему нельзя? Почему всем можно, а мне?— нет? —?рассерженно пиная надувную игрушку-бегемота, возмущалась Иззи. Она начала замечать, что к ней мать относится несколько иначе, чем к старшим детям. Требовательнее, строже. И чем больше и чаще такое происходило, тем сильнее упрямилась Иззи.—?В твоем распоряжении целый бассейн. В следующий раз,?— когда я буду точно уверена, что там нет ничего, что сможет навредить тебе,?— ты тоже поедешь туда. А пока, будь добра, не мешай мне читать.Иззи страсть как хотела ответить ?неподобающе юной леди?, но сдержалась. За свою короткую жизнь она поняла: спорить с матерью бесполезно. Слова не действовали, поэтому Иззи переходила к поступкам. Она никогда, как бы того не желала миссис Ричардсон, не станет похожей на нее или на Лекси. Этот спокойный город, безопасный, почти идеальный?— не для нее. Иззи чужая здесь, как картонная реклама хот-дога на выходе из веганского магазина. Ни к месту, нелепая и выделяющаяся.Время будет идти, люди будут рождаться и умирать, но Шейкер-Хайтс будет стоять на том же месте и в том же виде. Он как солнце, точно восходящее на востоке и заканчивающее свой путь на западе. Здесь не любили перемены и с трудом принимали что-то новое. Внешне все выглядело до тошноты благополучно, однако внутри каждого дома жили свои секреты. Плесень расползалась повсюду: не существовало страховки от трагедий, болезней и разбитых сердец.Когда Иззи мучили ночные кошмары, мисс Ричардсон заставляла ее выпивать стакан теплого молока и сидела у кровати до тех пор, пока дочь не засыпала. Сидела и слушала дыхание, боясь уловить в нем хрип, замирала, когда казалось, что Иззи перестала дышать. Дочь была крепкой девочкой, но миссис Ричардсон не могла вычеркнуть из памяти момент ее рождения и последующих нескольких лет.—?Я не хочу, чтобы первым, что я увижу утром, было твое разочарованное и измученное лицо. Иди спать, мама. Я достаточно взрослая, чтобы позаботиться о себе,?— Иззи повернулась на бок, накрывшись одеялом с головой. Спустя мгновение послышались звуки музыки, да такой, от которой у миссис Ричардсон незамедлительно заболела голова.—?Спокойной ночи,?— и хоть дочь ее не слышала, она сказала это, но без улыбки. Улыбки в их отношениях крайне не приветствовались. Миссис Ричардсон боялась, что если даст слабину, то не заметит малейших изменений в самочувствии дочери.Об Иззи говорили разное: что она проблемная, непослушная, себе на уме. Были и те, кто восхищался ею, считая, что без смелых и особенных людей в Шейкер-Хайтс просто не выжить. Миссис Ричардсон не позволяла себе испытывать то же, что и восхищенные Иззи. Старшие дети считали младшую сестричку сумасшедшей, а сама миссис Ричардсон надеялась, что это период временного бунтарства.Но Иззи всегда была такой. Именно в таких идеальных местах, где, казалось бы, не должно быть причин для недовольства, где правилам следуют даже самые ленивые, и появлялись самые яркие бунтари. Потому что именно они видели ошибки, неправильность и иррациональность замкнутого, удобного и утопического мира. Они были теми, кто двигался вперед, в то время, как остальные топтались на месте, потому что привыкли делать то, что проще.Дом Иззи пах свежей выпечкой, дорогими одеколонами отца, выглаженной одеждой, теплом и уютом. А сама Иззи?— ветром, травой и землей, она пахла свободой. Пахла так, как миссис Ричардсон никогда бы не запахла, даже если бы захотела. Иззи говорила то, что думала. Миссис Ричардсон?— нет. Иззи делала так, как ей велело сердце. Миссис Ричардсон?— нет. Иззи выделялась, как одинокая ромашка на клумбе роз. Миссис Ричардсон была той самой огромной розой, которая касалась колючками нежной ромашки. Касалась аккуратно, словно не хотела навредить, но обе чувствовали, что сосуществовать рядом?— губительно.Иззи ковыряла трещину в стене, появившуюся недавно в результате игры с мячом прямо в гостиной. Штукатурка сыпалась на спинку дивана, палец Иззи углублялся в стену, пока не достиг гладенького кирпича, до сердца дома. Стены были крепкими, нерушимыми, но Иззи подумалось, что если взять огромное ядро и хорошенько стукнуть?— дом разлетится, словно карточный. Иззи не раз слышала, как нахваливали ее семью, и каждый раз усмехалась: ага, прекрасные люди, идеальная семья, понимание и любовь.Миссис Ричардсон прикрыла трещину картиной, чтобы гости и сами члены семьи не заметили ничего. Ремонт должен был начаться только в следующем месяце, и до этого момента им приходилось сосуществовать рядом. Пока Иззи ковыряла трещину, делая ее глубже и больше, миссис Ричардсон предпочитала прикрывать ее рамками побольше, делая вид, что ничего не происходит. До того момента, как должен был прийти штукатурщик, трещина увеличилась в несколько раз.—?Зачем ты это делаешь? —?миссис Ричардсон не выдержала и накинулась на Иззи, в очередной раз застав ее сосредоточенно созерцающей размеры трещины.—?А ты думаешь, что если ее прикрыть, то все наладится? Даже если ее заделать, мы все равно будем знать, что она там была. Особенно ты будешь знать. Ты будешь помнить об этом,?— Иззи хмыкнула и содрала кусок штукатурки, к ужасу миссис Ричардсон оголивший несколько сантиметров стены.—?Прекрати немедленно!—?А я уже закончила. Но вообще, мам, дело не в трещине, которую видно. Дело в трещинах невидимых.—?Хватит. С сегодняшнего дня ты не получаешь карманных денег неделю,?— безапелляционно произнесла миссис Ричардсон, жестом указав на дверь. Иззи послушно вышла, напоследок одарив мать горящим взглядом. Как позже ответила миссис Ричардсон мужу: ?Да это просто что-то в глаз попало?.Кусок штукатурки Иззи спрятала под кроватью. Когда этот дом захлестнет пожар, Иззи даже не вспомнит о своем трофее. Однако трещины идеального мира, семьи, родителей, дома запомнит навсегда. Когда будет спать под открытым небом, в захолустном мотеле, на заднем сидении старенького авто?— она будет вспоминать неидеальную идеальность.