Прощание у поезда (1/1)
Глава пятнадцатая. Прощание у поезда.До станции Люси уже дошла сама, так как Весы и Локи все ей объяснили. Оказывается скопление силы без первоначального, так сказать ?родного?, источника, который был в Люси с рождения, могло навредить ей самой. Поэтому эта сила должна выходить, что и случилось в гильдии. Но это опасно для окружающих, вот почему девушке нужно вернуть свои прежние, начальные силы.?Все-таки я слаба. Не смогла понять, что все это бесполезно и решила всем заняться сама. Дура! Что ещё тут можно сказать! Хотя… Сказать можно много чего, вот только навряд ли это поможет! Скорее ещё больше угнетет и ещё сильнее вгонит в депрессию! Ааааа, все, Люси Хартфелия! Возьми себя в руки! В конце-то концов, ты должна быть уверена в себе, как никто другой. Ты же непростая волшебница, и должна понимать всю свою ответственность?
Хартфелия так же понимала, что её ждет очень не приятный разговор по возвращению в гильдию. Но может быть она сможет объяснить это чем-нибудь, кто знает? Но Люси оказалась не права, первые объяснения ожидали её намного раньше.— Люси! – крикнул кто-то, а повыше локтя блондинка ощутила обжигающее прикосновение.— Нацу?! – сказать, что она удивлена, ничего не сказать, — что ты тут делаешь?— Люси, объясни мне все, я тебя умоляю — расскажи! – чуть ли не крича, начал тот.— Ты о чем? – девушка решила включить дурочку. Так проще, меньше объяснений.— Ты прекрасно понимаешь о чем, — Саламандер уже начал ?закипать?, — но если ты так хочешь знать то, пожалуйста. Я хочу услышать от тебя: во-первых, почему ты ничего не рассказала о том, что ключей у тебя уже одиннадцать. Во-вторых, о какой печати ты тогда говорила. В-третьих, зачем тебе все двенадцать ключей, которые ты так активно ищешь. И последнее, — тут Нацу сделал большой вдох, — кто такой… Ливман?Девушка замерла, ей казалось, что все было безупречно, а тут… Тут был полный бардак. Кое-как успокоившись, девушка решила по порядку ответить на все заданные ей вопросы.
— Нацу, у меня уже есть все двенадцать ключей. Но зачем они мне и что за печать… я не могу ответить на эти вопросы, — опустив голову, начала рассказывать та, — но откуда ты знаешь про Ливмана?— Ты очень часто повторяла это имя во сне, — признался Нацу.— А я ещё что-нибудь говорила? – осторожно спросила девушка.— Да, ещё ты говорила, что любишь его, и чтобы он не уходил, — также тихо сказал Драгон Слэйер, — так кто же он тебе?— Кто? – Люси горько усмехнулась, — я сама не знаю кто он мне. Друг, враг, а может и то, и другое. Прости, но точного ответа ты от меня не добьешься.Тут объявили посадку на поезд, и Хартфелия хотела уже пойти, но её снова остановила рука Нацу. Только теперь хватка была жестче, крепче, горячее. Обернувшись, девушка посмотрела в лицо огненного мага. Глаза Нацу сверкали, в них было все: серьезность, горечь, боль, родной его характеру огонь и что-то ещё, что Люси никак не могла понять.— Прошу тебя, объясни мне все! – настаивал Саламандер.— Я не могу. Пойми – эти семейные тайны всегда были частью нашей жизни, — начала девушка, чуть ли не плача, — мы уже почти столетие живем в тени. Прошу, отпусти меня. Я тебе все объясню, но позже. Пожалуйста.И какого было её изумление, когда крепкая хватка пропала. Девушка непонимающе посмотрела на парня, который внутренне боролся с собой. Решив не причинять ей ещё большую боль, которую он слышал в её голосе, видел в её глазах, Нацу отпустил, но задал один очень важный для него вопрос.— Ты вернешься? – Драгон Слэйер не поднимал взгляд, смотря себе под ноги.— Да, я обещаю, — вторила ему девушка, — позже. Я смогу рассказать тебе все позже. Прости меня и пойми.Люси уже отвернулась; уже пожалела, что не рассказала; уже понимала, что плачет; уже дошла до вагона. Но тут её снова остановило горячее прикосновение. Только была заметна разница: если раньше это был сгусток огня на руке повыше локтя, то теперь это было тепло, распространяемое по всему телу оттого, что Нацу обнял девушку со спины.На секунду она забыла, как дышать и что куда-то хотела уехать. Она чувствовала его горячее, но не обжигающее дыхание в своих волосах, и прикосновение его губ. Захотелось ещё больше плакать, ещё сильнее рассказать обо всем. Но самое главное, чтобы он никогда её не отпускал. Вместе с его дыханием и запахом, ветер принес и шепот.— Помни, ты обещала, — слышала она, чувствуя кожей эти слова, которые ложились отпечатком в её душе, — если хочешь, можешь не рассказывать о своей семье, о том кто ты есть на самом деле. Но, прошу… Нет! Умоляю, вернись. Ты обещала, что вернешься. Я тебя никогда не прощу, если ты не сдержишь своего обещания.— Зачем ты хочешь, чтобы я вернулась? — также ветер донес и до него её тихие слова.— Ты, правда, хочешь это знать? – вопросом на вопрос ответил все тот же ветер.— Да! Даже больше: мне НУЖНО это знать, — только шепот, здесь нет ничего лишнего.— А ты не пожалеешь? – абсурд, но разговор проходит тихо, чтобы им не мешали.— Бессмысленный вопрос, — только шепот, только ветер.— Ты сама хотела это знать… Люси, — следующая фраза ?утопает? в гудке паровоза. Но ей это не мешает: ветер все также играет роль посыльного, донося слова до нужного человека. И она понимает, что ещё было в его, таком родном, но не привычно серьезном взгляде.Парень практически заталкивает девушку в вагон и уходит, уходит в неизвестном направлении. Не оборачивается, не смотрит, не хочет что-либо делать. А она смотрит на его спину и видит человека, которого всегда мечтала ощущать рядом, держать за руку, смотреть только в его глаза.
Слезы! Они стали её вечным спутником последних лет, но сейчас они особенно горькие, они сильнее душат, выжигая все внутри. Почему? Когда все так ужасно и слова, которые должны помочь подняться, топят тебя сильнее, чем оскорбления и издевательства. Все не так и все неправильно. Нужно быть сильнее, нужно встать и идти, ведь она… обещала. Обещала, что вернется и все расскажет тому, кого любит больше жизни. Ради этих чувств, слов и его голоса, которые донес до неё ветер пять минут назад:?Люси, я ведь тебя люблю!?