Take care about me (1/1)

Обычный вечер четверга. Немного пасмурно, пахнет свежескошенной травой и легкой ночной прохладой. Беспорядочно мигают яркие, то приближающиеся, то удаляющиеся высокие фонари. Автобус едет тихо, почти беззвучно. Плавно проходя дорожных полицейских, как нечто совсем не значительное. Ему не спится. Завтра очередной фестиваль, сцена, крики и галдёж толпы, автографы, фотосессии…И еще много чего. От такой насыщенной жизни порядком устаешь. Время от времени хочется проснуться на каком-нибудь пляже с тёплым морем и ослепительно ярким солнцем. Лежать на гамаке в смешных солнечных очках, так, чтобы потом остались белёсые круги вокруг загоревшей кожи.Мечтать не вредно, вредно не хотеть. На вокалиста вновь накатила волна усталости вперемешку с нарастающей головной болью. Что-то явно было не так. Он не мог сказать точно что, но это его беспокоило, так же, как и тупая, разливающаяся по всему периметру лба боль. Веки отяжелели и практически закрывались на ходу. Нужно найти анальгетик, где у них тут аптечка была? Нащупав в слабом, тёмно-оранжевом освещении ручку от белого ящика с крестом, мужчина потянул на себя. Дверца поупиралась и наконец со скрипом открылась. Пробежавшись глазами по довольно внушительному арсеналу из таблеток, мазей, присыпок и ещё бог знает чего, Папа выхватил красную картонную коробку. Повертел, проверил название и срок годности на всякий пожарный и выдавил сразу две зелёных таблетки с мелкой гравировкой названия препарата. Закинул в рот, запил и со спокойной душой отправился спать, уповая на то, что утром будет лучше. ***Как же восхитительно мы иногда обманываем себя, специально вбивая в голову какую-нибудь позитивную шушеру. Но это вполне нормально для обычного человека: инстинкты самосохранения, так сказать.Наутро лучше не стало. Головная боль прошла уже ночью, а вот при пробуждении обнаружилась лёгкая осиплость и першение в горле. Кашля не было, лоб не горячий, температуры, похоже, тоже не предвиделось, пока.Если симптомов болезни нет сейчас, они могут проявиться позже. Через час, два или три. Эмеретус понимал, что рисковать нельзя: на кону три больших фестиваля и собственные концерты. Подводить фанатов было нельзя. Подводить группу — нельзя. Он обязан взять себя в руки, встряхнуться и сказать болезни нет. Но как предотвратить распространение вируса, когда не знаешь, чем именно заразился? Лекарств, методов лечения не то чтобы много, их просто громаднейшее, необузданное количество. И угадать с этим сложновато без помощи специалиста. Однако вызови он местного врача — привлечёт внимание ребят и в особенности их менеджера, который просто ненавидел, когда что-то идёт не по плану. Из всего вышеперечисленного вытекает только самолечение. Штука ненадежная, но иногда действенная. Сонно потерев пальцами переносицу, мужчина отправился в уборную, а затем на кухню, где сделал себе горячий чай с лимоном. В небольшом шкафчике он нашел скудные остатки мёда, но этого было вполне достаточно. На электронных часах высветилось десять утра, а из соседней комнаты уже послышался грохот и ничуть не тихий отборный шведский мат. Проснулся самый веселый, оптимистичный до чёртиков и одновременно заботливый, с тёплой улыбкой Омега. Но иногда он такая заноза в заднице, что просто жуть. Попивая свой утренний кофе, Альфа не удержался, чтобы не подстебнуть неуклюжего парня. За что получил пару обидных фразочек, сказанных, конечно, не всерьёз, а чисто в профилактических целях. Папа улыбнулся, утыкаясь в кружку с чаем. Вот и начинается их обычный день. Вначале саркастичное мудачество этих двоих, потом злой клавишник, просыпающийся позже всех, но успевающий поднадавать всем леща за шум ?на пустом месте?. И всё в этом мире может подождать ради вот таких моментов. И нет никого лучше этих оболтусов. Наконец, все уселись за импровизированный стол, выстроенный из картонных коробок, скрепленных между собой скотчем и степлером по бокам. Автобус, конечно, представлял собой комнату, но на нормальный стол места, увы, не нашлось. Фантазия — лучший друг человека, запомните. За увлечённым обсуждением последних новостей из газет никто не заметил, как вокалист тихо кашлянул себе в кулак. Он чувствовал, как начало саднить нёбо и как больно стало глотать. Мужчина вдруг понял, что, если он сейчас что-нибудь скажет, голос получится жёстким, хриплым и совсем не его. В мыслях пронеслось только одно: до выступления меньше трёх часов. *** Вот если бы они играли Mummy Dust, хрипловатый голос был бы в тему. Но в Year Zero он ну совсем не вписывался. Здесь был нужен хороший вокал, которого сейчас у Папы нет. Попытка распеться не увенчалась успехом, а ведь он надеялся. Говорить было больно, не то, что петь. Мысли, идеи лихорадочно сменяли друг друга, остервенело, ища выход из казусной ситуации. — Ты готов? — внезапно возникший в дверях, словно призрак, Омега вывел фронтмена из оцепенения.— Кх… Кхм… Да, готов, — рассеяно ответил, пряча руку за спину. — Отлично, наш выход через пять минут, — козырнул и растворился, как будто его и не было тут секунды назад. Чёрт. А дело плохо.***Как же больно, дьявольски, безбожно, отвратительно больно. Казалось, ещё чуть-чуть, самую малость, и из глаз ручьём хлынут слёзы. Так хреново не было никогда. Ты посреди огромной сцены, в нос бьёт запах нагретого пластика, какого-то курева. Со всех сторон тяжёлыми басами отдаётся знакомая до зубного скрипа музыка. И нужно петь, нужно делать вид, что всё заебись. Но, знаете, получалось дерьмово."Satan, Archangelooooo"Голос с предательской хрипотцой дрогнул, но в то же мгновение выправился и продолжил терзать ослабшие голосовые связки. А толпе плевать на перемены в голосе, для неё выступает одна из самых таинственных групп из истории рока. Они здесь, чтобы на миг стать ближе к звёздам. И Папа это понимал, поэтому никак не мог ударить в грязь лицом. Не здесь, не сейчас, не в этой жизни. Он должен безупречно играть свой образ заправского джентльмена с дамами и отпускать на радость фанатам пошлые шуточки со сцены. Он должен быть таким, каким его хотят видеть: эпатажным, экстраординарным, с маленькой проблескивающей хитрецой во взгляде, открытым и в то же время сохранять некую пелену таинственности. Прослушивая красивую сольную игру ритм-гитариста, мужчине вдруг вспомнилась песня заставки из одного американского сериала, который иногда группа смотрела на досуге. То ли лень было переключать канал, то ли кому-то действительно нравилось.Как там: "а я живу две жизни"? Две жизни, два разных человека. Папа задумчиво подошёл к барабанной установке и крутанул тарелку. Ему нравилось это делать, в какой-то мере даже успокаивало. Да и ударника позлить — всегда одно удовольствие. Этот парень настолько трясся над своим детищем, что полировал все тарелочки и барабаны самолично. Но, когда кто-либо, кроме него прикасался к установке, у него сносило крышу. Он злился, ругался и обещал всем архангелам подземного царства пообрывать руки (и не только) тем, кого засечёт в этом занятии. А Эмеретусу всё сходило с рук, ибо парень просто не мог видеть этого из-за чрезмерной сосредоточенности в игре и из-за прорезей для глаз в маске. Они не позволяли видеть что-то периферическим зрением, только центральным; и в этом был их не самый жирный, но недостаток. Вокалист устало окинул взглядом цветную во всех смыслах этого слова толпу и чуть не пропустил свою партию. Хуже, чем всегда, но зато не нужно надрываться практически час. Короткий ритуал окончен, группа ушла со сцены, и трёхминутный ад дал о себе знать, не доходя до гримёрок.Папа зашёлся жутким лающем кашлем, как только переступил черту кулис. — Почему ты молчал? — неожиданно подошёл сзади.— Альфа! — ритм-гитарист укоризненно посмотрел на Гуля и отодвинул его от вокалиста. — Прекратите, я… Я и сам всё прекрасно понимаю, — одёрнул рукав костюма, отвернулся и закусил нижнюю губу изнутри. Меньше всего ему сейчас хотелось ссориться с ними. Он уже собирался уйти, как его мягко ухватили за предплечье.— Подожди, мы вызовем врача, ты выглядишь неважно даже через маску, поверь, — протараторил Омега и сделал жалостливый взгляд. Под таким напором не каждый устоит. Вот и теперь Папа медленно выдохнул и как-то удручённо покивал. ***— Ярко-красная слизистая гортани и сильно увеличенные голосовые связки, нет сомнений: это ларингит, - снял перчатки и аккуратно сложил в пакет жёлтого цвета.* Обвёл внимательным взглядом толпившихся около него мужчин и неожиданно добродушно ухмыльнулся.— Да ладно вам. Ларингит не самая страшная вещь, — улыбнулся шире, — если будете строго следовать рецепту, через неделю ваш вокалист будет как новенький, — подмигнул и быстро размашистым почерком вывел назначения.После того, как врач покинул автобус, басист и ударник начали операцию под кодовым названием ?расшифруй записки от медика?. Яростно упирающегося Альфу приставили к плите готовить вкусняшки для больного. Ворчания прекратились лишь после смачного дружеского подзатыльника от Воздуха. В то же время Омега выскреб из своего гардероба длинный шерстяной шарф и тёплую зимнюю накидку. — Правда… Не стоило… — прохрипел Эмеретус, замотанный шарфом аж до носа, в руках он держал небольшую чашку с тёплым шоколадом. — Молчать, кому сказано! — с шутливыми приказными нотками прикрикнул ритм-гитарист, расхаживая по помещению и задумчиво потирая пальцами подбородок. Его глаза лишь на мгновенье зацепились за картонный стол, а уже засветились какой-то идеей. Папа знал эти глаза, этот лихорадочный блеск в них и как-то ощутимо занервничал. Ещё никогда, никогда вот такое вот состояние парня ?полной готовности? не приводило ни к чему хорошему. В память сразу бросились непрошеные осколки событий трёхмесячной давности, которые он старательно пытался уничтожить. В тот день они что-то праздновали. Высокоградусная выпивка лилась рекой. Веселье, песни, пляски на столе в баре, за которые местные постояльцы щедро одаривали деньгами Гуля, пихая их аж в труханы. Собственно, так распалялся только барабанщик, который наутро искренне не понимал, что делают деньги в его нижнем белье и почему над ним посмеивается клавишник. Эмеретус не был любителем алкоголя, шумных тусовок и особенно пьяных танцев, поэтому всегда оставался в более-менее адекватном состоянии на таких сборищах. Ближе к середине ночи к барной стойке, за коей и находился вокалист, подкатил мертвецки пьяный Омега и с лихорадочным блеском в глазах, ничего толком не объясняя, хватанул мужчину за запястье и куда-то потащил. Как оказалось, пьяной компашке Безымянных не хватало одного участника в карточной игре ?Правда или действие?. Папе было скучно, папе было нечем заняться, и он без задней мысли принял сумбурное приглашение. Битва за первенство стояла нешуточная. Карты то и дело сбрасывались и снова раздавались на руки, летали по столу и убирались в отдельную кучу. Наконец проигрался ритм-гитарист, чего и следовало ожидать от неконтролирующего себя парня. Все хором заголосили:— Правда или действие, правда или действие? Парень сверкнул улыбкой, обводя собравшихся, и заявил:— Действие.Кое-кто засвистел, а с правого бока послышалось громкое предложение, которое все тут же одобрили:— Поцелуй Эмеретуса!Парень встал. Ни грамма удивления, замешательства, страха не отразилось на его лице. В два счёта преодолев и без того небольшое расстояние между ним и вокалистом, он поднял того за воротник, заглянул в удивлённые глаза и смял полураскрытые от неожиданности губы Папы. Поцелуй сразу вышел глубоким, фронтмен был не в силах что-либо предпринять и потому просто отдался мимолётному порыву, в то же время свободно пропуская язык Омеги себе в рот. Перед глазами что-то щёлкнуло, резко выводя мужчину из невесёлых воспоминаний. Он с недоумением осмотрелся — оказалось, за время его, скажем, небольшой прострации кое-что изменилось.Посередине комнаты теперь не было картонного стола, зато стояла большая, застеленная и обложенная подушками кровать. Папа не успел и рта раскрыть, как к его губам поднесли указательный палец.— Нравится? Это для тебя, — мурлыкнул Омега, подталкивая вокалиста к ложу.Опустившись на белые скрипящие простыни, мужчина почувствовал, как на него всё больше накатывает усталость. Осушив практически залпом уже подостывший шоколад, он откинулся на большие пуховые подушки и провалился в глубокий сон. Ночью поднялась температура, всё тело охватывал огонь, а Эмеретус метался по постели в полубреду. Омега среагировал первым. Шикнул на уже было проснувшегося басиста и, прошлёпав босыми ногами к кухне, выудил оттуда небольшую ёмкость, спирт и воду. Около часа гитарист методично обтирал горячее от высокой температуры тело фронтмена. Облизнув ссохшиеся губы, Папа приоткрыл глаза как раз в тот момент, когда мокрое полотенце аккуратно прошлось по щеке. Безымянный приложил свою большую тёплую ладонь ему на лоб и с удовлетворением отметил, что жар начал спадать. — Как ты? — произнёс тихим шёпотом, внимательно смотря на Папу.В свою очередь вокалист на мгновение прикрыл глаза и утвердительно кивнул. Омега запустил пальцы в мягкие тёмные волосы и потрепал, как бы приободряя.***Солнечный луч игриво проскользнул сквозь пластмассовое окно автобуса. Мужчина поморщился, когда солнечный зайчик замерцал по лицу и пробежался по закрытым глазам. Эмеретус тяжело вздохнул и прислушался к себе, оценивая своё состояние. Горло отекло, говорить было невозможно, даже хрипы и то получались беззвучными. Он вспоминал отрывочно сегодняшнюю ночь. Как Омега гладил его по голове, как сидел с ним до трёх утра, не говоря ни слова. Помнил, что полотенце нехило отдавало спиртом и спасительным холодом. Ближе к двенадцати угрюмый Альфа принёс ему на подносе булочки и горячее молоко. — Учти, я ещё не простил тебя за то, что тырил мою стряпню, — отвернувшись, буркнул Безымянный, но, краем глаза увидев расплывшуюся лыбу вокалиста, оттаял. — Ешь давай, — сел на край кровати и опёрся щекой на свой кулак. Папа был доволен. Никто не превзойдёт соло-гитариста по части готовки, он в этом мастер. На протяжении дня к нему заходили Безымянные, спрашивая в основном о самочувствии, заносили всякую вкуснятину и в целом делали так, чтобы Папа ни в чём не нуждался. А он наконец смог насладиться тем отрывком отпуска, о котором мечтал уже давно. Этой недели должно хватить на восстановление сил. Но чего-то не хватало, а точнее сказать, кого-то. Мужчине не хотелось этого признавать, но он скучал по тёплой улыбке ритм-гитариста, хотел снова увидеть его проникновенные голубые глаза. Снова почувствовать его тёплые губы на своих. Отогнать навязчивую мысль не было сил, поэтому фронтмен лишь бессильно сжал простынь в кулаке. ***Было скучно. Прошло целых три дня, и за это столь короткое время ничего не поменялось. Папа сидел на кровати, спиной прислонившись к большой подушке, и как обычно грустно смотрел в окно. Болеть, когда рядом нет человека, в которого тебя угораздило влюбиться, совсем не весело. Он заходил, конечно, спрашивал о самочувствии, приносил еду, но всё это было не то. Эмеретус как будто превратился в растекающуюся ванильную лужу, которой были жизненно необходимы объятия Омеги. За очередным тоскливым вздохом его застал не кто иной, как ритм-гитарист. — Ну и чего мы такие кислые? — пропел парень и растянул щёки Папы, искусственно делая кривоватую улыбку. Безымянный видел, как глаза мужчины засветились, явно говоря о том, что он ждал его. Находиться рядом с желанным человеком значит вполуха слушать его болтовню и дольше обычного задерживать взгляд на его широкой груди и украдкой опускать его ниже. — Эй, планета Земля на приёме! — Омега щёлкнул пальцами перед застывшим, словно изящное каменное изваяние, и глупо улыбающимся Эмеретусом. Тот же удивлённо посмотрел на него в упор, отчего-то покраснел аж до ушей и поспешно стал рассматривать свои пальцы. Парень уже собирался было уйти, однако был ловко остановлен вокалистом, который вовремя ухватился за край рукава рубашки. — Хочешь, чтобы я остался, — то ли утверждает, то ли спрашивает. Мягко садится на край кровати и изучающе смотрит на раскрасневшиеся щёки Эмеретуса. В комнате заметно потемнело, и лишь два ночника освещали помещение. Решив, что так не пойдёт, Безымянный ушёл и вскоре вернулся со свечами. Расставив их по полкам и водрузив одну на тумбу, зажёг фитиля простой зажигалкой. Маленькие огоньки беспокойно подрагивали, белый воск плавился и тянуче стекал вниз к основанию свечи. Крохотные язычки вновь и вновь подпрыгивали вверх, пытаясь дотянуться до чего-то невидимого. В мерном треске свечей, тихих ночных скрипов они вот уже столько времени в неотрывной тишине смотрели друг другу в глаза, зачарованно, нежно. И никто из них не решался отвести взгляд первым. Папа боялся потерять эту чувственную связь между ними, которая окутала их лёгкой дымкой. Боялся снова вернуться в пустоту своих размышлений, мучиться от тоски и ломки по неосторожным словам и действиям. Его тянуло к нему, и Эмеретус уже не мог этого отрицать. Вот только подходящий ли сейчас момент для признаний? Ладонь Омеги ласково коснулась лба, затем спустилась по щеке, и пальцы остановились на подбородке. — Я тебе нравлюсь? Неожиданный вопрос застал вокалиста врасплох. Он вздрогнул, поджал губы и стыдливо опустил взгляд вниз. Лицо горело и неприятно пощипывало, в горле резко пересохло. Мужчина то и дело облизывался и не решался что-либо отвечать. Гитарист всё ещё сидел на постели, но теперь намного ближе к стесняющемуся объекту его ночных фантазий. Папа шумно выдохнул, привлекая внимание Омеги на себя. Медленно повернулся, твёрдо посмотрел в его серо-голубые глаза и быстро кивнул. Тут же вся решимость за раз куда-то испарилась, хотелось исчезнуть прямо сейчас, а так фронтмен лишь подтянул одеяло и накрылся им с головой, говоря "а я в домике, меня не трогать". Сердце стучало так, как будто вот-вот выскочит из груди. Было душно, и воздуха не хватало. Резкая чернота резала глаз, но высовываться мужчина не хотел. Подобрав колени под себя, Эмеретус принял сидячую позу эмбриона и прислушался к шорохам снаружи его ?укрытия?. Подозрительную тишину прерывали лишь потрескивающие огоньки свечей. Проскользнула мысль о том, что Безымянный ушёл. Папа, выждав ещё пару минут, решил всё-таки проверить. Медленно приоткрывая край одеяла, он вытянул голову и быстро осмотрелся. Никого. Невольно из груди вырвался сокрушённый вздох. Одна часть Эмеретуса не хотела, чтобы Омега бросал его одного. А вот другая, напротив, была только за и кричала, что пусть катится на все четыре стороны горизонта. Кого слушать, как поступать теперь, Папа не знал и почему-то упорно не хотел об этом думать. Фронтмен настолько был поглощён собственными мыслями, что не заметил чёрную тень слева от кровати. Она неслышно приблизилась почти вплотную и с глухим рыком завалила охреневшего Эмеретуса на спину. — Очень опрометчиво с твоей стороны, — обдавая горячим дыханием, прошептали ему на ушко. Мужчина попытался вывернуться из цепких объятий ритм-гитариста, но куда уж там. Его придавили сильным телом основательно. Неожиданная тесная близость пробудила спавшее всё это время возбуждение. А когда Омега как бы случайно двинул бёдрами, практически втираясь в пах мужчины, Папа хрипло заскулил. Парень продолжил пытку в более медленном и сладком темпе, попутно просовывая руки под рубашку и оглаживая плоский живот. Он покусывал и посасывал мочку уха, словно это был леденец. Затем с пошлым причмокиванием Омега перешёл на шею, выцеловывая буквально каждый миллиметр. Кусался, оттягивал кожу зубами и тут же зализывал, однако засосов не ставил. В то же время Эмеретус пытался поймать ускользающий с каждой секундой рассудок и вернуть на место гордость, которая, видимо, ушла на перекур. И как бы ни старался мозг взывать к здравому смыслу, всё было послано нахер одним нетерпеливым и особенно глубоким движением бёдер. Мужчина охнул и непроизвольно выгнулся в пояснице. Поймав довольную улыбку гитариста, вокалист наконец посмотрел тому в глаза, где увидел чистейшей воды похоть. — Развратник, — прохрипел Папа и тут же заткнул Оборотня влажным поцелуем. Не прерывая связи, Омега прикусил нижнюю губу мужчины и тут же провёл по ней своим языком. Они кусались, рычали друг на друга. Эмеретус пытался скинуть с себя парня, а тот, поймав вкус игры, только сильнее втирал податливое тельце в кровать. Спускаясь быстрыми поцелуями по уже оголённой груди, гитарист методично стягивал пижамные шорты с вокалиста…Он оставил его совершенно нагим. Жадно пожирая глазами обнажённого и такого аппетитного Эмеретуса, Омега облизнулся. Вокалист попытался прикрыться клочком лёгкой простыни, но Безымянный ловко завёл его руки к затылку, принуждая, отвлекая. Легко поцеловал в открытые губы, провёл носом по шее, посасывая и кусая кожу до красных отметин. Спустился ниже, облизнул яремную впадину. Прислушался к пока ещё равномерному дыханию мужчины. Он старался не торопится, не пугать, а лишь медленно возбуждать. Оставив парочку особенно болезненных меток под сексуально выпирающими ключицами, парень проделал мокрую дорожку языком от пупка до внутренней стороны бедра. В то же время вокалист с силой прижал ко рту кулак. Внизу уже всё пылало огнём, жар тягуче разливался по животу, покалывало в паху и хотелось сильнее раздвинуть ноги. Омега, придерживая основание эрегированного члена, обвёл язычком головку, обхватил её губами и вобрал в себя. Он был готов поклясться, что слышал приглушённый хриплый вздох. Парень двигался быстро, втягивал щёки и усердно работал языком, уделяя внимание каждой венке. С пошлыми причмокиваниями обводил губами ствол и старательно убирал зубы, дабы не повредить нежную кожу. Эмеретус с силой прикусил губу и с кулаком так и не расстался. Хотелось стонать, кричать от накатывающего удовольствия. Особенно тяжело было сдерживать порывы вскинуть бёдра, чтобы протолкнуть член в глотку. Как будто читая мысли мужчины, ритм-гитарист на этот раз взял глубоко. Мелкая дрожь волной обдала тело вокалиста, и он уже не смог сдержать хриплого стона. — Ммм… — посмотрел вниз, как Омега старательно вылизывал его, несильно сжимая яйца в руке. Это выглядело так похабно и возбуждающе, что Эмеретус уже готов был кончить от этого прямо сейчас. Гитаристу хватило пары грубых движений рукой, чтобы мужчина обильно излился прямо ему в ладонь. Подхватив под бёдра ещё не успевшего отойти от бурного оргазма вокалиста, парень закинул его ноги к себе на плечи.Не теряя времени зря, Гуль пальцами раздвинул ягодицы и массирующими движениями размазал внутри сперму, не забывая уделять особое внимание кольцу из плотно сжатых мышц; чуть надавил на него среднем пальцем и мягко вошёл. Алые щёки, томно прикрытые веки, чувственно полураскрытые губы, парочка уже вполне проявившихся засосов. Тут уже до сих пор стоическое самообладание Безымянного дало трещину. Пах налился свинцом и жёстко давил через, казалось, грубую ткань шорт. В один момент Омега плюнул и резко прибавил сразу два пальца, отчего Папа болезненно проскулил. Он массировал простату, раздвигал пальцы "ножницами" внутри; заставлял фронтмена выгибаться в пояснице от ласк, вскидывать бёдра навстречу движениям и хрипло просить о большем. В один момент его просто перевернули на живот, словно он был легок, как птичье перо, и бережно, как хрустальная статуэтка. В глубине души закрался неподдельный страх перед грядущим, а ведь, казалось бы, секунду назад он весь изнывал от желания. Его била мелкая дрожь, и холодный пот скатывался небольшими каплями по лицу. Но вдруг ему нежно прошептали: — Не бойся, — горячее дыхание опалило ушко. Эмеретус почувствовал, как тёплые руки ласково обводят бока и как нетерпеливо целуют каждый позвонок на спине, спускаясь влажной дорожкой всё ниже и ниже.***С губ сорвался непроизвольный крик. Хотя это нельзя было назвать настоящим криком. Просто получилась не слишком удачная хриплая пародия. Ослепительно яркие вспышки боли совершенно не давали расслабиться. Они с каждым, пусть и осторожным движением отдавались в висках и выражались в слезах, текущих одним беспросветным ручьём по щекам. Это нельзя было остановить. Эмеретус пытался приспособиться к новым ощущениям, к чувству какой-то наполненности внутри. Между тем отрезвившая его сознание новая вспышка боли заставила кое о чём вспомнить. Если так подумать, стены здесь картонные. И скорее всего их слышали и слышат сейчас. Но почему-то Папу это мало волновало. Он безмерно долго жалобно скулил в подушку, урывками слушая успокаивающий бред Омеги. А потом он начал испытывать какие-то слишком уж мазохистские чувства: ему начала доставлять удовольствие ноющая боль от быстрых толчков, ему вообще теперь нравилось то, что его трахают практически у всех на виду. Это совершенно точно попахивает эксгибиционизмом, но к черту бы его, мужчине это нравилось, даже больше — это возбуждало.Сзади при каждом движении гитариста очень пошло хлюпала сперма, которая послужила неплохой смазкой. Но отныне вокалист мысленно зарёкся больше таких приёмов не использовать… Или хотя бы не даваться так просто. В паху нарастало что-то большее, чем простое возбуждение. Низ живота ощутимо покалывало, а из горла то и дело вырывались хриплые стоны. Ему ещё никогда не было так хорошо, как сегодня. Хотелось кричать, срывая голос, и неважно, что он уже сорван. Мужчина то и дело подставлялся навстречу рваным толчкам, прогибался в спине и двигался бедрами навстречу, сильнее насаживаясь на член. Фронтмен вытянулся на руках и снова выгнулся с тихим вздохом. По телу прошлась крупная дрожь, а затем его и вовсе сковало судорогой: Гуль задел что-то, какую-то чувствительную точку. Ещё пара движений под этим углом, один смачный шлепок по упругим ягодицам, и Папа с протяжным хриплым стоном кончил. Губы были раскрыты, веки опущены, ресницы подрагивали, а в уголках глаз еще блестели остатки от недавних слёз.***— Это было...— Охуенно, — делая затяжку, продолжает невысказанное Альфа. Стояла на редкость тёплая и тихая ночка. Совершенно чёрный небосвод красиво обрамляли бриллиантовые звёзды. Легкий ночной ветерок тихо покачивал сухую ветвь дерева, пробегался по редким травинкам и щекотал за воротником рубашки. Холодный лунный свет заливал небольшую асфальтированную автостоянку. — Знаете что, — недовольно пробурчал и остервенело потёр ладонью глаза, — в следующий раз селим эту парочку в мотель! — воскликнул басист.— Оу, оу! — сделал пару осторожных шагов к гитаристу, — есть же ещё и хостелы, — разводя руками, ответил клавишник.— Хаа! Вам что, не понравилось? — вклинился в диалог барабанщик, упирая руки в боки, — мы, считай, посмотрели элитное порно в режиме онлайн, — парень многозначительно выделил последнее слово и хитренько улыбнулся. — Ну… — задумчиво потёр пальцами подбородок, — это было неплохо, — наконец согласился клавишник.— Воо, — победно засмеялся барабанщик, закидывая голову назад и любуясь звёздным небом.Соло-гитарист очередной раз сделал затяжку и искоса глянул на дико смутившегося басиста. — Какие же вы извращенцы, — всхлипнул, вырвал у Альфы недокуренную сигарету и сделал первую в своей жизни затяжку, впуская в свои лёгкие губительный никотиновый дым. Сразу же закашлявшись, подавил бычок об асфальт. Пара секунд оглушительной тишины и площадка взорвалась от хохота. — Мы, чувак…— Просто слэшеры, — отсмеявшись и хлопнув по плечу Безымянного, закончил Альфа. * — Насчёт жёлтого пакета: считайте, что это личный заскок автора на тему правильной утилизации медицинских отходов.