Можно вас поцеловать? (1/1)

Губы дрожали. По спине табуном пробегали неприятные мурашки. Он слышал сзади короткий дребезжащий скрежет от ботинок. Это нагоняло дикий ужас и начинало активно выбрасывать в кровь адреналин, ибо сердце скакало в бешеном танце и уже чуть ли не вырывалось из глотки. Впереди спасительной звездой маячила развилка. Быстро соображая, но всё же выбрав чисто наугад, Оборотень чуть проехался по скользкому полу вперёд и свернул направо. Резко притормозив, парень обречённо простонал. Коридор встретил его тёмно-зелёной стеной и деревянной дверью номера, которая как кстати была приоткрыта. Везение? Случайность? Хотя сейчас это было уже неважно. Горячо извиняясь, басист вбежал в номер и хлопком прикрыл за собой. В помещении было темно, только лучи дневного света из открытого настежь окна соседней комнаты освещали треть коридора. С места, где находился Безымянный, просматривался небольшой кусок ровно застеленной кровати; длинный и узкий столик заканчивался небольшим холодильником, а на прикрученной к обоям полочке пристроился пыльный, как прах, телевизор. Парень тяжело отдышался и рухнул на пол. Поджав колени к животу, он обнял их и скрыл в них своё лицо. Устало сгорбленные плечи мелко подрагивали, пальцы нервно переплетали друг друга, царапая кожу на подушечках. Тихо всхлипывая, парень не расслышал шороха колыхнувшихся штор. Скрипнул паркет от аккуратных и почти кошачьих шагов, но и это осталось без внимания. Он был настолько подавлен, что с трудом воспринимал звуки окружающего его пространства. Лишь вздрогнул от того, что на его затылок мягко и вот совсем неожиданно опустилась чья-то тёплая ладонь. Вскинув, пожалуй, слишком резко голову, Оборотень сквозь пелену слёз различил черты их вокалиста. Какое невъебическое везение, вы просто посмотрите. Да что же сегодня за день-то такой. Стало неудобно, стыд прожигал нутро. Хотелось щёлкнуть пальцами и раствориться в воздухе, лопнуть, как мыльный пузырь, или провалиться к чертогам ада, чтоб сразу без лишних разбирательств. - Уммм… я… я… дверь… открыта была… я… ммм… номерами… оши…бся, — запинаясь, пытался оправдаться басист, ловко увиливая от внимательного взгляда Папы и утирая рукавом предательски выступающие слёзы. Естественно, в очевидную ложь Эмеретус не поверил.— А если серьёзно? — тихо и вкрадчиво прошептал вокалист. Парень зажмурился и отрицательно замотал головой, говоря, что больше ничего не скажет. Послышался тяжёлый вздох. Нет-нет-нет. Точно ничего не расскажет, особенно человеку, к которому он питает совсем не дружеские чувства. И вдруг произошло то, чего не ожидал никто из находящихся в номере. Эмеретус ухватил пальцами волосы парня и немного грубовато притянул его голову себе на грудь. Басист, захлебнувшись в новом, до одури приятном запахе Папы, замер и прекратил всхлипывать. Было, скажем, необычно. Вот так запросто обниматься на полу в полутёмном коридоре.— Можно… — пробормотал басист, утыкаясь кончиком носа в пуговицу рубашки, — вас… поцеловать?Это предложение прозвучало несколько неуверенно, и парень опять почему-то зажмурился и ощутимо напрягся, явно ожидая, что его оттолкнут, выгонят и будут избегать как прокажённого. Повисло мучительное молчание. Едкая неловкая пауза. Тишину прерывал иногда звук хлопающей от ветра рамы, шуршание штор и, пожалуй, звуки бешеного сердцебиения парня (уже второй раз за день, между прочим). — Можно, — коротко, ясно ииии… чтооо? Безымянный дёрнулся и широко распахнутыми глазами посмотрел в лицо вокалисту. Он ожидал увидеть ядовитую насмешку или издевку, но ничего такого. Всё ещё не веря своим ушам, басист повторил вопрос и получил утвердительный кивок. Осторожно, нарочно медля, парень приблизился к Папе. Провел ладонью по щеке, останавливаясь на секунду возле скулы, и проморгался, сгоняя остатки наваждения. Сократив и так небольшое расстояние между их лицами, Безымянный прильнул к губам Папы.Они целовались. Целовались долго, пока воздуха для обоих стало не хватать. Парень опустил глаза в пол и мягко отстранился. Его ладони по-прежнему несильно сжимали плечи мужчины. Сердце Гуля было готово совершить последний скачок в груди и неожиданно остановиться. Он чувствовал, как щекотное тепло разливалось внутри. Щёки басиста покалывали от счастья и смущения одновременно. Всё-таки иногда некоторые ситуации, пусть даже и не совсем хорошие, оборачиваются самым наипрелестнейшим образом. Однако такие шансы, помеченные счастливой звездой, выпадают редко и почти никогда. Но сегодня, в этот час и день, одному парню из Линчёпинга судьба улыбнулась и чуть не задушила в своих крепких объятиях. Он даже вдруг понял, что раннее смущение уходит куда-то в пустоту, оставляя место безмятежному спокойствию. — Останешься? — прозвучало неожиданно, разрезая застоявшуюся тишину. Безымянный вышел из прострации и поднял голову на поднимающегося с пола Папу.— Да, — только это и смог сказать Гуль.Мужчина тряхнул волосами и скрылся за косяком входного проема.***Ночное спокойствие нарушали звуки редких машин, негромкое тиканье настенных часов и мирное посапывание басиста под боком. Эмеретус сам предложил ему остаться, дабы мальчишка не влип во что-нибудь на ночь глядя. Он ведь так и не узнал, что привело его к нему в таком ужасном состоянии; пацан, как только прислонил голову к подушке, сразу отрубился. А Папа ещё долго не ложился. Наблюдал за парнем, который мило вскидывал брови или надуто хмурился во сне. В один момент мужчина не удержался и сфотографировал это чудо. Вообще, так делать нельзя, но как будто Эмеретуса это волновало. Он просто делал, что хотел. Просунув руку под футболку парня, Папа притянул его ближе к себе, так, что можно было и полапать беспалевно. От него приятно пахло корицей с яблоком, и так же вкусно, как шарлотка, только что вытащенная из духовки. Мужчина облизнулся и, не задумываясь, провел мокрую дорожку от мочки уха до ключиц языком. Затем оставил пару укусов на шее, зарылся носом в густую шевелюру и просунул колено под сложенные ноги Гуля. ?До меня только что домогались? Вау.? — пронеслось в голове у парня, который ловко проснулся в момент укусов в шею. Спать как-то сразу перехотелось. Было тесно. Конечно, кровать-то одноместная. Тут ты либо спишь один, либо очень плотненько с кем-то. Было жарко. Ну просто невыносимо жарко. Хотелось скинуть одеяло, укрывавшее обоих, но тогда немудреная конспирация полетела бы ко всем чертям. А в целом было довольно-таки неплохо и даже романтично… Хотя, скорее, интимно.Папа не спал, Оборотень понял это по тому, как указательный палец старательно очерчивал соски. Двумя пальцами провёл по грудине, плавно огладил плоский живот и, наконец, спустился к паховой области, чем заставил всё_ещё_спящего_парня заволноваться. Он ждал. С замиранием сердца и быстро растущим интересом, ждал. Тем временем пальцы скользнули ниже и оттянули резинку трусов. Басист закусил внутреннюю сторону нижней губы и зажмурился. Парень почувствовал, как вокалист приподнялся на локте, ухо обожгло горячим дыханием.— Так всё-таки, что произошло? — Гуль широко распахнул глаза, а рот приоткрылся и тут же закрылся, как у рыбки, глотающей живительный кислород. Безымянный охнул, вывернулся из цепких объятий фронтмена, завалил того на спину и уселся верхом. — Во-первых, харе распускать руки, — повел бедрами, скидывая жамкающие его задницу руки, — во-вторых, ничегошеньки я не расскажу, — победно восседая на животе Эмеретуса, заявил басист. — Пфф, — фыркнул Папа и хитренько улыбнулся, — игра в карты на раздевание, за победителем остаётся любое желание из возможных… Не правда ли заманчиво? — этот человек никогда не сдаётся, если ему что-то нужно, он достанет это любой ценой. — То есть если выиграю я, ты исполнишь любое моё желание?— Да.— Даже…— Даже стриптиз станцую. Последнее предложение Эмеретуса о стриптизе звучало ну очень соблазнительно.— Я согласен.Если бы он знал, на что согласился. Если бы он знал, что их вокалист в прошлом был дьявольски везучим картёжником. Порой он выигрывал целые состояния у надменных отпрысков-бизнесменов, которые заходили в такие заведение только ради понтов. Если бы он знал…***Два часа ночи, всё тот же дребезжащий скрежет проезжающих по трассе машин. И окно, залитое ярким светом на пятом этаже отеля. Тем временем раздетый до трусов басист явно проигрывал.А Папа отчаянно пытался сдерживать гаденькую улыбочку при каждом томном вздохе парня. Как так получилось? Нет, конечно, Безымянный догадывался, что в картах он сосёт, но не до такой же степени. Он кинул злобный взгляд на облизывающегося Эмеретуса, и вот прям руки зачесались двинуть ему, скажем, для профилактики. Сбросив последний козырь, басист напряжённо наблюдал за точными движениями рук Папы. Разочарованно причмокнув, мужчина поднял глаза на Гуля и произнёс:— В этот раз ты выиграл.Теперь Эмеретус должен был снять любую часть своей одежды. Замечая предвкушённый блеск в глазах юноши, фронтмен деловито потянулся к стопе и стянул с неё белый носок. Аккуратно свернул и положил рядышком. — Аххх ты муудааак! — сквозь зубы зашипел парень. Вот тут уже Папа себя сдерживать более не смог и заржал.— Осторожней с выражениями, детка, следующий твой проигрыш и ты лишишься этих прекрасных, очаровательных, соблазнительных и сексу… кхм… сексуальных труселей, — отдышавшись, парировал мужчина. А трусишки были и вправду очаровательны. Плотно облегающие задницу жёлтые боксёрки, с расположенными по периметру ярко-розовыми уточками, в дополнение к этой вырвиглазной наркомании добавлялись разбросанные в хаотичном порядке зелёные цветочки. Хотя вокалист не мог точно определить: цветы это или нехитро законспирированная конопля. Папа с удовлетворением наблюдал, как щёки Гуля, а потом и кончики ушей становятся ярко-алыми от дикого смущения. Парень даже попытался прикрыться, что, естественно, не вышло, но картина была настолько умилительная, что Эмеретусу захотелось бросить всё, завалить его на кровать иииии…— Я… Я не проиграю, — мужчина ещё раз против воли умилился этому бравому настрою. Папа усмехнулся и сбросил карты, раскрывая габаритный арсенал тузов. Басист бессильно сжал кулаки и обречённо простонал. Но уговор есть уговор, придётся снимать. Прикусив нижнюю губу, парень поднялся, отвернул голову, а пальцами подцепил резинку трусов и уже намеревался их стянуть, но вокалист его остановил. Гуль не понимал, но был безмерно благодарен.— Раз я выиграл, расскажи уже, что произошло. Не тяни резину, — терпеливо сложил руки и поудобней устроился на полу. Безымянный вздохнул и снова уселся, но теперь ближе, намного ближе к Папе. Сцепив руки в замок, Гуль сделал контрольный вдох-выдох и начал рассказ. Против воли, против всего он должен был опять окунуться во вчерашний день. — Ммм… Это… Это началось совсем недавно. Когда некоторые из группы узнали о моей ориентации. Я совсем не хотел этого камин-аута, но всё случилось слишком внезапно. И вот только не смейся, знаешь, как они всё просекли? Я случайно оставил свой телефон в гримёрке, а таааам вся лента сохранёнки засрана гей-порно. Понимаешь, насколько всё тупо? А сегодня… то есть уже вчера… — парень замялся, отвернулся, смаргивая выступившие слёзы, — а вчера меня поймали, затащили в чулан и… — он не смог продолжить, тело задрожало, в горле появился ком, а по щекам потекли слёзы. Всё, что мог сделать Папа — это обнять. Мягко притянуть голову басиста к себе на грудь, гладить холодную вздрагивающую спину и целовать макушку.— Кто с тобой это сделал? — в голосе звучали угрожающие нотки. Парень потянулся ближе и поднял голову. Вокалист утёр последние капли слёз, нежно проведя большим пальцем по щеке.— Если скажешь, я тебя поцелую, — хитро сощурив глаза, предложил Эмеретус. Нееет, он никогда не сдавался. Басист удивлённо заморгал, около минуты деланно поломался, а потом сдал всех с потрохами. — Хороший мальчик, — пробормотал Папа, наклоняясь и требовательно целуя, ухватил пальцами густые, отливающие рыжиной волосы. Кажется, шевелюра этого парня становится его новым фетишем. ***— Эммм… — Гуль скосил взгляд на зашедшегося в кашле другого Безымянного. Оба стояли на коленях. Оба косили глазами в пол под прожигающим взглядом Папы. Обойдя их сзади, Эмеретус коротко кашлянул, тем самым говоря, что пора начинать.— Мы приносим… — следит за телодвижениями Папы, — свои глубочайшие извинения.— И… обещаем, что больше такого не повторится, — складывает в молитвенном жесте ладони и подносит их к губам, — просим прощения.Басист как-то растеряно смотрел на извиняющихся и ?слегка? помятых Оборотней. Всё бы ничего, но стекающие капли крови из разбитой губы, которые ловко слизывал Гуль, одновременно держа руку на левом боку, скрюченные спины, весьма испуганный взгляд, разбитый висок у одного и хороший смачный фиолетово-синий фингал у другого, наводили мысли только на одного человека. Видя, как критично разглядывает свою работу Эмеретус, парень сглотнул. Он одновременно и ругал его про себя за такие выходки, но в то же время был рад. Безымянный уже в который раз закусил нижнюю губу, но улыбки сдержать не смог. — Х… Хорошо, — только и сказал он, улыбаясь и с благодарностью смотря на вокалиста. Когда побитые Гули пулей вылетели из помещения, парень подошёл к Эмеретусу и обнял его. — Спасибо, — шепчет и, не удержавшись, целует в щёку. Папа улыбается уголками губ, прижимает его к себе покрепче (всё своё всегда должно быть рядом) и запускает пятерню в мягкие волосы.