Бельфегор (1/1)

Имя… Его имя как степень безумства. Как визитная карточка. Имя — как диагноз. Оно пугает и завораживает одновременно. В этом имени смешались тайные страхи и неоправданный риск. В нем слышится обещание и угроза. Имя, которое я шепчу по ночам в бреду. В нем – все мои цели. Все мечты. Имя, которое всегда будет преследовать меня. Которое я никогда не забуду. Имя, что я буду повторять про себя, пока видят мои глаза, слышат уши, пока помнит память.… Пока бьется моё сердце. Имя, за которое я буду стоять до конца. Не ради себя или него, — ради надежды, что всегда умирает последней…Имя не слишком сложное. 9 букв, из которых теперь состоит моя жизнь. На свете всё имеет свою цену. И у меня она тоже есть. Не большая и не маленькая – 9 обычных букв, объединенных в одно слово. И это слово – невысказанное, но всегда живущее на моих губах. Простое слово. Бельфегор.Он говорит мне:— Ничего не проси у меня – иначе ты пожалеешь.Я никогда и ничего не просил – за всю свою жизнь. Если мог – добивался. Если нет – отворачивался и шел дальше. Никаких сожалений или разочарований. Никаких надежд. Только вера в себя, заставляющая идти, не оглядываясь, и не жалеть о потерянном.Он говорит:— Верь мне, но если ты разочаруешься – не жалуйся.Я, конечно, и так ему не верю. Но делаю задумчивый вид и серьезно киваю. Будто бы только сейчас всё осознал. Хотя я моложе семпая, я знаю, что нельзя так просто требовать доверия. Его сначала нужно заслужить. Хотя нет – пережить. И понять, как это трудно и абсолютно бессмысленно. Ведь доверять до конца ты всё равно никогда не будешь.Он в порыве ярости хватает меня и держит у моего горла нож. Его дыхание прерывисто, тело напряжено, решимости – на пятерых хватит. Я знаю, что для него убить – проще, чем мне плюнуть. — Ты сказал, что мне не удастся победить твоего учителя один на один, — говорит он мне прямо в ухо. – Если он такой сильный, почему не бросил мне вызов, когда ещё был свободен?— Мукуро–сама сражается только с теми, кто равен ему по способностям, — объясняю я тихо. – У вас ведь нет кольца Ада, семпай?— Вот именно, — кивает он, и нож впивается в мою кожу. – Ноу меня есть это, а ещё – огромное желание убивать. Не считаешь это весомым аргументом?Я не отвечаю, потому что глупо пытаться убедить сумасшедшего в прогрессировании его болезни.Луссурия, этот непризнанный философ и гений, сказал, что мы с семпаем похожи гораздо больше, чем кажется. Мне – так вообще ничего не кажется. А Принцу всё равно. Услышав от хранителя Солнца подобные слова, Бельфегор смотрит в мою сторону и отчего-то злится. Мы с ним очень разные, но это неудивительно. Это всё равно, что сравнивать 2 самые противоположные вещи. Или пытаться связать воедино бушующий шторм и рассеивающийся туман — они никогда не стоят рядом. Как и мы с Принцем.Он стремится к боли, я бегу от неё. Не потому, что боюсь. Это моя цена. Моя расплата за особую силу, за невероятные способности в моем распоряжении. Принц любит причинять и испытывать боль, стремится к ней всеми фибрами души. И причиняет её другим в надежде, что они ответят ему тем же.Для него она – цель. Образ жизни. Если не больно, значит – не живешь. Значит – ты мертвая, бездушная кукла. Ходячий труп. А мертвецы не чувствуют боли. Он измеряет болью свою жизнь. Чужая, своя – для него она одинаково приятна. И желанна.А я отдаляюсь от боли. Отгораживаюсь, словно щитом, своим кольцом. Это мой дар, и мое проклятие. Ненавистное, но так чертовски необходимое кольцо заставляет меня сомневаться в выборе, который я сделал чуть больше двух лет назад. Стоило тогда протягивать руку, убеждая себя в правильности своего поступка? Но, тем не менее, я ничуть не жалею.И хотя с каждым разом я ощущаю, что меня несет не в ту сторону, я продолжаю следовать за течением. Я всегда думал, что меня уже ничто не может изменить. Мой характер не менялся с самого детства, со временем я только взрослел. Вкусы, желания, принципы, цели – всё оставалось неизменным. Так мне казалось, что постоянство и упорство дадут мне уверенность в себе и своих силах. Но как я могу быть уверенным в чем-то сейчас?Ты прав, Мукуро-сама… Я меняюсь. С каждым вдохом. И как бы я ни упирался, как бы ни цеплялся за прошлое, ничего не получается. Я словно бегу по узкому коридору, не имеющему ни начала, ни конца, и не могу остановиться, потому что если я помедлю хоть минуту, меня раздавит лавина камней, спешащих по моим следам… Я уже не принадлежу себе. Но тогда – кому?..***— Семпааай… — тянет Фран, косясь в сторону Принца.Бельфегор сидит в кресле, подтянув ноги к телу, и, обхватив себя руками, неподвижно смотрит в одну точку. Тихий, задумчивый вид – не в стиле Принца, и Фран не обольщается его внешним спокойствием.— Семпай, о чем вы думаете?Бельфегор поворачивает голову в его сторону.— Чего тебе надо, надоеда? Хочешь схлопотать нож между глаз?Угроза звучит убедительно, хотя стилетов, так привычно находящихся в его руках, пока не видно.— Вы не боитесь когда-нибудь окончательно сойти с ума? – Вопрос не содержит в себе привычной издевки и задан не из простого любопытства. Что-то в нем было…такое… Неуловимое. Будто – просто – вопрос.— С чего ты взял, что это должно случиться?— Ну как же. – Фран не просто говорит, а словно констатирует факт. Будто ставит окончательный диагноз. – Вся эта ваша безумная жажда убийств и безудержные восторги при виде собственной крови, в конце концов, полностью завладеют вашим сознанием, и вы уже не сможете вернуться в нормальное состояние.Бельфегор улыбается. Ухмылка выглядит чрезвычайно счастливой, и в итоге он смеется.— Что за глупости? – спрашивает он, слегка успокоившись. – Я вполне осознаю в такие моменты, что происходит вокруг.— А мне всегда казалось, что вы теряете контроль, — задумчиво говорит иллюзионист, потирая подбородок. – Всякий раз, когда вы…— Чушь! – фыркает Принц и вытягивает ноги. – Я всегда контролирую себя, в любой ситуации. Может, со стороны кажется, что я начинаю сходить с ума, но это просто моя своеобразная реакция. Крики и плач жертв, вид чужой и моей крови приводят меня в восторг, возбуждают. Это так, словно ты, наконец, получаешь то, чего хотел всё время. И осознание того, что ты это получил, приводят в упоение. Это – удовлетворение. Или счастье. Не знаю.— Не могу вас понять, — хмурит лоб Фран. – Мне всегда казалось, что вы безумец, семпай. Сумасшедший маньяк. И всегда удивлялся тому, что вас называют гением. Кстати, кто это вообще придумал?— Не помню.Фран улавливает недовольные нотки в этих двух словах и понимает, что Принцу не нравится этот разговор. Однако он продолжает развивать тему, уже из вредности:— Я где-то читал, что часто в одном человеке уживаются гениальность и безумие, и трудно провести грань между этими качествами. Сложно понять, где заканчивается одно понятие и начинается другое.— То есть, — усмехается Бельфегор, — когда ты называешь меня сумасшедшим, мне следует расценивать это как комплимент? Будто говоришь – безумец, но имеешь ввиду – гений?Теперь уже и Франу не нравится их разговор, но он не показывает этого.— Нет. Обычно я имею ввиду именно то, что говорю. Не больше и не меньше.— Но ты не можешь отрицать то, что я полностью контролирую себя во всех случаях, даже когда я начинаю убивать…Мальчик хмыкает:— Бел-семпай, вы хотите сказать, что, начав убивать, вы не поддаетесь безумию, которое берет верх над вашим разумом? Убиваете ещё ужаснее, изощреннее, и приходите в себя, когда целей не остается.— Лягушонок, какой же ты глупый! – Голова Принца слегка откидывается назад, на лице – довольная улыбка. – Я убиваю их потому, что хочу убивать. Если мне захочется убить только половину из всех, я это сделаю, а потом остановлюсь.— Но вам никогда не хочется убить лишь нескольких, правда? Вы обычно расправляетесь со всеми.— Правильно, — благосклонно кивает Принц. – Потому что я так хочу. Я могу остановиться в любой момент. Но только если у меня возникнет такое желание. Я привык делать то, что хочу.Фран вглядывается в лицо Принца, будто надеясь разглядеть за спутанной челкой глаза, и спрашивает:— А вы всегда делаете то, чего хотите, семпай?— Всегда.— А делаете то, чего не хотите?— Всем приходится делать то, чего совсем не хочется. Это неизбежность жизни. Зачем ты меня расспрашиваешь об этом?Мальчик дергает плечом и отвечает:— Может, я хочу написать книгу. О желаниях и самоконтроле. Или просто назову её?Исповедь маньяков?.— Будешь опрашивать всех психов или только благородных, вроде меня?— Благородных нынче мало, — вздыхает Фран.— Тебе спать не пора? – вяло интересуется Принц.— Нет. Ещё рано. Семпай, а ещё безу… гениев, вроде вас, вы знаете?— Лягушонок, из какого болота ты вылез? – Принц недоволен. Он потягивается и закидывает руки за голову, смыкая их на затылке в кольцо. Увидев непонимающий взгляд Франа, он продолжает:— В каком болоте рождаются такие глупые головастики, как ты? Гениев больше нет. Гений только один – Принц.— Вы такой упрямый, семпай. Как с вами можно нормально разговаривать?— А ты хорошо меня об этом попроси, — советует Бельфегор. – Можешь при этом встать на колени. Пол, правда, грязноватый, но твои штаны не чище.Фран молчит, не удостаивая его ответом.— Тебе не мешало бы думать, перед тем, как что-то говорить, тем более – в моем присутствии и в мой адрес, — улыбается Принц хищной улыбкой. – Твои вопросы мне не нравятся, и тебе не стоит лишний раз давать мне повод. Я убивал куда больше за меньшее. Ты редко думаешь, прежде чем сказать. Или ты мазохист?Фран пожимает плечами. — Раздумья – это как прелюдия. Пункт, за которым следуют слова. Или дела. Но никак не наоборот, Лягушонок.Иллюзионист поднимает голову и говорит:— Прелюдия? Что это значит?— Ну, это как предварительный этап. В сексе, например, для этого существуют любовные ласки. Как подготовка, чтобы следующий этап получился удачным. А перед тем, как что-то сделать или сказать, нужно хорошенько подумать. Твои размышления – это и есть прелюдия.— Вы нагнали на меня скуку своими рассуждениями, — позевывая, говорит Фран, поднимаясь с дивана. – Я пойду спать.В спину и лягушачью шапку летят ножи, вместе с ними звучит пожелание:— Сладких кошмаров, Лягушонок!

So save your breath, I will not hearI think I made it very clearYou couldn't hate enough to loveIs that supposed to be enough?