3. Две половины одного сердца. (1/1)

- Да ты хоть знаешь, который час?! – в бешенстве кричу на своего нового младшего редактора, отчего она с поникшей головой вжимается в кресло. Ее взяли на это место с тех пор, как Мин Хи получила повышение и была переведена в технический отдел. Эта девочка была абсолютно никудышным, по сравнению все с той же Мин Хи, работником. – Уже 10:35! А встреча назначена на 11:00! Что ты предлагаешь мне делать на этой чертовой встрече с этим… автором, не имея на руках ничего! Ни подписанных рецензий, ни необходимых отзывов, которые мы собирались прикрепить к статье, ни самой рукописи! Ну что ты за работница нерадивая какая-то! Уух! – хватаюсь за голову и, беспомощное хныкая, возвращаюсь в свой кабинет, как бы не прибить эту девчонку ненароком.Уже не первый раз она подводит меня, забывая или не успевая подготовить документы. Понимаю, что все это от того, что она работает здесь всего ничего. Вспоминаю, что поначалу и Мин Хи плохо справлялась с этой работой, но сил уже больше никаких нет с этой неумехой. Только и знает, что выводить меня из себя своей некомпетентностью.

Сажусь за стол. Потираю ладонями глаза, лоб, виски. Нужно взять себя в руки. До встречи с автором осталось совсем немного времени, а ведь еще надо придумать, как мне выкручиваться на этот раз, объясняя, почему у меня на руках нет его готовой статьи со всеми остальными бумагами.День не задался с самого утра. Сначала я чуть было не проспала, выключив будильник и запросто забыв о нем. Потом меня подвела моя любимая ?Субару?, просто-напросто не заведясь, почему после так и осталась в гараже, а я отправилась в офис на автобусе. А теперь еще и это. Ну не везет мне сегодня, не везет.К моему величайшему удовольствию, новенькой младшему редактору словно по волшебству все же удается раздобыть все необходимые бумаги прямо к началу встречи, которая впоследствии проходит безупречно. Облегченно вздыхаю и падаю на диван, как только дверь за автором закрывается. Наконец, хоть что-то начинает налаживаться.

Лежу, прикрыв глаза рукой. Думаю о том, что нужно все-таки потом похвалить свою подчиненную за невероятную проворность, проявленную в этот раз, чтобы и дальше у нее был стимул так усердно работать. Наслаждаюсь тишиной. И вдруг ее внезапно нарушает звук вибрации мобильного телефона, а затем и нарастающая мелодия звонка. Нехотя встаю, и медленно плетусь к столу. Беру телефон и тут же застываю с ним в руке. Приподнимаю одну бровь, пытаюсь сообразить, что же все-таки такое могло произойти, что он звонит мне. Номер все тот же, старый. Странно. Я где-то читала, что все они сменили номера телефонов. Удивлена? Не то слово! Погружаюсь в размышления. Но опомнившись спустя пару-тройку секунд все же поднимаю трубку.- Алло, – сама удивляюсь тому, как настороженно тихо звучит мой голос.- Со Ён, привет, – отзывается глуховатый голос на другом конце.- Привет… HS – шифруюсь я, как когда-то давно, замечая, что в кабинет входит Мин Хи с кипой бумаг в руке. Подаю ей знак рукой, чтобы она оставила меня и зашла позже. С легкими нотками удивления во взгляде она сначала останавливается в дверях, не совсем, видимо, понимая, в чем дело, а потом, аккуратно пятясь назад, выходит.- Что? – удивляется мой собеседник.- Да так… не важно. – Подхожу к окну и прислоняюсь к стеклу лбом. Зажмуриваюсь. Беззвучно бью кулаком в стекло. Знаю, что нужно как-то поддержать беседу. Но не знаю как. Поэтому выдавливаю лишь: – Как поживаешь?- Поживаю… как-то. – Тихонько смеется. Наверняка, опять рот рукой прикрывает. Милая такая привычка. – Вот вернулся ненадолго. Навещу семью, сделаю кое-какие дела, а потом – обратно в Японию. Вот так и живем.Голос бодрый. Он не унывает. Всегда на позитиве. Или только хочет казаться таковым?- Ясно, – отвечаю я, натянуто улыбаясь. Смотрю куда-то вдаль. Хорошо, что окна моего офиса выходят на темную сторону улицы, иначе пришлось бы жмуриться на солнце. Да и не так жарко здесь летом.- А как ты?- Работа – семья, ну и наоборот.- Хочешь сказать, что кроме офиса и дома ничего не видишь? – удивляется он. – Быть такого не может! Нужно ведь и развлекаться иногда.Складывается ощущение, что все это он спрашивает и говорит неспроста.- Ну ты в монашки-то меня не записывай, – не очень активно возражаю я, а потом закидываю удочку. – Иногда и у меня получается отвлечься от работы и домашних дел в какой-нибудь веселой компании.- В компании подруг? – спрашивает он. – Или на горизонте появился молодой человек?-Ну-у, – протягиваю я, – по-разному бывает. Иногда в компании подруг, иногда в компании молодых людей,а иногда и тех, и других одновременно.Он молчит. Соображает что-то, наверное. Почему не спросит прямо? Стесняется? Скорее всего. Знает ли о том, что мне все известно? Вряд ли. Начать первой? Сказать? Думаю, да. Но как? Просто взять и выложить все? ?Жуть! И как ты себе это представляешь?? удивляется мой внутренний голос.- Знаешь, – он прерывает мои размышления, – я сегодня в Сеуле, а завтра рано утром уезжаю к родным. Может мы сможем сегодня увидеться? В общем, я именно за этим-то и звоню, – смеется, явно вновь прикрывая рот рукой, отчего его голос в трубке звучит еще глуше.Разворачиваюсь спиной к окну. Холод стекла, пробирающийся к моей коже через тонкую ткань блузки, заставляет меня передернуть плечами, в то время как мозг начинает развлекать меня картинками, предполагая, какой может быть наша встреча сегодня.- Да, конечно, – отвечаю я.- Прекрасно. И как мы все организуем? Чего бы тебе хотелось? Пойти в парк, или в кафе? – воодушевляется он. – Все, что пожелаешь.Удивлена. Общественные места? Зачем?- Может лучше у тебя или в каком-нибудь укромном месте? – начала было я, но тут же мысленно дала себе пощечину за двусмысленно прозвучавшую фразу. И вдруг меня осенило. – Или нет, не у тебя. Есть идея получше.- И какая? – заинтересовался он.- Узнаешь. Подъезжай ко мне в офис часам так к шести. Нет, лучше к семи. И было бы неплохо, если бы ты захватил с собой мороженное и чего-нибудь попить. Это удобно?- Да, не проблема. Но… – он засомневался, – в офисе?- Не совсем, – успокоила его я.- Разве тебе не хочется выбраться куда-нибудь?- Хочется. Именно так мы с тобой и сделаем.Время за работой пролетело быстро. Рукописи, рецензии, отзывы, стикеры, постоянные телефонные звонки и хождение по офису. Все это отвлекало от беспокойных мыслей о предстоящей встрече. Ведь мы не виделись больше года. Столько всего произошло за это время, что у меня в голове не укладывалось, как за один вечер мы сможем сказать друг другу все, что хотим сказать, и как, находясь рядом тет-а-тет, сможем скрыть друг от друга то, чего говорить не хотим.- Милый кабинет, – говорит Чжечжун, входя следом за мной в мою обитель.

Я встретила его у парадного входа, как только он позвонил мне, и провела через фойе так, чтобы охранники не сильно пялились.- Милый прикид. – Я окидываю его взглядом. Широкие джинсы явно не по размеру, выцветшая олимпийка с капюшоном, темные очки на пол-лица, не смотря на то, что на улице уже темно, и кроссовки… белые… напоминает Чона. Фух, о чем я?! В общем, одежда смахивает на ту, что он раньше носил. Очень сильно напоминает прежнего Чжечжуна, Хиро из DBSK, да еще и с сумкой через плечо. Аж взгрустнулось.- Конспирация, – отвечает он, пожимая плечами.- Хм, естественно, – улыбаюсь я, жестом предлагая ему сесть на диван. – Подожди немножко, я документы уберу. Это займет не больше минуты.- Не проблема. Ты не торопись. – Садится на край дивана. Наблюдаю за ним. Осматривается. Ненадолго останавливает взгляд на полке с наградами и литературными премиями. Затем осматривает стол. – Твои родители?- Да, – отвечаю я, понимая, что он смотрит на семейной фото.- Ты похожа на мать. Она красивая.- Спасибо. Многие так говорят. Всё! Я закончила. Идем, – говорю я, закрывая последний ящик, в который только что убрала бумаги для завтрашней встречи с рецензентами. Беру со стола телефон и ключи от кабинета. Снимаю с вешалки сумку и закидываю ее на плечо. Сразу соберу все вещи, чтобы потом не возвращаться. Чжечжун, даже не поинтересовавшись, куда я его веду, следует за мной.- Откуда у тебя ключи? – удивляется он, когда я открываю дверь на крышу.- У охранника позаимствовала, – гордо улыбаюсь я.Мы выходим из здания. Легкий августовский ветерок колышет ткань блузки, от чего та щекочет кожу. Немного поёживаюсь, привыкая к этому ощущению. Вечерний воздух необыкновенно свеж, не смотря на выхлопы машин, целый день носящихся по дорогам, и другие вредные примеси, выброшенные в него остальными, какие только возможно, источниками загрязнения. Веду его в самое отдалённое место на крыше – излюбленный бортик сразу за вентиляционным отверстием.- Как это? Украла? – удивляется Чжечжун.- Нет, что ты! – смеюсь, усаживаясь на бортике поудобнее. – Выпросила. Приторно сладкий голосок, невыносимо мило хлопающие ресницы и как бы невзначай отодвинутый рукой край воротника блузки. И ключики самым скрытным ?как-бы-начальство-не-заметило? образом переданы мне под стойкой ресепшена.- Ну ты и плутовка! – теперь и он смеется вместе со мной, уже примостившись напротив. Снова прикрывает рот рукой. Нестерпимо мил. Не изменился? Только кажется.- Да, есть немного. Вернее, бывает иногда.Наш смех стихает и лишь звуки проносящихся внизу машин нарушают тишину.Он поднимает на меня глаза. Странное ощущение. Словно молящий взгляд. Мгновение, и он исчезает, будто и не было его.- Кстати, – оживляется Чжечжун, перекидывает ручку сумки через голову и принимается доставать из нее маленькие упаковки с едой. – Твой заказ и еще кое-что в дополнение к нему.Он заставляет участок бортика между нами небольшой порцией роллов с лососевой начинкой, такой же порцией жаренного риса с мясным соусом, кимбапом с овощами, двумя стаканами мороженного и двумя банками коллы. Я с интересом слежу за сервировкой этого импровизированного ?стола?, завершают которую две ложки, вставленные в мороженное, и один набор палочек, которые Чжечжун вручает лично мне.- Я подумал, может, после работы тебе захочется чего-то большего, чем мороженное, – объясняет он. – И купил немного твоей любимой еды.?А он умеет удивлять?, думаю я, несмело принимаясь за первый кусочек кимбапа. Я, на самом деле, была голодна, ведь еще не ужинала.- Спасибо. Это было очень мило с твоей стороны, – благодарю я. – А ты? Есть не будешь?- Нет, это все для тебя.- Ты меня сначала засмущаешь, а потом закормишь. Я поделюсь с тобой. Тем более, что все равно не смогу в одиночку съесть столько.- Даже и не вздумай смущаться – ешь столько, сколько сможешь. А то, что не доешь, я, так и быть, доем я. Не пропадать ведь добру.Я улыбнулась, силясь проглотить очередной ролл. Находиться с ним наедине оказалось не так уж и страшно, как я предполагала. В компании я и раньше никогда особо не стеснялась общаться с ним, в принципе, так же, как и с Ючоном – Чжунсу и Чанмин в присутствии девушек всегда были застенчивее других мемберов DBSK. Но то Ючон, Чжунсу и Чанмин. А это - Чжечжун. С ним меня связывает несколько большее. Это должно было настораживать. Однако, пока мы ужинали, в воздухе вокруг нас царила гармония. О чем я мельком задумывалась в перерывах между смешными историями, которыми мы охотно почивали друг друга.- Знаешь, я никогда не думал, что это может быть так увлекательно. Ведь раньше я читал книги исключительно азиатских авторов – те, что присылали мне поклонники. Но недавно одна девушка из Индонезии прислала мне ?Поющих в терновнике?. Ты же знаешь, что это за книга?- Ну так! Еще бы! – отвечаю я, пожимая плечами, и кладу в рот последнюю ложку мороженного. – Мне-то не знать! Я за все обучение в колледже столько всего перечитала, что аж тошно. Ну и как? Восторг?- Еще какой! – Вскидывает руки. Он так мил. Темные пряди волос развеваются на легком ветру. В карих глазах горят огоньки. – Раньше я и подумать не мог, что буду читать подобные романы. Они ведь больше для женской аудитории.- В общем, да. Но и мужчинам можно поучиться у героев этого романа. Вернее, прочитав его, понять, как поступать не стоит.- Именно! – охотно подхватывает он, кивая головой. – Главный герой, Ральф, поначалу казался мне классным малым. Он не отказался от служения Богу даже тогда, когда в его жизни появилась Мэгги. Она любила его и, что в принципе понятно, ждала взаимности. И он ответил ей взаимностью, но она потребовала большего, желая, чтобы ради нее он отрекся от церкви, от Бога. Я был рад, что Ральф не поддался соблазну. – Слушаю Чжечжуна, затаив дыхание, так, будто сама не знаю наизусть почти всю книгу. Читала ее трижды, но его рассказ почему-то кажется интереснее. Какая-то особая интерпретация. – Но дочитав до конца, я понял, что ошибался. Ральф все это время был неправ. Он обманывал в первую очередь самого себя. Не желание служить Богу двигало им, а жажда власти и богатства, ведь, только оставаясь при церкви, он смог достичь желаемых высот. Он умер опустошенным, ничего не имея в жизни. Меня это прям из себя вывело! Даже Господь Бог и тот в нем, наверняка, разочаровался.?Да. Наверное, как и ты в Чоне?, думаю про себя. И, только увидев безумно испуганный взгляд его остекленевших глаз, понимаю, что сказала это вслух.

- Прости, я не должна была. – Поджимаю губы. Но думаю о том, что возможно это к лучшему – то, что разговор так внезапно перешел в нужное русло. Или ненужное. Но, как бы то ни было, я заранее знала, что вечер не пройдет без упоминания его имени.- С чего ты взяла, что я разочарован в нем? – видимо, немного придя в себя, спрашивает Чжечжун, вздыхает и тот час же отводит взгляд в сторону. – У меня нет причин для этого. Он молодец. Живет своей жизнью. Судя по тому, что я о нем слышал, работает, не покладая рук. Им можно только гордится.- Ха. Ты, как я погляжу, так сильно гордишься им, что даже позвонил мне и попросил о встрече. – Горько улыбаюсь. На душе становится как-то гадко. Но сейчас нет смысла скрывать тот факт, что для меня является абсолютно очевидным его состояние. Как бы он это ни скрывал, по всему видно, что Чжечжун раздавлен, разбит вдребезги, ему больно. Раздражает так, что даже хочется пожалеть его. – Не надо играть. Поверь, я – тот человек, который понимает тебя, как никто другой.В воздухе повисла тишина. Я молча смотрю на его бледное лицо. Он также молча всматривается в темноту ночи. О чем-то размышляет. Взгляд отсутствующий, дыхание тихое размеренное. Губы чуть подрагивают. Как жесток, должно быть, Господь Бог, позволивший нам полюбить одного и того же человека. Ну почему мы не влюбились друг в друга? Сейчас бы целовались под луной, сидя здесь на крыше, и не думали о нем. О том, кто живет в наших сердцах. О том, за кого болят наши сердца. О том, кто разбил наши сердца…Вдруг Чжечжун глубоко вздыхает. Поворачивает ко мне свое лицо, берет меня за руки. Во взгляде мольба. Не истеричная, нет. Грустная, томная мольба.- Раз так – расскажи мне о нем. Расскажи все, что знаешь. Ты же виделась с ним? Виделась с ним после того, как мы ушли? Ведь виделась же? – Голос тихий и на удивление спокойный. Он не требует – он просит. Просит так, будто я – его последняя надежда.- Да, – отвечаю я. – Мы виделись с ним. Еще в июле прошлого года.

Пальцы, сжимающие мои руки, дрогнули. Словно электрическим разрядом через них мне передалось его напряжение. Нет нужды гадать, чем вызвана такая реакция. В июле 2009 трое подали иск…- В тот вечер все было по-другому. Мы ведь даже на квартиру к вам не поехали. – И снова дрожь в руках. Так реагирует он на фразу ?к вам?. Мысленно даю себе пощечину. Обещаю тщательнее подбирать слова. – Вместо этого мы пошли в парк. Ну ты знаешь, какой парк я имею в виду. Просидели там довольно долго. Он пил пиво. Болтали обо всем и, в принципе, ни о чем. Все это время я ждала, когда же он все-таки осмелится заговорить со мной о том, что у него на душе. Когда откроется. Но он упорно не хотел этого делать. Держал все в себе, как впрочем и всегда. Мне дико хотелось самой заговорить с ним о вас. Но я боялась. Боялась ранить его еще больше, зная, что этот разговор в любом случае, как минимум, расстроит его. Ведь это с вами он делил и горести, и радости. Со мной проблемами своими он не делился. И ты представить не можешь, как мне этого хотелось. Мы знали друг друга со школьной скамьи, и раньше Юно о многом мне рассказывал. Но теперь все изменилось.- Ну и что было дальше? – почти шепотом в предвкушении чего-то важного шепчет Чжечжун. – Он все-таки упомянул о нас или нет?- Да. Но, не торопи меня. Хорошо?- Ладно-ладно. Прости. – Он подносит мои руки к своему лицу и легонько касается губами обоих запястий. – Продолжай. Я больше не буду перебивать тебя.Делаю глубокий вдох.- В общем, просидев несколько часов на лавочке в парке, как в наши старые-добрые, мы отправились в отель. В тот раз он был необыкновенно нежен. Знаешь, будто делал все из последних сил. Все его движения были заторможенными какими-то. Он, конечно, пил. Но не мне тебе рассказывать, как алкоголь действует на него. Заметно было, что весь вечер он был словно сам не свой.Перед глазами начали всплывать образы. Казалось, время обернулось вспять, и я вновь очутилась там в тот день, в ту ночь.Просторный номер-люкс. Легкий ужин. Бутылка вина. Он в одиночку выпил ее почти до дна. Ну а как иначе? Я не пью спиртное. Да и тогда не до того было, хотя жутко хотелось утопить в вине все свои переживания и страхи. Просторная кровать. И я на ней. Его рука медленно скользит по моему телу. Его губы застыли в миллиметре от моих. Чувствую его горячее дыхание. И вот он уже во мне. Двигается неторопливо, терзает меня. Свободной рукой ласкает мою грудь, чуть ощутимо проводя большим пальцем по соску. Начинает двигаться быстрее. Соленая капля падает мне на губы. Он плачет. Сердце сжимается. К горлу подкатывает ком. ?Юнхо?, шепчу ему сквозь слезы. Он лишь горько всхлипывает. Обнимаю его, прижимаюсь к нему. Целую, пытаясь преодолеть рыдания, рвущиеся из груди. А он как зарычит, поднявшись на руках и откинув голову назад. Белею от страха, а он вдруг вновь прижимается ко мне всем телом, утыкается лицом в плечо, размазывая по нему слезы, и начинает с неистовостью толкаться в меня. Мне страшно. И больно. Но я не хочу, чтобы он остановился. Думаю о том, что, может быть, так он сможет освободить меня…После очередных нескольких очень активных толчков он кончает на постель. Тяжело дыша, соскальзывает с меня и падает рядом. Беру с тумбы салфетку и обтираю его. Он продолжает плакать во весь голос, даже кажется громче, чем сначала. Любимое тело содрогается от всхлипываний. Сердце вновь сжимается. Поборов рыдания, ложусь рядом, поглаживаю его плечи, прижимаю его голову к своей груди.Спустя какое-то время он, кажется, немного успокаивается. Вытирает слезы тыльной стороной руки.- Почему ты любишь меня? – вдруг спрашивает Юно, вновь пряча лицо у меня на груди. – За что?В первые секунды, я от неожиданности не нахожу, что ответить.- Я просто люблю тебя, – говорю чуть позже. – Мне не нужно причин.- Но причины должны быть! – не унимается он. – За что такая как ты любит такого как я?!- Я уже ответила.- Нет! – Чон хватает меня за локоть, все еще пряча от меня свои глаза. – Ты не ответила, а, наоборот, ушла от ответа! Скажи, почему? – Он резко вскидывает голову. В его глазах уже вновь стоят слезы. – Ведь я не люблю тебя. И никогда не полюблю так, как тебе хотелось бы. Ты это знаешь и все равно любишь! Любишь меня больше всех на свете! Даже больше него!?Господи! Дай мне умереть!?, проносится у меня в голове, ?Прямо сейчас!? Слезы горьким комом застревают в горле. Глаза саднит от сухости, от того, что не моргаю. Уставилась на него и так и застыла. А Юно продолжает кричать, требовать ответа. Не получив его, вновь утыкается мне в грудь. Говорит что-то о том, какой он плохой лидер, и человек вообще плохой. Спрашивает, за что можно любить такого как он, и как Бог мог допустить, чтобы он любил…Опуская интимные подробности, рассказываю Чжечжуну о том, что произошло тогда, в тот последний раз, когда мы виделись. Он слушает очень внимательно, каждой клеточкой своего тела вбирая мои слова, большая часть которых больно ранит его.- Он правда… плакал? – В карих глазах застыла мольба. Он просил меня ответить ?нет?.- Да, – шепчу в ответ, а у самой вновь сжимается сердце. Одно дело просто знать об этом, и совсем другое – присутствовать при этом.Чжечжун немного откидывается назад. Судорожно хватает воздух губами. Отпускает мои руки – поправляет челку, потом снова берет их в свои, затем опять отпускает. Потирает колени. Хватается за голову. Потом вновь берет меня за руки. Он мечется. Эта новость словно гром среди ясного неба. Ведь Юно не плачет. Никогда. Но он плакал в тот вечер.По бегающему взгляду карих глаз видно, что эта правда не укладывается в голове Чжечжуна. Он не верит. Не хочет верить.- Ш-ш… – пытаюсь успокоить его, как когда-то он успокаивал меня. – Тихо-тихо, Чже. Ш-ш.Я вырываю правую руку из его цепких тонких пальцев. Сжимаю его плечо, чтобы дать понять, что готова поддержать его. Но даже не взглянув мне в глаза, он вновь хватает меня за руку, прижимается к ладоням щекой и кладет мне голову на колени.- Знаешь, мы тогда очень часто ссорились, – говорит он. Голос тихий и беспокойный. – Ссорились по пустякам и по-крупному. Ругались, спорили. Последние дни перед тем, как мы с Чжунсу и Ючоном ушли, были адом. Я пытался поговорить с ним, но он не слушал меня. Да и Макс периодически подливал масла в огонь. Каждый раз оказываясь рядом, мешал мне объясниться с ним, бросал на меня обиженные взгляды. Все было бесполезно. Но однажды мы остались одни. И я вновь попытался с ним поговорить. А он, как обычно, не слушал. Мы снова крупно поссорились. Он разозлился. Кричал на меня. И мне ничего не оставалось, кроме того, чтобы попробовать его успокоить. Я начал бросаться на него. Пытался поцеловать. Но он отталкивал меня. Изо всех сил упирался мне в грудь руками. Один раз даже опрокинул через себя. Я ударился спиной. Было ужасно больно. Он хотел было уйти, но я остановил его. Обнял сзади. Лучше бы я этого не делал. Он снова отпихнул меня. Тогда я разозлился и врезал ему. Разбил губу. Такая красная кровь. Она до сих пор стоит у меня перед глазами. – Чжечжун совсем перешел на шепот. Хочется закрыть уши руками, чтобы не слышать того, что он говорит. Но я невольно прислушиваюсь. Прохладный ночной ветер раздувает ручейки слез на моих щеках. – А как он смотрел на меня! Смотрел так, будто ненавидит всем сердцем! У меня руки задрожали. Казалось, еще секунда и я упаду в обморок. Но нет. Он схватил меня за ворот футболки. Да так сильно сжал кулаки, что она аж по швам чуть не разошлась. И поцеловал меня. Было ужасно больно. Снова. Я чувствовал вкус крови во рту. И это ощущение не проходило. Наоборот, стало еще заметнее, после того, как он растерзал зубами мои губы. А потом он снова отпихнул меня.Чжечжун поднимает голову с моих колен и, притянув к своему лицу мои руки, заглядывает мне в глаза.- Я надеюсь тебе никогда не приходилось видеть его таким, – испуганно шепчет он. – Весь ужас, что я когда-либо видел в своей жизни, не сравниться с тем, каким он был тогда. Разъяренный взгляд, розовые от крови губы, до предела напряженное тело. Каждая вена вздулась на его руках и шее. Он в последний раз подошел ко мне тогда и, знаешь, что он сказал? Он сказал, что если это все, на что способна моя любовь, то она ему не нужна. А потом, скалясь, добавил: ?Я люблю тебя. Люблю всем сердцем. Только тебя. Но ты моей любви не узнаешь никогда. Уходи?. Эти слова врезались в память. Я до сих пор засыпаю с ними. Будто проклятье шепчу их во сне.Он замолчал. Зажмурившись, опускаю голову. Дикая боль сжигает меня внутри. Не знаю, отчего мне больнее – оттого, что меня не было тогда с ним рядом, или оттого, что он любит и всю жизнь будет по-настоящему любить только Чжечжуна.Потеряла счет времени. Не знаю, сколько секунд или минут прошло, но мы все также сидим молча. Он держит мои руки в своих. Смотрит куда-то сквозь меня, а я – в пол. Обоим больно. У обоих щемит в груди. Слезы по щекам.- Ты любишь его? – Вскидываю голову. Он даже не повернулся. – Ты ведь любишь его? То, что ты тогда сделала… было для него? Для нас? Чтобы мы могли побыть вместе?- Ты даже причину знаешь. К чему этот вопрос?- Тогда ты должна быть с ним. – Он крепче сжал мои руки и повернулся ко мне. Во взгляде необыкновенно красивых карих глаз читалась уверенность. В чертах лица появилась какая-то жесткость. – Только с тобой он может быть спокоен.Слезы застывают в глазах, а разум отказывается понимать смысл его слов.- Нет, это не так, – растерянно произношу я.- Почему? – удивляется Чжечжун.- Потому что он любит только тебя.Он усмехнувшись, горько улыбается и вновь отводит взгляд в сторону.- Ты сама была свидетелем того, что сделала с ним моя любовь. Что хорошего она может дать ему? После распада группы она только больше ранит его.?Неужели снова?? проносится в голове. Юно тогда тоже во многом винил компанию. И эта чушь про агентство начинает меня порядком доставать.- Не перекладывай вину на чужие плечи – ваши трения с СМ здесь ни при чем. Проблема в вас самих. Что вы двое сделали для того, чтобы сохранить отношения? – Каждое сказанное слово отдается в мозгу ударом сердца. Кровь в жилах закипает. – Как сильно вы дорожили чувствами? Были ли они для вас даром небес, который вы берегли как зеницу ока?Чжечжун растерянно смотрит мне в глаза. На лице застыло непонимание. Это раздражает и злит.- Можешь не отвечать. Я знаю, как все было на самом деле. Вы оба воспринимали любовь как что-то само собой разумеющееся. И пока до поры до времени все было гладко, вам не о чем было беспокоится. Но вот на вашем пути возникло препятствие. И что вы? Вы разругались, рассорились, расстались. Но любовь – это то, за нужно бороться. Бороться каждую секунду, как тело борется за каждый глоток воздуха, делает все, лишь бы жить. Так и вы должны были делать все, лишь бы любить, и никак иначе. Но вы! Вот ты, например! Ты сам что сделал для того, чтобы дать Чону понять, как сильно ты любишь его? Что? Поцеловал его тогда? Больше года назад? По-пьяни? Когда, проводив меня, он вернулся домой? И это было проявлением любви?! Пошлый поцелуй, за которым последовал петтинг? Да тебе самому в первую очередь должно было быть противно! И не секс, и не любовь! А Юно! Тоже хорош! Вместо того, чтобы остановить тебя тогда, избавиться от меня и остаться с тобой наедине, что сделал он? Ох! Господи! Вы сами во всем виноваты!По окончанию своей гневной тирады вырываю свои руки из его и встаю. Прикосновения Чжечжуна почему-то становятся мне противны. Отхожу на несколько шагов и отворачиваюсь. Он провожает меня взглядом. В горле першит от слов, которые рвутся наружу, но я не хочу их произносить. Я и так много чего наговорила. Не хватало еще сболтнуть лишнего. Не желаю быть в его глазах героиней чужого романа…Ощущаю его руки на своих плечах. Он медленно водит ими по моим предплечьям, то поднимаясь вверх, то опускаясь вниз.- Я знаю, ты абсолютно права, Со Ён, – шепчет он мне на ухо. Обнимает за шею, прижимаясь к моей спине грудью. – Права во всем. И понимаешь нас лучше нас самих. С недавних пор мне вообще кажется, что ты мне роднее всех, и, лучше тебя меня не знает никто. Наверное, потому, что мы с тобой как половинки одного сердца… просто не можем быть не связаны.- В таком случае, – говорю я, пряча лицо в рукавах его олимпийки, – пообещай мне кое-что.- Что?- Пообещай мне, что однажды ты найдешь в себе силы вновь встретиться с ним. Не важно, как скоро – через месяц, через год, через два. И не важно, как. Позвонишь ты ему и назначишь встречу, или просто придешь без предупреждения. Но ты разыщешь его и расскажешь о своей любви. Скажешь, что всегда любил, и что всегда будешь любить. Будешь любить его одного и не позволишь ему вновь ускользнуть от тебя. Обещай мне это. Я хочу, чтобы ты поклялся в этом.Он судорожно вздыхает. Ослабляет хватку, а потом снова крепко обнимает меня, зарываясь в мои волосы лицом.- Я клянусь. – Всем телом я ощущаю, насколько трудно ему даются эти слова. – Однажды так и будет. Я обещаю…Тихонько открываю дверь. Вхожу в дом. Без кошки, которая прожила у нас совсем недолго, потому что ее пришлось отдать тете еще около года назад до сих пор иногда очень грустно. В прихожей и кухне темно. Лишь гостиная освещена тусклым светом настольной лампы. Я знаю, там мама. Никогда теперь не ложится спать до моего прихода. Прохожу на кухню, мою руки. А потом направляюсь в гостиную. Она медленно ходит между диваном и кофейным столиком взад-вперед, тихо напевая себе под нос мою любимую песенку. Песенку из моего детства, которую раньше она напевала мне перед сном, убаюкивая.- Задержалась ты сегодня, – в полголоса говорит мама, когда я подхожу к ней.- Прости. Сама не думала, что так получится.Стягиваю с шеи шарф и бросаю его на кресло. Протягиваю руки. Мама осторожно передает мне сопящий комочек моего личного счастья, отчего малышка начинает сонно дергать ножками и ручками, морщит носик. Легонько касаюсь пальцем морщинки на переносице – она исчезает словно по мановению волшебной палочки.- Ты ужинала? – шепотом спрашиваю маму, осторожно качая дочь на руках.- Нет. Пойду перекушу немного. И спать. Сама-то неголодна? Может, спустишься позже? А я пока сделаю тебе чего-нибудь.- Не надо. Я поужинала в офисе.- Тогда ладно. Она только что уснула. Иди укладывай ее. И кстати, – уходя, бросает через плечо громким шепотом. – Мы сегодня опять звали маму. ?Мама?, говорит, ?хочу к маме?. Да так четко! Выговаривая каждое слово.- Правда? – улыбаюсь я своему счастью. Поправляю выпадающую из красивого, прямо как у папы, ротика соску. – Так вот она. Здесь твоя мама.Уже в комнате переодеваюсь в домашнюю одежду. Моя малышка мирно посапывает в кроватке. Над ней под сводом балдахина звучит тихая мелодия. Делаю так всегда, чтобы хоть немного заглушить шорох одежды, а еще для того, чтобы она не привыкала к абсолютной тишине. Говорят, что так дети спят лучше, ведь в противном случае, они будут просыпаться от каждого едва различимого в тишине звука.Облокотившись на бортик кровати, наблюдаю за крохотным существом, которое подарило мне столько счастья. Ведь нет счастья большего для женщины, чем родить ребенка, увидеть его первые шаги, услышать его первое слово, держать его в объятьях, наблюдать за тем, как он исследует мир вокруг себя.

И вот оно, мое милое создание по имени Юн И, сладко спит, даже не подозревая о том, что творится в душе ее мамы. И не дай Бог ей узнать об этом, а тем более, когда-нибудь пройти через подобное! Пухленькие ручки и ножки моей девочки в еще не сошедших младенческих перевязочках. Гладкие тоненькие волосики на маленькой головке чуть потемнели за лето. Юн И становится все больше похожа на папу. Только носик мой, а так всё – иразрез глаз, и форма губ, и цвет кожи тоже – его. Ведь я явно смуглее их обоих. ?Боже! Не дай ей стать известной!? повторяю я словно мантру каждый раз, когда она смотрит на меня отцовскими глазами. Юн И будто его уменьшенная копия и, стань она политиком, писателем, моделью, актрисой или чего хуже певицей, то любой узнает в ее лице его черты.Хм… вот смотрю на нее и думаю, что быть героиней чужого романа не так уж и плохо, если после прочтения остаются такие ?воспоминания?. Если бы ее не было, то все было бы совсем иначе. И роман не был бы романом, и трагедия была бы куда масштабнее. Но в реальности все действительно сложилось так, как писала Колин Маккалоу. Юно, подобно Ральфу де Брикассару, любившему Бога, любил Чжежчуна. Я, уподобляясь Мегги Клири, влюбленной в Ральфа, была влюблена в Юно. Как бы я ни старалась, что бы я ни делала, Юно не отвечал мне взаимностью, и как Ральф, предпочел любви к женщине любовь к своему ?Богу?. Однажды ?Бог? Юно, Ким Чжечжун, оставил его, подарив было мне слабую надежду на счастье. Поступил так же, как и Господь Бог, когда позволил Мегги соблазнить Ральфа. Но тут же исправил свою ошибку, отняв у меня то, о чем я так долго мечтала, как Господь Бог в романе Маккалоу забрал сына Ральфа и Мегги. И что в итоге? Все мы остались ни с чем. Разбитые и опустошенные. И только уроки, которые мы вынесли из всего этого смогут помочь нам найти дорогу в светлое будущее. Юно, который осознал, что ?любовь? его раньше была лишь желанием обладать Чжечжуном, жаждой власти над таким сильным и незаурядным человеком, как он, наконец сможет через боль разлуки познать истинную любовь. Чжечжун, наконец наигравшийся чувствами остальных, поймет, как прекрасно искренне любить кого-то и, не опасаясь косых взглядов со стороны, выражать свою любовь человеку, которого хранишь в сердце. И возможно однажды, как он и сказал сегодня, эти двое будут счастливы вместе.Ну а я буду счастлива сама по себе. Хотя в принципе, я уже счастлива. Счастлива, понимая, что, отняв у меня возможность выносить под сердцем ребенка Юнхо, о чем я грезила в те короткие встречи с ним, Чжечжун сам подарил мне то, что стало для меня смыслом жизни. Ведь если не ради детей, то ради чего еще жить женщине? Женщине, которая стала героиней абсолютно другого романа…