8 глава (1/1)

В грузовике стояла невыносимая духота. День был в самом зените. И поэтому, находясь внутри кузова машины, предназначенного для перевозки груза, а не людей, парни быстро истощили свою первую радость, и теперь только и делали, что мечтали оказаться на удобных кроватях под кондиционером.Грязная одежда липла к телу, и сколько бы Мин ни стирал ладонями пот, тот по новой выступал с мгновенным эффектом. Ноги у обоих были покрыты мозолями от долгой ходьбы, спины ломили, желудок бунтовал, а в распухшие раны легко могла попасть инфекция, ведь их не обработали.Они ехали уже несколько часов, время от времени перекидываясь незначительными фразами. Но теперь тишина начинала убивать Мина. Ему казалось, что в ней время тянется ещё медленнее, и он просто не мог больше думать о том, как ему жарко и душно. Ему необходимо было отвлечься от физического неудобства чем-то другим, даже если это бессмысленный разговор с ещё недавно ненавистным ему докторишкой.– Давай сыграем в вопрос-ответ, иначе я сойду с ума, – в конце концов сорвался Мин, придумав лучшее, на что был способен в таком состоянии.– Вопросы и ответы? – переспросил План, не понимая. Парень выглядел не менее уставшим и истощенным, чем Мин. Розовые волосы слиплись и выглядели темнее обычного. Клипса с серьгой где-то потерялась во время последних событий. – Неизвестно сколько ещё ехать, так что давай отвлечёмся. Уверен, у каждого из нас есть то, что он хотел бы узнать о другом, – пожав плечами, менее небрежно и уверенно, чем обычно, изъяснил Мин.Теперь вместо привычного негодования в адрес розововолосого юноши он испытывал любопытство. Ему действительно стало интересно, что в голове у парня, пытающегося ему помочь и пережившего с ним всё это сумасшествие.– Разве ты не мечтаешь, чтобы я скорее исчез с поля твоего зрения? – в этих словах не было едкости, и несмотря на предполагаемый вопрос, отчётливо звучала констатация факта. Мин понимал, что они оба истощены, поэтому у них не было сил ни притворяться, ни лгать.– Это может быть твоим первым вопросом, – подтолкнул его Мин. Подобная реакция разжигала интерес, но, главное, действительно заставляла Мина забыть о событиях последних сорока восьми часов. Он снова погрузился в ?проблему новоявленного соседа?, вот только без прежней пелены ненависти, мешающей ему видеть вещи такими, какие они были на самом деле.– Ладно. Пускай это будет вопросом, – устало согласился План, но всё же устроился так, чтобы было удобнее смотреть на Мина, и теперь они оба были повернуты в сторону друг друга.– Я и правда хотел, чтобы ты исчез, поскольку думал ты внесёшь хаос в мои последние мгновения свободы. Но оказалось, опасаться нужно было вовсе не тебя, – честно ответил Мин.– Что значит ?последние мгновения свободы?? – удивленно заметил План.– По одному вопросу за раз, – вместо ответа прозвучало от Мина, отчего старший закатил глаза, но своим видом дал понять, что ждёт ответного вопроса.– Почему ты побежал мне на помощь? – План удивленно приподнял брови. – Нет, правда, забудем о смелости или идиотизме, хочу знать реальную причину, – уже более серьёзно спросил Мин.– А я должен был проехать мимо, когда заметил твою машину и как тебя избивают? Не могу назвать тебе конкретной причины, поскольку это был импульс. Я не задумывался, и в голове это было единственной реакцией на увиденное. Меня больше поражает, почему тебя это так удивляет, – Мин нахмурился. Ему было сложно поверить, что другие люди действительно не задумывались над этим. Так почему же он вырос в каком-то другом мире, где такая бескорыстная помощь была скорее сбоем в программе, чем нормой? – Я вел себя ужасно с тобой с самой первой встречи, – заметил Мин, продолжая пытаться понять.– Не всё время. Когда мы ночью играли в видеоигры – было весело. Но даже если в остальное время ты был козлом, из-за простой обиды или уязвлённой гордости я не стал бы проезжать мимо, когда кому-то угрожает опасность, – но даже той ночью с видео-играми Мин лишь пытался подобраться к Плану поближе. Хотя ему тогда тоже понравилось, но он старался не думать об этом, ведь не мог позволить мимолетному ощущению помешать своему замыслу. – Теперь ответь на мой предыдущий вопрос. – После выпуска я должен начать работать в управлении больницами. Таков был уговор, когда я не захотел стать врачом, как отец. Но он согласился только на такой вариант, чтобы я мог присоединиться хотя бы таким образом и работать в семейном деле. – А ты не хочешь?– По одному вопросу, – напомнил Мин, но вдруг расслышал подобие мата из уст Плана, хотя и недостаточно громко, прежде чем тот обратился к нему прямо.– Да какая разница? Ты сам предложил эту игру, но к черту глупые правила, которые никому не нужны. Важнее суть, разве нет? – Мин уже понял, что парень был не из числа тех, кому были важны правила и порядок, несмотря на выбор профессии. Этот предпочитал хаос – учитывая состояние его комнаты. Видимо и в разговорах План уклонялся от искусственности и фальши, к которым привык Мин.– Я не знаю, чего хочу. Не могу сказать, что экономика и менеджмент меня не интересуют. В целом, я справляюсь, но мысль, что за меня уже все решили, душит. Я задыхаюсь. Не знаю, как объяснить, – сдался в конце концов Мин. Даже разговоры об этом сдавливали ему легкие. И говорить об этом вслух было подобно хождению по горячим углям. – А твой отец знает твоё отношение к этому? Кхун Равит кажется разумным и добрым человеком.Мин понимал, что Плану, как ученику отца, мужчина виделся не так, как сыну. Ведь Плана он не растил.– Он разумный, да. Но не имеет смысла, чего хочу, ведь я – единственный наследник. Кому еще достанется всё это? Отец занимался этим всю жизнь, у меня нет выбора. Тем более, по сути, у меня нет такой мечты, как у других. Мне двадцать три, а я до сих пор не знаю, чего хочу от жизни, – от последней фразы захотелось биться головой об стенку, а оттого, что она была произнесена вслух, гадливость ощущения только усиливалась. – Возраст – это всего лишь цифра. Я тоже не чувствую себя взрослым, а мне скоро на год больше, чем тебе, – пожал плечами План. – Наверное, потому что мама слишком заботилась обо мне. Иногда мне кажется, я совсем не подготовлен к практичной стороне жизни. Я хорош разве что в учебе, и то, потому что трачу на это почти всё своё время. Хотя на последних курсах я уже привык и стало психологически легче, а в первые годы я совсем зашивался, – устами Плана всё звучало так просто.– У тебя есть цель в отличие от меня.– Значит, ты свою ещё не нашел. Может, ты слишком много думаешь об этом? Забей. Разве есть какой-то определенный возраст, когда приходит ощущение зрелости?Или возраст, к которому человек должен определиться с мечтой, а дальше уже поздно? Я о таком не слышал и определенно не испытывал сам. Да, мои мысли изменились с тех пор, как я учился в школе, но в целом я такой же. Не только внешне, – он несомненно знал, что выглядит как школьник.– Твои слова, да в уши моему отцу, – усмехнулся Мин.– Наверное, он и вправду давит на тебя, – План закусил губу, жуя её и наморщив лоб. – Знаешь, это никогда не приводит ни к чему хорошему. Вам с отцом нужно поговорить начистоту и найти компромисс, – казалось бы, План в самом деле пытался найти решение проблемы Мина, и это… трогало. Пугающе трогало.– Слишком много обо мне. Вернёмся к тебе, – поспешно свернул тему Мин, пугаясь возникшего чувства. Он будто попал в силки, смазанные смолою, которые сам же и ставил для охоты. – Почему ты бросил музыку и решил стать доктором?– Откуда ты знаешь, где я учился? – парень был не в курсе, что Мин умудрился раздобыть целую папку данных на него с помощью Марка.– Раз уж мы говорим честно сейчас, ладно, я узнавал о тебе. Это звучит странно, но в мире, в котором я живу, это распространённая практика. Были ведь опасения, что ты можешь оказаться нежданным сводным братцем. Мне нужно было убедиться, – Мин пытался не выглядеть так, будто оправдывался. Но сейчас ему не хотелось, чтобы разговор прекратился. И почему-то не хотелось упасть в глазах парня.– Серьёзно? За мной что, кто-то следил? – выпучил глаза План в искреннем неверии. – Я должен разозлиться, но слишком устал для этого. Но в таком случае, ты и так должен знать всё, что тебя интересовало. И о музыке в том числе, – но на слова Плана Мин отрицательно покачал головой.– Я узнал лишь сводку сухих фактов и официальных данных, а меня интересуют мотивы, – казалось бы, в глазах Плана проскользнуло облегчение, ведь его плечи снова расслабились, а подозрительный огонек в глазах приутих.– Мир богачей действительно…. нечто. Если я отвечу на все твои вопросы, можешь пообещать, что больше не будешь узнавать ничего подобным образом за моей спиной?Мин задумался. План предлагал правду в обмен на доверие. Парень мало кому доверял, поэтому обычно не открывался людям. Даже немногим близким не всегда. Марку, к примеру, он никогда до конца не доверял, и как оказалось не зря. Все люди лгут и обманывают – специально, с добрыми намерениями или неосознанно.– Ты не сердишься? – не то чтобы Мин боялся чужой реакции, скорее его поражало это спокойствие. Он понимал, что, находясь на месте парня, был бы в бешенстве.– Конечно, я зол. Но сейчас пытаюсь понять тебя, хотя при других обстоятельствах не отреагировал бы так спокойно на вмешательство в мою личную жизнь. Но… какая сейчас польза от злости? И я не могу отрицать, что для тебя всё и вправду могло выглядеть странно. Мне тоже сложно подпускать к себе людей. У меня много знакомых, но мало друзей. Но привык к другим методам, более естественным. Я остался прежним во многом, но всё же с возрастом научился не устраивать драму, не прояснив сначала всю ситуацию.– Хорошо, я согласен. Ответь на вопросы, и забудем о постороннем вмешательстве, – согласился Мин. Обычно он не любил давать обещания, но этот парень не злился даже тогда, когда Мин сам понимал, что это разумно. Этот парень обезоруживал его по всем фронтам. Сначала План пытался спасти ему жизнь, после помог сбежать из лап похитителей, теперь же, узнав правду, старался понять его. Кто так делал? В голове Мина прозвучало ?взрослый здравомыслящий человек?, но он с раздражением заглушил внутренний голос, до противного язвительный даже с самим собой. – Итак, почему я решил стать врачом? – начал План, не откладывая уговор. – Во-первых, даже бросив музыкальное, мне необязательно было отказываться от музыки насовсем. Она всегда со мной, и я продолжил заниматься ей, хоть и не на академическом уровне и не так много, как раньше. Но основная причина – авария, в которую попал в начале первого курса. Наверняка, ты об этом уже знаешь. Я и человек, который был со мной – мы могли погибнуть. Для каждого из нас авария не прошла без последствий. И именно твой отец тогда был моим врачом. Но не из-за него я изменил свой путь. Раньше, как любой подросток, не задумывался о том, что моя жизнь может прерваться в любой момент. Как и все, тратил её в основном на развлечения. Но меня спасли и всё благодаря таким же, как я: мужчинам и женщинам, которые однажды тоже были беззаботными школьниками. Мне захотелось делать что-то важное, пока я жив. Вместо того, чтобы играть на гитаре и барабанах за деньги, я могу спасать человеческие жизни и играть для души в свободное время. Могу помочь кому-то на самом деле… могу уберечь кого-то от утраты близких. Ведь и сам знаю, что от смерти в первую очередь страдают не мертвые, а живые. Поэтому и решил не превращать хобби в профессию. Значит, вот в чём настоящая причина – страх смерти. Это и было тем, что заставило избрать парня новый путь? После услышанного Мин не мог не сравнить их обоих. После слов Плана он чувствовал себя капризным младенцем. С ним всё было иначе, но и он сам был другим. Мин ненавидел докторов, но, кажется, одного будущего врача всё же мог начать переваривать. Потому что тот не был типичным высокомерным умником, который хотел получить стабильность, высокую зарплату или статус с помощью врачебной деятельности; он просто хотел спасти других, как однажды спасли его. – Тогда… тебе действительно стоит поучиться у отца. Как и сказал, хоть он не лучший отец, но даже я не могу отрицать, что он первоклассный врач, – План не понимал, чего стоило Мину это признание. Тем более, вслух для чужих ушей.– Что случилось между тобой и отцом? Почему ты… ненавидишь его?Вот и прозвучало. Ненависть. Даже посторонние люди видели ярость, скрывающуюся за каждым вздохом Мина в сторону отца.Это был, наверное, самый откровенный разговор за последние несколько лет в жизни Мина, не считая работы с психологом во времена старшей школы. В обычной обстановке при естественном течении событий он бы никогда не открылся и не решился ни показать собственный интерес, ни приоткрыть свои мотивы тому, кого он плохо знал. Но как бы его мнение о Плане ни изменилось, сохранялась черта, которую нельзя было пересечь. Даже после всего, через что они прошли.– Это… из-за твоей матери?Мама....С ней всё было по-другому. Мин был другим. И даже отец был не такой, как сейчас. Тогда они были семьей. Не самой идеальной, но семьей.Мину было стыдно, что даже спустя десять лет он так и не справился со своими воспоминаниями, и каждый раз при упоминании матери терялся, замыкался, а иногда поддавался паническим атакам.Он даже не понял, что случилось, когда почувствовал, как его руку сжали и где-то рядом с ухом прошептали:– Дыши глубоко. Считай про себя и дыши. Повторяй за мной, – голос Плана звучал успокаивающе, и постепенно Мин вернул себе контроль над реальностью, слушая указания голоса. И первым, что осознал – он мертвой хваткой сжимал чужую ладонь.– Прости, – сконфуженно выдохнул он, усаживаясь по новой и спотыкаясь об взгляд Плана, который теперь сидел крайне близко к нему.– Всё в порядке, – улыбнулся План, кладя свою руку на плечо Мина, и тот не предпринял попытки отодвинуться или скинуть чужую конечность. – Этот вопрос можем пропустить. Я не настаиваю.Мин сглотнул и подумал, что сейчас бы отдал всё на свете за утренний свежевыжатый сок Нун. Он облизал пересохшие губы и старался держаться как раньше, будто План не стал свидетелем унизительной потери контроля.– Хм… в последнее время такого почти не случалось.– Вполне объяснимо. Твоё эмоциональное состояние подорвано пережитым стрессом. С каждым может случиться, особенно, когда мы думаем о том, что причиняет нам боль, – казалось у Плана на всё был свой ответ, после которого становилось легче. – Давай свой следующий вопрос.– С кем ты попал в аварию? Ты сказал, что был не один, – Мин был рад уйти от темы своего прошлого и неосознанно ворвался в чужое.– Мы учились вместе в старшей школе, – несмотря на собственную растерянность Мин заметил, что в этот раз План впервые отвечал с неохотой, в отличие от предыдущих разов.– Это был друг или… кто-то больше? – обычно Мина не интересовали любовные дела других, и своих проблем хватало. Да и подобные вопросы он считал непростительным вмешательством в границы чужой личной жизни. Но пора было перестать оправдывать каждый интерес в сторону этого парня. Мин вынужден был признать, что хочет знать как можно больше, раз уж ему самому предложили это в обмен на обещание.– Сначала просто друг, но да, это был человек, которого я любил, – после небольшой паузы таки произнес План. Мину стало не по себе от того какой эффект это произвело на парня. (прим. автора: в тайском языке местоимения может одновременно значит и женский, и мужской род, поэтому поскольку события происходят в Таиланде, хочется соблюдать их реалии, поэтому пытаюсь интерпретировать на русский язык, будто бы Мин сам предположил к примеру, что эта была девушка, хотя могло обозначать и парня. Просто держите в уме, что определенный пол не был упомянут).– Вы расстались после этого? – Мин не удержался, даже понимая, что пересекает проведенные самолично границы. Они даже не были друзьями или хотя бы знакомыми. Сам Мин ненавидел бестактность так же сильно, как и глупость, однако позволил себе забыть обо всех принципам, пока они не вернутся в "нормальную жизнь". – Мммм… авария была лишь одной из причин. Но я измучился от этой любви, так что после расставания не жалел, что всё закончилось, – горько усмехнулся План, непроизвольно ведя пальцами по поверхности пола. В голове парня определенно проносились воспоминания, которые погрузили его в грустные раздумия.– Как долго это длилось?– Такой информации не было в твоей папке? – усмехнулся План немного хищно. Пока Мин подыскивал, как оправдать свою бестактность, парень таки ответил. – С самого начала, когда мы стали учиться вместе, между нами всегда что-то было, хоть мы и отрицали это долгое время, почти до самого выпуска со старшей школы, – пожал плечами он.– Поэтому я и не завожу девушек, – покачав головой, в голос сказал Мин.– Как и я, – усмехнулся План. Мин удивленно поднял голову.– Хочешь сказать, что после ни с кем не встречался? – И это тоже, – немного странно согласился План.– То есть… подожди, с тех пор прошло шесть лет. У тебя больше никого не было за все года в университете? – приподняв бровь, уточнил Мин. Он был удивлен не самим этим фактом, а тем, что конкретно План говорил подобное. Он начинал понимать насколько же информация, которую раскопали люди Марка, оказалась неполной. Вернее, она была лишь картинкой, обёрткой, внутренность которой оставалась загадкой. И поскольку Мин ошибся в отношении парня, каждое следующее открытие о нём с трудом укладывалось в голове.– Как-то не приходилось. Я был занят учебой, а это занимает много времени. А оставшуюся малую часть проводил со знакомыми и музыкой. Плюс, став старше, проходить через подобное вновь не казалось такой уж хорошей идеей. Когда ты неопытен, любовь кажется волшебной сказкой, но пройдя через определённые испытания, понимаешь, что на самом деле любовь – это всегда риск. Она опасна. Внутренне Мин вздрогнул. Слова розововолосого будущего доктора отражали то, к чему склонялся сам парень. Мин не мог так беззаботно, как Бест, найти себе правильного человека; не мог даже как Марк наслаждаться свободой. Да, он время от времени развлекался. Но он понимал, что это не то, что на самом деле устраивало его. На самом деле он всего лишь бежал, как и в ситуации с отцом, с университетом, с будущей работой. Он всегда убегал или стоял на месте, игнорируя то, что его на самом деле беспокоило. Будто, если притвориться, всё на самом деле исчезнет. Так мог пройти год, за ним ещё один. В целом, все казалось сносным, однако внутри обжигала сквозная рана неудовлетворенности, которая никогда не исчезала. Но План продолжал и не замечал, как Мин хмурился, слушая его признания:– Тем более, мне нравится быть одному. Я наблюдал за друзьями, которые начинали и заканчивали отношения, и самому впутываться в это не хотелось. Слишком много головной боли, слишком мало пользы. Я не могу, как в прошлом, отдать всего себя, а после быть растоптанным. Быть одному – комфортно и не так уж ужасно, как многие считают, – закончил он довольно, будто был горд сделанному умозаключению, и под конец даже хмыкнул.– Ты… более циничен, чем я мог представить, – всё, что смог выдавить из себя Мин на эту исповедь.Ему было знакомо одиночество, но в отличие от Плана, Мин не сам его выбрал – его туда бросили. И он просто научился в нём жить и понял, что одиночество – не фатально. Оно могло стать лишь поводом, но не основной причиной для гибели. У него были весомые основания для этого вывода. – Я не циник, а реалист. А ты? Почему играешь в странные игры с этими девушками? Странности богачей или есть другая причина? Мин знал, что рано или поздно они дойдут до этой темы. Хотя в отличие от семейных тайн, в этом вопросе уже нечего было скрывать, ведь парень и так видел почти всё.– У меня было слишком много свободного времени. Учеба мне всегда легко давалось, но, как и говорил, у меня не было особых стремлений. Отец пообещал не трогать меня в течение учебы в университете, поэтому я наслаждался свободой. Хозяин бара, куда ты пришел – давно знакомый мне нонг. Сначала я просто зависал там, но однажды узнал, что он промышляет такой забавой, и мне стало интересно. – И в чём же суть? – На самом деле, все объекты кем-то ?заказаны? в отместку за разбитое сердце или предательство. Я и ещё несколько других человек вели собственную игру, притворяясь, чтобы эти люди почувствовали то же, что и те, кому они сделали больно.– Хочешь сказать, ты как Робин Гуд в любовных делах? Помогаешь пострадавшим?Мина удивило то, что План до сих пор мог иронизировать на этот счет. Ему казалось, что весь такой "благородный" и добросердечный будущий доктор будет не в состоянии понять его точку зрения на эту ситуацию. – Ну, вряд ли кто-то считает так, помимо меня самого. Но после всего этого дерьма с Наной, это был последний раз, когда… – и тут Мин впервые вспомнил о Сэинте. Они должны были встретиться вчера. Интересно, что подумал парень? Хотя среди всех проблем, эта казалась самой незначительной.– Надеюсь, остальные девушки были не настолько безумны, как эта, – засмеялся План, и Мин непроизвольно ответил на его улыбку. Это было странно, но приятно. А ещё удивительно, потому что в другом человеке он не нашёл признаков осуждения. – Нет, не были. До неё я отлично справлялся. И знаешь, эти безумства всё равно начались с твоего приезда. Именно в тот день перед встречей с тобой я порвал с Наной и началось. Странное совпадение, – в интонации Мина не было настоящих обвинений, лишь иронизирующее подтрунивание, удивляющее его самого.– Виноват, – План склонился в извиняющемся вай за своё вмешательство, но улыбка на лице говорила о том, что парень понимал, что в этот раз это не было настоящим обвинением.– Ладно, я просто был слишком помешан на сохранении привычного уединенного течения жизни, – махнул рукой Мин, давая понять, что теперь все это неважно. – Понимаю. Спокойствие и свобода – ценные составляющие. Всегда удивляюсь, что люди так боятся одиночества, что готовы быть с кем-то, лишь бы не быть одному. – Это намёк в мою сторону? – указав на себя пальцем, фыркнул Мин.– Не знаю, тебе решать. Я просто говорю, что это необязательно должно быть так. Я, к примеру, предпочитаю дружбу. – Ты же говорил у тебя почти нет друзей.– Главное не количество, а качество. И, вообще, не понимаю, почему дружбу ценят меньше отношений. Это ведь такая же любовь, только без секса, – удивительно осуждающим тоном заметил План. Но Мин мысленно не мог не согласиться. – Ты сам ответил на свой вопрос, – хмыкнул Мин. Может, в людях действительно было много животного, что они бросались совокупляться, как собаки при первых признаках течки, лишь бы найти с кем и не остаться не у дел. – Друг иногда куда полезнее, чем возлюбленный. Проверено жизнью. Поэтому и выбираю дружбу.– Так значит, ты предлагаешь мне дружбу? – спросил Мин, устав притворяться неприступным. Он понимал, что План сделал невозможное: за два дня полностью растоптал предубеждение на свой счёт и вызвал желание поладить с ним без фальши и продуманных схем. – Уж не любовь так точно, – План закатил глаза, а Мин хмыкнул. Но парень продолжил: – Я ещё в первый день хотел с тобой поладить, но ты был слишком заносчив, чтобы оценить мой чистосердечный порыв, – в тон ему ответил План.– Не заметил, – или не хотел замечать, но вслух не добавил. – Сделаю вид, что поверил, – примирительно согласился План, и они оба усмехнулись. Они даже не заметили, как грузовик остановился, и поэтому, когда металлическая дверь кузова открылась, пропуская яркий свет, от которого парни поспешно зажмурились, это застало их врасплох.– Приехали, ребятки, – добродушно уведомил их спаситель.Изнурительное путешествие закончилось. Они были дома.* * * *Они включили украденный у похитителя, который ранее в лесу отключили для сохранения последних процентов зарядки, и позвонили Мину домой. На звонок ответила Нун, которая моментально начала плакать, как только узнала его голос. Успокоив женщину, что и он, и План живы, хоть и не совсем здоровы (но последнее по телефону не упомянул), Мин попросил прислать за ними машину и предупредить отца.Экономка успела сказать, что отец и так дома. Со вчерашнего вечера занимается их поисками, но прежде чем Мину предложили поговорить с Пхиравитом-старшим, он указал их местоположение и, сказав, что телефон садится, дал отбой.Между этим, когда они спустились на безлюдный участок набережной, вытерев пистолет остатками своих лохмотьев, с целью стереть все отпечатки, Мин выбросил пистолет в реку. Спустя минут сорок они ехали домой с водителем, который раньше возил Мина в школу. Когда же парень получил права, он стал ездить на собственной машине, желая больше свободы и поглощенный чувством поддельной независимости, потому что в его случае он никогда не станет полностью свободным.Чем ближе они приближались к особняку, тем мрачнее становился Мин. Он примерно знал, чего ожидать и не то чтобы боялся реакции отца, он просто не хотел всё это выслушивать. Ведь и так знал, что это была полностью его вина. Ему не нужно было слушать нотации отца, чтобы осознать это. – Беспокоишься о том, что скажет отец? – будто прочитав его мысли, спросил План.– Я знаю, что он скажет. Но выслушивать всё это – то ещё испытание.– Родители всегда такие. Поверь, моя мама приехала бы с другого конца страны, чтобы убедиться, что я в порядке, и всё же прочитала бы мне длинную лекцию нравоучений. Надеюсь, она ничего не знает, – План не придавал значение, что они выросли в разных семьях, и Мин беспокоился совсем о другом, но не стал рушить призрачные представления парня. Пусть хотя бы один из них будет считать его отца заботливым, равняя всех на собственную семью.Приехав домой, Мин одновременно вздохнул с облегчением и затаился от осторожности. В душе он всегда был готов к очередному разочарованию, но надежда не хотела умирать, как бы он её ни травил.Зайдя в дом, ему навстречу выбежала Нун, которая в слезах и неразборчивом лепете сдавила его в объятьях, и Мин почувствовал вину, что не всегда относился к ней хорошо, иногда специально отгораживаясь от женщины и называя её просто прислугой. А ведь она почти вырастила его, и, как любой ребёнок, он часто был не прав, но сейчас с благодарностью ответил на объятия и успокаивающе бормотал, что он в порядке.Спустя мгновение он увидел отца, который с беспокойно-напряженным выражением лица появился в холле и встретился с ним взглядом. Он не подбежал обнимать Мина, хотя такое было возможно лишь в какой-нибудь утопической новелле. Но даже несмотря на это, сердце парня все равно замерло, когда мужчина прошёл мимо него с Нун, и подошёл к Плану, по-отцовски прикасаясь к его голове.– Ты в порядке? Сильно пострадал? Как голова? – в голосе отца сквозила неподдельное беспокойство.– Не беспокойтесь. Всего лишь несколько царапин, – ответил План и посмотрел на Мина, будто ему было неудобно за внимание к его персоне.Мин поспешил отвести взгляд. Вернувшись в эту атмосферу, ему показалось, что весь их разговор был сном, а признание Мина – унизительной и нелепой слабостью. Мин подумал, что вероятно предстал в глазах Плана жалким закомплексованным парнем, который так и не вырос, несмотря на свой статус и внешний вид.– Как только отдохнешь, всё равно пройдешь обследования. Ты же знаешь, тебе нужно быть осторожным.Мин не чувствовал прежнего гнева или раздражения. Он слишком устал, он просто понимающе усмехнулся, будто не мог рассчитывать ни на что другое. Теперь он понимал, что План не виноват. Просто его отца всегда будет интересовать кто-то другой больше, чем родной сын. Здесь хозяин дома таки вспомнил о собственном отпрыске и, подойдя, неловко приобнял, хотя Мин не сделал никаких попыток ответить на этот порыв. Это показалась ему настолько искусственным, что всё, что он почувствовал – это горечь во рту, будто бы его тошнило перед этим. – Рад, что ты в порядке. Но я жду объяснений. Мне пришлось воспользоваться связями, чтобы вас начали искать раньше установленного срока после исчезновения. Даже не знаю, сколько людей занимается вашей пропажей со вчерашнего дня, – Мин лишь устало кивнул и молча прошел в кабинет отца.План, видимо, хотел пойти за ними, но отец его остановил:– Ты измучен. Иди отдыхать. Поговорим с тобой позже, а с утра отправимся в больницу, – Мин оглянулся и снова поймал взгляд Плана. Тот будто спрашивал его, следует ли послушаться Пхиравита-старшего или всё же пойти вместе. Мин лишь коротко покачал головой, подразумевая: ?Все нормально, я привык?.За закрытой дверью Мин рассказал отцу и о похищении, и о том, что План случайно стал свидетелем и попытался вмешаться, о том, что за этим стояла девушка, которую он недавно бросил. Кое-какие подробности Мин упустил, надеясь, что это хоть как-то скрасит ситуацию. Хотя понимал тщетность своих попыток.– Ты уверен, что она была жива, когда вы убегали?– Я могу отличить мертвеца от живого человека. У меня был опыт, если ты забыл, – последние слова ужалили как Мина, так и отца. Но, видя боль в глазах мужчины, парню это доставило садистское удовольствие.– Теперь придется не только уладить твою внезапную пропажу и такое же неожиданное возвращение, но и разбираться с дочерью какого-то иностранного бандита. – Ты бы предпочёл, чтобы я пришел сюда с ней просить благословения или вовсе не вернулся? – не сдержавшись, едко зашипел парень.– Я бы предпочёл, чтобы из-за твоих похождений другие люди не подвергались опасности. Ты не только поставил свою жизнь под угрозу, но и Плана. О чём вы вообще думали, когда сбежали? Эти преступники могли вас убить! – Мин всё это прекрасно знал, однако был не в состоянии слушать эти упреки от отца. – Простите, что подверг риску драгоценного гостя, но я не просил его бросаться мне на помощь. Он не такой, как мы, поэтому я и говорил, что ему здесь не место, – в душе он больше не винил Плана, но отец оставался прежним, даже когда чуть не лишился сына. Поэтому вспышка ярости ослепила его, порождая эти слова.– Как мне теперь смотреть в глаза его матери?– Можешь смотреть ниже глаз. Женщины это любят, – съязвил Мин.– Не смей хамить. С тобой бесполезно разговаривать. Но я сам виноват. Думал, что предоставляя тебе свободу во время учебы, это позволит тебе справляться со всем самостоятельно, повзрослеть и научит ответственности, но ты всё тот же обиженный ребенок, который готов портить жизнь другим ради минутного развлечения.– Так вот значит как? Я порчу тебе жизнь? – Мин встал, разозлившись сильнее, чем рассчитывал. Он в самом деле хотел молча выслушать все причитания отца, но в стенах этого дома ему никогда не давали шанса быть человеком, которым Мин хотел быть.Неожиданно в кабинет без стука ворвался План, и у Мина созрело подозрение, что тот так и не поднялся наверх, а маячил возле двери, будто знал, что Мин сорвётся. Мин внутренне сжался, вспоминая, что сказал о матери парня. Это был лишь яд в сторону отца, он надеялся, что План не подслушивал всё с самого начала, а прибежал на повышенные тона, которые стали слышны и в коридоре. – Кхун Равит, простите, что вмешиваюсь, но Мин сделал всё, чтобы вытащить меня оттуда. Он сожалеет обо всём и ему тоже нужно отдохнуть. Сейчас все слишком эмоциональны. Отец устало потёр глаза, а Мин в очередной раз почувствовал благодарность к этому странному парню, которого то ненавидел, то завидовал, то хотел вышвырнуть из дома, а теперь должен был признать свою ошибку и смириться с симпатией, которая зарождалась с каждым его словом и поступком.– Идите наверх и отдохните. Я объясню всё полиции и постараюсь, чтобы новости не попали к журналистам. Сейчас главное выслать людей и схватить похитителей, а девушку отправить к родителям, чтобы они поместили её на лечение, где ей и следовало быть. Мин почувствовал тяжесть чужой руки на плече и поддался. Он слишком устал сопротивляться и бороться. План не произнес ни слова, пока они поднимались на второй этаж к своим комнатам. Ему хотелось разучиться думать. Может, в следующей жизни он переродится деревом? Хотя до нирваны ему точно никогда не добраться.Как только он зашел в комнату, морщась от боли, стянул с себя одежду и оказался под душем. Правда, раны саднили, но спускаться, чтобы их обработать не было ни сил, ни желания. В любом случае, ничего серьёзного. Хотя осматривая себя в зеркале, он увидел парочку синяков в районе живота и плеча, а также разбитое лицо. Хотя, нос не помешало бы осмотреть. Он надеялся, что План был прав, и нос не сломан.Переодевшись в чистую пижаму, Мин впервые оценил запах свежести и чистоты на одежде. Раньше он этого не замечал, принимая как должное такой распорядок вещей. Он даже готов был, словно кошка, гладить свою удобную постель.Повалившись на неё, Мин блаженно закрыл глаза.Может, он ждал слишком многого. Хотя давно уяснил, что никогда не получает то, чего хочет больше всего. Но все же каждый раз не способен заглушить тихий шепот: ?А вдруг??.Он вспоминал их разговор с Планом и слова парня об одиночестве. В отличие от Мина его отношение было неподдельным, поэтому парень и выглядел так, будто знает все ответы. В нём чувствовалось спокойствие, которое завораживало. А Мин не мог разобраться даже с собой.Послышался стук в дверь. Подумав, что Нун решила проверить его состояние, он крикнул:– Войдите, – но на пороге его комнаты показался План.– Я подумал, что навряд ты сам обработаешь себе раны. Мин, сконфузившись, сел, смотря на небольшую сумку в руках парня, которую уже видел однажды в тот первый день после пощечины Наны. Он заметил, что парень обработал порезы на своем лице, а также забинтовал последствия от наручников на запястьях. Остальное же скрывала свободная пижама, в которой парень выглядел ещё меньше.– Не стоит. С утра сам сделаю или попрошу Нун.– Ты ведь ненавидишь больницы, – Мин опешил от чужой проницательности. – Так и знал, что захочешь разобраться сам. Но хотя бы позволь это сделать профессионалу, а ещё я обещал осмотреть твой нос, – парень не знал, что ответить на чужую заботу. Это, как и многое другое в Плане, поставило Мина в тупик.Но парень, не дождавшись ответа, сел на край кровати и, притянув сначала его руки, стал обрабатывать повреждения с такой же сосредоточенностью, как в первый день у машины после пощечины Наны на стоянке.– Мне жаль, что отец накричал на тебя из-за меня.Мин наблюдал, как парень втирает какую-то мазь, и внезапное покалывание на кончиках пальцев скинул за действие средства. План сказал эти слова, будто бы вскользь, не стремился встречаться с ним взглядом и продолжал быть увлеченным обработкой ран. – Он прав. Это моя вина и мне жаль, что ты был втянут в это. – Ты уже извинился за это. Одного раза достаточно. Тем более, после того, что было, мне кажется, мы отплатили друг другу. Теперь мы квиты, – после этих слов Мин таки поднял глаза и встретился с теплой улыбкой на чужом лице. – Закрой глаза. Подобные фразы были кульминациями в клишированных любовных сценахв сериалах и фильмах. Но, не дав Мину времени даже усмехнуться от нелепости мысли, План дернул его за нос. Послышался отчетливый хруст, и Мин вскрикнул от нахлынувшей резкой боли. Но затем почувствовал облегчение.План не позволил ему открыть глаза и после этого. Он держал в руке тампоны с мазью и собирался обработать остальные раны на лице Мина.Парень чувствовал чужие осторожные прикосновения, будто ему боялись причинить боль. Однако он понимал, что это лишь хорошо отработанные за шесть лет учебы навыки, которые не должны были заставлять чувствовать себя... особенным.– Ну, вот и всё, – услышал он и открыл глаза в тот момент, когда его вдруг потрепали на голове. Три дня назад он оторвал бы Плану руки за подобную фамильярность, а сейчас лишь удивленно уставился, пораженный нелепым движением, не в силах скрыть собственную растерянность. – Прости, это было слишком? Просто привык трепать по голове младшую сестру, когда она в очередной раз что-то разбивала. Дурная привычка.Мина сравнили с маленькой девочкой. Комплимент или оскорбление? Но как ни странно, ему было всё равно. Неожиданно он понял, что получил то, в чём больше всего нуждался сейчас – заботу. И источником стал человек, о котором Мин не мог и подумать.– Не думаю, что схож в чём-то с твоей младшей сестрой, – прохрипел он в ответ. Но после сумел выдавить из себя следующие слова: – Тебе не нужно беспокоить своего друга. Просто оставайся здесь, если, конечно, ещё хочешь этого.– А мне грозит ещё одно похищение, если я останусь? Вообще-то, мне нужно быть аккуратным. Могу ещё одно такое побоище не пережить, – усмехнувшись, сказал План.– Гарантировать не могу, но если ты не будешь преследовать меня повсюду, твои шансы увеличатся, – иронично заметил Мин.– Черт, тогда у нас проблема.– Какая? – непонимающе спросил Мин.– Я думал, мы решили стать друзьями. А друзья вроде как должны тусоваться вместе.Мин не понимал, почему странная дрожь пробежала не только по пальцам, но и по позвоночнику, распространяя плохо распознаваемые эмоции по всему телу.– Ты ведь упоминал, что любишь проводить время один, – сглотнул Мин.– Так и есть. Но время от времени люблю и общаться с теми, кто мне нравится и кого считаю друзьями, – хозяин комнаты замер. План же пробежался взглядом по комнате, поэтому не заметил выражения лица Мина.– Нравится? – тупо переспросил Мин.– Ну да. Мы вроде как похожи, правда, ты тот ещё засранец. А я уже понял, что с тобой лучше дружить, чем воевать. Так что предпочту первое.Мин за последние десять лет завёл только двух друзей. Один олицетворял мир, к которому он привык и который всегда будет частью его темной стороны; второй – взрослую жизнь и легкость, которую Мин хотел иметь в собственной жизни в будущем.А что олицетворял человек, сидевший напротив него, ответивший на его ненависть рукой помощи, Мин не знал. Но собирался выяснить.– Хорошо, будем друзьями.