Глава 24 (1/1)

—?Белентайн-Белентайн, праздник лета, праздник тайн! Если ты навеселе?— лови ведьму на метле.Деревенский юродивый Жакуй хоть и утратил зрение, но с лихвой компенсировал его тягой к сцене и отсутствием музыкального слуха.—?С ведьмой на шабаш помчусь, с ней на пару помолюсь.Местами протертая гармошка надрывалась в попытках превзойти солиста по громкости. Подагрические пальцы бойко порхали по старым кнопкам, не задевая продавленные. Все в Бюке знали Жакуя. Жакуй принес с войны затуманенные зрачки, потасканную гармошку и старость. Старость скрипела сухими суставами и обрастала тофусами, но скатываться в смерть упрямо не желала.Жакуй играл, подставлял слепые глаза солнцу, и наслаждался тёплым днём.?Наслаждался бы ты в другом месте…?Но Жакуй не пожелал испаряться по первому желанию Кроули и продолжил выразительно кудахтать в такт музыке. Прямо как топорщившиеся несушки у Кроули под мышками, то и дело елозившие и вскидывавшие пустые головы. Кроули предпочел бы их видеть в ощипанном и поджаренном виде, но у Луи были другие планы.—?Хочу курочек, хочу курочек! И цыпляток побольше! Чтобы бегали и пищали.—?Тогда нужен петух.—?Зачем нам петух?—?В самом деле. Зачем.—?У них же наверняка есть свои поля рапунцеля. Разве нет?—?Я по-куриному не разговариваю. Но без петухов они на эти поля в любом случае не ходят…—?Жалко.—?Что тебе дороже: яичница по утрам или бесполезные комки пуха?—?Яичница вкусная…—?Вот ты и признался.Кроули удобнее перехватил несчастных куриц. Одна так и норовила выклевать ему глаз: постоянно вытягивала шею и целилась клювом в стеклышко очков. Благо, шея была коротковата для маневра.—?А что этот дядька хочет с ведьмой помолиться? Ведьмам же Бог не нравится. И молиться они не будут.—?На поля он хочет. Только рапунцель не рвать, а… походить по межам. Листья, так сказать, оценить.—?А где вообще эти поля? Давай сходим. Я там спрячусь, а ты меня найдешь.—?Может быть… —?Кроули ненадолго отвлекся от Луи, несшего кувшин с молоком, и оглядел скромную площадь Бюка. В ее центре пара работников утрамбовывала землю вокруг тонкого саженца ивы. Любопытство Кроули взяло верх.—?Приветствую, граждане! Что за украшательство площади?—?Да вот: ?дерево свободы? сажаем. А как же. В Жуи посадили. В Бьевре тоже. Чем мы хуже?—?А сегодня разве праздник какой?—?А-а-а-а. Да. Литургия в честь брака и супружеской верности?.. Вы тут не подумайте, что мы дремучие деревенщины! Все, как в Париже.?Ну да, ну да?.—?Папа, а мы пойдем на литургию?Кроули удивленно скосил глаза на Луи. Нет, он еще на Сен-Сюльпис предупреждал, что на людях его следует называть ?отец?, а Азирафаэля?— ?мать?, но тогда казалось, что это никогда не будет произнесено.К тому же в последнее время Кроули вытеснил гражданина Серпэна, а величественное ?Вы? скинуло свою важность и заменило первую букву. Его это устраивало. Луи приметил его настоящее имя, наслушавшись их с Азирафаэлем разговоров. Антуан канул в Лету, даже не успев толком из нее выйти.Луи оказался наблюдательным и жаждущим его внимания. Он хорошо ел, крепко спал, был в меру громким и таскался за ним хвостом?— в его понимании это был идеальный ребенок. Не то что те?— мертвые уродцы.Кроули впервые за много лет почувствовал себя востребованным. Он кому-то нужен не как демон и не как дурак на побегушках? Поразительно. Даже Азирафаэль взял его с собой только потому, что обстоятельства требовали быстрого побега из города. Не попади Азирафаэль в настолько безвыходную ситуацию, какова вероятность, что он не упорхнул бы без единой весточки о себе?Кроули передернул плечами, прогоняя крамольную мысль. Он не хотел об этом думать.—?Если мама не заворчит, можно и сходить. Спросим?Странное чувство.?Папа?.Все несбыточное с обыкновенными смертными?— в одном слове. Безымянные ямки и холмики на задних дворах под глухое чавканье лопаты. Хотя чего было от него ожидать? Чин творца утерян, а что может посеять демон? Раздор да разве что свеклу. Покупную. Или, вон, рассаду Азирафаэля в землю воткнуть. Немного ума надо.Азирафаэль сидел на коньке крыши и снимал подгнивший слой соломы. Черные стрижи резали синь острыми крыльями. Распущенные кудри топорщились воздушным одуванчиком, не желающим облетать под атакой ветра.Кроули щурился даже сквозь темные очки. Кудри светились против солнца белым нимбом.Азирафаэль увидел их?— бодро шагающих и вздымающих пыль проселочной дороги. Тут же спустился с крыши и нырнул в его объятия, как примерная соскучившаяся жена, выгнав куриц к цветущим грушам. Курицы сделали кружок вокруг деревьев и устремились на задний двор. Если они начнут рыть грядки своими противными лапками…—?Сходишь с нами вечером на литургию? —?спросил Луи и бросился вдогонку за курицами. —?Кажется, будет что-то интересное.Азирафаэль ответил, когда Луи уже скрылся за домом.Кроули всегда ждал, что Азирафаэль скажет ему ?нет?.Чопорный тихоня, отстающий от бега времени лет на пятьдесят?— ему подходит это хлесткое категоричное слово.Но Азирафаэль улыбался. И говорил ?да?.Площадь городка гудела от нашествия народа: все скромное население, но это без малого шесть сотен. Белентайн (а это был именно он, а не скучная республиканская литургия)?— чем не повод собраться вздорным соседушкам и на вечер предаться языческому грехопадению?Женщины украсили головы яркими платками и обменивались оставшимися еще с Пасхи крашенными яйцами. Девок было не густо?— все больше гражданки в летах. Кроули оставалось только пожалеть их.Мужская половина Бюка за редким исключением была сплошь древними стариками или калеками (симулянтами). ?Редкое исключение??— те немногие грамотные юнцы, что прочли декрет о всеобщем призыве и не медля связали себя узами брака (?о нет, что вы, я вовсе не искал повод к освобождению от призыва, я любил Жюли… Мари… Полин со школьной скамьи!?). Так что угрозы для его ?жены? те не представляли. А вот вчерашние калеки, побросавшие разом костыли…. Вот уж чудо Христово!Кроули вел Азирафаэля под руку, разгоняя тростью досадные человеческие заторы. Луи увязался за ним и хоть и дал обещание не отходить ни на шаг, Кроули нет-нет да оборачивался: мало ли чего.У входа в церковь тоже царило оживление: притвор ее, к удивлению Кроули, был открыт, и все желающие свободно входили внутрь, не размениваясь на манипуляции с головными уборами. Кроули было повернул прочь, выбрав целью пузатый бочонок с элем, но его решительно одернули за рукав.—?Папа, можно мы зайдем? Сто лет в церкви не был! —?И смотрит ангельскими глазками, чертенок! В церковь он захотел! И вот как ему объяснишь?—?Э-э-э, я не то чтобы против, но…—?Видишь ли, Луи,?— перебил его Азирафаэль, поправляя шейный галстук на мальчишечьей гусиной шее. —?Кроули?— он из гугенотов [1]. Представляешь, каково ему будет в католическом храме?—?Разве это имеет теперь значение? —?не унимался Луи. —?Посмотрите, никто даже не крестится!?Но земля-то как была освященной, так и осталась…?Луи приманил Кроули, чтобы тот нагнулся к нему.—?Мне всего-то надо задать пару вопросов Богу,?— шепнул он.—?Так он тебе и ответит,?— в голос усмехнулся Кроули. —?И потом, чем я хуже? Я охотно отвечу на все твои вопросы!—?Прекратите препираться оба! —?скомандовал Азирафаэль, наклоняясь к Луи. —?Давай я схожу с тобой в церковь, а папа пока купит нам карамельных петушков?—?Да! Да! Да! —?кузнечиком заскакал Луи и утянул несчастного Азирафаэля под сень Господа. Ничего, пусть его ангел немного очистится, ему предстоит еще столько грешить…Что до него самого, то ему больше Белентайн по душе: один острослов как-то нарек этот праздник разгулом Сатаны. Миф должен быть подтвержден!Без труда отвоевав в очереди пару петушков, Кроули пошел глазеть на незамысловатые деревенские развлечения. Под саженцем ивы стояли два кресла (позолота на ручках и шелковая обивка подсказывали, что те?— беглянки из какого-нибудь шато или даже из Версальского дворца). Оказывается, выбирали майских короля и королеву (для прикрытия их величали Гением и Свободой, но народ бессовестно путался).Хм, сделаться королем на одну ночь? Слишком большое искушение! Всего-то надо победить в двух-трех состязаниях…—?Во имя всех… Кроули, что ты тут вытворяешь? —?всплеснул Азирафаэль руками, едва они снова свиделись. Зато Луи, не раздумывая, побежал бы обниматься к нему, измызганному грязью по пояс, если бы не ?материнская? мертвая хватка.—?Можешь меня поздравить! Я выиграл титул короля мая! Пришлось, правда, немного попотеть, загоняя хряка в хлев, зато в беге в мешках я просто всем нос утер!За прищуренный ироничный взгляд Азирафаэля Кроули отдал бы все короны мира. Кроули и подался на шаг вперед, но Азирафаэль отступил ровно на столько же.—?Ах, я и не думал, что ты такая мелочная,?— прицокнул он и потер въевшиеся в одежду грязевые брызги,?— Моя женушка не носит одежду мужа про запас?—?Ты неисправим! —?беззлобно заключил Азирафаэль. —?Но…—?А теперь выбираем гражданку Свободу! —?прогорланил пузатый старикашка?— глава городка, умудрявшийся сохранить этот пост будучи монархистом?— при короле, конституционалистом?— до разгона Национального собрания, и ярым якобинцем?— после.Немногочисленные девушки подобрали оборки юбчонок и побежали к помосту, где, собственно, и проводился ?смотр?.—?Иди, любовь моя, это будет твой триумф!—?Ха-ха-ха, рассмешил. Мои мешки под глазами так и пышут юностью!Азирафаэль рьяно противился тычкам в спину, но на помощь пришел Луи?— молодчина! сразил того тонким голоском: ?Мама, ты самая красивая. Ты же веришь мне??—?Вы сами потом будете жалеть! —?но нет же, пошел, встал с краю, потеснив местных худосочных дамочек. Чего-то возится с корсажем. Шнурок развязался? А на что тебе муж-демон? Завяжем и отсюда. Ну вот. Перестал.Чего они там думают вообще? Выбор же и так очевиден! Эта?— верзила, эта?— вертлявая, будто на муравейник посадили, а эта?— уф! красота, конечно, страшная сила, но не настолько!На самом деле девушки были самые обыкновенные, и Кроули уже был готов при голосовании пустить в ход уже испытанную уловку… Но Азирафаэль глянул на него настолько сурово, что он тут же понял: тот намерен играть честно.Конкурс лучшей певуньи?— сразу нет. В женской оболочке Азирафаэль голосил даже хуже, чем в мужской.Конкурс ?самый долгий саботьер?!? [2] Азирафаэль на сабо жаловался еще в Париже, а тут грохай ими на время?!Знание французского фольклора? Тук-тук, где находится Тартари-Барбари? [3]—?На сто лье от Парижа,?— процедил Кроули.Азирафаэль состроил такое лицо, будто ему дали задание, от исхода которого зависела судьба мира. Кажется, он действительно пытался припомнить такой город.Почему нет конкурсов ?уложи девушку с одного удара? или ?продекламируй самый занудный сонет Шекспира?? Азирафаэль дал бы всем фору.В итоге выиграла самая вертлявая. Ноги она поднимала хорошо, голос, как серебряные колокольчики, а уж что видел путник по дороге из Тартари-Барбари?— у нее от зубов отскакивало.Им вручили забавные короны из ивовых веток с вплетёнными в них голубыми гроздьями незабудок. Объявили их ?королевский? танец. И ведь не сбежишь при таком количестве народа…Азирафаэль и Луи устроились на скамейке и вовсю поглощали местные сладости.Азирафаэль беспечно помахал ему, будто не видел никакой ошибки в том, что в его руке?— чужая рука.А вот он видел. И совершенно не собирался…—?Эй! А где Пьер? Флейта простаивает! Снова в запое?!Кроули думал недолго (не думал вообще). Упорхнув от возмущенной королевы, он разорвал переругивающийся кружок музыкантов.—?Дайте мне. Пьера не будет. Я сыграю.—?Майский кор…Гений? Ты танцевать должен.—?Гений должен заботиться о народе,?— Кроули с ухмылкой протянул руку и повторил. —?И о его веселье. Я сыграю.—?А ты разве знаешь?..—?О, я подстроюсь,?— заверил Кроули. —?У меня превосходный слух.Революционная музыка громоздкая, неповоротливая, бьющая по тоненькой барабанной перепонке ударным градом. Она рычит и нападает. Она марширует, восхваляет и просвещает.?Пойдут дела на лад, на фонари аристократов, перевешать всех пора?.?К оружию граждане, постройтесь в батальоны! Идем! Идем!??Эй, спляшем Карманьолу! И пушек гром, и пушек гром!? [4]Это утомляет. Невозможно проживать каждый день в ритме марша. Ноги отвалятся.Музыка народа мурчащая, распевная и о людях.Когда-то давным-давно земли нынешней Франции, Бельгии и Северной Италии населяли кельты. Воинственные римляне называли их по-своему?— ?галлами?, ?петухами?. Латинское слово ?gallus? означало и ?галл?, и ?петух?.Галлы, как на подбор, были рыжеволосы, задиристы и драчливы. Огненные волосы были достойной заменой ярким гребешкам.Робеспьер был прав. Он?— не Гелиос. Он?— галльский петух. Помнящий древнюю и не очень историю: легенды, шутки, обычаи, песни, сказки и пословицы.Он застал Иль-Де-Франс, Анжу, Шампань, Пуату, Бретань?— провинции, еще не угодившие в оковы многочисленных департаментов.Он видел последнего Бурбона. Когда-то встречался и с первым Меровингом. Все они похожи друг на друга?— сидящие на золотых тронах.Историю Франции можно изучать по одним монетам. Короли сменялись на их гранях: старые венценосные профили правились, на их месте чеканились новые. А Кроули прыгнул на двадцатифранковую монету [5] к своему ангелу. Теперь не сгонишь.?Я подстроюсь?.Какие глупости.?Я когда-то сочинял это сам?.Кроули поднес флейту к губам. Дунул на пробу, будто макнул большой палец в ледяную воду. А затем с головой нырнул в мелодию, разбрызгивая высокие ноты.Он без ошибок сыграл ?кобылу Мишао?, ?в тюрьмах Нанта? и ?в садике моем четыре дерева? под изумленные взгляды музыкантов.В садике моем четыре дерева,Больше мне сажать отцом не велено.Первое из них?— чинара стройная.Хочется поцеловать, да боязно.Дерево второе?— это вишенка.Но девчонки не целуются с мальчишками.Третье дерево?— ольха зеленая.Но мальчишки не целуются с девчонками.Дерево четвертое?— акация.Под четвертым будем целоваться мы.Дьявольские трели отражались от каменных стен домов. Путались в косах хиленькой посаженной ивы. Вторили пению ветра, нашедшего-таки своего дьявола.Азирафаэль смотрел на него, разинув рот. Кроули подмигнул ему сквозь темные стекла очков.Луи утянул Азирафаэля танцевать бранль, и под конец Кроули давился смехом, так как у ангела путались ноги даже в простейших шагах.Рука в руке. Сближение маленького хоровода, будто звездочка съеживается перед будущим взрывом. Звуки хлопков потных ладоней, и вот уже люди расходятся в стороны, чтобы через мгновение снова образовать единый круг и продолжить хоровод. Нет, звезда?— это не то. Этот танец?— как бьющееся сердце. Сжимается?— разжимается. И так без конца.?Я точно видел тебя идеальным на том балу?,?— подумал Кроули. —??Легким, как перышко, не запыхавшимся и созданным специально для меня?.Азирафаэль покрылся пятнами, точь-в-точь пялившаяся из-за церковного шпиля луна. Он улизнул от следующего танца, плюхнувшись на скамейку рядом с мужичьем. Обмахивался руками.Луи остался рядом с народом. Лавировал между танцующими, жидко хлопал в такт и носил усталому Азирафаэлю и другим свалившимся кружки эля.Кроули играл до побудки солнца. Ведьмы обошли их праздник стороной. Шабаш отменялся. Невелика беда. Кроули остался доволен собой: под его музыку не нашлось парочки, которая не уединялась бы в кустах, чтоб предаться ?естественному состоянию?. Но ничто не вечно под луной, и заведенный пять тысяч лет назад волчок отмерил очередное утро. Небо серело. Зашныряли над красной черепицей птицы.Он вел сонного пьяного Азирафаэля на зеленые выселки и держал Луи за руку.—?Купи меня,?— сказал Луи.—?Что? —?спросил Кроули, перехватывая Азирафаэля поудобнее и опуская взгляд на серьезного Луи?— детям не идет серьезность.—?У меня есть двадцать пять су. Я заработал, разнося эль. Согласен на два щелбана вместо одного. Я отдам тебе эти деньги, а ты меня купишь. Будто в бакалейном лавке.—?Дети выходят из женщин, Луи. —?вздохнул Кроули. —?Из влагалища. У них раздуваются животы, как пузыри. Потом лопаются. Вот тебе и ребенок. Орущий, красный и голодный.—?Ты думаешь, я не знаю, откуда берутся дети?—?А знаешь?—?Конечно. Но твоя история забавнее. Ты чудной. Но ты лучше. Лучше их всех. Ты играешь. Странно, по-своему, но мне нравятся наши игры. Так купишь?Впервые Кроули не знал, как ответить. Обычно его язык опережал голову. Но не теперь: он не имел права переступать через эту черту. Этот ребенок даже не его. А Азирафаэля. Он так: на огонек заглянул, мимо проходил. Так какого черта от него хотят?!—?Только последний дурак будет торговаться в ущерб своему делу,?— вяло отмахнулся он. —?Как заработаешь еще пять су?— подходи, козявка. Иначе я потерплю убытки.Азирафаэль заерзал на его плече. Потерся щекой. Разморенный взгляд выхватил его лицо, а затем соскользнул на Луи.—?Эй,?— Азирафаэль смог отлепить язык от нёба и пошарил в кармане юбки. Спустя минуту неловкого копания достал свернутую в трубочку ассигнату и вложил ее в ладонь понурого Луи. —?Держи. Потом вернешь, когда вырастешь.Луи заплатил полную сумму и продал ему душу.На самом деле душу здесь продал только он.Азирафаэль плюхнулся на перину, растянувшись Витрувианским человеком. Волосы красиво распластались по постели, растворяясь в ее белизне. Глупый пьяный ангел. Впрочем, лежал он недолго: завозился, принялся стаскивать с себя одежду. Начал мучительно медленно расшнуровывать корсаж, затягивающий его в принятые обществом рамки.—?Ну и что это было? —?спросил Кроули, подперев собой стенку.Задавать вопросы пьяному?— это самое мудрое решение!—?Воплощай свою мечту, Кроули. Я не против. Мальчику только на пользу,?— пробормотал Азирафаэль, со свистом вытягивая шнурок из петель и сбрасывая оковы юбки.Он мог просто использовать чудо.Азирафаэль не укрылся одеялом. Вещи летели на пол, а он невозмутимо выставил напоказ тело цвета бедра испуганной нимфы.Дурацкий цвет. Просто Азирафаэль бледный, как поганка, и постоянно сидит в тени, прячась от солнца под полями шляпы. Будто сгорит или растает, если позволит лучам коснуться его кожи.—?Моей мечтой всегда был ты.—?Вр-р-р-рун,?— Азирафаэль надменно хрустнул этим ?р?, и Кроули показалось, что тот уже не пьян. Но в голубых глазах до сих пор облачно, на круглых щеках гуляет разнузданный румянец, и Азирафаэль прикрывает грудь руками. Он на днях жаловался, что она большая и ужасная, как опухоль, которую следовало бы вырезать. На ней неудобно спать. Кроули, наоборот, не жаловался. Ему очень удобно.Азирафаэль мягкий, как черная плодородная земля. Он быстро нагревается, быстро отвечает и отдает все в двукратном размере.—?Нет, Азирафаэль. Важен только ты,?— сказал Кроули.Страшная фальшь. Азирафаэль даже пьяным закашлялся сиплым смехом.—?Нестрашно, дорогой. Я не против, чтобы ты был для меня всем. Но я не буду соревноваться с миром. Я знаю, что проиграю.У Азирафаэля хрупкая улыбка, готовая разбиться от неловкого прикосновения. Но Кроули ее целует. И она превращается в стальную.—?А давай заглянем в Версаль?Предложение это вырвалось у Луи как бы само собой. Они гуляли по лесу, пиная тонкие, карамельные на просвет, прошлогодние листья. На самом деле Кроули обещал Азирафаэлю поймать кой-какую дичь, но в успех верилось с трудом. Луи своей болтовней распугал мелюзгу на доброе лье вокруг (да и все проверенные силки были пусты). А тут еще выкинуть такое!..—?А ты уверен, что это хорошая идея? —?Кроули подбирал слова, как ювелир. —?Есть море других интересных мест.—?Не волнуйся! —?Зеленые глаза дважды невозмутимо хлопнули. —?Ничего особенного, мы просто глянем. Тем более нам по пути.Ну и что на это скажешь?Ступать по лесной подстилке было вольготней, чем по гранитной крошке. Парк-чертеж, парк-схема. Парк, призванный строгими углами сходящихся дорожек задать тон остальной Франции. Франции, обобранной до нитки ради этого пышного великолепия. Странно, и чего же она не дотянула до прекрасной схемы, построенной Королем-Солнце на гиблых болотах? Кроули в первый раз довелось побывать здесь. Теперь вход был открытым, заместо епископов и маркизов по аллеям прохаживались прачки да плотники. Да и аллеи поредели: на месте части фруктовых деревьев с укором зияли спилы. Но сколько Кроули ни искал откровенных непотребств, ничего такого не встретил.Ближе к середине парка почудилось оживление: аллея из непроницаемых кустов-боскетов вывела их к огромному пруду, перекрестием очертившего западную оконечность парка. Кромка его пестрела фигурками прачек. Согнутые в три погибели, они полоскали белье в воде и напевали. Тут же посреди пруда ватага мальчишек устроила ?морское побоище?: достав не пойми где две гребные лодки, они кружили на них по водной глади, тыча веслами в команду противника. Шумный всплеск, дружный смех?— и вот фыркающая голова очередного мальчонки показывается на поверхности. Баталия продолжается с новой силой. Возмущенные этим подлинным безобразием кряквы столпились у края пруда, утешаясь раздачей объедков от щуплого старика.Картина, достойная кисти Брейгеля. Но Ватто в гробу перевернулся бы.—?Это?— Большой канал. Мама с гостями часто ходила здесь под парусом. У нее и отца было много лодок и яхт всяких. Иногда брали и меня. Помню, все время боялся свалиться за борт и ?пойти на корм рыбам?.—?Теперь не боишься? —?Кроули усадил Луи на мраморную скамейку в тени каштана.Пруд был как на ладони.—?Нет, хотя плавать я так и не научился. Но у меня теперь есть ты.—?Скажу сразу: пловец из меня не очень! —?сказал Кроули. —?Вот видишь: и я несовершенный.—?Как? Я думал, ты совершенен во всем! Мой отец старался, да как-то не вышло. Он всегда так уставал после всех этих министров, графов и графинь. Уходил и запирался в столярной мастерской. Я просился туда, честно! Он не открывал. А потом был Симон. У этого уже приходилось стучать по набойкам. Он любил кричать, что у меня руки не так растут… а раз уже растут, что я сделаю? Зато чинить его сюртук мне понравилось. Вышел, как новенький. Он вроде подобрел немного, а потом исчез… они все исчезают.—?Скучаешь по нему?—?Не-а. Я скучаю по пирожным на завтрак. С вишенкой. Они были вкусными. А отец… когда нас посадили на месяц в одну камеру, мы провели вместе больше времени, чем за все мое детство. Он все что-то говорил, что-то, наверное, очень важное. А мне просто хотелось есть. Я хотел пирожные. Потом хлеб… Мне надо стыдиться?—?Желудок точно такой же важный орган, что и мозг. Нельзя пренебрегать.—?Спасибо. Я об этом много думал.Кроули метался. Они еще не заговаривали на такие неудобные темы.Мальчик на редкость смышлёный. До него можно многое донести… но это всего лишь мальчик.?Азирафаэль затих. Мирно стоит в сторонке и подбрасывает Луи лишний пятак: ?Воплощай свою мечту?. Но это все временно?.Азирафаэль доведет дело до конца. Луи увезут: его вручат в руки скользкого дядюшки-эмигранта и прочей придворной шушеры, которая, дергая за нужные ниточки, посадит его на трон. Но ниточки никогда не отрежут. Будут его же ручками душить простачков?— жак-бономов. И петь хвалебную, раскармливая мальца лестью, будто гуся под фуа-гра. Как он, Кроули, может помешать этому?Навредить Луи?— никогда. Хотя Ад был бы в восторге, это точно.Думай, болван, думай! Точно! Стереть память. Даже дурачком делать не надо, только подправить те воспоминания, где его величали сыном. Будет… молочным братом дофина! А в тюрьму бросили за компанию. Придется попотеть, но что поделать?—?Тебе не хочется, чтобы все это,?— с трудом скрывая волнение, Кроули очертил рукой границы парка, но метил дальше?— за горизонт,?— было твоим?—?Хочу ли я занять место отца?—?Да.—?Сколько помню, отцу никогда не нравилось этим заниматься. В смысле?— быть королем. Он все время хотел куда-то сбежать, а ему не давали. Мама говорила, что я должен проклинать его убийц.—?И что же? Ты проклинал?Рука заныла от прилива оккультных сил. Лучше здесь и сейчас. К черту мрачные воспоминания: от них ни Луи, ни Франции житья не будет. А потом он его упрячет. Куда-нибудь подальше. Ото всех. Даже от Азирафаэля. Пусть Луи сам набивает себе шишки, растет, дерзает, влюбляется и обзаводится верещащим желанным выводком. Одним словом, проживет обычную, скучную мещанскую жизнь. Встретит свой конец на захудалом приходском кладбище под плач волоокой вдовы (ну должно же быть что-то хорошее?) и толпы скорбящих (довольных) наследничков.?Нет, так не годится, выслушаю сперва, а потом….?—?А какой в этом смысл? К нам вламывались раза два. Было много людей, они были злы, что-то кричали, но меня никто не трогал. Да я, наверное, плохо понимал, что говорили все эти люди. И мне не нравится, что сделали с родителями. Но, мне кажется, если в людях накопилось столько злобы, обиды, это не просто так. А я не хочу, чтобы меня тоже ненавидели. Хочу быть тем, кем мне нравится. Не королем. Другим.Рука, нависшая над детской макушкой, бессильно опустилась. Но только для того, чтоб обнять за плечо.Свобода выбора—?Правда? —?контрольный вопрос, ответ на который уже ничего не значил. —?Ты даже не знаешь толком, чем я занимаюсь.—?А мне и не надо,?— Луи легко ответил на объятия. —?Ты и Фэлла?— первые, кто ничего от меня не просят. Неважно, что ты делаешь в Париже. Тут ты?— настоящий. Другим я врал, а тебе не стану. Пускай и отругаешь.—?Ругать? Нет-нет, я ругать не буду, что ты… Постой! — Кроули прервал сентиментальную сцену, выудив из кармашка жилета брегет.?— Мать мою… Засиделись мы тут! Четвертый час дня, а мы без дичи!—?Да зачем далеко ходить! Вон же, сами в руки лезут! —?И Луи ткнул пальцем в сторону косяка крякв. Те вытащили свои наетые гузки из воды и уже мирно паслись на лужайке.Оставалось только дивиться этой сметливости! Луи точно вырос во дворце? Кроули упер руки в колени и резко встал.—?Ладно, у меня как раз краюха завалялась! Я подманиваю их поближе, а ты ловишь!—?По рукам!