Часть 16 (1/1)

Беверли пришла в себя на удивление легко. Помещение, где она оказалось, было полутемным, тусклый свет едва пробовался сквозь плотные шторы. Комната была небольшой, мебели совсем немного: простая кровать, на которой она лежала, шкаф, да письменный стол со стулом. Этот ублюдок вырубил ее и отнёс к себе домой? Боже, еще одного психопата она не выдержит. Она потянулась, разминая затёкшие во время отключке мышцы. В памяти возникло перекошенное от злобы лицо Рассела Фарадея, когда она все-таки успела обернуться, прежде чем потерять сознание. А потом мир завертелся, закрутился в воронку, засасывая ее за собой, перенося сквозь пустоту и темноту. Беверли встряхнула головой — ну что за бред.Бев встала, шагнула ко окну и раздвинула шторы. За окном, вместо ожидаемого Дерри, была пустыня, с редкими, скрюченными, как старики, растениями без листьев, с низко висящими, сверкающими молниями облаками. По земеле стелился туман, напоминающий затаившегося зверя. Она чувствовала просачивающуюся сквозь щели в окне вонь — серы и чего-то еще. Бев отшатнулась от окна, закрывая себе нос.— Как тебе Тандерклеп, крошка? Чудесный вид, правда? Она обернулась на голос. В дверях стоял широко улыбающийся Рассел Фарадей, в чёрной длинной мантии, с накинутым на голову капюшоном. Щеки раскраснелись от румянца, темные глаза пылали весельем. — Что тут происходит, черт возьми? Куда ты меня приволок? — Разве не очевидно? В Крайний мир, — Рассел двигался ей навстречу, все еще улыбаясь. Беверли было некуда отступать, она уперлась ногами в кровать позади себя.— Ты что, какой-то сектант? Какой нахер крайний мир? Немедленно верни меня в Дерри!— О, какие мы грозные, — он оказался уже совсем рядом, дотронулся холодной рукой до ее лица. Беверли вздрогнула, отшатнулась от него — как будто за шиворот кинули пригоршню льда. — Но это ты со своим клоуном будешь грозная. У меня на тебя другие планы. Он дотронулся кончиками длинных, тонких пальцев до ее виска, и у Бев подкосились ноги. Силы разом покинули ее, она рухнула на кровать, как подстреленный олень. Рассел навис над ней, хищно улыбался, обнажая клыки. — А теперь покажи мне, как ты это делаешь.— Что делаю?— Накачиваешь клоуна кхев. Давай же, порадуй папочку, — он опустился к ней ближе, всматриваясь в затянутые страхом глаза. — Не понимаю, о чем ты. Он ударил кулаком рядом с ней. Мягкая ткань старого покрывала проглотила удар, взметнулась волной у самой ее головы. Фарадей залез на кровать с ногами, и теперь нависал над ней, заслоняя мир вокруг. Беверли не видела ничего, только черноту и посередине — его сияющие жаждой глаза. — Может, тебе нужен дополнительный стимул? Страх? Гнев? О, я могу. Это я натравил Джули Лори на твою драгоценную начальницу. Девчонка и так не особо любила эту тетку, поэтому с готовностью впитала идею о мести. Мне даже делать ничего не пришлось. Это я подтасовывал счета, будто бы ателье платит налоги. — он вцепился пальцами ей в плечо, больно сжимая кожу. — Еще бы чуть-чуть, и ателье, и Джейн пришёл бы конец! Сгнила бы в Шоушенке. — он снова ударил, чуть было не задев ее лицом. — Но тут появляешься ты, мисс юная Ненси Дрю, и ломаешь все мои планы!— Зачем тебе это?Рассел отстранился от нее, усаживаясь ей на бёдра. Он любил поговорить, а девчонка была готова слушать. Человек в чёрном уже чувствовал идущие от нее слабые мозговые волны. Но не кхев. Не то, что помогло клоуну восстановиться. Нет, ему этого будет мало. — Люблю все рушить. Ломать миры. Толкать цивилизации в пропасть деградации. Назад, к каменному веку! Люблю смотреть, как людишки убивают друг друга. Мое маленькое хобби. А тут подвернулась такая чудесная возможность отточить навыки, — он фыркнул, — Пусть и в таких малых масштабах. Это лишь разминка перед основной задачей. Беверли лежала под ним, дрожа всем телом. Ощущала идущие от него волны холода, волны безумия, сковывающие, лишающие ее воли. Алгул Сьенто был довольно далеко отсюда, с его слабым телепатическим фоном, но в этот момент разум Фарадея раскрылся, выплеснулся на нее потоком неясных, смазанных воспоминаний, картинок, полных крови, боли и отчаяния. Он было далеко не Пеннивайзом, но не менее опасным для нее. И с чего-то решил, что у нее есть какая-то там сила.Расселу надоело с ней играть. Девочка или не подозревает о своей силе, или не отдаст ее добровольно. Он сжал ее голову ладонями, посылая в мозг импульсы. Беверли закричала от пронзившей ее боли. Словно на нее обрушились все мигрени, когда-либо испытанные человечеством. Словно она ощущала разом похмелье миллионов человек. Словно тысячи пятиклассников пытались решить квадратные уравнения. Ее мозги закипали, плавились. Начались судороги, изо рта потекла струйка розоватой от крови пены.Фарадей убрал руки от ее головы, и все прекратилось, отдавались волнами боли по всему телу. Он уже понял, что она пуста. Никакой она не Разрушитель. Не сможет она не сломать Лучи, ни наделить его достойной мощью, чтобы убить Алого Короля. Беверли дышала неглубоко, осторожно хватая воздух растрескавшимися губами. В груди горело, как если втянуть горячий воздух пустыни Невады. Кости, мышцы ныли, словно она на одном дыхании пробежала марафон. Рассел разочаровано цокнул языком. Слез с нее.— Да ты не сияешь.Удар был внезапным, так что взвизгнула от боли и испуга. Он ударил снова. И еще. И еще раз. Бил по лицу, по шее, груди и в живот, лупил по ногам. — Ты не сияешь, жалкая ты сука, — схватившись за лодыжку, он стянул Бев с кровати. Она ударилась головой о пол, мир снова начал чернеть.— Не сияешь, даже не мерцаешь. Ни капли кхева для папочки, даже жалкой капельки. Он продолжал бить ее. Посылать ей в голову нестерпимую боль. Выкручивать внутренние органы, посылать в них болезни, которые с его легкой руки протекали в сто крат быстрее. Она кричала, раздирая горло, царапала пол, вырывая ногти с корнем. — Быстро убрал от нее свои грязные лапы, подонок.Рассел поднял голову и встретился глазами с Робом Греем. — От подонка слышу, — усмехнулся Фарадэй — на ловца и зверь бежит. — Кстати, как тебе этот новый человеческий костюмчик? Хорошо сидит?— Трижды повторять не буду — отпусти ее. Рассел развернулся к нему.— И что ты сделаешь в твоём жалком состоянии? Неужели не мог выкачать из девчонки побольше силы? — Фарадэй посмотрел вниз, на скорчившуюся девушку. — Кстати, как ты это сделал? У меня вот только кровь удалось из нее выкачать, и то немного. Наверно, стоит использовать нож. Тут-то Роб и показал, в каком жалком состоянии пребывал. Кожный покров лопнул, сквозь него пробивалась густая, жесткая бурая шерсть, из рук выросли когти длинной в десяток дюймов, из пасти торчали смертоносные клыки. Тело вытянулось на несколько футов.Оборотень голодным волком бросился на Рассела, который, неожидан превращения, не успел отскочить. Когтистая лапа снесла ему половину черепа, сдернув кожу, как с хорошо прожаренного запеченного цыплёнка. Оголились мышцы и вены, кровь хлынула фонтаном. Чудище ударило еще раз, вспарывая живот, ломая ноги.Рассел был еще жив. Жестом руки, послав мощный импульс магии, он отбросил от себя оборотня, ударившегося головой о стену. Пока тот не успел прийти в себя, Фарадэй атаковал его струей огня, вырывающейся из раскрытой ладони. Волк с криком бросился навстречу, вырвавшись из пламени. Он трансформировался на лету.Шерсть исчезла, появились дополнительные лапы, на голове — новые глаза. Перед Расселом, едва державшимся на ногах, стоял огромный, размером со взрослого человека, паук. В сознании мелькнула мысль, что где-то, в одной из вселенных он уже видел что-то похожее перед смертью.Или еще увидит.— Долгих дней и приятных ночей тебе, сэй Уолтер, — набатом простучало у него в голове, когда паук пожирал его.***Беверли потеряла много крови, когда Роб переносил ее обратно в Дерри, и теперь едва дышала. Пульс едва-едва прощупывался. Веки дергались, руки то и дело сжимались в конвульсиях, хватаясь за плед, которым ее украсили всего два дня назад. Роб и Ричи уложили ее на диван в их новой, с таким трудом отремонтированной специально для нее гостиной — клоун прочитал в ее голове, что ей здесь живётся хуже, чем на помойке с бездомными, даже хуже, чем с отцом, когда тот пребывал в приступе ярости. Уязвлённый в своей гордости, движимый молчаливым одобрением Роберта Грея, клоун за ночь перестроил их дом, сделав его пригодным для жизни. И, надо сказать, вскоре получил свою вожделенную дозу кхева, как наконец-то уколовшийся наркоман после долгой ломки. — Надо звонить в скорую, — тихо сказал Ричи, когда ему стало очевидно, что бинтами и перекисью из дружной аптечки тут не поможешь. Роб, хмуро смотря на девушку, которую когда-то решил сожрать первой, раз она дерзнула остаться в его городе, а потом, впервые за всю свою жизнь, спас от эмиссара Алого Короля, покачал головой. — Скорая здесь не поможет. Она умрет быстрее, чем они смогут найти эту квартиру. Ричи схватил его за плечо и развернул к себе. В глазах у него стояли слезы.— Неужели ей никак нельзя помочь? Ублюдок, ты обещал спасти ее, а не убить.Роб скинул его руку, дёрнув плечом. Снова посмотрел на девушку, которая стала белой, как мел. Теперь не было видно даже поднимание и опускания груди — она почти не дышала. Жизнь утекала из нее, как вода через дуршлаг. — Это не я убил ее. ?Разве ты совсем-совсем не можешь помочь?? — тихо и на удивление мягко спросил Роберт Грей у Пеннивайза. В тот день этой весной, когда клоун окончательно переселился в него, он наврал Роберту Грею. Роберт Грей на самом деле существовал, лет до тринадцати был обычным подростком. Но потом ему не повезло оказаться рядом с Каналом, когда Пеннивайз расправлялся с очередной своей жертвой. Голод эта тварь уже успела утолить и меланхолично смотрела вслед удирающему мальчишке. Потом взмыла в воздух чёрной тенью и оказалась в его сознании. Разумом ребёнка манипулировать было просто. Просто стереть все воспоминания о семье, друзьях, школе. Вообще стереть идею о том, что тот когда-то существовал, превратив это тело в бездушный сосуд, заперев глубоко-глубоко внутри изначального хозяина. Клоун очень редко, но использовал это тело, чтобы следить за жителями Дерри. Заводить знакомства, узнавать о слабостях и страхах детей, чтобы потом наилучшим образом использовать их против них же. Пеннивайзу чем-то безумно нравилось это тело, он ощущал себя как будто в парадном костюме на празднике. Родители Роберта, уставшие от напрасных поисков сына, приняв тот факт, что тот скорее всего пал жертвой разгуливавшего в Дерри убийцы детей, навсегда уехали из этого города спустя год. Все это время до августа пятьдесят восьмого их квартира пустовала и ветшала, ее неоднократно грабили вандалы. Клоун часто оставлял здесь свой сосуд, уходя на охоту в одной из своих многочисленных форм.Но пять лет назад по очевидным причинам клоун не вернулся. Спустя время, когда большая часть влияния Оно рассеялась, Роберт Грей пришёл в себя. И обнаружил, что очень сильно заболел. Так и начались его пять лет хождения в больницу Дерри, пока этой весной проснувшийся вдруг Пеннивайз не перенёс своё едва живое сознание в это тело. И не встретил в Бэсси-парке Беверли Марш. ?И что же я могу сделать, по твоему мнению? Разве я похож на Гендальфа?? — огрызнулся в ответ клоун. Он никак не мог определить то ноющее, давящее чувство. Чувство вины? Жалости? Любви?Что за черт с ним опять происходит. ?О, ты далеко не Гендальф?, — усмехнулся Роберт Грей, — ?Но не хочешь ли ты отдать ей тот кхев, который забрал у нее???Разве его хватит? Ты разве не видишь, в каком она состоянии???Прекрасно вижу своими же глазами. Но ей хватит. Хватит нашего кхева?Пеннивайз, который уже почти не был Пеннивайзом, замолчал на долгую минуту. Он чувствовал, как личность Роберта Грея растворяется в нем, растекается, заполняя собой. ?Предлагаешь мне убить и меня и тебя? Ради спасения девчонки, которую я хотел убить с особой жестокостью??Они оба уже знали ответ, каким бы удивительным он не показался. ?Сам знаешь, никто в Дерри не умирает по-настоящему?Когда последние частички души Роберта Грея расстроились в Пеннивайзе, который уже не был танцующим клоуном, Роб Грей, приняв последнее, самое дурацкое решение, опустил ладони на холодное, мокрое от крови и пота лицо Беверли. В комнате засиял яркий, ослепляющий белый свет, стирая реальность. — Ричи? Что ты здесь делаешь? — еще слабая, но живая, она все же бросилась ему на шею.***Темный человек шагал по трассе в Неваде, пересекая пустыню. Он широко улыбался. Улыбкой, от которых замерзала вода и истошно кричали младенцы. Он шёл по пустыне, а его остроносые ковбойские сапоги мерно цокали, отмеряя пройденные мили. Человек был высоким, в синих джинсах и джинсовой куртке со значком в виде улыбающейся рожицы.Темный человек улыбался, потому что чувствовал, что мир скоро изменится.Но это уже совсем другая история.