1 часть (1/1)

?Люблю, - но реже говорю об этом,Люблю нежней, - но не для многих глаз.Торгует чувством тот, что перед светомВсю душу выставляет напоказ.Тебя встречал я песней, как приветом,Когда любовь нова была для нас.Так соловей гремит в полночный часВесной, но флейту забывает летом.Ночь не лишится прелести своей,Когда его умолкнут излиянья.Но музыка, звуча со всех ветвей,Обычной став, теряет обаянье. И я умолк подобно соловью:Свое пропел и больше не пою.? (1)Аудитория отзывается бурными аплодисментами, в ладоши хлопают даже те, кто обитал на задних её скамьях. Хотелось услышать, прислушаться к бархатному голосу, вмиг пленившему целый поток студенческой беспокойной молодёжи. Так не умел никто. Только Джордж. Этот отрешенный от земной жизни мистер Фальконер. Он может вырвать из суеты, отвлечь от усталости, от хмурости, даже если его пары всегда с восьми утра. Всегда. И попытки перенести занятия оканчивались провалом.Он любил читать им стихи, любил показывать звучание произведений, как правильно выбирать темп, скорость речи, подбирать интонацию, чтобы выразить чувства. То, что чувствуешь именно ты, вникая в то или иное произведение. Ведь гораздо увлекательнее слушать, чем осмотреть группку четверостиший и тут же забыть, понимая, что это останется в памяти лишь черно-белым силуэтом. Слово имеет силу, а от его звучания зависит — станешь ты прахом или найдёшь в себе силы жить дальше.Мужчина поправил темную пластиковую оправу очков на своей переносице, не скрывая смущенной, но не менее очаровательной улыбки. Улыбки, которая придаёт ему шарм. Улыбки, которая напоминает тебе о красоте людей, о чём-то своём. О чём-то своём приятном и сокровенном. О том, что знаешь только ты. На его занятиях находиться просто, легко, чувствуешь себя свободно. И одновременно где-то в театре. В экспериментальном. Где эмоции действительно живые. Полет души, как полет дикой птицы над океаном, сопровождает их всех. А еще Джордж разрешает курить. — Я вас всех искренне благодарю. Рад, что Шекспир останется в вашей памяти не только, как человек с обложки сборника. Причём, плохо изготовленного. — Джордж осмотрел тонкую книженцию, что одиноко лежала на краю стола, которую так и не открыл мужчина за все полтора часа. Даже, когда читал студентам произведения гения английской драматургии.— Задание я дал вашему потоку на семестр. Каждому необходимо понять, как прочувствовать произведение при его стихотворной подаче. —Джордж перевел внимание к распахнутому окошку, — по одному стихотворению любого поэта, либо оду, можно и сонеты. С завтрашнего дня начинаем. Аудитория застонала, выражая пассивный протест. А студент, занимающий своё место в последнем ряду аудитории, поджав тонкие губы, робел и с трепетом слушал Фальконера. Слух настроен на голос Джорджа, как радиоприемник на единственную доступную радиоволну. Напрочь забыв даже про урчание в своём животе и желание спать. На парах этого блаженного у Гэри вырастали крылья не только на кроссовках, но и за спиной, когда он покидал учебный корпус. А еще ощущалось сладкое послевкусие, желание продолжить, встретиться снова и слушать. Тонуть. И медленно умирать.Нет, у него не получится. Он просто запнётся, раскраснеется. Начнёт смущаться и вовсе завалит своё выступление. Анвин не умеет выражать чувства интонацией, подчёркивать слог жестикуляцией. Руки висят плетьми. А не воздушно и легко рассекают воздух. Жестами обрамляя особенно значимые моменты.Стимул пылает. И Эггси учит тот самый сонет , услышанный ранним утром. Перед глазами возникал образ преподавателя. В которого он безответно влюблён. Во взрослого мужчину. И он ничего о нем не знает, кроме имени и фамилии. Только знает о двух ямочках на щеках, когда Фальконер улыбается. Он выглядит счастливо и безмятежно. И зачем ему эти нелепые связи? У него каждый год таких, как Анвин, море. А то и океан.И только остаётся провожать его взглядом, встречать чуть заметной улыбкой, теребя замок на своей сумке. А еще иногда сталкиваться в коридорах, нелепо извиняясь за пролитый на костюм Джорджа чай. Есть люди, которые вдохновляют. Зажигают в тебе звезду, которая освещает путь тебе же. Этот свет является правильным указателем, пока ты чувствуешь теплоту где-то в середине груди. А потом жжение.. И уже знаешь, что свет сожжет.Гэри горел, но тушил себя сам и заново рождался, когда вновь приходил с небольшим опозданием на занятие к Фальконеру. Занимал своё почётное место в самом дальнем ряду. Так никто не увидит. Не заметит. Не тебя, а твоего света. И твою звезду не украдёт себе в игрушки.Судный день. Полупустая аудитория. Никто не любит семинары, а еще и выступать перед теми, кто не слушает. И только ярые фанаты английской литературы явились. А еще те самые, кого в народе прозвали зубрилками. И Анвин пришёл. Потерянный, случайно оказавшийся на этом факультете по своей же дурости. Эгсси явился по двум причинам: вновь из-за него. Кто сейчас окидывает взглядом карих глаз аудиторию. Нет, не не злится, не высказывает недовольств. Только поправляет лацканы своего темно-коричневого пиджака, проверяет пуговицы двумя длинными пальцами правой руки, потирая выступающую косточку левого запястья о бедро. Пиджак подчёркивает талию, ровную спину и плечи. Эти широкие и острые плечи. Приятно и больно смотреть на него. Но ещё сложнее отвести взгляд от обожаемого силуэта. Не то, что осанка Гэри в нелепом костюме на его школьном выпускном. Он больше напоминал обтянутый кабачок. А не будущего студента.Вторая причина — он выучил. С горем пополам. Но в памяти остались только ошмётки в видел отдельных слов. — Мистер Анвин. — Да?— Хочу, чтобы Вы явились открытием этого пасмурного утра. Вы слишком часто сидите на последних рядах.Покажитесь, прошу. Будьте нашим литературным рассветом.Парень, засунув руки в карманы джинсов, чтобы избежать соблазна расковырять ногти от нервов, становится в середину пространства, где обычно находится Фальконер во время своих занятий. Эггси один перед всеми, но на это плевать. Плевать и растоптать, лишь бы не слишком опозориться перед тем, кто стоит неподалёку и снова поправляет очки, ожидая ответных действий от студента. — Лю.. Люблю! Но реже говорю об.. этом. — Гэри резко нарушает молчание, запинается на первой строчке и кашляет, ощущая в горле неприятную резь. Он смущается от взгляда Фальконера, который потирает лоб и сдерживает смешок, ибо вздрогнул от такого начала выступления - нервного выпада. И без объявления, чьё авторство читает. Джордж удаляется в лаборантскую , принося парню стакан воды.— Представьте, что Вы читаете это для воды, которую так желаете. Скажите ей стихотворением, что она важна для Вас. — мужчина протянул стакан студенту, которому удалось побороть злорадную щекотку в горле.— Заново! — Анвин отвергает воду, мотая головой. Боится, что стакан в его дрожащей руке не удержится. Вода обольет и его, и Джорджа, повторив происшествие с чаем, но тогда пострадал только мужчина.— Люблю, но реже говорю об этом!— Люблю нежней, — Гэри делает вздох, продолжая с шумным выдохом, — но не для многих глаз.— Торгует чувством тот, что перед светом.. — Он замолкает, но выходит из положения, картинно прикладывая руку к груди, в которой вот вот начнётся мексиканский карнавал, а вместе барабанов — стук его загнанного сердцебиения.— Всю душу выставляет напоказ! Фальконер улыбается, обходя Эггси вокруг. Он становится у него за спиной. Аудитория, количество которой прибавилось на несколько персон, увлечённо смотрит за дуэтом. — Тебя встречал я песней, как приветом, — Гэри прикрывает глаза, – когда любовь нова была для нас... — Он понимает, что пропал. Строчки напрочь вылетели из головы. И только обрывки. Проклятые обрывки частей сонета, благодаря зрительной памяти, показывают свои очертания, когда Гэри на миг прикрывает глаза.Рука мужчины внезапно ложится на плечо парня и слегка сжимает его. Анвин думает, что сейчас на плече появится самый настоящий ожог. Джордж подхватывает, подходя к Гэри ближе, почти вплотную. Здесь и сейчас, словно никого вокруг, только двое:— Так соловей гремит в полночный час..— Мужчина снижает интонацию, замечая, как на затылке Анвина проступили бугорки мурашек.— Так соловей гремит в полночный час.. — Повторяет полушёпотом Анвин, ощущая вторую руку мужчины на другом плече. Фальконер серьёзен, он продолжает читать сонет. Гэри произносит вслед за ним ,ощущая, как его неловкость улетучивается, темп выравнивается. А строгий и размеренный голос мужчины помогает выровнять интонацию. Анвин расплавляется, расслабляется. Все это действует гипнотично.— Весной, но флейту забывает летом.Ночь не лишится прелести своей,Когда его умолкнут излиянья.Но музыка, звуча со всех ветвей,Обычной став, теряет обаянье... — Пять строк, произнесённых вместе. Голоса слились в унисон, оставляя лишь бархат звучания после себя. Опустошение. И приятную усталость. Фальконер замолчал. Убрал руки с плеч Анвина, отступая от него на несколько шагов. Будто его нет здесь. — И я умолк подобно соловью.. — Эггси произносит в одиночестве, теперь оковы гипноза спали. Он медленно поворачивается к мужчине, понимая, что сейчас идеальный момент спрятать чувства за строки — Свое пропел и больше не пою.. — Анвин смотрит на Джорджа. Голубые глаза контрастируют с карими. — Люблю, но реже говорю..— Ставит Фальконер точку одним предложением. Он кивает Анвину в знак благодарности и вновь приближается к нему, спрашивая, желает ли кто-то ещё сегодня выступить.Щеки парня пылают, румянец заливает все лицо.. Пока он и Джордж лицом к лицу. Парень сжимает губы, слыша, как позади оживилась аудитория, кто-то зашелестел страницами книг, кто-то вновь возвращается к болтовне. Фальконер касается руки Гэри, проведя указательным пальцем по тыльной стороне ладони Анвина, поднесённой к груди. Мужчина слегка ударяет им же по среднему и большому пальцам Эггси. Ведь парень снова ковыряет их. .