Бонус. ?Истеричка? (1/1)

Я сидела на крыльце перед домом и методично жгла фотографии. В пламени зажигалки горели наши счастливые воспоминания: вот мы обнимаемся, а его руки лежат на моем животе, это было, когда я была беременна Кейси; а вот здесь счастливый Гарри подкидывает малышку вверх, а она улыбается во весь рот. А на следующей фотографии я и он на качелях. Фотография вышла немного кособокой, потому что фотографировала Кейси, но оттого еще более милой и семейной.А сейчас я, размазывая по щекам слезы, жгла все это былое счастье. Дети у его мамы, он на работе. И мне никто не помешает.Почему я все это делаю? Он изменил. Несколько раз. И это доказанный факт. И я бы готова была его простить, потому что все еще люблю, но он не признается. А я видела. Я все собственными глазами видела! И их поцелуи, и их гулянья за ручки. Это не его сестра, Джемму я знаю. И это не могла быть какая–то внезапная родственница. Внезапных родственниц не засасывают посреди улицы. А вечером он приходит домой, говорит, что любит, говорит, что скучал весь день без меня и моей улыбки. А я улыбаюсь ему, а в душе кошки скребут, разрывая на мелкие части.Передо мной образовалась уже приличных размеров кучка пепла. Правильно, я сожгла уже половину альбома. Вот только никакого душевного успокоения не наступило. И не наступит, видимо.Скрипнула калитка, оповещая, что кто–то зашел на территорию дома. Я даже не шевельнулась, продолжая поджигать фотографии, держа их в руках так, чтобы пламя с бумаги касалось моих пальцев.— Сия? — удивленный голос где–то наверху не привел меня в чувство. — Что ты делаешь?Обернувшись, я увидела Гарри. В его глазах застыла тревога и беспокойство. Он был удивлен.— Жгу фотографии. Не видишь? — я ответила холодно. Просто не осталось уже сил на эмоции.— Вижу. Но зачем?— Мне надоела твоя ложь.Гарри поперхнулся воздухом.— Ложь? О чем ты? — он сел рядом со мной и попытался дотронуться до меня, но я дернулась, чуть не задев его огнем.— Ты мне изменяешь, — и, пока он не успел что–либо сказать, продолжила, — я сама все видела. Не отрицай. Кто эта девушка? Хотя нет, это не важно. Я даже не буду спрашивать, чем я тебе не угодила. Только одно: как ты мог так предать детей?По щекам с новой силой потекли слезы, но голос оставался ровным и холодным. Нет, я не репетировала речь.Гарри вдруг рассмеялся и все–таки обнял меня. Я от удивления даже не приняла попыток вырваться.— Что смешного?— Дурочка моя, — он ласково уткнулся носом в мои волосы. — Хотя я сам виноват. Я должен был сказать тебе раньше, а не доводить до такого вот, — он обвел рукой пепел на земле. — Никакой измены нет. Это просто пиар.— Может, ты перестанешь мне врать?— Я не вру. Все на самом деле так. Примерно месяц назад менеджер предложила такую идею. Популярность моих песен стала падать, и нужно было что–то срочно делать. Вот моей команде и стукнуло устроить черный пиар. Я протестовал и отнекивался. Не соглашался ни при каких условиях. Но продюсер пригрозил, что иначе на карьере я могу поставить крест.

Я все внимательно слушала и... Верила. Я верила в то, что он говорит.— Почему ты не сказал мне раньше? — убирая зажигалку в карман шорт, спросила я.— Я думал, что это ненадолго. Они говорили, что понадобится только пара выходов с ней. Но потом игра затянулась.— Твою мать... — прошептала я, утыкаясь головой в колени. — Ты знаешь, что так нельзя? Я уже понапридумывала себе всего, чего только можно. А ты... Изверг.Гарри удивленно уставился на меня.— Моя любимая истеричка, — прошептал он на ухо с нежностью. А я лишь улыбнулась, прижимаясь к нему сильнее.Да, пускай я истеричка. Пускай я завожусь на ровном месте и психую без выяснения причин. Но меня любят. И люблю я.