Глава 13 (1/1)
Благородство страданием, друг, рождено,Стать жемчужиной?— всякой ли капле дано?Можешь все потерять, сбереги только душу,?—Чаша снова наполнится, было б вино.Омар Хайям.После операции у Ногая всю ночь держался жар. Настя боялась, как бы не стало хуже. Ставрос был последней надеждой. К утру горячка прошла, Настя ушла к себе отдохнуть. После обеда к ней зашел Фрол и сказал, что ордынец пришел в себя.Настя умыла уставшее заспанное лицо и пошла к Ногаю. Он и вправду выглядел бодро, лицо его не было мучительно искажено,?— знать, боль прошла.—?Как ты себя чувствуешь?—?Лучше, намного лучше.—?Я нашла хорошего лекаря. Оказалось, под глазом застрял наконечник стрелы. Вот он.Настя раскрыла ладонь и показала Ногаю:—?Он такой маленький, а сколько мучений приносил...Ногай потянулся, Настя положила наконечник стрелы в его раскрытую ладонь. Коснулась пальцами его кожи. Ладонь ордынцца закрылась, сжав пальцы славянки на короткое мгновение, разжалась.—?Сохраню. Будет мне напоминание.Он вздохнул и все же решился спросить.—?Что с глазом?Настя закусила губу, это был трудный вопрос. Она все откладывала, и сама ему так и не сказала. Славянка опустила взгляд, покачала головой.Ногай тяжело задышал. Принять это было не просто.—?Оставь меня.Настя понимающе кивнула и вышла.Он подозревал, что с глазом все плохо, но надеялся, что тот останется цел. Много ли он знал воинов без глаза? Видел со всякими ранениями своих людей, но обычно такие уже не были лучшими в бою. Увечные чаще просто возвращались домой, хорошо, если поход был удачный, то не с пустыми руками. Теперь он сам?— увечный! Пойдут ли за таким его нукеры? Признают ли? Уныние и тоска захватывали его. Осознание собственной слабости и никчемности терзало и злило. И вот таким сейчас его видит она! Спустя столько лет, почему именно так? Почему слабым и жалким? Пожалела… она его жалеет, это все, все, что ей движет! А он, наверно, был груб, и она больше не придет. Может и к лучшему…. Но он ошибался. Легче не становилось от одиночества и вечно бурчащего Фрола,?— отчаянье давило еще больше.Вечером Настя все же заглянула. Он постарался скрыть свою радость, но это давалось с трудом. Она выглядела наряднее и свежее, чем днем. Его внимание привлекли ее губы, что были краснее обычного. Что это? Не для него ли прихорашивается? Вздор! Возможно, ждет гостей.Настя вела себя с Ногаем легко, словно встретила старого знакомого, много расспрашивала его о том, как он жил все это время. Постепенно, нехотя, видя ее доброе расположение и живой интерес, Ногай разговорился и поведал ей о странах, в которых побывал, о диковинных высоченных пирамидах, о миражах, что в жару обманывают путников. О животных и блюдах, которые удалось попробовать.—?А помнишь наш совместный поход на Хулагу? —?спросила Настя.—?Да, не самые приятные воспоминания. Мы тогда были на голову разбиты… Я жалел, что не поверил тебе сразу. Я и Тулаю тогда не совсем поверил. Он давно как человек вызвал у меня подозрения. За ним много тёмных дел водилось, но на прямую пойман не был. Надо было отступить, поменять позицию, выслать разведку. А решил проверить вас обоих…подождать. Жаль, упустил время. Много славных воинов в том бою полегло.—?Тогда тяжело пришлось: мы сражались до самого рассвета.—?Ты храбро билась в ту ночь. Как ты так долго смогла скрывать, что ты женщина?—?Мне Семеныч помогал. Он скрывал от чужих любопытных глаз, когда переодевалась. Где бы я была, если бы не он? Как отец мне был. Заболел он какой-то хворью прямо перед походом на хулагинцев. Умер. Жаль, мне его сильно не хватает. Вот так родился в Суздале, на земле Русской, а похоронен в Сарай-Берке, в Золотой орде.—?Я сожалею о твоей утрате.Помолчали.—?Ты всегда такая боевая была? Как ты так сражаться научилась?—?А, ну, так жизнь научила. У меня мама рано умерла, я ее не помню совсем. А отец - он купец был - все в разъездах по торговым делам. Так я с мальчишками бегала, и по деревьям лазала, и в бабки играла, да щеглов в лес ходила ловить. Ну и драки у нас бывали стенка на стенку.—?Ты дралась с мальчишками?—?А то как же! И бита была. Правда, и им от меня доставалось порядком. Приходила домой в разорванной одежде, с синяками и разбитыми коленками, но довольная! Ох и попадало мне от Семеныча... А потом сосватал меня отец за знакомого купца Тимофеева. Он тоже часто уезжал, вот я и упросила его выучить меня с оружием обращаться, чтобы могла я и дом сберечь, и детей.—?Твой муж?— смелый человек. Я помню, как он просил за тебя, не побоявшись наказания. Давно он пропал?—?Через год, как мы переехали сюда, девять лет получай. Капитан сказал, что попали они в шторм, и Иван хотел паруса сберечь, и работал на ровне с командой, смыло его и еще несколько человек волной.—?Ты больше не вышла замуж?—?Нет. Я ждала, что он вернется. Я и сейчас жду. Не верю, что он умер. Сердцем чувствую?— жив и все!Настя вздохнула и поспешила сменить тему.?— Ну, а ты давно был дома? Все в походах. Домой, наверное, все некогда заглянуть?—?Да, давно. Насте хотелось больше узнать о Ногае, она решилась, но этим вопросом огорошила его:—?Ты давно не навещал мать?- Что?!?— В бреду ты часто говорил, что скоро зима и приедешь… Похоже, это было очень важным для тебя.Ногай вздохнул. Поджал губы. Никогда и ни с кем не говорил он о матери. И никогда и ни с кем, ни из своих нукеров, ни из наложниц, не стал был это обсуждать. Это было его затаенной болью, что остальные могли счесть за слабость.—?Прости, я затронула, наверно, болезненную тему.Ему не хотелось обидеть ее своим молчанием, к тому же она так просто и открыто рассказала о себе.—?Нет. Все в прошлом. Это было давно. Я был ребенком.—?Что произошло?—?Когда мне было семь лет, отец забрал меня у матери, привез в Сарай. Я был представлен великому хану Бату, после отец отвез меня за город, там был учебный лагерь, там и оставил, чтобы я стал воином.—?Так рано? В семь лет?!—?Да. Так многие поступают. Зимой тренировки прекращались, Бату шел в поход. Мы все высыпали в поле и с восторгом и завистью смотрели на уходящих воинов. После ухода армии, мальчишки, те, кто мог выкупить коня, или место в повозке, могли уехать на зиму в свои улусы. Оставшиеся помогали и работали вместе со старшими. Ухаживали за лошадьми, чистили оружие, котлы, были на подхвате на охоте. Я был десятником, из моего десятка никто не поехал домой. Я был главным и должен был присматривать за ними. Чтоб не было обид, склоков, чтоб обуты они были и накормлены. Не пошедшим в поход нукерам после ухода основных сил хватает забот, за младшими почти не смотрят. Я сын хана, хоть и мать моя была рабыня, но слово мое имело вес. Я мог просить за них.—?Ты не поехал домой?—?Нет. Тогда я обещал себе, что на следующую зиму обязательно поеду. Но не вышло. А потом через год пришли вести, что она умерла. Вот и все. Это было очень давно. Из-за ранения воспоминания смешались, наверное поэтому…—?Мне жаль… —?в душевном порыве Настя положила свою руку на руку Ногая. —?Когда я была в Орде, не было ни дня, чтоб я не вспомнила о своих маленьких сыновьях. Перед сном после длинного перехода я все думала, как они там, сыты ли? Живы ли? Я думаю, сердце каждой матери болит за своё дитя. Я уверена, что и твоя мать помнила о тебе каждый день. Ногай вздохнул. Позже много раз он вспоминал их разговор и удивлялся, как это ее простые слова так облегчили его многолетнюю ноющую рану.—?Какой она была?Это был трудный вопрос. Долгие годы ему напоминали, что он сын рабыни, но никто не спрашивал, какой она была. Он и сам стал забывать. Воспоминания о ней были обрывочными, постепенно становясь в большей степени ощущениями чего-то светлого и хорошего.—?Красивой, и … доброй. Я не был сыном от законной жены. У моего старшего сводного брата всегда все было лучшее. Лучшее седло, лучшие сапоги, стрелы с красивым оперением. Но наибольшим предметом детской зависти был кинжал. Настоящий острый кинжал с очень красивой ручкой. Мать продала подаренное отцом украшение и купила мне похожий не задолго перед отъездом. Тогда для меня ее подарок?был большой радостью. Я не понимал, что больше ее не увижу.Настя удивлено молчала. Ногай открывался ей совсем с другой стороны.—?А отец?—?Отца, как и ты, я тоже видел редко. В шестнадцатое свое лето я стал сотником. Отец тогда приехал и подарил мне это кольцо,?— Ногай указал на кольцо с зеленым камнем на руке.?— Это все, что мне от него осталось. Отец был нойоном великого хана и вскоре после этого отправлен был в Персию с дипломатической миссией. Оттуда он не вернулся. Братья мои передрались меж собой за улус. Я в дележе не участвовал. Всего остального в жизни я добился сам.Ногай крепко сжал кулак.—?Зато, позже, я побывал в Персии. Выяснил. Отец был отравлен?— почему, зачем,?— подробности мне узнать не удалось, но они мне за многое ответили.Настя опустила лицо. Какой же все-таки он...—?А почему родители тебя Ногаем назвали? Никогда не слышала раньше такого имени.—?Меня не называли так родители.—?Как так?—?Имя дается в Орде. После окончания тренировок, поступившие проходят испытание. По итогам каждому присваивается новое имя, которое наиболее полно характеризует будущего война.Настя дивилась и покачала головой:—?А твое имя? Что оно значит?Ногай закусил губу. Не хотелось хвастаться перед ней.—?О, поведай, мне интересно. Я, оказывается, так мало знаю ваши обычаи.Ногай вздохнул: странно действовала Настя на него, ей хотелось рассказывать:?— Было испытание, надо было выстоять на столбе на одной ноге. Вдруг набежали тучи, и начался сильный дождь,?— все разбежались. Но команды, что испытание закончено, не было. Я остался. После этого испытания избрали имя?— Ногай. На общем языке его значение трудно объяснить, сложно подобрать… что-то вроде сильный волей.—?Тебе подходит.Ногай усмехнулся.—?Правда. Я помню, как Хулагу пытался тебя сломить и подкупить?— ты не поддался. Тогда мне это много сказало о тебе. А настоящее какое?—?Азаяс.—?Что ж, приятно познакомиться! —?Настя весело поклонилась.Ногай улыбнулся. "Впервые я вижу, как он улыбается",?— пронеслось в голове у славянки:—?Как же мне тебя называть?—?Ногаем. За много лет я уже привык. А тебя всегда звали одним именем?—?Да. Хм, хотя… наивно, наверно, прозвучит, по сравнению с твоим рассказом…—?Мне тоже интересны ваши обычаи,?— подбодрил ее Ногай. Настя улыбнулась и смущенно продолжила:—?Когда я была маленькая, отец, когда гневался из-за шалостей, звал "Табараськой". Это шутливая смесь "Наськи" и "барабашки". Вроде как, шкодливая очень. А когда был добр — звал Настена.—?Настена,?— повторил Ногай как-то так по-особенному, обжигая горячим взглядом. Сердце Насти бешено застучало, щеки заалели, и она окончательно смутилась.—?Я тебя совсем заговорила, а тебе отдыхать надо. Спокойной ночи.