Глава третья. Z говорит для Америки (1/1)

Утра у Говарда нет. С таким похмельем утра не бывает.В обед его будит простуженная Пегги. Уставшая, ненакрашенная, с тёмными кругами под глазами. Голоса у неё нет, и она просто кладёт перед Говардом папки и уходит в ванную, заливая пол октябрьским дождём с плаща и волос.Говард больше всего на свете хочет умереть и минералки, но листает новые материалы.Агенты СНР, присланные по запросу Пегги, обыскали дома уже пятнадцати жертв Объекта ?Зет?. Причастность восьми из них к организации ГИДРА доказана.Пегги кашляет. Когда она выходит из ванной, кутаясь в халат, оттуда валит пар.Говард наконец находит в себе силы спуститься вниз — за горячим чаем с мёдом.***Маргарет пытается посчитать, сколько часов за последнюю неделю ей удалось выкроить на сон в машине детектива Тоски.Не выходит.Говард вползает в номер, шаркая тапочками. На светский лоск он уже наплевал. У него в руках поднос с чаем, тостами и газетой. Разворачивая её, Старк изысканно матерится по-французски.— Они додумались транслировать наш разговор, — поясняет он, когда Маргарет пытается откашляться, поперхнувшись.— Истерика?— Истерика катит по Штатам, как торнадо, хотя он орудует только в Калифорнии. Дальше он не пойдёт.— Почему?Вместо ответа Говард отдаёт ей листок с расшифрованным первым письмом, и красные буквы скачут перед глазами. Пожалуйста скажите обо мне Пегги я помню еёОт проклятой простуды слезятся глаза.Мы ещё не закончилиНет. Это не простуда.Маргарет плачет, прикрываясь широким мягким рукавом гостиничного халата, и Говард, растерявшись, обнимает её за дрожащие плечи.— Это не Стив, — говорит она. — Это не Стив. Я чувствую это сердцем.— Он назвался в радиоэфире Сэмом. Как Дядюшка Сэм. Как Америка.— Замолчи, Старк, — она пытается сбросить его руки, но Говард, дыша мятой и перегаром, обнимает её крепче и баюкает, как ребёнка.— Не плачь, Пегги, — повторяет он. — Не плачь. Я тоже могу ошибаться.Глядя на расшифрованное послание, Маргарет больше не верит в это.***Вскоре гостиница превращается в проходной двор.Говард Старк посылает к чёрту двух репортёров ?Хроник? и готов послать третьего, но тот вручает ему белый большой конверт с нарисованным прицелом.— Будь благодарен, что я тебе не прописал, — цедит Говард, прикрывая дверь номера. — Достали. Скажи там у себя, чтобы примолкли. Первая полоса была ни к чему. Это вообще звонил псих. Так и напишите.— Но в стенограмме...— Был отчёт, да. Который мог подделать любой мало-мальски соображающий человек. И про возможный взрыв тоже зря написано.— Но Четвёртое июля...— Может, он хочет показать нам на прощание салют.Говард захлопывает дверь и вскрывает конверт.Ни одной рукописной пометки — только вырезанный из дорожной карты квадратный кусок. Штат Калифорния.Пока он расправляет его на столе, дверь номера идёт открывать Пегги.Ей вручают конверт из полицейского участка.В нём тоже не обнаруживается ничего, кроме такого же по размеру квадрата, но из кальки. — Мы так обозначали вражеские базы, — обломанный ноготь Пегги касается единственной пометки на кальке. Он помнил их наизусть.Вдвоём они прикладывают кальку к карте, чернилами вверх, всеми сторонами. Четыре варианта — слишком много, но лучше, чем ничего.Ближе к вечеру вваливается Тоски. Приносит материалы о вчерашнем убийстве, значок в виде черепа с щупальцами, снятый с внутреннего кармана пиджака расстрелянного политика, и фото исцарапанной витрины.Говард боится, что железная Пегги расплачется снова, но у неё кончились слёзы.***Ещё одно послание влетает ночью под дверь, когда Говард уже спит.Маргарет ещё мучается с кашлем и отпаивает себя лекарствами, когда под дверь влетает ещё один белый конверт с прицелом.Она лихорадочно сминает его в руке и бросается в коридор на быстрые тяжёлые шаги, но не успевает за человеком, который его принёс. Выбегает на дождливую промозглую улицу — босиком, в халате.Тот, кто приходил в гостиницу, растворился в этом дожде.Она возвращается в номер и только тут вспоминает о конверте. Расправляет, хлюпая носом, бумажную гармошку и вскрывает послание.Это ещё не третье письмоТолько своим, скорееОни звали меня Красным Фантомом, но я не призракГоворит Z для АмерикиИ для Пегги и ГовардаДьявол дал им приютРазрушьте его, уничтожьте их, как они уничтожили меняАд — жить, когда ты мёртв и похороненНикто не слышит меняА вы услышалиУ меня больше никого не осталосьЧеловек в зеркале — не яНикто и никогда не исправит того, чего я не хотелАмерика должна быть чистойЯ не должен был стать одним из её палачейБог не слышал меня, он забыл меня, как я сам себя забылА вы услышалиЗначит, мы скоро встретимсяАрмия, полиция, СНР, агенты — пусть они все идут к дьяволу, меня там нетРуки у Маргарет не дрожат. Глаза на этот раз прекрасно видят примитивно записанное в столбик послание из заглавных букв.Она решает не будить Говарда. Сама берёт ключ, расшифровывая единственную строчку символов, оставленную в конце. У шифра — нулевой шаг. Буквы совпадают с символами. Наверное, Зет устал.Сориентируй на востокКалька, кажется, шуршит слишком громко. Говард ворочается за стенкой.Маргарет аккуратно, край в край, кладёт её на карту, размещая восток вверху.Значок попадает точно на изображение горы Дьябло.Она рассматривает её очень внимательно. Прогревает горло остатками виски Старка.И идёт звонить в Стратегический Научный Резерв.***На операцию у горы Дьябло не берут ни простуженную Пегги, ни Говарда, который уже и забыть успел, что он — научный сотрудник.Оба, нахохлившись, следят за ситуацией, сидя в номере.Говард занудно пичкает злую Пегги таблетками и сиропами в промежутках между звонками.На горе Дьябло действительно обнаруживают крупную научную базу ГИДРЫ. Большинство застигнутых врасплох сотрудников своевременно принимают яд, другие — вовсе не по своему желанию — принимают свинец, но некоторых удаётся взять. Расспросить — пока нет.Пегги, почти утонувшая в халате, сидит на кровати среди фотографий и обнимает свои коленки. — Один, — говорит она, остановившись взглядом на листке, где Говард выписывал счётчик жертв. — Одиннадцать невинных. Тридцать семь наказанных. Одна база. Его последнее дело.— Он ещё не прислал третье письмо, — Говард нервно водит большими пальцами под подтяжками. — Вдруг эта единичка — что-то ещё?— Ты сам говорил мне о математической логике.Глаза у Пегги красные и усталые. Она раздосадована, что не смогла отправиться на базу, но с такой температурой не до подвигов. Говарду даже страшновато уезжать на эфир, но он ждёт, что Зет снова позвонит.Но не занимать телефонную линию он просит напрасно.***На следующий день Маргарет, наслушавшись и начитавшись отчётов, плюёт на больное горло и температуру.Нет ни писем, ни звонков, ни быстрых тяжёлых шагов. Никаких вестей, хотя Зет обещал встречу.Агент Картер сражается за собственный голос, напиваясь горячего молока с инжиром, мерзких микстур и чая. К вечернему концерту по заявкам она может говорить, и, несмотря на все возражения и воздевания рук к небу, Маргарет надевает пальто и едет с ним.В такси Говард насильно кутает её в шарф.Когда Старк беспокоится — это пугает почище всего остального, и Маргарет не может об этом не думать.Она выпрашивает в студии микрофон в самом начале передачи. Прокашливается и произносит очень спокойно, собрав все свои нервы в кулак:— Говорит Пегги Картер для Объекта ?Зет?. Пожалуйста, выйди на связь. Приют, который дал им дьявол, разрушен.Маргарет просит не занимать линию звонками и не ставить глупых песен. Целый час она вещает чужим низким голосом о том, что Зет теперь остановится, что он — не безумец, а сбившийся с пути народный мститель. Обещает, что дело будет доведено до конца, что Зет больше никого не убьёт, что выходить на улицы теперь стало безопасно.Она срывает голос до хрипоты к тому моменту, как в студии дребезжит телефонный звонок.Ту передачу, где с Зетом говорил Говард, она не слышала — лазила по домам жертв среди засохшей крови, собирала стреляные гильзы, писала протоколы с Тоски. Поэтому голос на том конце провода ставит её в тупик.Говард следит, чтобы звонок сняли с трансляции, и ведущий быстро ставит в эфир безликую легкомысленную модную музыку.— Пегги, — говорит кто-то тихий.И это не Стив Роджерс. Стива Роджерса она узнала бы из тысяч.Или она просто хочет так думать?Или с температурой разобрать изменённый голос тяжело... — Спасибо тебе, — говорит Зет. — Спасибо за всё, что ты сказала и сделала.— Пожалуйста, вернись. Кем бы ты ни был. Каким бы ты ни стал. Мы всё ещё ждём твоего письма. Я жду. Говард ждёт.— Я не уверен, что мне стоит возвращаться. Мои руки в крови.Маргарет вздрагивает.— Была война. У многих руки в крови. — И мне лучше остаться на той войне.— Зет... Сэм?— Знаешь, яркое вспоминается первым, когда не помнишь ничего и всё вокруг — белый лёд. Пегги, я помню твоё красное платье.Он вешает трубку. В голове Маргарет Картер разливаются болью гудки.***На следующее утро Пегги не может встать с кровати. Она всё-таки зря вчера поехала на эфир.Тоски звонит и злится, говорит, что мисс Картер в радиоэфире несла полнейший бред, не согласованный с полицейским управлением. — Я могу показать вам её градусник, — невозмутимо отвечает Говард и дёргает телефонный рычаг одним пальцем.Для Пегги приходится вызвать врача. Говард нервничает, выезжая на вечерний эфир после целого дня тишины.Красное платье — значит, бар в Азанно. Он снова просит не занимать линию. Снова обращается к невидимке.— Говорит Говард для Объекта ?Зет?, — несётся по Сан-Франциско и окрестностям, сливается с шумом дождя.Следующие полчаса Говард пьёт кофе и думает.Думает, что больше никогда в жизни не будет любить кофе.Думает, что ему осточертели этот город и эта мокрая осень.Думает, что Зет мог уже уйти за эти сутки. Раствориться. Остаться в веках противоречивой городской легендой.Но он звонит.— Говард, дай мне слово, — просит мужчина.— Говори.Дыхание у Старка перехватывает.— Только пусть это пойдёт в эфир.Ведущий убирает руку от пульта управления.— Ты в эфире, — осторожно произносит Говард.— Говорит Зет для Америки, — он подбирает слова медленно и осторожно. — Я больше не хочу убивать. Я сделал много плохого и хотел искупления. Но искупления за подобное не бывает. Я хотел быть героем, но я стал убийцей, и мной пугают детей. Я сдамся на ваш суд. Но я хочу, чтобы меня арестовали Пегги Картер и Говард Старк. Говард, ты не боишься?— Я читал твои письма. Я не боюсь тебя.— Я пришлю третье письмо. Спасибо, Говард.Говард забывает, что хотел сказать — звонок обрывается на его вдохе.***Маргарет Картер снится бар в Азанно, но в дыму не разглядеть лиц. Объёмный и душный лихорадочный сон обрывается встряской, как от взрыва.— Он прислал третье письмо. Снова подбросил в редакцию ?Хроник?. Оно чертовски длинное, Пегги. Я устал, я не спал, я не могу подобрать шаг.— До какого дошёл?— До пяти. Может, он усложнил шифр?Говард садится на край её постели — и расплывается. Маргарет с трудом фокусируется на листке, почти всплошную испещрённом знаками ?алфавита?, потом — на листе с ключом.Я должен вернутьсяНе сейчасКесарю — кесарево1 0 7Она болезненно щурится. Вспоминает, что ещё не пила таблетки, которые нужно пить по часам три раза в день. Открывает пузырёк, чтобы принять первую дозу.1 0 7Первый раз. Второй раз. Третий раз.Маргарет глотает таблетку, морщась.Первое письмо. Второе письмо. Третье письмо.Шаг — единица. Шаг — ноль.— Шаг — семь, — выдаёт она полубессознательно, обрушиваясь в подушки.***Мелкие значки криптограммы сливаются в тёмную рябь Атлантического океана.Говард не сразу находит в себе силы начать дешифровку, когда понимает: шаг действительно семь. Он кладёт письмо и ключ рядом, наливает себе виски, закуривает сигару и старается писать механически, не вдумываясь. Костяшки пальцев трутся о бумагу — огрызок красного карандаша уже слишком маленький.Но он уже незаметно для себя ставит пробелы, привыкнув к шифру, и ему не нужно переписывать всё ещё раз — без ошибок, с запятыми, большими буквами. Говард на ходу понимает фразы, сразу записывая их, как надо, понимая смысл.Оказывается, это слишком тяжело, и огрызок карандаша начинает подрагивать.Я думал, что мне стоит убить себя, что никакой доктор не исправит того, что они сделали со мной. Всё это время я спал во льду, Жаль, что это была не газовая камера. Кто-то другой в моей голове просыпался всякий раз, когда они говорили мне ?доброе утро?. Кто-то другой, не я. Он шёл убивать их. Теперь мне кажется, что из зеркала смотрит тоже он. Я уже убил одиннадцать человек, невинных, неугодных им, таких, как вы. Я помню их всех, я записал их имена в конце письма, судите меня за это. Если они найдут меня — я продолжу убивать, и я этого не хочу. Мне каждый раз страшно засыпать и просыпаться, ведь проснуться могу не я.Но каждый раз, когда я уничтожаю одного из них, мне кажется, я уже не могу остановиться. Я успел запомнить хоть немного только калифорнийский архив. Мне кажется, я готов продолжать, будто их кровью я смогу отмыть руки.Я настолько зол, что могу продолжать.Символы плывут перед глазами, но от них трудно оторваться даже чтобы заточить карандаш. Говард моргает, сбрасывая напряжение, и строки выравниваются снова. Весь стол усыпан пеплом и карандашными стружками.Теперь я одинок в этом мире. Всюду ложь, я слишком хорошо это понял — они талантливо прикидывались порядочными людьми. Я не знаю, что они сделали со мной, но я каждую минуту жду, что они вернутся и скажут мне ?доброе утро?. Я верю только вам двоим, поэтому прошу: сделайте со мной что-нибудь. Остановите. Убейте, пока я не убил и вас. Ведь вы смогли меня найти, вы меня помните, я существую — пожалуйста, помните, что я существую и меня надо остановить. Помогите мне, Пегги, Говард. Помогите, если и вправду помните. Я сам вспомнил себя с трудом.Они называли меня Zimniy Soldat. Но моё имя — Джеймс Барнс.Ледяная глубина Атлантики вдруг оборачивается пустой чернотой под разрытым белым снегом Альп.Кто-то встряхивает Говарда за плечи, и виски горчит на языке с дымом, как в Азанно, и ему солнечно улыбается молодой бруклинский сержант. Лучший друг Стива Роджерса.Плечи Говарда трясутся, и расшифровать список он уже не может.Говард Старк не может даже дышать.Он рыдает.***Джеймс Барнс приходит к редакции ?Хроник? в восемь утра. Кормит голубей в скверике.Если правильно примелькаться, никто не обратит внимания на странноватого лохматого бродягу, который околачивается где попало и делит свой хлеб с такими же бесприютными птицами. Такими обычно брезгуют, таких обходят стороной — и пускай.Он сам рад тому, что его не замечают. Он призрак. Газетная байка.Ему вдруг становится легче. Сегодня даже нет дождя — светит холодное октябрьское солнце. Пальцы в чёрных потасканных перчатках крошат вчерашнюю булку, и голуби слетаются к нему под ноги.Интересно, узнают ли его Пегги и Говард?Наверное, нет. Но зато он узнает их.Он присаживается на лавочку и прикрывает глаза. Солнце кажется почти тёплым, когда он вспоминает людей, которым доверял Стив и которым теперь доверился он сам. Пегги в красном платье, в дымном баре Азанно; Говарда в дорогом костюме на сцене Павильона Чудес.Джеймс знает, что они придут в половину девятого.И слишком поздно чувствует, как его бьёт по жилке на шее электрошокер.***Маргарет Картер чувствует себя глупо и мёрзло, хотя Говард снова упрямо намотал на её шею свой шарф.Они бродят по скверу возле ?Хроник? уже полчаса. Поднимаются на крыльцо, чтобы осмотреться. Её плащ распахнут — чтобы лучше было видно яркое красное платье. — Он не придёт, — хрипит Маргарет в шарф Говарда, перепачканный помадой.Говард молчит, закусывая сигару и пряча руки в карманы. Он и сам уже понял, что сержант Барнс изменил своё решение.— Оно и к лучшему.Говард смотрит на неё с непониманием. Маргарет горько пытается улыбнуться.— Мы были бы обязаны отдать его под суд. Двое политиков, четверо учёных, пять членов Стратегического Научного Резерва. Это кончилось бы смертной казнью. Мы бы убили его, понимаешь, Говард?— Стив этого не простил бы.— А ты сам бы себе простил?Говард выкидывает потухшую сигару в кусты и качает головой.— Я тоже, — усмехается Маргарет, поднимаясь на ступеньки редакции и поворачиваясь к солнцу. — Главное, что Джеймс жив. Когда-нибудь мы с ним встретимся.— Вполне возможно.— Дело стоит отправить в архив СНР. С Тоски разберёмся. С Армстронгом тоже. Пусть Зет останется в истории призраком, которого так никто и не нашёл.— Никакого третьего письма я тоже не получал, — кивает Говард, становясь рядом. — Кажется, в Сан-Франциско только что стало больше одной городской страшилкой. Не буду ездить здесь на машине тёмной ночью.Маргарет задирает подбородок и жмурится. Осеннее солнце золотит её ресницы.Дорогая ПеггиЯ должен вернутьсяНе сейчасВ груди у агента Картер что-то почти привычно болит. Последний месяц вдруг оборачивается горячечным, удивительно сюжетным бредом, размывается в сознании пьяным дымом Азанно и улыбками потерянных, но обязательно живых.Пегги Картер тоже улыбается.