Бога нельзя удивить (1/1)

Лучик солнца заглянул сквозь шторы и забежал вперёд по гладкому полу, забираясь вверх по креслу и останавливаясь на глазах правителя Эден Сити. Солюс недовольно зажмурился, пытаясь таким образом спастись от назойливого лучика света, который сейчас так некстати потревожил мысли правителя.День великого Солюса не задался с самого утра. У дикарей на Той Стороне был какой-то праздник и они с самого утра не давали жителям Эден Сити покоя своими громкими празднованиями. Солюс уже давно уяснил для себя, что празднующих дикарей невозможно усмирить. Поэтому он лишь ограничивался обычными мерами безопасности, чтобы просто избежать малоприятных встреч с пьяными дикарями. Однако от этого ему легче не было. Мужчина сжал ноющие виски?— с самого утра у него была мигрень, которая мешала заняться хоть чем-нибудь. И так из года в год.Его уже было ничем не удивить.Вздохнув, Солюс решил вернуться в свои апартаменты, чтобы вздремнуть, раз уж не удавалось заняться государственными делами. Каждый год этот праздник и каждый год правитель Эден Сити спасался от него тревожным сном. Даже дикари вписывались в систему Солюса и действовали в соответствии с заданными параметрами. Пусть и неосознанно. Все, кроме одной. Фокси.Солюс нахмурился. Эта девочка напрочь отказывалась вписываться в какие-либо схемы или системы, раз из раза вырывая шестерёнки из механизма. Мужчина устало вздохнул, опираясь на трость с серебряной рукояткой. Неудивительно, что у него болит голова?— думать о какой-то сумасшедшей дикарке! Солюс встряхнул головой, отгоняя мысли и тут же морщась от такого резкого движения.Нет, она его не удивила, просто задела. Как назойливая мушка. Да, именно так. Она просто дикарка с лисьим именем.?Ты не Бог?Он?— Бог. Он уверен в этом теперь. Те сомнения, что она зародила в его душе, лишь наваждение. Он?— Солюс. А Солюс?— Бог. И это аксиома. Именно так.Но на пороге спальни мысли мужчины обрываются.Опять Она.Девушка стоит спиной ко входу и, кажется, любуется видом из окна. Она слышала стук трости за дверью, слышала, как эта дверь открылась, слышала, как его дыхание на мгновение сбилось. Слышала, но не шелохнулась. Слишком опасно. Поэтому Фокси продолжает стоять у окна и смотреть вдаль, пытаясь понять, как можно жить в этой клетке. Пусть даже золотой, но клетке. Как можно променять свободу на такую пустоту? Неужели не страшно смотреть в глаза людей и ничего там не видеть? Разве может такое быть, что стража до сих пор не ворвалась сюда? Что она до сих пор вдыхает отравленный газами, но живой воздух?Он мог бы сейчас вызвать стражу, мог бы казнить её прямо тут и сейчас, избавившись от этой проблемы раз и навсегда. Но вместо этого он просто подходит к ней сзади и тихо шепчет:—?Правда, моё творение прекрасно?—?Да, прекрасен…но разве тебе не скучно жить так? —?и вновь эти светлые глаза, которые пытаются проникнуть ему в душу, пытаются безуспешно понять.—?Это моё творение и я несу за него ответственность, как отец должен быть подле своего дитя в жизненном пути. —?нельзя смотреть на неё. Она просто очередная дикарка, которую он должен убить. Но это потом. А сейчас слишком велик соблазн исправить, подчинить, сломать…—?Но можно изменить! Позволь показать?— я смогу удивить!—?Чем ты можешь удивить Бога, маленькая дикарка?Фокси закусывает губу, на секунду закрывая глаза, позволяя совсем свежим воспоминаниям на краткое мгновение заполнить её сознание.—?Ну что я могу сделать, Строуберри?! Мы не в сказке живём, чтобы верить в такие глупости! Уже чудо, что я живая?— в третий раз я уже оттуда живой не выберусь, мне кажется это достаточно очевидным. —?зло отвечает Фокси, сдувая упавшие на лицо пряди и помогая подруге развесить отмытые от крови тряпки и одежду?— опять неудачная схватка. А ведь до праздника совсем чуть-чуть осталось, могли бы и поберечь себя.—?Удиви его! —?беспечно улыбается Строуберри, мечтательно улыбаясь влюбленной блондинке.Фокси недовольно кривит губы. Любовь. Девушка ещё помнит свист кнута и болезненные удары. Помнит все ночи, что она прорыдала. Помнит, как Минт и Снейк пытались её утешить. Но как можно утешить разбитое сердце. Фокси в какой-то момент показалось, что Солюс её тоже… Какая глупость. Он не мог полюбить дикарку. Уж тем более такую как Фокси.—?Не будь дурой. Чем можно удивить правителя Золотого города? Уже ничего не осталось, чем можно было бы удивить этого павлина.—?Нет, милая моя, осталось. Кое-что осталось. —?улыбается Строуберри, доставая из фартука букет ромашек и вкладывая его в руки Фокси. —?Ещё осталась любовь. Покажи ему её.Девушка открывает глаза. Она знает, что делать. Даже если это будет последняя вещь, которую она сделает! Солюс смотрит ей в глаза и чувствует, что пропал, когда она шепчет ему в губы:—?Тем, что ты забыл…Её губы такие же мягкие, каким он их помнит. Она целует его мягко и ласково. Можно даже сказать…робко? Однако… какая забавная дикарка…Но когда она в порыве зарывается пальчиками в его волосы, прижимаясь всем своим хрупким тельцем, все мысли улетучиваются. Он целует жадно, страстно. Можно даже сказать…отчаянно? Однако… Боги ведь не отчаиваются…Солюс крепко сжимает тонкую талию, будто желая сломать с хрустом, кусая мягкие губы до алых капелек крови, а девушка прижимается к нему лишь сильнее, подставляясь под такую убийственную ласку.Его губы такие же мягкие, какими она их помнит, а борода также приятно щекочет кожу. Она целует его мягко и ласково, но робко. Слишком свежие воспоминания об их встречи и слишком велик страх, что эта сказка сейчас развеется. Поэтому она прижимается к нему. И он отвечает на поцелуй жадно и страстно. Но есть в этом поцелуе какая-то щемящая нежность и отчаяние, которую дают Фокси надежду. Лишь бы не ложную, лишь бы…Неизвестно сколько они так простояли, целуясь и цепляясь друг за друга, но им пришлось оторваться друг от друга, когда воздуха стало критически не хвать. Они стояли, тяжело дыша, обжигая легкие кислородом, так и не смея разорвать объятий.Великий лидер, правитель Эден Сити, Солюс пал. Пал из-за маленькой дикарки с лисьим именем.—?Я ошибалась… —?её голос звучит слишком громко. —?Я ошибалась. Ты действительно Бог.И в этот момент Солюс понимает, что он не Бог и никогда им не был.Он хочет возразить. Она что-то добавить. Но в коридоре звучат шаги караула, и дикарка испуганно убегает прочь, оставляя в руках правителя лишь букет свежих ромашек. Слишком велик ещё страх. Слишком часто кровоточат ещё не зажившие рубцы у неё на теле. Но слишком велик соблазн, чтобы не оставить обещание о новой встрече.Вернувшись в свой лес, она не будит спящих друзей. А на утро не рассказывает, что куда-то уходила. И лишь проницательный Минт уводит её в сторонку и тихо спрашивает:—?Кто он?Минт всегда видел её насквозь. Но даже ему нельзя рассказывать правду. Не поймёт. Захочет уберечь.—?Ты не поймёшь. —?стыдно, стыдно скрывать, но так будет лучше для всех.Минт лишь качает головой и с отеческой заботой хлопает её по плечу.—?Будь осторожна, Фокси?— не отдавай своё сердце не тому человеку.—?Я готова за ним пойти в огонь и в воду!—?Я знаю. Просто будь осторожна. Люди уже давно забыли про любовь.Бога нельзя удивить, потому что он всё знает. Но Боги могут забывать. И маленькая дикарка готова показать своему Богу всё то, что он забыл.Действительно, Бога нельзя удивить, ибо он всё знает. Но Солюс уже не уверен, если он Бог. Он смотрит на Эден и впервые ему тошно от собственного творения, горящего тысячами ярких, но таких холодных и равнодушных огней.Великий Солюс прижимает ромашки к губам, и что-то старое и совершенно новое вспыхивает у него в груди, расплываясь улыбкой на губах.И, кажется, это любовь.