Афродизиаки (1/1)

За голову схватившись обеими руками, Миша сидел, смотрел на маленький столик, и по виду сходил с ума. Его давно обуревали сомнения и страхи по поводу его адекватности, но теперь мир вокруг него вращался словно от угара, и даже распахнутое на полную окно плыло, выплевывая в комнату холодные осенние порывы ветра. Рама окна, статичная на самом деле, приходила в движение в мутном взгляде, и Соловьев сильнее сдавил виски, рыча от ужасного ощущения, будто перемещения во времени и недалеком пространстве.Воздух, нежно потрескивающий от смешения тепла и холода, забирался под рубашку, выпущенную из брюк. Он поник головой, жарко выдохнул, вдруг не чувствуя холода, и прохрипел:—?Сука…Пятая минута протикала на советских настенных часах и время показалось резиной, делаясь невидимым. Миша решил прекратить разрушаться о своей участи и для отвлечения сравнил бокал с бутылкой. Бутылка была зеленая, с этикеткой, а бокал прозрачный и холодный, с такой тонкой кромкой, что его было достаточно защемить зубами, и он бы треснул по невидимым швам.Бутылкой можно было разбить кому-нибудь голову.Второй бокал стоял поодаль, был еще почти полный и шипел от шампанского. Барбариска,?— Миша подумал, и, чтобы не выглядеть совсем перекошенным в лице, откинулся на спинку диванчика, обращая свой взгляд в потолок, исчезающий в темноте.Темнота пока не захватывала всю комнату?— кое-где освещалось ночным фонарем с улицы, но час был уже не детский.—?Сука-а… —?Соловьев протянул в который раз и провел горячей рукой по лбу, убирая волосы, чтобы хоть немного облегчить алкогольный жар. —?Я выпил-то два бокала. Сволочь.—?Не утруждайся…Уличный свет слепо блуждал по стенам комнаты, но иногда находил то, что искал, и тогда в углу дивана Соловьев мог краем глаза различить знакомого человека. Он его не видел, потому что смотрел то в пол, то в потолок, но всем нутром чувствовал присутствие. Голос в его голове звучал как глухое эхо и резал слух, потому надо было закрыть уши. Главное?— ничего не воспринимать, что вокруг происходит, а то от этого кружилась голова и словно тянуло в бездну.Миша начинал медленно понимать, что было не так, потому что становилось жарко и тяжело. От безысходности он чуть не сполз на пол, обнимая себя за плечи. Не в состоянии восстановить в памяти то, что было полчаса назад, он схватился руками за подлокотник, по возможности отдаляясь от противоположной стороны дивана.В силах только дышать, он силился вспомнить, кому открывал дверь и сравнивал его с мужчиной, чье лицо теперь доводило его до суеверного ужаса. Машинные фары то мелькали чаще, то задерживались, то потухали, не останавлиемые стеклом окна, и клокочущие автомобили мчались мимо, а в тихой комнате желтый свет скользил по лицу маньяка. Он молча глядел в упор на Мишу и ждал чего-то. Тот в мутном сознании перебирал происшествия, вспоминал таблицу умножения и унимал колотящееся сердце. Казалось, человек не входил в квартиру, а залез в окно третьего этажа, сам расставил бокалы и Миша затем смирился со странностью фантома, принимая все за галлюцинации. Если б была в нем вера в необъяснимое, то, верно, Рыжий бы не казался ему таким гадким, потому как видения с синим огнем ненависти в глазах не внушали Соловьеву ничего более неприязни.Сейчас же в нем смещали друг друга злость, страх и жар.—?Что там было? —?пересилив себя, прорычал под нос и повернул голову.—?Ничего страшного, только шпанская мушка, и всего. Не умрешь. Я надеюсь.Мишу замутило от незнания добавки к шампанскому. Понимание, что все плохо, пришло к нему чуть ли не сразу, сейчас же комната почти перестала вертеться вокруг него, но контуры расплывались. Он никогда не употреблял незнакомых веществ, и Павлов, видимо, решил сделать ему одолжение, а значит ни к чему это не приведет. Незаметно подлить что-то в бокал было просто физически невозможно, как Миша думал сначала, потому что он ради мер осторожности не выпускал его из рук. До Соловьева это пока дойти не могло,?— он был занят сверлением Рыжего маньяка взглядом.Тот в полной мере довольствовался своим превосходством. На его губах задрожала улыбка и всем телом он подался вперед, упираясь руками в сидушки дивана подле Соловьева. Все его нутро перевернулось от близости, которую Павлов предпочел, и от загородившегося его плечами фонарного света на взволнованом лице заиграли тени.—?Ты знаешь, что мне нужно от тебя? Дурак, ты знаешь, что бывает, если со мной играться? —?на лице маньяка промелькнула злоба человека, силы которого уходят впустую. В голове у него становилось иногда пусто, и он злился от безысходности, как загнанный, не знающий выхода и желающий все тайны вселенной. —?Твоя способность выбирать поганых партнеров по жизни меня убивает. Я не намерен…Миша схватил свой бокал и выплеснул шампанское Рыжему в лицо. Алкоголь закапал с лица мужчины на диван и пол, а он, издав удивленно-оскорбленный вздох, зажмурился. Это было нужно для того, чтобы отвлечь внимание и сбежать, но Соловьев почему-то затормозил и остался на месте, глядя как Павлов приходит в себя и медленно облизывается. Он взял со стола салфетку, вытер ей щеки и шею, чтобы не затекало за ворот, прикоснулся кончиками пальцев к волосам Соловьева, а потом провел влажной рукой по его щеке. Сразу запахло от него алкоголем, в голове помутилось и с новой силой у милиционера поплыло в глазах.Павлов взял из Мишиных дрожащих, горячих рук бокал, и сквозь стекло одним глазом рассмотрел его с головы до ног. Куда попадал свет, там было видно его лицо, но в основном все было застлано тенью, отбрасываемой самим маньяком. Он подобрался поближе, все так же оставляя бокал препятствием между их губами.—?Ты думаешь, ты один сейчас такой? У нас целая бутылка сильнодействующего афродизиака. —?Миша в непонимании захлопал глазами, Павлов скривился от неполного восприятия тихо произнесенных слов. —?Что смотришь? Он в бутылке.—?…Что?—?Твою мать,?— Рыжий дернул рукой и кинул бокал в сторону. Тот упал где-то на полу, звякнул и разбился. Миша почувствовал на своем левом бедре чужую руку, медленно поглаживающую мягкую ткань старых брюк. —?Ты сейчас под действием вещества, которое я, между прочим, достал с огромным трудом. Под моим контролем.Соловьев все еще не до конца осознавал происходящее, и это было за гранью его возможностей, особенно в тот момент, когда Рыжий закинул руку на спинку дивана, обнимая его за плечи. Он, откровенно говоря, вел себя как последняя сволочь, но милиционер это всегда знал.—?Я многое смог сделать, знаешь. Я многое могу и буду делать, но мне всегда было интересно узнать тебя, как говорится, поближе… Лет двадцать я за тобой охочусь, всегда знаю, что ты делаешь, какой кофе тебе нравится, как ты по утрам делаешь зарядку, если не просыпаешь будильник на шесть часов… Ты за последнее время вымотался, в этом моя вина, да, но Миша. Скажи, хотел бы ты меня узнать?Соловьев слушал, открыв рот, как Рыжий внятно выговаривает каждое слово, хотя видно было, что это дается ему с трудом. Он хотел ответить, замотал отрицательно головой. Рука, лежавшая до этого на его ноге, переместилась на внутреннюю сторону бедра, а Павлов с максимальным терпением в губы милиционеру заговорил:—?Я буду владеть тобой полностью, без исключения, без ограничений. Меня не так волнует твое мнение, ты знаешь, но скажи: ты бы сам этого хотел?Дрожащий Миша отодвинулся до упора, а Рыжий наклонился, в молчании ожидая отрицательного ответа. Когда такой и последовал, неуверенный, но отрицательный, он поднял руку с ноги милиционера чуть выше, носом касаясь его щеки.—?Я так и думал. А что тебе остается? Ты все равно никуда от меня не денешься… —?он прошептал, хватая Соловьева за волосы. Руками начал медленно шарить по его телу, потом сжал за горло и вдруг замер. Сам вздрогнул, затормозив на полдействия, и заглянул несчастному в глаза. Простив себе секундное замешательство, поднялся с ногами на диван, пока Миша не слишком шибко пытался убрать с себя руки маньяка.—?Лучше убей,?— зашептал, уже как-то для вида огрызаясь, на самом же деле пребывая в двояком состоянии.—?Это потом, Мишка, это подождет. Знаешь, что не подождет? Действие мушки. Поиграем, Соловьев, давай? —?слова ему давались с трудом и он запинался, пока его пальцы скользили по пуговицам рубашки.—?Конченый извращенец, твою мать, сам играть будешь, ко мне с таким не лезь… —?милиционер дернул Павлова за руки, опрокидывая на себя, а тот в ответ больно укусил за шею, довольствуясь своим достижением, которого он добился за небольшие, по современным меркам, деньги, потому что всего можно добиться, если приложить усилия как материальные, так и умственные. Последних Павлову было не занимать, ровно так же, как и наглости.На столе опрокинулся бокал, но на него никто уже не обратил внимания, разве что треснул он довольно громко, расплескивая на пол шампанское. Окно так и осталось открытым, а зрение Соловьева плыло теперь по разным причинам, но его это не беспокоило, только если совсем немного,?— занят он был другим.