Пролог: Предательство (1/1)

Ричард Тозиер всегда считал, что у него прекрасные отношения с родителями. Даже лучше, чем кто-либо мог себе вообразить. Его очень любят, ему оказывают нужную поддержку, и почти всегда дают то, чего только душа пожелает. Мало кто среди современной молодёжи вообще может похвастаться такими доверительными и близкими отношениями с родными, а Ричи действительно гордился этим и ценил то, что имел.Тозиеру настолько повезло, что мать с отцом даже не оспаривали его решения пойти учиться на дизайнера, хотя, признавшись честно, хотели, чтобы Ричи стал врачом. Но мнение сына для них имело какую-никакую, но важность, поэтому Мэгги и Вентворт были готовы пойти на уступки, только бы Ричи занимался любимым делом и был счастлив. Такое явление тоже было редкостью, ведь многие настаивают, давят, и даже ставят ультиматумы своим детям, лишь бы они пошли осваивать ту профессию, которую хотят для них родители, и всё лишь бы оправдать их завышенные ожидания.Ричи никогда не чувствовал никаких недосказанностей со своей семьёй, мама всегда рада была выслушать все его внутренние переживания, дать совет, и даже утешить. В основном Ричи делился с ней обычной школьной рутиной: жаловался на кучу домашнего задания, сложные предстоящие в конце года экзамены, некоторые тёрки с одноклассниками, и неутешительные оценки по некоторым предметам. Он затрагивал почти все темы, кроме одной — любви. Тозиеру всегда было неуютно говорить об этом не только с матерью, или отцом, но и с самим собой. Мэгги часто интересовалась у сына, как там у него на личном фронте, и неужели он за всё это время не нашёл себе в школе какую-нибудь крутую девчонку? Ричи всегда нервно улыбался, и отмахивался от вопроса, спешно переводя разговор в иное русло. Всё потому, что он довольно долго был на этапе осознания, а потом и принятия своей ориентации. Тозиер давно стал замечать за собой, что девушки его привлекают исключительно как потенциальные друзья, и ничего большего, кроме как приятного общения, он иметь с ними не хотел. Чего не скажешь о парнях. В школе, где учился Тозиер, числилось более тысячи учеников, среди которых половина мужского пола, и, по меньшей мере, где-то сто парней старшеклассников, а тут явно было на что посмотреть. Изобилие ?горячих? мальчиков из многочисленных спортивных кружков заставляли глаза разбегаться, а сердце замирать от созерцания всего этого прекрасного. Накачанные красавцы с голливудскими улыбками и внешностью, словно только что сошедших моделей из глянцевых обложек, явно никого не оставляли равнодушным, и Ричи смело мог себя причислить к той самой толпе вздыхающих девушек, которые тайно мечтали о свидании с кем-нибудь из красавцев, и каждый раз бросали на них многозначительные взгляды, лишь бы привлечь внимание, заинтересовать.Однако конкуренцию этим спортивным гигантам всегда составляли умники из шахматного клуба. Яркой внешностью они, конечно же, похвастаться не могли, зато брали своим умом и цепляющей харизмой. Только осознав своё влечение к парням, Тозиер наконец понял, почему вообще записался на шахматы. Какое там изучение ходов противника и прорабатывание стратегий для победы? Куда интереснее было следить за ходом игры: как тонкие изящные пальцы медленно и крайне сексуально передвигают фигуру на нужную клеточку, как напряжённо вздымается грудная клетка и проступают мелкие капельки пота на висках. А этот звериный взгляд, впивающийся в противника, и предшествующий его скорейшее поражение? Чистый экстаз! Ричи искренне наслаждался своей ролью наблюдателя за подобными шоу, поэтому часто намеренно сливал свои партии на начальных этапах, чтобы больше ничего не отвлекало его от более важных дел.Даже несмотря на то, что Ричи часто засматривался на местных школьных красавчиков-парней, он долгое время не мог понять, что его так привлекло. Сначала он списывал на любопытство, затем на зависть и тайное желание быть похожим на кого-то из разряда ?крутых?, а потом, постепенно, и далеко не сразу, приходило осознание. Ричи наконец понимал, почему так часто отказывал заинтересовавшимся девушкам в свидании, буквально сбегая посреди разговора за двор школы выкурить сигарету и унять панический стресс.Окончательное осознание того, что Ричи, оказывается, гей, не стало для него потрясением, или, как говорят: ?громом среди ясного неба?, но на плечи будто свалился огромный тяжкий груз, ведь невозможность рассказать, поделиться с кем-то частью своей личности, утяжеляла и без того нелёгкую жизнь, наполняя её новыми проблемами. Это морально давило куда сильнее того, что Ричи не в ряду гетеросексуальных парней, как было ?принято? в обществе.К мысли о том, что родителям таки стоит открыться, Ричи пришёл спонтанно, когда смотрел по телевизору развлекательное шоу и уплетал хлопья с молоком. Всё-таки они часто его поддерживали, давали дельные и мудрые жизненные советы, а значит и здесь, возможно, смогут чем-то помочь. Родители же часто сводят своих детей с детьми своих друзей, так может быть, и Ричи смог бы познакомиться с каким-нибудь милым пареньком? Такие мысли значительно приободрили и придали уверенности, ведь открывшись самым близким — жить станет намного легче. Страха, как такового, перед серьёзным и действительно важным разговором у Ричи не присутствовало, но он действительно волновался, что не сможет подобрать правильных слов, и объяснить всё правильно. Тозиер решил поговорить с мамой и папой вечером, когда оба вернутся с работы, и будут готовы посвятить своё свободное время любимому сыну.Ричи как раз лежал на диване, мысленно продумывая свою речь, когда со стороны прихожей послышались посторонние звуки: звон ключей и скрип входной двери. Мэгги пришла домой уставшей, но в прекрасном расположении духа. Премиальные, которых она так долго добивались своим упорным трудом, должны перечислить ей на карту уже завтра, и она наконец сможет купить себе то самое зелёное платье из нового бутика одежды, а это значило, что её гардероб пополнится ещё одной вещью, в которой ?не стыдно выйти в люди?.— Привет, ма! — нервно отозвался Тозиер, встречая маму и заключая её в неловкие объятия.Женщина улыбнулась, поцеловала любимого сына в лоб, и отправилась разогревать себе ужин, ожидая скорейшего возвращения мужа. Пока Ричи нарезал овощи для салата, Мэгги делилась с ним, как прошёл её рабочий день. Тозиер был подозрительно молчалив, и явно хотел что-то сказать — это женщина почувствовала сразу, однако не стала давить на сына, предпочитая, чтобы он сам обо всём рассказал.Копошения в прихожей послышались спустя двадцать минут. Вентворт, крича с порога: ?Я дома!?, вешает куртку на крючок, параллельно освобождаясь от давящих на пятки туфель. Мэгги, не отвлекаясь, кричит в ответ: ?Дорогой, мой руки, и иди ужинать!?, и вот уже спустя пятнадцать минут оба дорогих её сердцу человека восседают за столом. Женщина ставит перед ними тарелку с ароматным овощным рагу, и присаживается рядом, окидывая присутствующих заботливым взглядом.Кухня мигом наполнилась синхронным звоном столовых приборов, и никто не проронил и слова, пока пережёвывал сытный ужин.Ричи чувствовал себя будто не на своём месте, ему и кусок в горло не лез, но он усердно запихивал в себя еду, старательно делая вид, что всё хорошо.Мэгги долго буравит сына проницательным взглядом, и не видя в его глазах желания начать разговор, самостоятельно решает нарушить молчание и завести непринуждённую беседу:— Ричи, дорогой, как твои дела? — интересуется она.Тозиер с большим усилием проглатывает большой кусок картошки, и смотрит на маму. Взгляд её ласковый, внимательный. — Эм, нормально. Готовлюсь к поступлению. — расплывчато ответил Ричи, тут же занимая свой рот очередной порцией рагу.— Неужели совсем ничего нового не произошло? — продолжает женщина. Она совсем не давит на Ричи, но, тем не менее, пытается вывести его на куда более откровенный разговор.Тозиер недолго молчит, а потом складывает свои столовые приборы, и промокнув рот салфеткой, отвечает:— На самом деле, есть кое-что. Вентворт, который до этого слушал разговор вполуха, отвлекается от своих посторонних мыслей, окончательно переключая всё свое внимание на Ричи.— Ты же знаешь, мы всегда тебя поддержим. — женщина бросает взгляд а мужа, и он слабо кивает, соглашаясь с её словами.Это действительно вселяло в Ричи надежду, и он даже как-то увереннее стал, приосанился, и был готов начать свою исповедь. В конце концов, они же его родители — самые родные в этом мире люди, что может пойти не так? — Мам, пап... — Ричи смотрит сначала на мать, после на отца, и видит в их глазах обеспокоенность наряду с заинтересованностью. Он нервно выдыхает, и говорит им то, что хотел сказать уже давно: — Я гей.Повисла тишина. Длинная, тяжёлая, угнетающая. Мама лишь всхлипнула, и когда её глаза стремительно начали наполняться слезами, она уткнулась мужу в плечо, выдохнув нечто в духе : ?Что же мы наделали, дорогой?.. Кого мы вырастили??Отец посмотрел на сына нечитаемым взглядом, и лишь поджал губы, поглаживая свою жену по голове. И пока Ричи сидел в шоке, толком не понимая, что происходит, он коротко ответил:— Марш в свою комнату.Ричи пробрал холодный пот. Такого не было никогда. Всегда мягкие просьбы: ?будь добр, пожалуйста?, а на сей раз — приказ. Грубый, дерзкий, выбывающий воздух из лёгких.— Пап, я-— Бегом, я сказал! — рявкнул отец, а Ричи вздрогнул, поражённый до глубины души. Ещё никогда на него так громко не кричали, никогда не смотрели так... отстранённо.Тозиер вынужденно поднимается в свою комнату, слыша, как его мама, сквозь слёзы, шепчет отцу: ?Что же нам делать дальше??.Именно сейчас картинка их идеальной семьи резко начинает трещать по швам, а Ричи внезапно окунают в жестокую реальность. За всю свою жизнь он далеко не один раз слышал о том, что в этом мире нет ничего идеального, и везде можно отыскать свой изъян, и сегодня Ричи нехотя нашёл его в своих родителях. Он не думал, что переломный момент случится так скоро, не думал, что жизнь изменится так резко из-за одного лишь признания.Закрывая за собой дверь, и погружаясь в оглушающую тишину, Тозиер медленно оседает на пол, закрывая лицо руками. Он не знает, что его ждёт дальше, не понимает, что делать. Ему определённо нужно всё тщательно обдумать, а сейчас... сейчас почему-то хотелось расплакаться. ***Целую ночь Рич не спал. Он видел как возле его двери мелькали тени — это родители неловко топтались у его комнаты, но никто так и не решился зайти. Сквозь громкие биты в наушниках Тозиер даже мог услышать их споры, и понимал, что ничем хорошим эта история не закончится. Не так он себе представлял их реакцию, ох не так… Однако несмотря на это, Ричи всё же питал огромные надежды на то, что его родители отойдут, и ещё раз тщательно всё обдумают. Потом они просто ещё раз серьёзно поговорят, выяснив всё окончательно, и все они снова заживут как раньше. По правде говоря, подобные новости в любом случае будут шокирующими почти для любого родителя. Это нужно осознать, а на осознание нужно время, вот Ричи и ждал. Ждал их вердикта. В конце-концов, его ориентация не способна повлиять на их доверительные отношения, верно?Стук в двери его комнаты прозвучал лишь на следующий день, утром. Ричи мигом подорвался с кровати, зачем-то пригладил свои синие волосы, и осевшим голосом крикнул: ?Заходите?. Он был несколько перепуган, и по уставшим лицам родителей понял, что разговор предстоит нелёгкий и крайне изматывающий.Мэгги при виде сына, снова расплакалась, кинувшись к мужу в объятия. Вентворт же держался стойко, но отстранённо. Он не желал смотреть Ричи в глаза, лишь поджимал губы, скрипел зубами и сжимал кулаки. У Ричи от волнения забилось быстро сердце, и дышать как-то труднее стало. Он замер на месте, боясь лишний раз пошевелиться, и с опаской наблюдал за родителями. Тем временем мама постаралась ему улыбнуться, как-то приободрить, но улыбка эта вышла вымученной и крайне обречённой. Она осторожно присела на край кровати, пригладив краешек одеяла. Отец встал позади и сжал её плечо, призывая мужаться и сдерживать себя и свои эмоции в руках.— Ричи, — дрожащим голосом начала женщина, — Мы с твоим папой очень ценим то, что ты решил нам довериться и признаться во всём. — Мэгги старательно подбирала слова, боясь сказать что-то не то, — Мы очень любим тебя, и желаем всего самого хорошего, ты же знаешь об этом, сыночек?И если бы Ричи задали этот вопрос вчера днём, или неделю назад, он бы без промедлений кивнул, а сейчас внутри него появились сомнения, и кивок вышел замедленным и несколько неуверенным.— Сын, — слово взял отец, — ты должен понимать, что твоя любовь к парням противоестественна. Это болезнь, которую нужно лечить, и чем раньше мы начнём, тем больше шансов вернуть тебя к нормальной жизни.От услышанного у Ричи едва ли глаза на лоб не полезли. Он просто не мог поверить, что его родители, те самые мама и папа, которые поддерживали его всегда и во всём, вдруг говорят такой абсурд. Влечение к собственному полу перестали считать болезнью уже как тридцать лет назад, общество постепенно идёт к принятию, а его родители будто погрязли в прошлом.— Но это не болезнь, я таким родился, пап. — Ричи обречённо взглянул на отца. Он чувствовал себя маленьким дитём, который вынужден, блять, оправдываться за собственную ориентацию!Мама вдруг всхлипнула, губы её задрожали, она едва сдерживала себя, чтобы снова не заплакать от безысходности. Женщина искренне не понимала, за что ей досталось такое наказание, разве она заслужила? Разве была ужасной матерью?— Поверь, ты не мог родиться таким! — отец говорил это с явным отвращением в голосе, и начал понемногу раздражаться. Такие глупые вещи его сын говорил явно под влиянием чего-то, ведь нормальный здоровый человек никогда бы не сказал этого!— Конечно мог, вот он я! — Ричи сделал шаг вперёд и раскинул в стороны руки, готовясь вступить в спор и отстаивать себя. — Проблема не во мне, а в вас! Вы с мамой не желаете меня принять таким, какой я есть! — кричал Тозиер, желая своими словами достучаться до родителей. — Молчать! — рявкнул отец, а Мэгги от неожиданности вздрогнула. — С тобой, необразованный мальчишка, спорить бесполезно. Мы с мамой всегда шли к тебе на уступки, поддерживали и помогали во всём. Сейчас тебе тоже нужна помощь, и мы можем тебе её дать, сынок, — Вентворт немного смягчился, но слово его было твёрдым и жёстким, и он явно к чему-то подводил, — После долгих споров, мы решили, что твоё поступление откладывается, а ты отправляешься в пансион ?Virtue? на перевоспитание.— Что!? — Ричи просто не мог поверить своим ушам. Он взглянул на маму, ища поддержки у неё, но она лишь кивнула, давая ему понять, что это не шутка какая, не шантаж, а окончательное принятое решение.— Ричи, дорогой, там тебе помогут. — заверила женщина, — Прекрасные преподаватели, все условия соблюдены. Оттуда выпустилось уже сотни обновлённых мальчиков, и их жизнь наладилась. — Мэгги вздохнула, и подойдя к сыну, приобняла его, осторожно гладя по голове, — Ты просто запутался, понимаешь? Тебе лишь нужно разобраться в себе, понять, что ты болен, и вылечиться. Всё будет хорошо, сыночек, поверь, всё будет хорошо.Ричи грубо вырвался из её объятий, отойдя от своих родителей как можно дальше. Он смотрел на них словно затравленный зверёк, загнанный в угол.— Я давно разобрался в себе! — выкрикнул он, — Вы не можете так со мной поступить.— Мы уже обо всём договорились. Тебя там уже ждут. — встрял отец, будто подводя черту в этом разговоре, однако Ричи ещё не закончил.— Я никуда не поеду! Мне уже 19, я взрослый совершеннолетний человек, и в праве самостоятельно решать, что делать со своей жизнью! — Тозиер был настроен решительно и крайне враждебно. Он не позволит себя отвезти в какой-то там пансион и испоганить себе жизнь потраченными зря годами. Решение признаться родителям в своей ориентации стало роковым, и с каждой минутой Ричи жалел об этом всё сильнее, буквально начиная ненавидеть себя за это.— Полное совершеннолетие наступит лишь к 21 году, Ричи, — ответил отец, внешне оставаясь абсолютно спокойным. Он прекрасно понимал, что агрессией ничего не решишь, а его сын — лишь запутавшееся дитя, которого просто нужно наставить на путь истинный. — До тех пор ты остаёшься под нашей опекой.— Мы не хотим тебя принуждать к этому насильно, дорогой. — поддержала мать.— Но если ты будешь сопротивляться, то мне придётся.Ричи дрожал от страха за себя и за своё будущее. Этот пансион явно не вселял доверия, и если уж там занимаются перевоспитанием и ?меняют? ориентацию, то было понятно, что методы там далеко не самые приятные, а преподаватели — явно прибацанные на всю голову, раз тоже причисляют гомосексуальность к болезням.Тозиер прекрасно понимал, что не сможет противостоять обоим родителям, но и осознавал, что не поедет туда ни при каких обстоятельствах. Мозг думал быстро, и ответ не заставил себя долго ждать:— Хорошо, хорошо! — Ричи поднял руки вверх, будто сдаваясь, — Я поеду туда. — согласился он, видя, как радуется мать, вновь бросаясь его обнимать, и облегчённо выдыхает отец, слабо кивая.— Это правильное решение, сынок. Ты ещё скажешь нам спасибо за это.— Конечно, папа. — отозвался Ричи, сжав челюсть. Он буквально выдавил из себя эти слова, заставил себя обнять маму и сделать вид, что он таки поддался их уговорам. Естественно он за раз не поменял решения, он не идиот. Ситуация патовая, и выход только один — бежать. Бежать как можно дальше, в безопасное место. Сегодня ночью его уже здесь не будет, он начнёт новую жизнь, без своей гомофобной семьи и их ?благих? дел.***Остаток дня Ричи вёл себя как обычно, хоть и давалось ему это с огромным трудом. В один момент всё вдруг перевернулось с ног на голову, и теперь любимые родители стали чуть ли не злейшими врагами, а их присутствие лишь угнетало. Осознание, что они не желают принимать своего сына таким, какой он есть — ужасно, и теперь в этих людях Ричи не видел своих любящих отца и мать — он видел чужаков. Чужаков, от которых вскоре сбежит.Его накоплений едва ли могло хватить на месяц независимого проживания, но это уже было что-то. Главное исчезнуть, а уж потом разгребать остальные проблемы по мере их поступления. Ричи принял решение собраться ночью, и когда его родители уснут — сбежать через окно, и пока они его хватятся — Тозиер будет уже далеко. Когда мама позвала его на ужин — Ричи хотел пропустить, но потом подумал, что в следующий раз поесть он сможет неизвестно когда, поэтому лучше уж покинуть этот дом сытым.За столом родители вели себя непринуждённо, обсуждая произошедшие за сегодня новости, и параллельно уплетая запечённое мясо. Даже не имея аппетита, Ричи на силу заставил себя съесть хоть что-то, замечая при этом, как странно на него смотрит отец. Однако эти странности Ричи решил проигнорировать, потупив взгляд в тарелку и поскорее расправляясь со своим ужином.Ушёл он раньше всех, и пожелав родителям спокойной ночи, отправился в свою комнату. Он и правда начал готовиться ко сну: сходил в душ, переоделся в пижаму, и лёг в разостланную постель, накрывшись одеялом с головой. Тозиер понимал, что мама точно придёт его проведать, и ещё раз пожелать сладких снов, поцеловав напоследок в лоб, и будет странно, если Мэгги вдруг застанет своего сына сидящим на кровати, с рюкзаком на коленях и в уличной одежде.Как и предсказывал Ричи, мама в итоге пришла к нему в комнату и сделала всё то, что делала обычно. Едва дверь за ней закрылась, Ричи спешно подорвался с кровати, переодеваясь в свою любимую толстовку на два размера больше и в свободные штаны. Завязав шнурки на кедах в два узла, Тозиер снова юркнул под одеяло, и стал выжидать. Непредвиденные визиты в его комнату ещё никто не отменял, поэтому придётся дождаться момента, пока в доме станет тихо, и делать ноги. Но спустя каких-то десять минут, Ричи начал понимать, что его нестерпимо клонит в сон, и с этим желанием он не в силах бороться. Зевки становятся всё чаще и протяжнее, а глаза сами собой закрываются, и с каждым разом открывать их было всё сложнее.Удар. Ещё удар, и щёки его стремительно покраснели от резких пощёчин, однако не ободрили. Глаза слипались, слабость одолевала его тело, и вскоре Ричи нехотя провалился в темноту.***— Ты не слишком переборщил?— Мэгги, как ты не понимаешь, я должен был что-то предпринять! Он собирался сбежать.— Но мы могли бы сделать это более гуманно, а не подсыпать ему в еду снотворное.— Я знаю своего сына слишком долго для того, чтобы понять, что на простые уговоры он не поддастся. Упрямство — черта, перешедшая ему в наследство от меня, и он бы упирался до конца, так что это были необходимые меры.Лишь некоторые обрывки спора родителей доносились до ушей Ричи. Он начинал понемногу просыпаться, но всё ещё находился в лёгкой полудрёме. Тозиер чувствует, как его трясёт, а вскоре начал осознавать, что он куда-то едет. Пейзажи за окном стремительно сменялись, машина проносилась мимо деревьев, одиноких домов и раскатистых полей.Голову пронизывает боль, Ричи хватается за неё обеими руками, и зажмуриваясь, стонет.Мэгги обеспокоенно оборачивается назад, наблюдая за тем, как её сын мучается на заднем сидении.— Сыночек, что случилось? Голова болит? — женщина начинает копошится в своей сумочке, ища обезболивающие таблетки.— Доброе утро, сын! — бодро отзывается отец, не отвлекаясь от дороги, и как раз в этот момент заворачивает руль вправо. Ричи не не находит сил ответить, однако в мыслях проносится один единственный вопрос: ?Что происходит??, но даже и без ответа было понятно, что здесь явно что-то не так. Даже не до конца оклемавшийся мозг уже способен был осознать, что они куда-то едут, и уж точно не в магазин за продуктами, или в киношку на ближайший сеанс.Мама вручает Ричи таблетку, и Тозиер без всяких выбрыков принимает её, мигом проглатывая. Болящая голова стала неприятным бонусом ко всей этой ситуации, и если уж разбираться, то на ясную.— Что… Куда мы едем?.. — спрашивает хриплым голосом Ричи, выглядывая в окно. Стало ясно, что они выехали за город, и это был плохой знак.— Сынок, это ради твоего же блага, — убеждает его мама, так и не дав внятный ответ.— Что вы… Как вы… Блять. — Ричи откидывается на сидении и прикрывает глаза, давая себе время на то, чтобы очухаться и унять пульсацию в голове. Постепенно Тозиер начинает приходить в себя, и чем яснее его ум — тем злее он становится.— Что вы со мной сделали? — уже громче спрашивает Ричи.— Умно было с твоей стороны сделать вид, что ты согласен поехать в пансион добровольно, Ричи, но недостаточно для того, чтобы я поверил, — отец самодовольно хмыкнул, переключая скорость.Пансион. Они едут в пансион. Сердце Ричи сжалось от страха, и он предпринял мгновенную попытку бежать. Дёрнувшись к дверям, он постарался их открыть, и выпрыгнуть на ходу, но его ждал облом — они были заблокированы. Ручка не поддавалась.— Тебе ни к чему противиться.— Выпустите меня! — орал Ричи, метаясь из стороны в сторону. Замкнутое пространство салона вдруг показалось таким маленьким и давящим, что невольно пробуждало панику. Тозиер должен был выбраться отсюда во чтобы то ни стало, и бежать. Бежать как можно дальше, лишь бы не в тот чёртов пансион.— Скоро выпустим, мы почти приехали, — уведомил отец, замечая, как впереди мелькает знакомое здание и виднеются очертания огромных ворот с толстыми длинными прутьями.— Никуда я не пойду, вы, ёбаные изверги! — Ричи кричал что есть мочи, превозмогая так и не до конца утихнувшие головные боли. Он видел, как мать снова готова расплакаться, не в силах вынести мучений сына, но отец был непреклонен. Тозиер старший намеренно игнорировал эти крики, сосредоточившись лишь на дороге. Едва подъехав к вратам, он несколько раз сигналит, и спустя время они открываются, давая машине проехать на территорию пансиона. Сознанием Ричи вдруг овладели страх и безысходность. Он стал бить кулаками по стеклу, стараясь его выбить, но так и не успел добиться желаемого результата, ведь машина стала тормозить, и вскоре остановилась, а из салона мигом выбежал отец. Резко открыв задние двери, он увидел, как его сын, потеряв опору, падает на брусчатку. Не проходит и секунды, как Ричи делает попытку бежать, но буквально тут же его хватают за капюшон толстовки, крепко держа. Тозиер не оставляет попыток вырваться: он кричит, брыкается, готовясь снова пустить в ход кулаки, если понадобится, но отец держит крепко, игнорируя метания сына. К ним выбегают несколько взрослых во главе с престарелой женщиной в строгом платье. Она о чём-то говорит с Мэгги, пока какой-то мужчинка выгружает из машины вещи Тозиера, но Ричи на это не обращает внимания, продолжая бороться с отцом.— Отпусти меня, блять, ты не имеешь права удерживать меня!Бедная Мэгги подбегает к сыну, стараясь его успокоить. Она плачет, продолжая приговаривать, что так будет лучше.— Да пошли вы все нахуй, ясно вам!? Я вас ненавижу, не-на-ви-жу! — Ричи орал, не жалея не своих голосовых связок, не раскалывающейся головы. Он сейчас пребывал в таком отчаянии, что готов был сделать всё, лишь бы его отпустили, лишь бы оставили в покое, и не запихивали в этот ублюдский пансион.Женщина в строгом платье опускает руку на плечо Мэгги, и начинает её успокаивать, убеждая женщину в том, что всё будет хорошо. До Ричи доносятся лишь последние её слова:— Подобный случай не первый, а буянит так каждый второй. Поверьте, мы найдём на него управу. Вскоре вы не узнаете вашего сына. — Пошла ты нахер, карга старая! — Ричи выплюнул изо рта вязкую слюну, стараясь попасть ей в лицо, но в итоге не вышло. Женщина, явно директриса, посмотрела на него как на мусор, и брезгливо поморщившись, отошла подальше.— Господа, будье добры, проводите мистера Тозиера в его комнату. — распорядилась она, возвращаясь к разговору с Мэгги.Двое мужчин, словно по команде, одновременно тронулись с места, и подойдя к Вентворту, забрали у него сына, взяв Ричи под руки, и понесли внутрь, упорно игнорируя сопротивляющегося мальчишку и его попытки удрать. Тозиер так и не успел попрощаться с матерью, послать в жопу отца, но продолжал бороться, разбрасываясь матами направо и налево.— Уберите руки, твари! Пошли все нахуй!— Только выпустите меня, и я вас всех тут в задницу трахну, ясно!?***За всем этим действом из окна второго этажа внимательно наблюдал парень. Поддев пальцем занавеску, он с любопытством смотрел на новоприбывшего ученика, который до последнего не желал быть здесь, матеря всех и каждого на чём свет стоит. Его громкие крики тяжело было не услышать, а синие волосы ярким пятном выделялись во всей этой мрачной атмосфере и привлекали внимание.Парень простоял здесь до последнего, смотря за тем, как родители новенького беседуют с директрисой, как его мать обеспокоенно озирается по сторонам, и всхлипывает, видя как сын сопротивляется до последнего, не переставая орать; как оба родителя наконец садятся в свою тёмную легковушку и уезжают отсюда подальше, на свободу; как директриса некоторое время смотрит им вслед, а потом и сама возвращается в пансион, придерживая одной рукой своё длинное платье.— Нелегко же тебе придётся, Мальвина. — вздохнув, сказал про себя парень, и ухмыльнулся, наконец уходя восвояси.