Эпизод третий. Тщетные усилия (1/1)

День за окном разгорался все ярче, согревая утренний воздух. Уже даже заблестели стекла в доме напротив, освещенные сквозь просторные квартиры, выходящие на обе стороны. Окна казались объятыми пламенем.Я внутренним оком видел, как точка солнца поднимается все выше. Вот-вот она покажется из-за края крыши. Еще несколько секунд. Совсем чуть-чуть… и ничего не случилось. Солнце, невидимое нами?— посвященными, скользнуло дальше на небесный свод. Лучи его затопили квартиру Соно, делая белый свет ее убранства ослепительным. До боли в глазах.Как я и ожидал, для нас с Соно Солнце осталось недосягаемым. Будто оно невидимо. А может, солнца на самом деле нет. А то, что я помню?— иллюзия, придуманная моим приболевшим в давней предсмертной агонии разумом. Но я продолжал ощущать, где оно. Видел его лучи?— золотистые, острые, как копья. Они с огненными искрами пылинок, висящих в воздухе, освещали всю округу.Они согревали воздух, но не меня. И уж точно они оставались холодны к моим чувствам.Я видел лучи, и в особенности прекрасно видел, что ни меня, ни Соно они не касались. Потому и не согревали. Солнечный свет окружал нас, у него не было никаких видимых препятствий, да и невидимых тоже, но мы были в тени и теплые краски погожего дня нас не коснулись. И никто из людей, и даже не все посвященные смогли бы увидеть тоньше волоса пространство, в котором перед нашей кожей остановились солнечные лучи. Возможно поэтому посвященные, от кончиков волос до кончиков пальцев кажутся немного бесцветными.Соно был удивлен тому, что солнце и его яростный свет нам не страшен. Он мой старший в посвящении тени, и ему бы надо меня учить меня. Но жизнь складывается по своим собственным законам, и ей все равно, что имеется в наших представлениях.—?Смерть в мучениях отменяется,?— проговорил Соно, откинувшись на спинку и разведя руки. —?Ты знал?Не дождавшись ответа, он повернулся и заглянул мне в глаза.—?Даже не догадывался,?— ответил я, чуть пожимая плечами. —?До недавнего времени не догадывался…—?А я-то уж размечтался,?— перебил меня Соно, с хохотом вновь откинувшись на спинку кресла. —?Значит тогда, на рассвете, на той крыше, тебе ничего не грозило,?— продолжил он отсмеявшись. —?Это немножко обидно. Я тебя спасал, старался. Я тогда с окружавшими нас тенями сотворить такое, на что вряд ли был бы способен в обычных условия. А на деле вышло, что мы тогда были как два клоуна, страшащиеся собственных иллюзий.—?Знаешь, Соно. Я вовсе не уверен, что тогда было бы то же самое. Я и сейчас был не уверен. Я вчера испытал то же самое, что и ты только что. Только я этого совсем не ждал. Я, проснувшись, открыл глаза… Я даже не сразу понял, что вся моя кровать залита солнечным светом. За те мгновения, пока до меня дошло, что происходит, я в своих ведениях несколько раз скончался в агонии.Соно, немного недоуменно глянув на меня, видимо не особо доверяя глубине моих переживаний, отвернулся и уставился в окно. Но он волен думать что угодно.—?В общем,?— продолжил я,?— один-то раз я точно едва не умер от страха, увидев солнечный свет. Пусть и не сейчас. Вот мне и захотелось посмотреть, как это выглядит со стороны.Соно хмыкнул и даже кажется закатил глаза, а я про себя думал, что это к тому же еще маленькая месть за то, что когда-то давно, в начале этой моей жизни, он смотрел на мою агонию.—?Зачем ты пришел? —?спросил он, разом переводя разговор в другое русло.Я молча откинулся на стуле, закинул одну ногу на другую и колено обеими руками. Тяжело вздохнул, пытаясь собраться с мыслями. Всего не расскажешь. Особенно если мотивы некоторых поступков и самому не понять.—?Я только начал верить, что вот-вот смирюсь, что остался один,?— продолжил он. —?Я и раньше был один. А с тех пор как Рин…Он замолк, словно подавившись словами.Я чувствовал его боль, как свою. Как я мог об этом забыть? Да, понять поступок Соно не просто. Но можно, и только эгоизм не позволяет это сделать. К тому же, Соно все же нас тогда спас. Хоть и не так, как хотелось бы. А может… Может это знание будущего не точное. Это скорее лишь ощущение беды. Я ведь, сколько ни думал, так до конца и не понял, что тогда, перед цунами, мне открылось. А что если этого, того, что подсказывает тень, уже не избежать? Тогда Соно все же спас, хоть я и видел это спасение в своих воспоминаниях, как низвержение в пучину тьмы.—?Мы никто… и никто из нас не сможет остаться один,?— бормотал Соно, забывшись.Руки его были безвольно опущены. Глаза прикрыты, взгляд направлен в никуда. Солнечные лучи уже нисколько не волновали его. Как же быстро человек ко всему привыкает, даже если он уже совсем не человек.—?Мы никто, раз не в силах решить, жить или умереть…Потом он словно очнулся, встал и принялся мерить комнату шагами. Его босые ступни выглядывали из белых мягких домашних брюк, пересекали прямоугольники солнечного света, расчертившие белый палас, но нисколько при этом не меняли цвет.А сам Соно продолжал что-то бормотать о несправедливости.—?Я ведь никого не знал, из посвященных,?— бормотал он, сжимая кулаки. —?Только своего старшего, того, что посвятил меня тени. Я был смертельно ранен, я и без него уже видел смерть. Мне казалось, она уже склоняется надо мной. Но это он склонился. Он спросил, хочу ли я жить. Я сказал, что конечно хочу. Все мои мысли были о том, что я хочу хотя бы еще раз увидеть Хисаги.Он резко остановился и уставился куда-то в потолок, угол комнаты. Может, он старался загнать слезы обратно.—?Мой старший ушел почти сразу. Кроме слов, что нужно прятаться от солнца, я от него не услышал ничего. Все что я знаю, я узнал сам. Все что умею…Соно повернулся и продолжил свое шествие. Он смотрел то в потолок, то под ноги.—?Какое-то время я его чувствовал через тень, как и любого из вас. А потом… потом он исчез и из тени. А других я никогда не встречал. И после Рин… после того, как… я так и не осмелился никого больше посвящать тени. Мне было так тяжело, что я никому на свете не мог открыться. Не мог… не осмеливался…—?А ты был с нами честен после посвящения? Ты рассказал все что знал?Соно от моего голоса вздрогнул. Видимо он совсем позабыл обо мне. Он ничего не ответил.—?Ты же тогда не собирался сбежать?Он продолжал молчать, но на этот раз посмотрел на меня.—?А почему ты не посвятил тех, кто тогда был тогда с нами на затонувшем пароходе?Чуть помедлив он ответил.—?Я никого из них не знал. О, я видел их лица в видении, в отличие от тех, кто сошел на берег до катастрофы. Но…Он отвернулся к окну и теперь мне был виден его профиль. Крючковатый нос и растрепанные волосы. Тонкая, слишком тонкая шея.—?К тому же… —?продолжил он, подойдя к окну и отдернув легкую белую штору. —?Вот сейчас, после того, что ты пережил после посвящения, особенно после тех видений перед цунами… Ты бы стал кого-то посвящать? Чтобы этот кто-то, знакомый ли тебе человек, чужой ли, сам пережил все то, что пережил ты. Что они сейчас чувствуешь? Как ты относился к этой жизни? Ко мне?Мне нечего было ответить, и я опустил глаза, не желая встречаться взглядом с Соно, так как мне показалось, что он сейчас повернется и посмотрит на меня. Соно хмыкнул.—?Так стоит ли еще кого-то посвящать. Зачем плодить тех, кто потом будет тебя ненавидеть? Пусть даже за возможность жить дальше. Или за невозможность еще кого-то спасти. Тех, кто уже ушел.Некоторое время он молчал.—?А ведь выходит,?— заговорил он вновь, продолжая выглядывать в окно. И глаза его были направлены на ту точку, где сейчас было невидимое для нас солнце,?— выходит, что я никогда не смогу уйти. Так и буду бродить по планете, даже когда людей не останется.—?Ты будешь не один.Соно лишь вздохнул.—?Не один,?— сказал он. —?Но вы, быть может, тогда совсем уйдете от меня, как и тот человек, что посвятил меня. Спрячетесь. Будете для меня как все те посвященные, что просто не могут не быть… Кто-то же посвятил тени того, кто посвятил меня… К тому же, может быть это еще хуже, бродить по пустоте среди тех, кто тебя ненавидит.—?Это не ненависть, Соно,?— прервал я его. —?Это обида. Мы все же люди, чисто эмоционально. Наверное, надо прожить тысячи лет, если это возможно, чтобы утратить человечность. Да и жить не среди людей все это время.Соно повернулся и посмотрел на меня. Я тоже старался смотреть на него, хотя мне ужасно хотелось отвести взгляд.—?А так,?— продолжил я, все же отвернувшись,?— человек… он ведь всегда хочет того, чего нет. В солнечный день прохлады, в дождливый?— возможности пройтись по улице и остаться сухим. Зимой?— лета. Летом?— снега. Чего ни дай человеку, окажется, что надо было чего-то с соседней полки. В этом мы остались вполне человечны.К тому времени как я договорил, Соно уже отвернулся к окну и даже уселся на его низком подоконнике.—?Откуда у тебя фото? —?прервал он меня.Когда я наконец осмыслил вопрос и собрался ответить, он продолжил задавать вопросы, выстреливая ими с такой скоростью, что я при всем желании не смог бы и слова вставить.—?Это же копия? —?спросил он, глянув на журнальный столик. —?Откуда она взялась? Кто ее сделал? Ты? Когда успел, ведь я не выпускал ее из рук ни на миг? Они единственная, или еще есть? Откуда… откуда ты узнал, что она понадобится? Откуда узнал, что я сожгу эту фотографию?Сложно сказать, ждал ли он ответов. Но времени на них точно не давал. Может они и не нужны были ему? Зачем нужны ответы, если они не способны ничего изменить?А я уже и не спешил отвечать. Соно же продолжал говорить, ища собственные ответы.—?Это все она? —?спросил он, усевшись обратно в кресло.—?Что? —?переспросил я. Погрузившись в размышления, я перестал следить за вопросами Соно, и последний из них меня озадачил. —?О ком ты?—?О твоей Кагэко. Это все она затеяла?—?В каком-то смысле да,?— ответил я, возвращаясь в свои переживания. —?Но не думаю, что она все это придумала. Думаю, что это все тень. Она присматривает за нами, я в этом уверен. И теперь у нее есть рупор. Но боли моей от того, что Кагэко теперь не живая, это не убирает. Нет, она конечно жива, но она словно призрак. Этот мир ее тяготит, и ей от этого больно. Знаешь, теперь она не позволяет к себе прикасаться. Она меня избегает. И это фото, для меня, сделать копию как она просила, было лишь поводом побыть немного с ней рядом. А потом она сразу исчезла, унеся с собой оригинал.Соно не перебивал меня, да и не смог бы. Я не мог остановиться.—?Ты знаешь, мы же тогда научились с ней этому?— прикосновению через тень. Но теперь она мне не позволяет этого. Она, видимо, уверена, что иначе я уже давно стал бы таким как она?— большей своей частью погруженным в тень. Ей не хотелось и меня лишать жизни, а я бы лучше последовал за ней. Здесь мне что-то совсем не радостно.Соно молчал. Слушал ли он меня? Мне было все равно.—?И я вот думаю,?— продолжал я,?— а возможен ли обратный процесс? Если Кагэко так боится, что я, увлекшись, могу чрезмерно сильно погрузиться в нее, и раствориться, значит, так оно и есть. Но тогда должен… просто обязан быть возможным и обратный процесс! Впрочем, я не уверен, что это возможно. Я себе это просто выдумывал. Приятно думать о приятном. Но наверное конец у всех нас, посвященных, один?— все мы в итоге будем лишь отдельными голосами, и быть может лишь мыслями в красочном мире Тени. Даже все люди, не только посвященные. Быть может, мы будем разве что чуть более мыслящими и осознающими себя, чем они.Я надолго замолчал, и в тишине квартиры были слышны лишь часы. Их тиканье заполняло собою пустоту.—?Так вот,?— продолжил я,?— Тень не хочет, чтобы тебе было больно. Фотография?— это единственное, что у тебя осталось. А если бы я не сделал копию, когда Кагэко принесла фото? Или если бы она тогда не позаботилась об этом, не принесла его… что бы сейчас с тобой было? Вот ты бы и без меня узнал, что не можешь умереть. И что бы ты делал?Я смотрел на него. А он на копию фотографии, причем так, словно все беды в его жизни из-за нее.—?Пусть уж тогда она лежит, где лежит,?— буркнул он, отворачиваясь. —?Или еще лучше было бы убрать ее с глаз долой. Мне она больше не нужна.—?Может так и есть,?— отозвался я,?— раз ты так говоришь, только вот я в это не верю, так что не обманывай меня. И себя не обманывай.—?Она ничего не давала мне,?— Соно отчего-то начал оправдываться. —?Тень! Ничего она не дала.—?Как знаешь,?— ответил я. —?Твоя воля думать, что тебе угодно. Но только вот истина в том, что никто не знает, что было бы, если бы тогда руками того посвященного Тень не обратила тебя к себе.—?Уж не защищаешь ли ты Тень? —?воскликнул Соно.Пожав плечами, я не сразу ответил.—?А вдруг Кагэко тогда погибла бы? А вдруг я бы тогда утонул, на том корабле, и даже не встретил бы ее, мою Тень, мою Кагэко. Я редко об этом задумываюсь, но когда думаю, это так очевидно для меня.Соно нахмуренно молчал. А во мне слова вновь закипели.—?А вдруг, сойди я тогда с корабля, не дошел бы до дома? Может, попал бы под машину. Или умер бы от чего-то банального. Ну, палец бы себе порезал тупым столовым ножом и умер от заражения крови, или утонул бы в тарелке с супом.Переведя дыхание, я продолжил.—?Не отрицай свою боль, свою привязанность. Не ври себе. Мне не ври.Соно недовольно хмыкнул. А я через тень видел, что он через тень глянул на копию сожженной фотографии. На душе у него потеплело, это отразилось в глазах, когда он увидел знакомые черты запечатленной на фото девушки.—?В ней ничего нет,?— сказал он негромко, и, по всей видимости, самому себе. —?В этой фотографии ничего нет. Она холодная как картинка на мониторе компьютера. Это всего лишь копия, копия фотографии того, кто давно уже ушел из этого мира. А потом бесследно растворился в тени, подарив свой облик демонам, каким и я едва не стал. Но, как бы там ни было, это копия, и этого уж точно не изменить.Он потянулся, все так же через тень, к фотографии, и в тот самый миг она вспыхнула. Пламя исчезло так же неожиданно, как и появилось, и в мгновение ока на столе вместе прямоугольника бумаги с напечатанным на принтере изображением остался прямоугольник пепла.Я даже вздрогнуть не успел, а Соно лишь ахнул.А в следующий миг пепел сдуло легким порывом ветра из тени, не имевшего к нам никакого отношения.—?Ну, вот и не осталось совсем ничего,?— проговорил Соно, ухватившись за подлокотники кресла, видимо намереваясь встать.Но не встал. Взгляд его уперся в пепельницу, где ранее сгорела и настоящая фотография. Пепла в ней не было, но поверх лежала целая и невредимая фотография, самая настоящая, желтая, старая.Соно замер, недоуменно глядя на стол, переводя взгляд с опустевшего края стола на фотографию в пепельнице и обратно, а потом вскочил как ужаленный. В два шага преодолел расстояние до стола, схватил фотографию и поднес к лицу. Он всматривался в изображение так долго, словно пытался запомнить все до самого последнего штриха. Будто до этого не помнил. Его пальцы трепетно касались поверхности желтоватой бумаги.А я просто ушел. Даже не потрудившись выйти из комнаты. Через тень я видел, что Соно еще долго стоял у стола, а потом вернулся к креслу. Фотография так и осталась в его руках. Я знал, что больше он не будет пытаться ее сжечь. Да и Тень ему это не позволит.