Глава 29. Путеводная нить (1/1)

— Прекрасная работа, — говорит Энрико, хотя почерк Дио еле разборчив. За двадцать лет он уже забыл, каково писать, но Энрико помог вспомнить. У Дио наконец-то появились фаланги пальцев, между которыми он мог зажать ручку.— Ты мне льстишь. — Может, и льстит, но таков почерк бога. Дио фыркает и откидывается на подушки.Между ними лежит дневник, напитанный кровью и духовной силой пятидесяти грешников — запас душ не помешает, — и черновые листы с Законом. Потом Энрико положит листы к ненужным дискам. Он заучил Закон подобно молитве и выгравировал его на своем станде, как когда-то поступил Дио в первом мире.Сейчас Дио уже неспособен на это. Частично восстановилось его тело, но тело The World осталось покалеченным. Всё из-за несовершенств этого сломленного мира, отличного от первого, из-за нарушенной связи духа и плоти. Энрико вообще повезло, что в этот раз ему удалось пробудить у Дио станд.Завтра — нет, всё свершится уже сегодня. Они поедут на мыс Канаверал и зачитают Закон, Дио разрушит свой станд, и тот впитает души, запечатанные в дневнике. Вместе они породят новую, совершенную жизнь, подобную Зелёному младенцу. ?Рожденное пробудится и внемлет четырнадцати фразам, что произнесет мой друг. Мой друг доверится мне, и я стану его "другом"?, ?Столпы рождаются, изменяются и умирают согласно Закону?, как писал Дио в разных мирах. Их души сольются воедино, и тут же, в ожидании новолуния, обретут полную силу, обретут Рай для себя и всех людей.— Друг мой, тебе надо поспать, — напоминает Дио.— Не могу. Близится Рай... близится рассвет, и мы встретим его вместе. В этот раз мы всё сделаем правильно. — Впервые за двадцать лет Энрико может касаться его руки.— А если что-то пойдет не так? — Дио подносит его руку к своему лицу.— Пускай. Я не сдамся. Я буду искать тебя снова и снова, покуда мы не достигнем Рая, покуда не придет царствие Твое.— Аминь. — А вот улыбка у Дио дьявольски красивая. Этим бог Энрико отличался от человеческого, от Бога-Всеотца: он вводил в искушение и не избавлял от лукавого. — Хм... А как поступим с Джоске? Он нам больше не нужен?— Может быть, расправимся с ним перед отъездом. Пускай поживет ещё немного, — говорит Энрико, хорошо подумав. Его отвлекают острые скулы Дио. — В нынешнем состоянии он безобиден, и он может сгодиться, если Джотаро вдруг решит нас чем-нибудь удивить.— Думаешь? По-моему, этот идиот ни о чем не догадывается. Он был у нас три раза, и ты даже помахал дневником у него перед носом, но его интересовали только собственные страсти.— Это неудивительно. Я ещё в первом мире предупреждал его, что всегда буду на шаг впереди, что его семья — это его слабость. В этом мире ему повезло: он прожил спокойную жизнь и даровал спокойствие нам. Пускай оно продолжится и в новом мире... и для него, и для его грешной семьи.Дио долго смотрит на него. Энрико никогда не мог скрыться от его взора.— Ты вспомнил Перлу.— Покуда моя память не сломлена перезапусками, я никогда не забуду. — Рука White Snake мелькает у виска Энрико. — В конце концов, это Перла привела меня к тебе. Я надеюсь, что предопределение Рая дарует ей если не счастливую жизнь, то более счастливую смерть.— Это ты заслужил счастливую жизнь.Энрико чувствует, как Дио улыбается ему в ладонь. Вот оно, их земное счастье. Они едут на Канаверал лишь за тем, чтобы увековечить его: сделать внеземным.***Надо поспать, надо поспать — так папа сказал, а Джолин не знает, как спать в полуистерике. Она даже не уверена, у кого из них истерика, но она явно орала больше папы, потому что тот в своем репертуаре. Джоске похитили и сделали с ним невесть что, но Джолин узнает обо всем последней. Её, видите ли, берегли от чего-то страшного и неизвестного, а теперь она вдруг должна защитить от этого себя и семью, пока папа... Он куда-то поедет на рассвете, но Джолин так и не поняла, с кем и зачем. Страшно за него.Ну поедет он в Рокледж, и что дальше? Думает, сможет ушатать похитителей сам? Звонил каким-то крутым парням. Они сказали, прикроют — да откуда у папаши такие связи, и где они были, когда Джолин чуть не угодила в тюрьму, — но всё равно, это безумие. Если они вломятся в дом Уэса без полиции... папе и его приятелям тоже может влететь за такой выкрутас.С другой стороны, он говорил с агентами не пойми какого Фонда, которые помогают их семье испокон веков — они крутые шишки, ФБР отдыхает. Заметут следы, замнут дело? Вот опять же, могли бы тогда и её дело замять, черт подери... Неужели не пришли ей на помощь потому, что папа заупрямился: ?Пускай отвечает за свои поступки??Он там, в конце коридора, храпит или ворочается у себя в комнате. Джолин всё равно. Она переживает до дрожи, робко стучится к нему в комнату, но папа не отвечает. Тогда она идет за валерьянкой и таблетками. Это немного успокаивает.Она возвращается к себе и выключает лампу на прикроватной тумбочке. Темнота поглощает блик света на медальоне.***Джолин задыхается. Сначала думает: да, конечно, ведь в космосе нет воздуха, а потом понимает, что это Свободная сдавила ей горло титанической рукой. Джолин бьет её по руке, и Свободная позволяет ей упасть на звёздную гладь. Странный доспех Джолин из синевы немного смягчает падение.— Не смей совершать ту же ошибку, что и он, — шипит Свободная, и Джолин кажется, что у неё вот-вот разорвутся барабанные перепонки. Она зажимает уши. — Дитя превосходит родителя. Освободи меня сейчас же!— Да что тебе надо?! Достала!— Ты хоть понимаешь, что всё это, — одним махом руки она обводит и голубую планету, и весь космос, Солнечную систему и Млечный путь, — зависит от тебя? Времени не осталось, близится новолуние! Прислушайся и оглянись!Джолин не верит, что сейчас ей опять не заорут в ухо, но убирает руки и вслушивается в Пустоту. Из вышины доносятся удары копыт и угрожающее фырканье: лошадь готовится к забегу. Пустоту охватывает тяжелое, протяжное гудение, словно в действие приходит часовой механизм. Сверкают угасающие огни, и меж звёзд витают ошметки пепла: скоро в него обратится всё сущее. Прошел метеоритный дождь.С голубой планеты снова раздается слабый, тихий зов. Он бессловесен: это просто нить звука, тянущаяся к её душе. Это голос, который ей наказали беречь, и Джолин наконец узнает в нем голос отца.— П... папа?!Нити Свободной впиваются ей в горло. Она уже не колосс, она ростом с Джолин, но Свободная всё равно с легкостью поднимает её над собой. Кожа титаниды становится темнее, почти сливается с тьмой космоса, а потом вспыхивает светом так, что Джолин едва не слепнет.— Борись, или погибнешь.Джолин не готова, и она не может вдохнуть. Нити опутывают её с ног до головы, вжимают в тело доспех, который был ей не по размеру, и Джолин кричит. Звёзды и морская соль въедаются в кожу, колют и ранят, становятся частью неё. Доспех давит на грудь, и Джолин знает, что больше не выдержит.Пустота разрывает её изнутри и захлестывает волной, но она обращает эту силу против Свободной. Всё в Джолин пустеет и темнеет, перерождается, а потом вспыхивает светом. Свободная охает так, будто её обожгло, и нити отпускают Джолин: они не надорвались, но отступили.Джолин лежит на звёздной глади и не может отдышаться. Грудь вздымается, и воздуха всё ещё нет, но теперь он ей и не нужен. Она осматривает свое тело, слившееся с космосом и океаном. Синева в нем дрожит. Сила дана ей временно, и теперь она должна удержать её.Нити возвращаются к Свободной, и Джолин наблюдает, как искусно она обращается с ними, как рисуется перед ней, демонстрируя превосходство. То она размотает почти всё свое тело и тут же залатает прорехи, как раны, то извернется бесконечной лентой, то схватит нитью астероид, то пустит нить к Джолин и позволит услышать по ней зов с Земли.— В этот раз тебе даже не надо учиться, — говорит она. — Я буду рядом, я подскажу. Ты делала это уже сотни раз, и ты справишься, если переступишь через себя.— Да что ты со мной сделала? — Джолин хватается за изменившееся тело, оттягивает свою вторую кожу. — Решила стереть меня в звёздный порошок?!— Всё это — уже часть тебя, часть твоей души. — Шелковые нити касаются её лица, и они впервые ласковы. — Другого шанса не будет, а если и будет, то через тысячи лет! Проснись и пронзи себя стре...С каждым словом её речь глохнет, превращается в треск радио, а потом — в бессловесный шум, будто звук обрубили. Джолин смотрит, как двигаются губы Свободной, и вспоминает, что та говорила про предел. Титанида показала ей всё, что могла, и теперь расплачивается за это.Близится цокот копыт, лошадиное фырканье раздается в самом ухе. Джолин слепнет от вспышки — её словно сбила комета, — и чувствует, как тело в самом деле рассыпается пылью, как её окутывает ворох звёздных бабочек. Она уже не бабочка. Она — кинжал.