Часть 8. (1/1)

Они покидают гостиницу засветло. Утренний и ещё морозный воздух неприятно холодит шею, забираясь под воротник – даже шлем не спасает. Мо Жань пытается натянуть куртку повыше, но спустя несколько секунд она снова предательски сползает вниз. ?Ну и хуй с тобой, не сахарный, не растаю?.Вообще у него есть отличный шарфик, подаренный Чу Ваньнином, но сейчас тот лежит в его комнате в Гу Юэе, а сами они всё ещё посередине ебаного нихуя, а до Гу Юэе ещё как минимум полтора дня пилить.Этот шарфик у Мо Жаня уже кучу лет, он вообще старается его часто не надевать, чтобы не трепать сильно. А всё потому, что это, по сути, первый подарок ему от Чу Ваньнина. Ну, то есть как, подарок. Они тогда ещё даже не встречались. В Шанхае всегда были тёплые зимы, да и здоровья Мо Жаню не занимать, но в свой первый год в компании дяди он всё-таки умудрился заболеть. Да ещё и на тренировку их совместную с Чу Ваньнином поехал, шмыгая носом, чтобы не пришлось её переносить. Но температуру предварительно сбил. Но то ли таблетки были палёные, то ли зараза слишком крепко прилипла, спустя полчаса у него сначала закружилась голова, а потом он, к своему стыду, чуть в обморок прямо там не грохнулся. Осел на маты, перед глазами всё плыло, и голова сильно гудела. Его как будто заперли в стеклянном шаре, в котором из всех звуков остались только гулко стучащее сердце и голос Чу Ваньнина, обеспокоенно зовущий его. Ту тревогу в его глазах он надолго запомнил.Чу Ваньнин тогда кое-как дотащил его до такси, довёз до дома, в аптеку сбегал за лекарствами, а когда Мо Жань их выпил, отчитал, конечно, что больной припёрся – в общем, окружил заботой, как смог. И сидел с ним допоздна, уехал, кажется, только после того, как Мо Жань уснул. А на следующее утро курьер привёз к двери квартиры Мо Жаня два пакета: в одном еда была, а в другом – что-то мягкое, плотно завёрнутое в бумагу – тот самый шарфик с запиской: ?Я заметил, ты слишком легко одеваешься. Чтобы больше без него на улицу в холод не выходил. И поешь?.В общем, сейчас Мо Жань действительно не отказался бы от тёплого шарфика, но что поделать. Надо уже доехать, наконец, обратно, сгрузить подопечных. С А-Чао что-то придумать. Помыться, блядь, нормально наконец, а то скоро блохи заведутся, как пить дать: в гостинице хоть и был душ, но воды была чуть тёплая – особо не поплескаешь. Пожрать что-то приличное, а не еду из консервных банок – снова почувствовать себя человеком, короче. Дорога петляет, набирая высоту. Подъём поначалу такой плавный, что Мо Жань даже не сразу замечает, как горы начинают подбираться всё плотнее к трассе. Он оглядывается – вокруг раскиданы разнообразной формы выступы, в некоторых из которых можно разглядеть, дав волю фантазии, причудливые фигуры и силуэты. Хоть какое-то разнообразие, а то одно и та же унылая картина вокруг уже порядком достала.С каждым новым витком откосы становятся круче, а повороты более резкими. Перед одним из них Мо Жань притормаживает и мигает фарами, предупреждая, что нужно сбросить скорость. Чу Ваньнин поймёт - сколько лет они так вместе ездят. И действительно, пикап замедляется – всё в порядке, можно двигать дальше.Когда они поднимаются ещё выше, ветер становится совсем уж злым – пальцы нещадно мёрзнут, и перчатки совсем не спасают. Мо Жань пытается поочерёдно греть дыханием то одну, то другую руку, но толку от этого мало, а вот шансы потерять равновесие, наоборот, велики. Он хоть и водит отлично, но мало ли. Ладно, ещё пара километров, и они сделают остановку, наверное. Там впереди, судя по карте, должен быть мост, а за ним ещё через пару километров съезд, и вот тогда они передохнут. А пока, чтобы хоть как-то отвлечься, Мо Жань глазеет по сторонам. Посмотреть тут есть на что: вид на долину сверху открывается потрясающий. Всё внизу покрыто густой растительностью – это не те мелкие и редкие кустики, которые встречались им раньше. Деревья ещё не успели сбросить листву, и сейчас раскрашивают всё вокруг в янтарно-огненный цвет с редкими вкраплениями зелёного. Хоть на открытку эти виды снимай. Было бы на что: камера на телефоне ни к чёрту, да и батарея быстро сядет, он, конечно, успел подзарядить его ночью, теперь дотянуть бы.Впрочем, сейчас телефон и без того бесполезен: это в городах каких-то покрупнее сеть ещё более-менее работает, а в тех, что поменьше, или вот там, где они сейчас – вышек нет вовсе. Что-то пришло в негодность и само развалилось, наверное, что-то разобрали, чтобы попытаться толкнуть – на самопальное оружие любой металл расходится на раз-два. Так что остаётся смотреть и запоминать. Сколько он километров уже откатал по всей стране, вот такое никогда не надоедает. Наконец Мо Жань уже может разглядеть впереди тот самый мост. Он воодушевлённо прибавляет газу, но, подъезжая ближе, замечает что-то, что заставляет довольную улыбку сползти с его лица.Блядь.Мост коротенький, всего-то метров пятьсот, соединяет одну скалу с другой. Но ровно посередине зияет огромная дыра. И вот что теперь делать?Мо Жань снова мигает фарами и останавливается в метрах двадцати до моста. Слезает с мотоцикла и идёт вперед, почти к краю обрыва. Хуй знает, что тут случилось, но с кого-то вполне станется и взорвать мост. Непохоже, чтобы он развалился от старости. Мо Жань заглядывает в пропасть – красиво, конечно, не поспоришь, но… но блядь. Пока Мо Жань внимательно разглядывает грани этого внезапного пиздеца, Чу Ваньнин тоже подъезжает к мосту и выходит из машины. Он хмурится – издалека видно, - и взгляд этот ничего хорошего не предвещает. Хотя ничего хорошего их и не ждёт, по крайней мере прямо сейчас.— Пиздец, да? — Мо Жань кивает на дыру в мосту.Чу Ваньнин оставляет это без комментариев, подходит ближе и внимательно осматривает разлом.— Непохоже, чтобы он разрушился ввиду естественных причин, — наконец произносит он задумчиво.— Ага, вот и я так же подумал. Какие-то уебки, чтоб они сами нахуй в эту пропасть свалились.— Мо Жань, — одёргивает его Чу Ваньнин. Он зябко ёжится от очередного порыва ветра – уж если Мо Жаню холодно, то ему и подавно. — А что ?Мо Жань?? Как мы на ту сторону теперь попадём? — продолжает возмущаться Мо Жань и зло пинает один из лежащих рядом камешков, сталкивая его вниз. — Хорошо, ещё мы вниз вот так же не улетели.— Мы бы не улетели.— Ой, ладно. Поедем в объезд? — Угу, — кивает Чу Ваньнин и лезет в карман за телефоном. Открывает на нём карту и внимательно разглядывает её с полминуты.— Ну что там? — Нам нужно вернуться обратно, вот сюда, — Чу Ваньнин водит пальцем по экрану, показывая маршрут. — И здесь свернуть на другую дорогу. Мы поехали прямо, а теперь отсюда нужно будет направо.— Это такой крюк, — стонет Мо Жань. — Мы полдня на это ещё угрохаем. — А что, есть другие варианты?— Нет, — с обречённостью в голосе соглашается Мо Жань. — Как там они? — Нормально.— А-Чао снова тебя достаёт, да?Чу Ваньнин неопределённо хмыкает и оставляет вопрос без ответа.— Может, хоть поедим, а? А то я как представлю, сколько обратно пилить… — продолжает Мо Жань, и его желудок, словно специально, именно в этот момент громко урчит. Какой молодец!Мо Жань не уверен, кто из них с желудком звучит убедительнее, но Чу Ваньнин соглашается. Они раскладывают нехитрый завтрак прямо тут на бетонном ограждении. Мо Жань оставляет булочки, которые им почти насильно вручила хозяйка гостиницы в благодарность за спасение, для остальных. Булочки, хоть и остывшие, выглядят всё ещё аппетитно. По крайней мере, гораздо аппетитнее сомнительного вида мяса из банки, которое выбирает для себя Мо Жань. Он ест прямо так, не грея даже – не разводить же костёр в самом деле. Сверху мяса плавает желеобразного вида плёнка, но Мо Жань храбро отправляет её в рот. Когда он маленьким был – и не такое дерьмо хавать приходилось. А это ещё ничего, съедобное. Следующие полчаса проходят в спокойной, умиротворённой почти обстановке. А-Чао носится вокруг них кругами, всё к обрыву пытается подобраться поближе, интересно ему там, видимо, очень. Но Чу Ваньнин каждый раз строго одёргивает его, и малыш затихает. Но долго на месте всё равно усидеть не может.Лю Мин с женой устраиваются поодаль от них на всякий случай. Он без остановки восторгается пейзажами вокруг (?Ах, природа какая, ну ты посмотри, душа моя, разве у нас такое увидишь? Одни бетонные коробки, а тут тут жизнь кипит!?) и всё нахваливает паровые булочки – почти такие же вкусные, по его словам, как и у жены. Тётушка Цзян от его похвалы смущается, дёргает мужа за рукав, но тот не слушает, а Мо Жань замечает, что она украдкой улыбается. Всё-таки славные они такие, любят друг друга, хоть и характеры совсем разные. Она спокойная и сдержанная, он шумный, искренний, открытый, сначала говорит, а потом вообще не думает, но к ней такой внимательный – стоит ей закашляться, обеспокоенно заглядывает в глаза, а она машет на него рукой – просто подавилась.Кого-то Мо Жаню это напоминает. Ему нравится наблюдать за ними, и он даже задумывается – интересно, а как они с Чу Ваньнином со стороны будут смотреться, когда им столько же лет стукнет? Так же? Тогда это мило. Но в следующий момент от этих мыслей его отвлекает А-Чао. — Гэ, а ещё булочек у нас нет? — заговорщицким шепотом интересуется он. — Эээ, — Мо Жань заглядывает в пакет – там пусто. — Хочешь вместо них? — он предлагает А-Чао кусочек мяса, но тот морщит носик и трясёт головой.— Прости, малыш, больше не осталось, — продолжает Мо Жань. — Вот мы доберёмся до Гу Юэе, и там ты получишь столько булочек, сколько не сможешь съесть, спорим? — он треплет Жэнь Чао по волосам.— Вот, держи, — Чу Ваньнин протягивает ребёнку свою паровую булочку.А-Чао косится на неё, но не спешит брать. По насупленному и серьёзному личику заметно, что в его голове происходит какой-то сложный мыслительный процесс.— Давай пополам! — наконец великодушно предлагает он. — Так и тебе, и мне, чтобы честно!Дорога назад занимает даже больше времени, чем они рассчитывали. Снова начинается дождь, с каждой минутой набирая обороты, и приходится ехать медленнее, плавно и неспешно, особенно на поворотах. Дорога гладкая, но сцепление из-за воды хуже, капли дождя заливают визор, и, хоть их ветром и сносит постоянно, из-за влажного воздуха стекло шлема чуть запотевает. У Чу Ваньнина там с обзором не лучше, наверное. В общем, улететь вниз с обрыва, сорвавшись на мокром асфальте, никому не улыбается. Да, такими темпами они и к ночи никуда не доберутся. Одна надежда, что лить хотя бы перестанет, и та не оправдывается. Дождь сильнее и злее обычного, и одежда вымокает насквозь. Мо Жань только и радуется, что куртка у него охуенная такая – сквозь неё ни одной капли не просачивается, а вот штаны в более плачевном состоянии – хоть выжимай. Они двое вообще не должны были с этим заданием так задержаться, иначе бы Мо Жань захватил что-то хотя бы на смену. Ладно, осталось докатить до места, которое на карте обозначено как какой-то парк, и там можно будет остановиться и переночевать. Мо Жань уже мечтает о том, чтобы добраться туда поскорей, они с самого утра в дороге, и усталость начинает брать своё – он то и дело зевает, а в глаза будто песка насыпали.Наконец фары мотоцикла высвечивают впереди немного покоцанную вывеску – часть иероглифов на ней стёрта, и надпись теперь гласит: ?Парк Сы…?. Многообещающе. Зато вовремя – вокруг такая тьма, что только на пару метров вперёд и можно что-то разглядеть, да и то с фонариком. Мо Жань с Чу Ваньнином решают вдвоём пойти и проверить обстановку. И по мере того, как они продвигаются вперёд, свет фонаря выхватывает одну за другой металлические конструкции: скамейки, какие-то фигуры животных, что-то похожее на ларёк со сладостями – краска хоть и слезла, нарисованные пирожные можно рассмотреть. Сильно вглубь они не забираются – осматривают ближайшие сооружения и решают заночевать внутри под навесом одного из аттракционов. Они вдвоём – там, а А-Чао и Лю Мин с женой – внутри пикапа, там всё же потеплее будет. Видимо, когда-то тут было место под картинг – в дальнем углу стоят несколько машинок.Жэнь Чао, правда, приходится недолго поуговаривать – ему страшно поначалу оставаться одному, но Мо Жань успокаивает малыша – все они ведь тут, рядом, всё будет хорошо. А в машине сухо и хорошо, не то что на улице. А с утра Мо Жань на карте его обязательно покатает… – и только тогда А-Чао соглашается. Мо Жань желает ему спокойной ночи, заботливо подтыкает плед, когда малыш устраивается поудобнее, и идёт к себе.— Блядь! — он тащит под навес брезент и спальник, но те объёмные, дорогу не видно, фонарик не спасает, и он запинается обо что-то под ногами, да так, что едва носом пол не пропахивает. — Да когда этот ебучий день наконец закончится! — Ложись уже, и закончится, — Чу Ваньнин заползает в спальник и с довольным мычанием растягивается на нём.— Такой ты у меня заботливый, кошмар, — сердито ворчит Мо Жань, подходя ближе, и начинает раздеваться.— Ты чего? — Ваньнин приподнимается на локтях и с недоумением смотрит на Мо Жаня, который скачет на одной ноге в попытках выбраться из штанины.— Ну а что мне, в мокром спать? Нет, хочешь, я могу и так, только ты потом сам же недоволен будешь, выгонишь ещё небось...— Я не к тому, — спокойно отвечает Чу Ваньнин. — Ты так замёрзнешь.— А ты меня и согреешь, — Мо Жань ныряет к нему в спальник и прижимается всем телом, обнимая со спины. — Всё, грей, — нежно мурчит он ему на ухо, прижимаясь виском к виску.Ваньнин ёрзает в его руках, устраиваясь поудобнее, насколько это вообще возможно на жестком полу. И наконец разворачивается к Мо Жаню лицом, укладывая голову ему на плечо.Мо Жань привык уже, что его используют как подушку, мягкую и горячую, и не убирает руку даже тогда, когда она начинает затекать. Они лежат так какое-то время, болтая на отвлечённые темы. Мо Жань допытывается, как сильно Чу Ваньнина все достали, а ещё жалуется, что за эту поездку у него задница уже стала совсем плоской (?Нет, ты потрогай, вот, смотри, я не вру! Да потрогай ты!?), за что немедленно получает тычок в бок. Они разговаривают полушёпотом, чтобы не мешать тем, кто спит в машине, хотя те и так вряд ли их слышат. Вокруг вообще так тихо, спокойно, но тишина эта не пугает, расслабляет наконец после долгого дня. Мо Жань ласково гладит Чу Ваньнина по волосам, перебирая в пальцах длинные пряди, пока тот не начинает засыпать. — Фонарик выключи, сядет, — невнятно бормочет Чу Ваньнин, пытаясь подавить зевок, но у него не получается.Мо Жань умиляется этому, смеётся и звонко чмокает его в нос.— Спи, мой хороший, — он щёлкает фонариком, прижимает свой сокровище крепче к себе, и вскоре сам засыпает.А когда Мо Жань снова открывает глаза, на улице уже светает. Он с трудом разлепляет глаза – отдохнуть удалось часа четыре от силы, сам не понимает, зачем так рано вскакивать. В спальнике как-то слишком просторно: Мо Жань поворачивает голову, а Чу Ваньнина рядом нет. Это странно, потому что из них двоих именно Чу Ваньнин – тот, кто спит до упора и встаёт позже Мо Жаня. А у Мо Жаня как раз сон чуткий, он не то что от движения любого проснуться может, даже если на него просто смотрят, нутром чует. А тут, похоже, так в дороге умаялся, что не заметил.Ладно, если бы что-то случилось, Чу Ваньнин бы точно его разбудил. Мо Жаню хочется снова уснуть, но не выходит. Он и на правый бок ложится, и на левый переворачивается, и вытягивается в полный рост – одному в спальнике гораздо просторнее – но всё без толку. И тогда он решает выползти, найти Ваньнина, затащить его обратно и сладко проспать ещё пару часов, прежде чем они снова сядут за руль.Штаны где-то до сих пор сырые, ну, за эти несколько часов просохнуть полностью они бы и не успели, но ткань хотя бы уж не так мерзко липнет к ногам. Жить можно. И вообще, Ваньнин вон постоянно жалуется, что Мо Жань как печка, так что на нём и досохнут.Выйдя из-под навеса он аккуратно заглядывает в пикап: стекло запотело, но А-Чао вроде бы ещё спит. Лю Мин с женой тоже – в кузове кто-то из них (и вряд ли это тётушка Цзян) внушительно так всхрапывает с присвистом. Ну и хорошо.Мо Жань оглядывается: всё вокруг подёрнуто утренним туманом, он неплотный, сквозь эту дымку пробиваются первые лучи солнца. Вокруг куча аттракционов разной степени раздолбанности, то тут, то там раскиданы киоски, надо будет потом в них покопаться, вдруг там что-то съедобное сохранилось; игровые автоматы стоят, у них даже стёкла все целы, справа въётся заросшая кустами игрушечная дорога с маленькими паровозиками. Вдалеке зловеще возвышается внушительных размеров колесо обозрения, часть которого скрыта полупрозрачной серой пеленой. Когда-то здесь кипела жизнь, радостно носились дети и галдели взрослые, а потом всем стало не до веселья. Мо Жань забирается дальше вглубь, но Чу Ваньнина пока нигде не видно. Сейчас так тихо, что даже собственное дыхание ему кажется громким. Но внезапно раздаётся какой-то странный звук, будто кто-то скрипит чем-то или скребёт по металлу. Мо Жань автоматически кладёт руку на кобуру с пистолетом и идёт на скрежет.Когда он наконец находит источник, то не может удержаться от смеха: за небольшим павильоном прячется карусель – такая стандартная, с белоснежными лошадками. Ну как, белоснежными, они достаточно покоцанные, краска местами слезла, они, скорее, грязновато-серые. Кое-где аттракцион порос травой, некоторые из лошадок валяются рядом на земле, какая только сила невиданная их повалила?..И там, на одной из них, тех, что остались на своих местах, сидит Чу Ваньнин. Мо Жаня он не видит, смотрит себе задумчиво куда-то в сторону. Чем Мо Жань и пользуется – с полминуты стоит, разглядывая его. Он такой красивый, он вообще всегда красивый, но сейчас лучи рассветного солнца мягко ложатся на его плечи и волосы, раскрашивая их в красное с золотом. Сколько лет они вместе, а Мо Жаню никогда не надоест Ваньнином восхищаться.— Эй, — Мо Жань начинает издалека, помня, что тот не любит, когда к нему внезапно подбираются. — Наконец-то я тебя нашёл.Но Чу Ваньнин всё равно вздрагивает, оборачивается на его голос, тушуется и вроде как даже пытается слезть с лошади – странно дёргается, но его ботинок цепляется за игрушечные стремена. — Доброе утро, — он в итоге просто перекидывает ногу и садится боком с максимально серьёзным видом. Серьёзным, но смотрится это всё равно невероятно умилительно. — Не хотел тебя будить.— Ты и не разбудил. Я сам проснулся, а тебя рядом нет. Ну, я и пошёл искать. А ты тут решил без меня кататься, — Мо Жань запрыгивает на платформу карусели и подходит ближе.Он значительно выше Чу Ваньнина, но сейчас из-за того, что тот на лошади сидит, они почти одинакового роста. Так удобно коснуться губами виска. — Доброе утро, — теперь Мо Жань целует Чу Ваньнина в щёку. — Ты чего так рано встал?— Да так, — неопределённо отвечает Чу Ваньнин. — Сон приснился.— Плохой? Хороший? А я там был? — Был, — по выражению лица Чу Ваньнина и сведённым бровям сразу становится понятно, что именно это за сон.Ему вообще в последнее время, в последние годы часто снятся кошмары. С тех пор, как всё это началось. И в почти каждом таком сне кто-то умирает. Это не всегда Мо Жань, иногда это Сюэ Чжэнъюн, например, или Сюэ Мэн, или ещё кто-то из знакомых, но Мо Жань – чаще всего. И обычно, когда Ваньнину снятся кошмары, не проснуться невозможно. Мо Жань и просыпается – прижимает к себе, долго гладит по голове, шепчет на ухо всякие успокаивающие глупости, пока Чу Ваньнин снова не засыпает. Но не сегодня. И сейчас Мо Жань иррационально чувствует себя немного виноватым.— Сокровище моё, — он кладёт руки на колени Ваньнина и утыкается лбом ему в плечо. — Всё хорошо, я тут, рядом. Я всегда с тобой буду рядом. — Я знаю, — голос Чу Ваньнина звучит над самым ухом, от этого немного щекотно.— А помнишь, как мы с тобой вместе первый раз в парк ходили? — Мо Жаню хочется сменить тему, чтобы его развеселить. — Ты тогда ещё опоздал, и я ждал тебя полчаса на жаре, — добавляет он притворно-жалобным голосом и довольно отмечает, как в уголках губ Ваньнина расцветает едва заметная улыбка.— И я тогда за это извинился.— Извинился! — тут же соглашается Мо Жань. — Но это были невыносимые страдания, — он тут же получает тычок в плечо.— Если так страдал, мог бы и не ждать. Пошёл бы со всеми, — Чу Ваньнин угрожающе прищуривается и поджимает губы. Тоже не всёрьез, и они оба прекрасно это понимают.— Но я хотел. Хотел провести время с тобой.— Вот тогда и не ной, — отрезает Ваньнин и подпрыгивает на месте, потому что Мо Жань щекочет его указательным пальцем. — Эй! Перестань!Но Мо Жаня не остановить: он щекочет и щипает Чу Ваньнина, попутно уворачиваясь от ответных пинков, до тех пор, пока тот, наконец, не смеётся. И тогда Мо Жань снова, в миллиардный раз уже отмечает, какой он замечательный. Красивый, потрясающий. Его. Точно никогда не надоест.Они продолжают восстанавливать те события в памяти, и чем больше вспоминают, тем чаще Чу Ваньнин улыбается. А следом Мо Жаню в голову приходит ещё одна, по его мнению, гениальная, конечно же идея. — Закрой глаза! — внезапно произносит он. — Зачем? — удивляется Чу Ваньнин и вопросительно приподнимает бровь.— Увидишь, давай-давай, закрывай, — Мо Жань для верности сам прикрывает ладонью его веки. — Всё, не подсматриваешь? А теперь представь, что мы не здесь. Ну, точнее всё ещё здесь, но карусель снова работает, и парк тоже, вокруг смеются и переговариваются люди, дети носятся с радостными воплями, знаю, как ты их любишь, но без этого никак, продавец мороженого зазывает попробовать самое лучшее арбузное мороженое в мире – у него вон даже сертификат, говорит, есть – представил? Слышишь? Чу Ваньнин отнимает его руку от лица и, судя по виду, не очень понимает, что от него хотят, но Мо Жань упорно возвращает её на место. — Не спорь даже, а делай, что я говорю. Представь, что сейчас лето, солнце уже высоко и так хуярит, что печёт голову. Тебе жарко и хочется пить, и тут я иду с твоим любимым чаем с османтусом, попросив накидать туда побольше льда. Он приятно холодит горло и руки, и от него тебе очень хорошо. Кстати, да, ты сидишь на этой же лошадке, и карусель вот-вот поедет, дожидаются, пока все займут свои места. Я тоже сажусь рядом. Или нет, лучше представь, что вокруг рядом никого нет, только ты и я, или они все разом отвернулись, не смотрят, в общем, и я тогда могу взять тебя за руку. Хорошо? Вот так, — Мо Жань в подтверждение своих слов действительно переплетает пальцы с пальцами Чу Ваньнина, они как обычно ледяные, и он греет их в своей ладони, ласково поглаживая. — Так вот, потом пожилой дядюшка с усами…— С усами? — перебивает Чу Ваньнин. — Почему именно с усами?— Потому что так он добрее, и вообще, усы – это обязательный пункт, представь их, ладно? Дядюшка щёлкает на волшебную кнопку в своей кабинке, и карусель запускается. Сначала она медленно, очень медленно катится по кругу, лошадки под нами поднимаются и опускаются. А когда она набирает обороты, ветер треплет твои волосы, и даже прядка из хвоста выбивается, — Мо Жань повторяет это движение на самом деле, убирая непослушную прядь, которая действительно вечно торчит, за ухо Чу Ваньнина. — А когда карусель начинает катиться совсем быстро, всё вокруг смешивается в одно большое и длинное разноцветное пятно. Ты глазеешь по сторонам, а я смотрю только на тебя, потому что ты улыбаешься. Я надеюсь, ты знаешь, что ты офигенно красивый, когда улыбаешься? — А что потом? — Чу Ваньнин вопрос игнорирует и задаёт свой.— А потом мы ещё долго вот так катаемся, сколько хочешь, пока тебе не надоест. Ещё музыка какая-нибудь весёлая играет, тунц-тунц-тунц-тунц, — Мо Жань притопывает в такт этим словам. — А потом?— Можем ещё на что-нибудь пойти. На другую карусель, ту, которая на цепях кружится. Ты сидишь на ней такой, ногами в воздухе болтаешь, а я, конечно, пытаюсь снять это на видео, но из-за скорости всё смазано. И вообще мы много на чём ещё катаемся, до самого вечера. А потом идём в кино. — И что мы смотрим? — А что ты хочешь?— Может быть, выйдет новая часть ?Звездных войн?? — задумавшись на несколько секунд, предлагает Чу Ваньнин.— Может! Только пусть она будет лучше предыдущей, последняя совсем унылая.— Ага, я помню, ты постоянно зевал.— Ну так-то я и спал, просто ты не заметил.— Тогда ты хорошо притворялся.— Я талантливый. Так вот, мы идём в кино, берём карамельный попкорн, ну ты себе его, а я как обычно солёный, а потом у тебя твой таскаю.— Ты всегда так и делаешь. — А ты всегда возмущаешься, даже сейчас, — смеётся Мо Жань. — У тебя вкуснее. И вообще, хочешь, я хоть два ведра тебе куплю? Мо Жань сам закрывает глаза, представляя всё это. Когда-нибудь обязательно так и будет. Наверное. А, может, и не будет, хуй знает, но думать об этом сейчас не хочется, чтобы момент не портить.И Чу Ваньнин принимает правила игры, расспрашивает про сюжет несуществующего фильма. Мо Жань, хоть и в душе не ебёт, что там в принципе могут быть за персонажи, он только Чубакку и помнит, всё равно воодушевленно придумывает на ходу какое-то эпическое сражение на лазерных мечах (?мечи такие ?пиу-пиу, вжжж-вжжжж“?), интригу, козни, страсти, а в конце добро обязательно выносит зло. — А дальше мы пойдём домой! — неожиданно заявляет Чу Ваньнин. — Да? — Мо Жань приятно удивлён тем, что он перехватывает инициативу в этом рассказе.— Да. И я, и я… И я нам что-нибудь приготовлю. — А стоит ли так рисковать? — после этих слов Мо Жань незамедлительно получает ощутимый пинок по колену.— Не нравится, можешь не есть, — Чу Ваньнин угрожающе сводит брови, оскорблённый в самых лучших чувствах. — Что ты, что ты, — Мо Жань мгновенно идёт на попятную. — Мне вообще нравится всё, что ты делаешь. А что ты приготовишь?— Тебе – ничего!— Ну эй!— Не заслужил. — Что, так и оставишь меня голодным? — Мо Жань тянет руки к талии Ваньнина, пытаясь обнять. Он так смешно дуется, если его дразнишь, ну чудо же. Главное не переборщить, а то и всерьёз огрести можно. А ещё он вот такой возмущённый Мо Жаню нравится. Очень нравится. — Лапшу. Неострую. С овощами, — каждое слово ранит Мо Жаня в самое сердце – он изображает на лице страдальческую гримасу. — Что, ты против? — заметив её, с напором добавляет Чу Ваньнин. — Всё прекрасно, всё очень вкусно, — соглашается со всем Мо Жань. — Посмотрим что-нибудь перед сном? — Но мы уже были в кино.— И что? Хороших фильмов много не бывает. Но сначала ты сходишь в душ.— Зачем? Потом и схожу.— Потом не сходишь, вырубишься. А хочешь, я могу с тобой вместе?— Нет уж, я как-нибудь один справлюсь. — Ну вот, — Мо Жань тянет разочарованно. — Ладно, тогда топай давай быстрее туда и возвращайся ко мне, тёплый, уютный и с мокрыми волосами.— Они высохнут.— Ммм?— Пока ты сам будешь мыться. Грязным в кровать не пущу, — по голосу Чу Ваньнина слышно, что он улыбается.— Ладно-ладно, схожу. Всё, представь, что уже сходил. — Молодец.— А то! А потом я заберусь к тебе под одеяло, и буду греть, потому что ты всегда мёрзнешь. — И как ты собираешься это сделать?— Вот так, — Мо Жань притягивает Ваньнина ближе к себе. — И так, — добавляет он, потираясь лбом о его щёку. — И вот так ещё, — он мягко касается губами виска, целует прикрытые веки, чувствуя, как дрожат ресницы.— Мы там что-то планировали посмотреть, — не очень-то активно возражает Чу Ваньнин, скорее из вредности, но при этом не пытается отстраниться.— Мгм, — острые коленки упираются в живот, и Мо Жань разводит их в стороны, прижимаясь к Чу Ваньнину ещё плотнее. — Подождёт. Он открывает глаза. Веки Чу Ваньнина крепко зажмурены, лицо залито привычным уже румянцем, - или это солнце так причудливо на него светит, - рот чуть приоткрыт. Он весь такой мягкий, податливый, сам тянется навстречу. Напряжение, собирающееся под кожей последние минуты, разом ухает в низ живота. Невозможно удержаться.Мо Жань высовывает кончик языка и облизывает губы Чу Ваньнина. И ещё раз, а затем целует, неторопливо поглаживая по спине. Чу Ваньнин не отталкивает его, сам отвечает на поцелуй, и этим практически даёт Мо Жаню зелёный свет. И он, подстёгиваваемый ответной реакцией, уже забирается пальцами под кофту Ваньнина, царапая ногтями позвонки. Целует глубоко, долго, отстраняясь только для того, чтобы вдохнуть немного воздуха. Разгорячённый, он уже не обращает внимание на то, где они находятся. Вместо этого в очередной раз отмечает, как идеально талия Чу Ваньнина ложится в его ладони, словно создана специально для этого. Мо Жань оглаживает нежную кожу на выступающих подвздошных косточках и забирается пальцами под ткань джинсов. Кроме нормальной жратвы, нормальной постели и горячего душа, ему не хватает вот таких моментов, когда они остаются наедине. Ему вообще всегда мало, и поэтому сейчас он жадно зацеловывает лицо Чу Ваньнина, забирая себе своё. Он уже тянется к ширинке, когда на плечо предупреждающе ложится чужая рука.— Нас могут…, — начинает было Чу Ваньнин.— Не-а, все спят, — Мо Жань снова коротко целует раскрасневшиеся влажные губы.— Но не здесь же. Здесь грязно, и вообще, как, как мы…— Увидишь, — горячо выдыхает Мо Жань ему на ухо. — Я просто хочу, чтобы тебе было хорошо. Можно? — он кладёт руку на отчётливо выпирающую выпуклость в штанах и с нажимом проводит по ней. Он так сильно хочет Чу Ваньнина, что свихнуться можно. И поэтому продолжает целовать настойчиво, требовательно, поглаживая его член сквозь джинсы, пока, наконец, не слышит стон.Чу Ваньнин не говорит ничего, но его реакция красноречивее любого ?да?. И горячее. Каждый новый стон отзывается мурашками по телу, заставляя кровь закипать всё сильнее. Мо Жань тянется с поцелуями к шее, кусая и зализывая всё, до чего может дотянуться. Оттягивает зубами нежную кожу на ключице, на что Чу Ваньнин шипит сквозь зубы и привлекает его за плечи, прижимая, подставляя шею, чуть раздвигает ноги, раскрываясь перед ним больше. Мо Жань подтаскивает его ближе, так, что Чу Ваньнину приходится вцепиться в лошадь, чтобы удержаться и не сползти вниз. А руки Мо Жаня уже расстёгивают его штаны и забираются под нижнее белье, обхватывая возбуждённый член. Мо Жань размазывает пальцем выступившую на головке влагу. Касания лёгкие, неторопливые, он всё ещё даёт шанс отказаться, если тот передумает. Но Чу Ваньнин об этом и не просит, вместо этого подаётся бёдрами навстречу, легонько толкаясь в его ладонь.Мо Жань тяжело и сбивчиво дышит, а собственное возбуждение почти болезненно ощущается в тесноте штанов, неприятно потираясь о грубую ткань. Ему хочется почувствовать руку Чу Ваньнина на своём члене, эти тонкие и изящные пальцы так охуительно на нём смотрятся обычно, но всё потом. Сейчас ему нравится ловить губами горячее дыхание и сцеловывать тихие стоны, которые звучат чаще с каждым движением руки по члену. Второй рукой он водит по телу Чу Ваньнина под кофтой, прихватывает сосок, чуть сжимает его, оттягивая, и тут же заглаживает. Вжимает пальцы в рёбра – кожа такая тонкая, наверняка останутся синяки, и потом, когда они доберутся до Гу Юэе, Мо Жань обязательно за это извинится своим языком, как всегда делает. — Хочу тебя, — выдыхает он на ухо, облизывая мочку. — Мой хороший. Представь, что мы сейчас всё ещё дома, в нашей квартире. Я опускаюсь ниже и беру тебя в рот полностью, так, что ты чувствуешь, как головка упирается в стенку горла. Трахаю тебя своим ртом до тех пор, пока ты не начнёшь громко стонать от удовольствия и просить о большем, — каждое своё слово Мо Жань сопровождает движением руки по члену. — И сдерживаться не даю, хочу тебя слышать. А потом я растяну тебя пальцами и буду брать долго, глубоко, тебе обязательно понравится. Непонятно, кому он сейчас делает хуже или лучше, он сам с этого заводится так, что в глазах темнеет. А Ваньнин ещё стонет, и с этого стона он вообще улетает.Движения руки Мо Жаня становятся грубее, жестче, намеренно подталкивая к грани. Ваньнин прячет лицо в изгибе его шеи и всё больше подаётся навстречу, едва не падая с грёбаной лошади, но Мо Жань крепко удерживает его на месте, продолжая скользить рукой по члену. Чу Ваньнин благодарно хватается за его плечи, цепляется за них, царапая ногтями по жесткой ткани куртки, вслепую находит его губы (глаза всё ещё крепко зажмурены, словно если он их откроет, то мгновенно сгорит со стыда) и сам целует. Их влажные языки переплетаются и с абсолютно пошлыми звуками трутся друг о друга.Хватает ещё нескольких движений, и Чу Ваньнина выгибает, он кончает с тихим стоном, изливаясь в его руку. Ладонь влажная, липкая, но Мо Жань не убирает её, пока тот содрогается всем телом. — Да, так, — шепчет он горячечно в губы Чу Ваньнина и снова целует их, нежно и почти невесомо. — Сокровище моё. Чу Ваньнин обмякает, тяжело дыша, практически повисает на нём – как бы действительно вниз не свалился. Мо Жань продолжает поддерживать его одной рукой, а вторую убирает из штанов, и, не зная, обо что бы так вытереть, чтобы не испачкать, не придумывает ничего лучше, чем просто облизать.Чу Ваньнин, видя это, немедленно заливается краской.— Что ты делаешь.— Мне всё нравится, — нахально отвечает Мо Жань и ещё раз демонстративно облизывается.— Ты невыносим, — бубнит Чу Ваньнин, снова утыкаясь ему в шею. А потом, видимо, повинуясь какому-то внезапному внутреннему порыву, приникает губами к его лицу и ласково водит ими по виску, щеке и наконец губам. — А ты? — он разрывает поцелуй, пытаясь рукой дотянуться до ширинки Мо Жаня.— Забей, — тот перехватывает руку и отправляёт её обратно себе на плечо. — Давай просто так постоим, — предлагает он. Ему хорошо сейчас, и большего хоть и хочется, но это совершенно необязательно. Тем более, действительно, здесь неудобно. Пока Мо Жаню хочется вечность вот так обнимать Чу Ваньнина, и чтобы этот момент не заканчивался.