Дом (1/1)
- Я не убивал ее, папа, просто не мог! Я видел ее в последний раз не в лесу! Она приходила ко мне потом... после ссоры, - молодой человек крутил в руках несчастные очки. - Твою мать! Не смотри на меня так! Если бы я что-то сделал с ней, то труп бы обязательно нашли... В этом поселке ничего не поменяется, как и в его семье. Ён обреченно посмотрел в окно. Ливень нещадно хлестал листья бегоний, что пышно цвели в саду. Никто не верил ему. И никогда не поверит, хотя бы потому, что он и сам себе не верил. Его невеста пропала полгода назад, прямо после их громогласной ссоры на общем празднике, что был устроен только в их честь. Она вырывалась и кричала, прося оставить ее в покое, а он... Он ничего не помнил. Помнил только, что обе их семьи с ужасом наблюдали эту потасовку через стеклянные двери ресторана. Какой же он был идиот! Почему устроил все это на глазах у зрителей? Неужели нельзя было просто придти домой и поговорить, выяснить все. Все... хоть это было и больно. Она не хотела, а он не мог. Он много раз предал ее, переступив и через себя, и через нее. Но сейчас это было уже неважно. Анне пропала в ту самую ночь, а он не помнил ровным счетом ничего. Тогда он очнулся в больнице, с непонятно откуда взявшимся сотрясением мозга и последующей глубокой амнезией. Однако в одном он был уверен полностью - последняя их сцена состоялась не в лесу и не на причале, как утверждала видеозапись, снятая с навешанных там камер. - Ён, - его мать забрала у него пустую кружку. Он уже и сам не мог смотреть на кофе.- Иди домой, - сухо проговорила она, привычно заправляя за ухо густые белые волосы. - Ты выгоняешь меня в такой ливень, мама? - он посмотрел на нее не с обидой. Скорее с немым осознанием того, что все кончено. Даже она не хотела его здесь. - Бегония... - начал было его отец, но она взглядом остановила его. - Иди домой, сынок, - извинительно проговорил отец, стараясь не смотреть в его глаза, - уже поздно. Нам с мамой рано вставать, да и тебе лучше отдохнуть у себя перед завтрашним советом директоров. Он ушел быстро и не оборачиваясь. Завтра они вздохнут спокойно. Его больше не будет в их размеренной и успешной жизни. Никогда. Шесть лет спустя.Он вышел из машины, стараясь не смотреть вокруг. Когда-то родной пейзаж больно ранил и взгляд, и сердце. Обрыв Хуаноса. Это их место. Она любила стоять там до тех пор, пока мурашки не начнут покрывать все тело, пока ветер не растреплет волосы так, что не возьмет никакая расческа. Пока руки не покроются цыпками от сырости и холода. Она любила просто смотреть на океан... а он на нее. Воспоминания больше не сведут его с ума. Он не позволит. Париж излечил раны. Вернее, не сам Париж... его Жюли. Он попрощается с отцом и сразу к ней, домой, ибо тут больше не его дом. Старое поселковое кладбище. Никакой шумихи. Как это не ново. Хорони хоть короля, никто и лишнего движения не сделает. Размеренная лень, унылое спокойствие. Тошно. Он со скрипом приоткрыл ржавую калитку. Хоть бы покрасили. Святой отец заунывно читает "Отче наш". Вот они... все в сборе. Все достопочтенное семейство Аристеги. Двое братьев, сестра и... мама. Он пристально смотрит на них. Не изменились. Разве что сестра немного утратила свежесть. Красивая и сильная. Теперь мэр. Конечно, заботы от нечистоплотной должности, все это не для женской привлекательности. Ён тихо вошел в калитку, стараясь, чтобы его заметили как можно позже. Ему не будут рады, это-то он знал наверняка. Но успокаиваться было рано, так как задуманное не удалось. Его заметили тут же. Вот летит Иньяки. Этот козел, что был рад больше всех, когда он уехал затем, чтобы никогда не вернуться. Мгновенный удар по лицу. Он даже не успевает снять очки. Это было ожидаемо, однако он почему-то не сумел приготовиться. Возможно, потому, что до сих пор верил в свою семью. В прощение. Идиот!- Это из-за тебя! Из-за тебя умер наш отец! - Иньяки все еще рвался в бой, едва удерживаемый младшим братом и старшей сестрой. А она... она ничего не делала. Она просто стояла и смотрела на него пустыми воспаленными глазами. Мама... Он и не думал, что сумел настолько позабыть ее лицо. - Я вижу, тут все по-прежнему, - Ён подобрал с земли очки, что слетели от совсем неслабого удара. - Вы так и продолжаете винить меня, - он резко отвернулся от своего семейства и быстро направился в сторону выхода. К покойному отцу он придет один... Нечего было и ожидать. Шесть лет, двадцать шесть... все всегда будет таким, как есть сейчас. Он принял самое верное в своей жизни решение, оставив в прошлом и себя, и свою семью. Это новый Ён приехал сюда. Ему больше не причинят незаслуженной боли. Никогда. Он снова видит ее красную ветровку, развевающиеся волосы, что сравнимы только с золотистым песком, согреваемом теплыми лучами апрельского солнца. Апрель. Тогда он увидел ее впервые. Она стояла на обрыве, теребя в руках маленький золотой медальон-рыбку, подарок ее мамы, символ ее популярной в этом поселке фамилии - Ачоа. Такая красивая, такая родная. Она стала родной уже с первого слова, с первого взгляда золотисто-карих глаз.Ён обреченно выдохнул. Он все еще помнил ее до мелочей. Даже нелепые полосатые юбка-брюки. Она так смешно злилась, когда он в шутку издевался над ними. - Ён, - он обернулся, услышав за спиной родной, но давно ставший чужим голос. - Мама, - неуверенно проговорил он, поражаясь собственной интонации. - Я знала, что найду тебя здесь, - его мать медленно шла к нему, но затем остановилась на вполне приличном расстоянии. - Как ты узнал про отца? - отстраненно поинтересовалась она, словно они были едва знакомы. Словно за эти шесть лет успела окончательно забыть своего сына. - Хавьер мне позвонил, - просто ответил Ён, не зная, что еще можно прибавить. Он и сам успел забыть ее, и теперь совсем не знал, как вести себя с родной матерью. Она понимающе кинула.- Твой брат всегда восхищался тобой, - с улыбкой, но все так же отстраненно проговорила она. - Я знала, что он поддерживает с тобой связь. Знала и ни разу не передала хотя бы слова! Ён повел плечами от холода, но не от ветра. Хотя он не был уверен на сто процентов, что все это расстраивает его. Он любил свою мать, но ничего не мог поделать с тем, что она вычеркнула его из своей жизни. Это было жестоко, но и он поступил не лучше, не объявляясь шесть лет. - Как папа умер? - наконец спросил он, после небольшой паузы, во время которой мать старательно изучала его пронзительным взглядом, от которого ему было не по себе. - Твой отец покончил с собой.Ён вздрогнул, почувствовав, что обрыв зашатался и начал крошиться у него под ногами. - Что?! - он вперил в нее полные отчаяния глаза. - Спрыгнул со скалы... - Бегония нервно кивнула в сторону ущелья. - Но почему? - спросил он, прекрасно зная ответ. - Твой отец не смог пережить того, что с нами случилось. Он так и не поверил в то... - она осеклась, резко повернув голову в бок. Ветер быстро сушил слезы, но Ён их увидел. - Он защищал тебя до самого конца, - проговорила она уже спокойнее, снова прямо взглянув ему в лицо. Отец защищал его до самого конца. Он никогда и не сомневался в этом. Что, если бы все были такими, как его отец? Ён хотел бы сказать ей об этом, но время было неподходящим. Да и никогда уже не станет таким. Теперь между ними еще меньше общего, чем было раньше. - А ты как? - он не без тревоги посмотрел на мать. Она выглядела плохо. Всегда слишком гордая, всегда слишком сильная. Она закрылась от него шесть лет назад, когда все посчитали, что именно он виновен в убийстве своей невесты. Он никогда не спрашивал ее, как считает она сама. Этого и не требовалось. Ему достаточно было один раз заглянуть в ее глаза, чтобы все понять раз и навсегда. - Я? - переспросила она, словно не сразу поняв о чем речь. - У твоего отца была я, были дети, но, кажется, ему этого было недостаточно, - она торопливо смахнула кончиками пальцев не пролившуюся слезу. - Я не знаю, как я себя чувствую. Мне сложно понять...Ее худые плечи осунулись, она зябко поправила ворот черного пальто. Ёну показалось, что очередной порыв ветра способен сдуть ее с этого обрыва и она не станет этому противиться. Ему искренне хотелось обнять ее. Закрыть от этого ветра, да и ото всего вообще. Он сделал неуверенный шаг ей навстречу. Она подняла на него сухие темные глаза, и это заставило его податься назад. Помимо боли в них прочиталось то, что он никогда в своей жизни не желал бы прочесть в глазах собственной матери. Страх. - Если хочешь, можешь придти домой, - не по родному, но чуть более дружелюбно произнесла она, словно опомнившись, словно ощутив укол вины. - Нет, я поеду к себе, - Ён устало вздохнул. Он и правда не знал, что в сущности было лучше. Снова получить по морде от любимого братца Иньяки или же снова повторить весь этот разговор с ней. Кажется, он три раза выбрал бы первый вариант. Бегония равнодушно пожала плечами. - Как хочешь. Но завтра ты обязательно должен быть у адвоката, на оглашении завещания, - она прищурилась от очередного шквалистого порыва ветра. - И не опаздывай. Семеро одного не ждут, - она развернулась к нему спиной и медленно пошла в сторону церкви, спрятав в карманы онемевшие от холода руки. - Мама, - внезапно позвал он, сам еще не решив, зачем ему это понадобилось. Она приостановилась, но оборачиваться не спешила. - Хави работает все там же... на причале? - поинтересовался Ён первым, что пришло в голову. - А ты будто не знаешь, - сухо выдохнула Бегония, все-таки встав к нему вполоборота. Он посмотрел на нее с какой-то растерянной грустью. Ничего не исправить. И в дальнейшем им вряд ли найдется, что сказать друг другу. Это был тупик, из которого нет выхода. - Все там же, - пояснила мать, вдруг немного потеплев. Ему казалось, что она вела с собой какую-то непримиримую войну. Вернее, он искренне надеялся на это. Она не могла уж совсем забыть его. Вычеркнуть из жизни семьи Аристеги, да. Но не забыть. Он ведь не забыл ее... и любить не перестал, впрочем, как и всех, кто когда-то давно был ему родным и близким. - Ты надолго? - поинтересовалась она, не выдавая в голосе никакой реальной заинтересованности. - Не знаю... на пару дней, - спокойно ответил Ён, пожав плечами. Бегония равнодушно кивнула, поджав пересохшие бледные губы. - Завтра будь вовремя, - холодно произнесла она и наконец снова отвернулась от него, пряча в карманах пальто предательски трясущиеся руки.