НОЯБРЬ 2017 - ЯНВАРЬ 2018 (1/1)

I?До чего же отвратительная реклама!?Усевшись в кресло перед гримерным столом, Фриман выжидающе посматривает в зеркало на гримера – почти повернувшись к нему спиной, девушка полностью поглощена перепиской на телефоне, и он решает, что тоже может позволить себе небольшой диалог.?Какая реклама???Рождественская любовная история? Серьезно?!?Мартин прикусывает губу, чтобы не расплыться в слишком широкой улыбке.?А что тебя собственно не устраивает???Она отвратительна. Отвратительно банальна. Отвратительно предсказуема. Отвратительно скучна??Вот?Вырвавшийся против воли смешок приходится маскировать легким покашливанием, и девушка позади Мартина незамедлительно откликается:– Прошу прощения, мистер Фриман! Еще буквально одну минуту!– Без проблем, – он дарит ее зеркальному отражению обнадеживающую улыбку и дожидается, пока она снова не отвернется.?Может, ты просто недостаточно романтичен???Бен??????????????????Ладно. Что-нибудь еще, господин критик???Еще ты в роли влюбленного идиота отвратительно убедителен??Спасибо ;)??А ведь это могла быть поучительная история о том, что следует пользоваться наушниками, когда смотришь кино в общественном месте??Я обязательно передам ваши критические замечания руководству?– Мы можем начинать. Мартин, вы готовы?Черт! Он резко переворачивает телефон, пряча от постороннего взгляда экран и кляня себя за опрометчивую невнимательность.– Да, вполне готов, да.* * *Телефонный звонок настигает его на выходе из театра.– Надеюсь, ты сегодня не собираешься задерживаться после спектакля, ублажая своих фанатов.– До этого момента не собирался, но ты так об этом сказал…– Предлагаю себя вместо них.– Что? – Мартин замирает на краю тротуара, прежде чем забраться в ожидающий его Jaguar. – И когда ты успел вернуться из Глазго? У тебя же еще днем были съемки. И ты вроде бы не планировал…Не планировал встречаться со мной в эти дни. Потому что у тебя на носу маленькая чертова семейная годовщина.– Я решил немного поменять планы. Еду из Хитроу. Буду у тебя через час.– Хм, ясно… – Фриман все еще пребывает в некотором удивлении, однако Бенедикту в его тоне, по-видимому, слышится особый посыл.– Я не вовремя? У тебя кто-то… То есть я имею в виду, если тебе сегодня вечером неудобно, то…– Нет-нет, все нормально, – Мартин не может не оценить сверхчеловеческого дипломатического усилия, однако натура берет свое. – Но спасибо, что спросил.– Мартин…– Шучу. Я рад, что ты заедешь. Честно.* * *Кипяток исходящей паром струей падает на дно чайника, постепенно поглощая чайные листья, Фриман делает глубокий вдох, наслаждаясь ароматом, и, оставив чай завариваться, оборачивается, чтобы обнаружить Камбербэтча вальяжно привалившимся к холодильнику, а на холодильнике – пришпиленный магнитиком портрет Конан Дойла. – Что это? Бенедикт демонстративно оглядывается на портрет, а затем с преувеличенным изумлением смотрит на хозяина кухни.– Ты в своей католической школе хоть что-нибудь еще читал, кроме Библии? Это же сэр Артур Конан Дойл, очень известный писатель, автор детективных романов про одного невероятно охрененного сыщика по имени Шерл…– Ох, блять, заткнись, – Фриман подходит ближе, задерживая долгий взгляд на приоткрытых губах любовника. – Почему он на моем холодильнике?– Ну… – пожалуй, усмешка Бена выглядит чуть нервозной, – у нас с тобой где-то тут вроде как годовщина – девять лет с той чертовой первой читки, когда ты сразу же в меня втрескался.Мартин качает головой.– Камбербэтч, не наглей.Бен опускает глаза, прежде чем с вызовом уставиться в лицо Фриману.– Ты сказал, что я недостаточно романтичен.– Господи Иисусе, Бен! – Мартин отшатывается, отступая на шаг назад. – Это была чертова шутка! – Он недоверчиво морщит нос: – Ты, что, сорвался сюда из-за…– Отвали, – перебивает его Бенедикт, отворачиваясь к холодильнику.Фриман растерянно моргает, затем встает рядом и мягким движением кладет ладонь Бену на поясницу. Некоторое время они молчат, рассматривая портрет.– Где ты его раздобыл?– В сувенирном магазинчике в Эдинбурге.– Очень романтично.– Иди на хрен.– Предлагаю сначала потанцевать.– Потанцевать? – фыркает Камбербэтч, покидая вслед за Мартином кухню. – Ты в курсе, который час? Считаешь, соседи обрадуются вечеринке?– Кто бы их еще пригласил, – Фриман включает в гостиной свет и направляется к полке с музыкальными дисками. – Мы потихоньку, всего одна песня. В конце концов у нас годовщина. Ты что там застрял? – любопытствует он, так как его собеседник загадочным образом прячется в сумраке коридора.– Мартин, – в голосе Бена смутно ощущается раздражение. – Окно.Окно? Ах, окно…– Конечно. Одну минуту.Прежде чем взяться за шнур, опускающий жалюзи, Мартин, нахмурившись, медлит, вглядываясь в окутанный ночной темью двор и подавляя острое чувство досады, вызванное неукоснительной бдительностью его гостя. Однако ж Бен прав, ярко освещенная комната в темное время суток, да еще на первом этаже, все равно что аквариум – просматривается насквозь. Один удачный кадр, да вон хотя бы из тех кустов на лужайке, и завтра вся желтая пресса запестреет громкими заголовками, благополучно разрушив всю ту чертову ложь, что они нагромоздили за эти годы…Жалюзи с тихим шорохом плотно загораживают окно.– А забавно, да, Мартин? – нарисовавшись в дверном проеме, Камбербэтч, излучая скепсис, подпирает плечом косяк. – То, как диаметрально поменялась у нас с тобой степень необходимости соблюдать осторожность.Да заебись как забавно. Фриман молча достает нужный диск, не желая портить незапланированное свидание совершенно бессмысленными дискуссиями. Уже даже просто предвкушение музыки кардинально меняет его настрой, и сам улыбаясь своему выбору композиции, он замирает посреди комнаты с воображаемыми барабанными палочками в руках. Бам! Воображаемые палочки ударяют по воображаемому барабану. Мартин сосредоточенно выбивает заводной ритм, притоптывая одной ногой в такт и пока игнорируя единственного зрителя своего шоу. Там-та-дам-та-дам – вступают гитары, и воображаемые барабанные палочки мгновенно трансформируются в воображаемый гитарный гриф. Там-та-дам-та-дам, там-та-дам-та-дам. Бах! Звон тарелки дает начало полноценному звучанию всех инструментов, Фриман прекращает изображать человека-оркестр и, выставив вверх средний палец, манит им по-прежнему подпирающего косяк Бена. Тот в ответ лишь приподнимает бровь.Ах, так?! Музыка подстегивает, бьется в груди, отзывается нетерпеливым покалыванием в позвоночнике, и Мартин всем существом отдается ей, позволяя телу свободно двигаться так, как хочется.Перед началом куплета он подносит ко рту воображаемый микрофон:– У тебя классная тачка. Что не так с ней сегодня?..Он очевидно вкладывает в песенную строку личный смысл, и Камбербэтч поджимает губы, удерживая на физиономии серьезное выражение. Но Фриман не собирается ему потворствовать.– …Я правда люблю… – он приближается к другу, – твою прическу, да… – пока не оказывается напротив почти вплотную. – Рад, что тебе нравится моя, – запрокидывает голову, открыто дразня. – Смотри, мы оба выглядим довольно круто…К его удовольствию, Бенедикт ведется на провокацию – отлипает от косяка, криво усмехнувшись, наклоняется к лицу, но Мартин тянет его за футболку, вытаскивая на ?танцпол?. Камбербэтч подчиняется будто бы против воли, начинает вяло, словно нехотя, покачиваться под музыку, не вынимая рук из карманов джинсов. В серых глазах все еще сохраняется оттенок настороженного упрямства, и Фриман решает действовать радикальнее.– Но если ты… хочешь веганской еды, – насмешливо вторит он Dandy Warhols, – заходи ко мне на работу, – с пошлой многозначительностью скользит ладонью ниже пояса, – я приготовлю тебе что-нибудь, – обхватывает себя за пах, – что ты действительно любишь… Отсоси, – вставляет он новое слово в песню. – Охуел?.. – взгляд Бенедикта веселеет, наполняясь жаждой отмщения, но подоспевший припев предотвращает карательную операцию.– Потому что ты мне нравишься… Да, ты мне нравишься, и я чувствую себя таким же богемным, как ты… – Мартин, дурачась, тычет пальцем в грудь Бену, с улыбкой наблюдая, как с того окончательно спадает почти сросшаяся с ним в последнее время маска. – Да, ты мне нравишься. Да, ты мне нравишься, и я чувствую… ю-ху!.. Оу!Зажигательная мелодия искушает, и Камбербэтч наконец расслабляется, позволяя ритму завладеть собою сполна. Фриман не отстает, танец набирает обороты, становясь все более бесшабашным. Они то сходятся, почти соприкасаясь, не сводя друг с друга глаз, то расходятся ради очередных, по большей части нелепых па, смеясь, подхватывают слова припева:– Ты мне нравишься… Да, ты мне нравишься… и я чувствую себя таким же богемным, как ты…К концу песни танцевальная активность снижается, слегка запыхавшиеся, они оказываются лицом к лицу, разделенные едва ли десятком дюймов.– Все, что я хочу, это ты… – Фриман инстинктивно облизывается, оглаживая взглядом скулы и шею, – так что, пожалуйста, давай по-простому…Бенедикт придвигается ближе, движения его губ завораживают.– Да, ты мне нравишься… Ты мне нравишься, ты мне нравишься, ты мне нравишься… Их рты сталкиваются. Не сдержав жадного стона, Мартин запускает обе руки Бену в волосы, жмется теснее, чему только способствуют две беззастенчивые ладони, прочно обосновавшиеся на его заднице. Интенсивность поцелуя зашкаливает, находиться в вертикальном положении становится некомфортно, и Фриман подталкивает Камбербэтча к дивану. В какой-то момент Бен, резко вырвавшись из его объятий, валится на диван и, широко разведя колени, откидывается на мягкую спинку. Он раскраснелся и разлохматился, распутный взгляд медленно движется по телу Мартина вниз, пока не упирается во вздыбленную ширинку, а затем опять возвращается на лицо.– Трахнешь меня?– Да, – Фриман отдувается, говорить трудно. – Боже, да…* * *…Мартин возвращается из кухни со стаканом воды и, поставив его на тумбочку, забирается под одеяло. Бенедикт, уткнувшись носом в подушку, не подает никаких признаков бодрствования, и Фриман хмыкает:– Выбился из сил?– Вообще-то мне вставать в шесть утра, – не открывая глаз, бубнит Бен.– Не надо оправдываться, – погасив прикроватную лампу, Мартин укладывается на спину. – Знаешь… – он опять хмыкает, на этот раз адресуя насмешку себе, – я ведь действительно сразу же в тебя втрескался, только не сразу же это понял.В течение минуты он старательно притворяется, что вовсе не ждет соответствующей реакции, а затем все-таки спрашивает, чувствуя себя безоговорочным идиотом.– А ты?– А я сразу же понял, что ты сразу же в меня втрескался, – голос Бенедикта звучит сонно.Что ж, глупость наказуема. Мартин оскаливается в темноте, ложась на бок, лицом к краю кровати, и тут же оказывается придавленным к простыни запрокинутой на него длинной ногой. Теплые губы прижимаются к чувствительной коже под ухом.– Фриман, ты постарел что ли? Размяк и потерял чувство юмора?Очевидно.С кажущейся неохотой он позволяет Бену вновь перевернуть себя на спину. Тот давит сверху, добавляя живого веса словам.– Я тоже сразу же в тебя втрескался. И тебе это прекрасно известно. Я захотел получить тебя… и я тебя получил, – напористое колено вклинивается между ног Мартина. – И, кстати, сейчас собираюсь получить снова.– Тебе же вставать в шесть утра, – ехидничает Фриман, пока Бенедикт решительно стягивает с него пижамные штаны.– Даже не пытайся отвертеться.Мартин и не пытается.IIНоябрь проходит на удивление безмятежно. Спектакль за спектаклем Фриман приближается к окончанию сценической трудовой вахты, уже вовсю ощущая подступы скуки, которая неизбежно начинает одолевать его во время театральных проектов, по сути представляющих собой один многочисленный ?день сурка?. Ему не терпится двигаться дальше, тем более что в профессиональном отношении ближайшее будущее обещает быть особенно интересным – ну разве мог он всерьез предположить два года назад, что реально станет снимать комедийное шоу по одному из своих чертовых сновидений! Он прошел долгий путь, и вот сейчас согласовываются последние мелочи перед съемками пилотного эпизода его собственного сериала.Мысли Мартина заняты рабочими планами, дни наполнены привычной рутиной – спектакли, деловые встречи, походы по магазинам, выходные с детьми. Бенедикт снимается в Лондоне, неизменно пару раз в неделю оставаясь ночевать на Wedderburn Road, что вызывает у Фримана несколько подзабытое ощущение приятной стабильности в личной жизни…* * *– Пожалуйста, сэр, распишитесь вот здесь.Курьер удаляется восвояси, а Мартин проходит обратно к себе в квартиру, в недоумении ощупывая врученный ему пакет. Похоже, журнал какой-то…Это и правда оказывается журнал – Interview за ноябрь текущего года, и, посвятив полминуты вдумчивому изучению фотографии на обложке, Фриман берется за телефон.?Секс, наркотики, рок-н-ролл???Решил, что ты постесняешься себе купить??Я впечатлен твоей заботой??Предполагалось, что ты впечатлишься моими фотографиями в журнале??То есть само интервью не стоит того, чтобы его читать???Я всегда знал, что твой максимум – разглядывание картинок?Ухмыльнувшись, Мартин направляется в кухню, наливает себе полбокала вина и, вернувшись в гостиную с журналом под мышкой, со всеми удобствами располагается на диване. Спустя пятнадцать минут беседа возобновляется.?Baci-baci-Cumberbatchy – безусловно, наиболее информативная часть статьи??Ты же не собирался ее читать!??Картинок оказалось не так много, как я надеялся??Неужели их не хватило, чтобы занять твою левую руку??Вот же засранец хренов…?Детка, я предпочитаю твой рот??Тогда тебе придется терпеть до завтра, бедняга?Засранец и есть. Фриман, посмеиваясь, ерзает на диване, вновь перелистывая глянцевые страницы. Надо признать, эти черно-белые фотографии действительно… впечатляют. Непривычный образ, но Бену идет – хотя ну а что ему не идет, талантливому мерзавцу. По обыкновению покусывая кончик большого пальца, Мартин рассматривает портрет – в сражении света и тени лицо крупным планом, болезненно отчетливая линия скулы, рысий взгляд исподлобья – одновременно предостерегающий и призывный. В животе теплеет, Фриман ставит на пол опустевший бокал, предоставляя свободу действий левой руке…Он как раз собирается перейти от мягких поглаживаний через одежду к чему-то более откровенному и ощутимому, когда в увлекательный процесс вмешивается видеовызов. Глянув на экран, Мартин поспешно застегивает ширинку и как можно дальше откладывает журнал, с крайним неудовольствием чувствуя, что краснеет.– Эй, Джинни! – откашлявшись, он нацепляет максимально приветливую улыбку. – Очень рад тебя видеть.– Правда? – девушка на экране кокетливо склоняет голову на бок, приводя в художественное волнение темные локоны, обрамляющие ее лицо. – Я тоже рада тебя видеть. Как дела?– Все хорошо, – Фриман снова откашливается, так и не сумев до конца справиться с замешательством. – А у тебя? Ты… – он только сейчас замечает, что она лежит в постели на животе, опираясь на локти и расположив телефон прямо перед собой. – Ты уже спишь или уже не спишь? В Лос-Анджелесе ведь… – он смотрит на наручные часы, – утро?– Да, все еще валяюсь в кровати, – Джинни слегка изгибается, сладко потягиваясь, в кадр попадают стройные, изящно скрещенные лодыжки. – Вот решила позвонить тебе, узнать, как дела. Очевидность того, что все это организовано для него – и эти чуть протяжные интонации в ее голосе, и выверенная поза, и продуманный антураж, и нежный шелк сорочки, ласкающий ее грудь, – не может оставить Мартина равнодушным, и, невольно ощущая себя польщенным, он не скупится на комплимент:– Ты просто охренительно выглядишь!– Спасибо, – тонкая бретелька сползает с ее плеча. – Я часто вспоминаю, как замечательно провела время в Лондоне.– Эм, да… – Фриман чешет затылок, а затем приглаживает растрепавшуюся прическу. – Мне тоже весьма запомнился твой приезд.– И я подумала, что украшенный к Рождеству Лондон еще более стоит того, чтобы его увидеть…Мартин раздумывает всего пару мгновений, находя взглядом отложенный в сторонку журнал.– Слушай, Джин… в Лондоне в это время года отвратительная погода, тебе не понравится.Его восхищает, что она не выказывает ни тени разочарования или обиды. – Ладно, приятно было поболтать с тобой.– Взаимно.– Пока, – Джинни лукаво подмигивает. – Дай мне знать, если погода изменится…IIIНезадолго до Рождества, когда Мартин привозит детей в Potters Bar, Аманда, встречая их во дворе, неожиданно предлагает: – Может быть, зайдешь? Надо поговорить. Он не заходил внутрь уже довольно давно и совершенно не горит желанием это делать, однако уважительной причины для отказа не существует, и вслед за своей бывшей женой он переступает порог своего бывшего дома, в котором столько чертовых лет он был чертовым полноправным хозяином.Ну… по крайней мере на кухне мало что изменилось.– Чаю? – в тоне Аманды плохо скрываемая издевка.Фриман воинственно вскидывает подбородок, сцепляя за спиной руки.– Обойдусь.Тысячи раз он заваривал чай, стоя у этого кухонного стола, а теперь вынужден здесь торчать, словно какой-то ебаный гость, вашу мать!– Мэнди… – Джонджо О’Нил появляется со стороны комнат. – Я… О, Мартин, привет.– О’Нил, – Фриман поднимает ладонь в знак приветствия, надеясь тем самым предотвратить возможную попытку рукопожатия. – Да… – явно оказавшись во власти неловкости, Джонджо оправдывает надежды и переключает внимание на Аманду. – Ну, я, пожалуй, поеду. Увидимся позже?..Он аккуратным движением прижимает губы к ее щеке, но Аманда очевидно не намерена удовлетвориться столь малым. Стрельнув взглядом в Мартина, она обнимает О’Нила за шею.– Спасибо за охуенные выходные, любимый…Поцелуй на прощание затягивается надолго, но Фриман терпеливо досматривает представление до конца, а когда за бойфрендом Аманды наконец закрывается дверь, участливо вопрошает:– Как ему наша кровать? Степень жесткости матраса устраивает? Он на моей половине спит или…– Звучишь, как мудак, – констатирует его бывшая.– Согласен.Раздражение прогрессирует, Мартин шагает по кухне туда-сюда, постукивая пальцами по деревянной столешнице кухонного островка. Черт возьми, да ему плевать на Джонджо О’Нила, тем более если Аманде действительно хорошо с ним, дело вовсе не в этом, а в том… что просто…– Просто это все еще и мой дом!– Да, здесь все еще много твоих вещей, – невозмутимо отражает атаку Аманда. – Пора бы уже обзавестись чем-нибудь более основательным, чем квартира.Она абсолютно права, и Мартин сбавляет тон:– Ты знаешь, что я над этим работаю. Пока ничего подходящего не находится.– Так, может, стоит расширить круг поисков?..Фриман оставляет насмешливое замечание без ответа, продолжая нервно мерить шагами окружающее пространство, и после непродолжительного молчания Аманда с внезапной горечью произносит:– Марти, ты сам ушел из этого дома.Разгневанный упреком, он вновь повышает голос:– Да потому что ты захотела, чтобы я ушел!– А ты, блять, и рад был воспользоваться моментом!– Мам? Пап? – тревожное выражение на лице заглянувшего в кухню сына мгновенно охолаживает обоих.– Все в порядке, милый. Иди к себе, – Аманда целует Джо в лоб. – Мы с папой всего лишь немного поспорили.– Ладно, – Фриман устало сжимает пальцами переносицу. – Ты позвала меня, потому что соскучилась по нашим… спорам?Его бывшая жена морщится, словно от боли, но тут же приобретает довольный вид и усаживается на высокий кухонный табурет.– Нет, я позвала тебя, чтобы проинформировать, что мы с Джонджо перед Новым годом улетаем в Нью-Йорк на несколько дней, так что дети проведут новогоднюю ночь с тобой.Гнев возвращается так же быстро, как до этого улетучился.– А почему ты ставишь меня перед фактом? У меня могут быть свои планы на Новый год!– Боже мой, Марти, какие планы? – Аманда картинным жестом прижимает ладонь к груди. – Не хочешь же ты сказать, что наш многоуважаемый мистер Бенедикт Камбербэтч собрался встречать Новый год с тобой?Вот дерьмо, ему придется признать поражение.– Нет, он… – Фриман на секунду прикрывает глаза, – они… уезжают в Исландию.– Надо же какая непредсказуемость! Так кто-то другой собрался встречать Новый год с тобой?– Нет, – ему остается только позволить ей упиваться победой.– Вот и отлично. Значит, Бен с женой будут развлекаться в Исландии, мы с Джонджо – в Нью-Йорке, а ты останешься дома запускать петарды с детьми. Каждому свое.– Я буду только рад запускать петарды с детьми.– А я знаю. Мне интересно другое…Теперь Аманда смотрит с заботливым состраданием, и Фриман не сомневается, что она снова ударит.– Марти, как долго ты намереваешься довольствоваться объедками?..* * *Ну а почему бы и не Канарские острова… Он еще ни разу не бывал на Канарах.По-деловому расположившись в своей маленькой синей столовой, Мартин внимательно вчитывается в строки рекламной статьи, перемежающиеся соблазнительными картинками. ?Идеальный вариант… летний отдых посреди зимы… уникальный климат… относительно короткий перелет… отсутствие акклиматизации… высококлассный сервис…? Черт возьми, именно то, что надо. Именно то, что ему требуется, чтобы хоть на несколько дней сбежать из промозглого, погрязшего в серости и сырости Лондона. Двадцать градусов тепла в январе. Мягкая, солнечная, сухая погода. Пальмы и чистейший белый песок. Безбрежный океан. Номер в шикарном отеле…Он отлично поработал в этом году и, безусловно, заслуживает награду. Так.... ?Рейс из Лондона прибывает на Тенерифе… Тенерифе – ?остров вечной весны?, самый большой остров архипелага… Великолепно развитая туристическая инфраструктура… Наиболее комфортно южное побережье… Курорты… Коста-Адехе… Если вас привлекает спокойный и максимально роскошный отдых…?Привлекает. Еще как привлекает. ?Лучшие отели… Пять звезд… Гостиничный комплекс Bahia del Duque…? Хм, ?Герцогский залив?. Неплохое название. И на фотографии выглядит живописно. ?Незабываемый отдых в индивидуальной, уютной, тихой и безопасной обстановке… Эксклюзивность… Обслуживание мирового класса… Оздоровительный центр… К вашим услугам наши номера люкс и уединенные виллы…?Уединенные виллы и безопасная обстановка. Фриман в задумчивости потирает ладонь о ладонь. Январь – не самый популярный месяц для отпуска, вряд ли в отеле будет много народа, тем более если вылететь после праздников. Интересно, когда Бен вернется из Исландии, может, у него найдется пара-тройка свободных дней…Они бы превосходно провели время. Райские каникулы на двоих – словно никого больше не существует. Они ведь так давно никуда вместе не выбирались… В принципе ничего невозможного. Мартин косится на лежащий рядом с компьютером телефон. Позвонить?.. Поздний вечер. Бен наверняка уже дома, вряд ли ему будет удобно. Безусловно, нет никакой необходимости выяснять ситуацию ?здесь и сейчас?, вопрос вполне терпит до завтра…?Сможем поговорить??Звонок раздается спустя пять минут.– Что-нибудь случилось?– Нет, – Фриман зачем-то поднимается на ноги. – Я просто… – Он вдруг хихикает: – Ты спрятался в туалете?– Вышел в сад, – голос Бенедикта чрезвычайно серьезен. – Слушай, не пойми меня неправильно, но…– Да-да, я знаю, я не вовремя, – губы пересыхают, и Мартин проводит по ним языком. – Просто хотел спросить. Я собираюсь выбраться отдохнуть куда-нибудь подальше от Англии после Нового года, подумываю о Канарах, и, может быть, ты… ну… захочешь присоединиться?Камбербэтч молчит достаточно долго, чтобы Фриману стал полностью ясен его ответ.– Ладно, я в общем-то и не рассчитывал...– Нет, Мартин, погоди. Я бы с удовольствием, но в январе у меня все очень… плотно. Когда вернусь из Исландии, нужно будет заехать к родителям, потом я улетаю в Атланту, а после почти сразу в Женеву…– Вовсе не обязательно излагать мне твое ебаное расписание, Бен.– Мне важно, чтобы ты понимал, что это не потому, что я… не хотел бы присоединиться.– Я понимаю.– Точно?– Точно. Спокойной ночи.Завершив разговор, он продолжает стоять у стола, легонько постукивая по нему ребром телефона. Что ж, похоже, в этот раз ему не достанется даже объедков… От кривой усмешки сводит щеку, Фриман встряхивает головой, изгоняя из нее навязанное Амандой определение, и вновь садится за ноутбук. Итак, ?Герцогский залив? подойдет. Уединенная вилла не требуется, вполне достаточно люкса с видом на океан. Сроки поездки... Ну, дней пять он смело может себе позволить. ?Прекрасный номер с балконом и большой двуспальной кроватью…? Мартин опять зависает, листая демонстрирующие отель фото. Просто гимн физическому наслаждению посреди изумительных природных красот. Рай, в котором глупо блаженствовать в одиночестве...Он уже не сомневается в том, как намерен поступить, но все-равно почему-то оттягивает момент, словно надеясь на что-то, что может изменить принятое решение. Чертов идиот. – Привет, Джинни.– Мартин! – солнечная калифорнийская жизнерадостность просачивается сквозь динамик, согревая душу. – Неужели лондонские синоптики сообщили тебе что-нибудь обнадеживающее?– Нет, Лондон безнадежен, – он не отрывает взгляда от фотографии ?большой двуспальной кровати?. – Но синоптики рекомендуют Канары…* * *До Нового года они с Бенедиктом не видятся, занятые каждый своей семьей, и, если быть честным, Фриман предпочел бы, чтобы данное обстоятельство не менялось вплоть до его отлета на Канарские острова, однако третьего января Камбербэтч без предупреждения появляется на пороге его квартиры.– Бен, у меня же дети здесь… – глянув на окопавшихся перед телевизором отпрысков, Мартин изолирует их в гостиной. – Что за ебаный сюрприз.– Я на минуту, – Бенедикт протягивает ему празднично упакованную пластинку. – Вот… привез тебе из Рейкьявика. Счастливого Нового года.– Эм, спасибо, – чуть помешкав, Фриман берет подарок. – Мило с твоей стороны. Шаблонное выражение благодарности обусловлено скорее обескураженностью, чем сарказмом, но Камбербэтч непонимающе хмурится, и Мартин пытается снизить возникшую напряженность:– Как съездил? Твоей исландской одноглазой сладкоголосой сирене удалось тебя соблазнить?– Одноглазой сладкоголосой сирене? О, боже… – Бен давится смешком, но тут же принимает суровый вид. – Фриман, стыдись. Йонси* – охрененно талантливый музыкант.– А я и не спорю, – Мартин улыбается, радуясь, что получилось разрядить обстановку.Взгляд Бенедикта падает на пластинку в его руках.– Знаешь, где я ее нашел? Очень необычное место. Называется ?Винил?, и это, между прочим, кафе! – рассказывая, Бен все больше оживляется с каждым словом. – Причем веганское кафе! И одновременно музыкальный магазин. Чрезвычайно атмосферное заведение. Но главное – это их коллекция виниловых пластинок. Хозяева собирают ее уже более сорока лет, представляешь? Чего там только нет! Уверен, ты бы просто закопался в этих коробках. Жаль, что тебя там… – он спотыкается, видимо, осознав, что ступил на опасную территорию. – В общем, жаль, что тебя там не было.Стоило бы удержаться, но Фриман не удерживается:– Но ведь меня там и не могло быть, так?..Повисает неприятная пауза, Камбербэтч прячет руки в карманы куртки.– Ну а ты? Летишь отдыхать туда, куда собирался? На Канары?Черт, неужели они все-таки скатываются в эту пропасть.– Да. Захвачу немного солнца на Тенерифе.– Ясно, – Бен смотрит себе под ноги целую вечность.Пожалуйста, не спрашивай, не спрашивай, не спрашивай…– Ну, мне пора. Увидимся... потом как-нибудь, – Бенедикт открывает входную дверь, но затем резко снова ее закрывает. – Ты летишь один?– Да, – Фриман несколько раз кивает, старательно демонстрируя беззаботность. – Нашел отель с оздоровительным центром, ну, знаешь, расслаблюсь, похожу на массаж…Ему кажется, что буквально каждый волосок на его теле встал дыбом.– Массаж. Ну да, – Камбербэтч отводит глаза. – Что ж, пока.Замок щелкает. Мартин медленно идет к себе в спальню, бросает на кровать так и не распакованную пластинку и вдруг со всей силы несколько раз ударяет кулаком по стене.– Блять! Блять! Блять!?Бен, я лечу не один. Сам не знаю, почему соврал. Прости?Отправить. Доставлено. Прочитано…Он сидит на кровати, уставившись в одну точку, пока наконец в диалоге на экране его телефона не появляется новая фраза:?Приятного отдыха?___________________* Йоун Тоур Биргиссон, исландский музыкант, вокалист и гитарист группы Sigur Ros, в компании которого Бенедикт встречал Новый год.