1-2 (1/1)

Глава перваяШипулин замер в стойке на стрельбище, включаясь в незатейливую игру ?Сам себе психолог?, цель которой обязывала забыть об участившихся в последнее время промахах и настроиться на эстафету. Все ждали от русской дружины победы, за которую Антон, как лидер сборной, отвечал головой. А потому готов был завязать винтовку в четыре узла, лишь бы только не допустить завтра досадных оплошностей! Предстоящая командная гонка дразнила и интриговала. Антон хотел показать себя и верил в своих напарников. Однако всю ночь подбирал в голове слова поздравлений для французов и скандинавов, которые, судя по результатам предыдущих забегов, могли ему пригодиться. Теперь же Антону следовало привести свои мысли в состояние отрешённого от всех чувств покоя, а наилучшим средством достижения этого являлся полный уход от реальности к единению с красотами зимней природы. Взятые на мушку снежные шапки на лапах елей, сугробы и сверкающий лёд на укатанных склонах мгновенно отвлекали от мирской суеты, перенося тело и дух в сказочное царство тишины и спокойствия. Степенное созерцание белого света через прицел винтовки способствовало обретению той самой, необходимой ему внутренней гармонии, которую безжалостно разрушали разные люди и события жизни. Поэтому Антон без сожаления тратил на свои аутогенные тренировки любое свободное время. В забытье он ритмично вогнал в черные дыры четыре патрона. Но на последнем проклятая биатлонным богом рука снова дрогнула!Шипулин клацнул зубами в унисон звякнувшей по металлу пуле, и лишь тогда ощутил рядом с собой присутствие постороннего. Товарищ по биатлонному цеху подкрался сзади. Антон по привычке опустил глаза, чтобы увидеть его яркие лыжи, да брошенные на коврик палки, но узрел вместо них лишь блефующую с биатлонным инвентарем ?гражданскую? обувь. - Тренируешься быть лучше меня? Шипулин узнал этот жеманный голос. Он, как и хорошо отличимый запах главного конкурента, выдавал первого французского биатлета с потрохами. Сердце Антона неприятно дернулось и окунулось в кишки, враз лишая его спокойного состояния духа.- А ты чего здесь забыл, месье Фуркад? – крепче прижав к плечу винтовку, узнал он, стараясь не выказывать раздражения.Международные отношения – тонкая штука. Идти на поводу эмоций под носом у тренеров спортсменам было не позволительно. Шипулин умело подавил их силою разума, но вот стереть следы этого процесса с лица не удалось.- Хочу поговорить! - с беспардонной честностью признался Мартен, стрельнув в него глазами.Сила и острота его взгляда подкосили Антона. Мишени медленно поплыли влево, и понадобилось применить всю свою концентрацию, чтобы вернуть их на место.- Что скажешь? Согласен?- Даже не знаю, - Антон растерянно захлопал обледеневшими ресницами.Их спортивная дружба с французом не задалась, пожалуй, с самого первого старта. И с каждым новым столкновением положение дел усугублялось. Да и вне спорта отношения Антона с Мартеном никак не могли попасть в штиль, свойственный общению между остальными соперниками. Шипулин просто не мог понять, какое конкретно качество этого человека бесило так, что порой, как сейчас, при каждом движении карих глаз в его сторону от непонятного раздражения перетряхивало все внутренности. Скорее всего, сей фрукт, сплетенный из таланта, успешности и самовлюбленности, напрягал Антона весь целиком, одним фактом своего существования в биатлоне! Однако сегодня поглядеть на Фуркада, экипированного в дутую куртку, джинсы, высокие ботинки и пускай даже неизменно лыжную шапочку, ему стало занятно. Что Шипулин не задумываясь и сделал. Он давненько не видел Фуркада на стадионе без лыж и нервирующего желтого биба, что приятно его удивило. В образе обычного человека француз нравился русскому больше. Только потому, что выглядел равным ему и не таким недосягаемым, как на трассе. Мартен спокойно переждал его приценивающийся взор. Лишь единожды дернул нервозно кончиком носа. И пока русский силился предположить, чего такого накипело в душе француза, что тот вознамерился вести переговоры с человеком, кой его обычно не жаловал, Фуркад с интересом разглядывал наклейки на прикладе его боевой подруги. - Давно ищу подходящего случая пообщаться с тобой тет-а-тет, - наконец решился признаться он, спасая их от неприлично затянутой паузы, - Не замечал?- Считаешь, такой случай настал? – с недовольством отозвался Антон, намекая, что Фуркад, напротив, появился совсем не вовремя и отвлекает от важной работы.- Видимо, нет? - внимательно изучив напряженье в его лице, смекнул Мартен и тут же откланялся, - Извини, если помешал твоей тренировке. Надеюсь, она завтра тебе поможет!Его скупые надежды больно задели самооценку Красы и Гордости русского биатлона. На взгляд Шипулина, Фуркад сейчас открыто насмехался над бесполезными стараниями когда-нибудь свергнуть Его Величество с трона и делал это так убедительно самоуверенно, что Антон мигом принял своё полное поражение, сдавшись Королю еще и вне гонок:- Ладно, я всё равно закончил. Говори, чего от меня хотел? Не зря же ты сюда шёл.Мартен едко усмехнулся деланной небрежности, с которой Шипулин опустил винтовку, и замялся на месте. Русский принял его тонкий вызов и уступил, поперек своей гордости. А вот самого Фуркада до сих пор раздирали сомнения в затеянном разговоре. Благо, в конце концов, причина, по которой он в этот день подошёл к Шипулину, оказалась весомей каких-либо принципов, и француз не отказался от собственной инициативы.- Почему ты женился? – с вопроса в лоб начал он.- В каком смысле? – не понял такого дерзкого любопытства Антон.- Как ты пришел к тому, что готов к этому? – спешно перестроил свою фразу Мартен, - Я тоже стал отцом, как ты знаешь. Но принять на себя роль супруга у меня пока не получается. Все говорят, я должен заключить брак ради дочки. Мне же кажется, что для такого союза должны быть другие причины. Как ты считаешь?- Наверное, - ухмыльнулся Антон, злорадно радуясь, что был, оказывается, не единственным в мире, кого затащили в брак на невидимом окружающим людям аркане, - Ты конкретно это хотел со мной обсудить?- Ну, в общих чертах, - нетвердо кивнул Мартен, - Я просто подумал, что ты, в отличие от моего близкого окружения, дашь честный и дельный совет.- Какая честь! - мягко хмыкнул Антон, подумывая, что точно не станет применять собственные задатки психолога во благо своих конкурентов, - Значит, ждешь от меня совет? Жениться тебе или нет? И что? Сделаешь, как я скажу, да? - Слушай, а давай пройдемся по трассе? Обсудим мою ситуацию по пути.- Ха? - засомневался, что это не шутка, Шипулин, - Тебе абонемент выписали на беседы со мной? Я что, бля, общественный мозгоправ!?Попав под неожиданную немилость, Фуркад вперил в Антона испуганные глаза, не восприняв ни одного слова вдруг произнесенного тем на своём родном языке, но безусловно уловил интонацию.- Прости, что ты сказал? - примиряюще мягко переспросил он. Это "прости" пристыдило Шипулина. С какого вообще перепуга он к Мартену плохо относится? Ведь сам француз никогда ничего плохого ему не делал! Может и обыгрывал пару десятков раз, но это было работой, которую не следовало смешивать с личными отношениями.- Пойдём, говорю, скорее! - поругав себя, позвал он.- Отлично! Позволь, я тебе помогу? - Мартен расторопно ухватился за ствол ?святая святых? Антона, и, не почуяв от ошарашенного русского сопротивления, по-свойски закинул его винтовку себе на плечо.Шипулин остался стоять, чутка покачиваясь, подобно флажкам на ветру. Неприличная обходительность оппонента его словно гипнотизировала. До такой степени, что на пару мгновений он даже потерял ощущение земли под ногами и, в попытке вернуть утраченное равновесие, едва не рухнул на снег, зацепившись левой лыжей за правую.- Я так сногсшибательно ухаживаю, что ты не можешь передо мной устоять? - каверзно подшутил Фуркад, успев подставить ему для опоры свой локоть.- Не смешно! - буркнул Шипулин, намного больше оскорбленный фактом помощи конкурента, нежели обычными самодовольными замечаниями.- А мне меньше всего хочется быть смешным в твоих серьезных глазах. - в несвойственной чистосердечной манере поделился Мартен и простенько улыбнулся.Его неожиданная откровенность и подкупающая своей простотой улыбка заставили Антона заволноваться. Он был привыкшим к редким ухмылкам француза на стартах, да насмешкам на финишах, и к другому оказался совсем не готов.- Эй! Верни винтовку! - протянув руку, попросил он, но от волнения вновь запамятовал переключиться с родного на международный язык. Мартен же, естественно или нарочно, вновь не понял Антона и в ответ на его жест просто вложил в протянутую ладонь свободную правую руку. Формально подобная церемония была хорошо знакома Шипулину - именно так, с самодовольной миной, Фуркад пожимал его пятерню, стоя на высшей ступеньке подиума. Но в этот раз, будучи одного роста, они оказались на равных. Из глаз Мартена исчезло всякое превосходство, а рукопожатие стало крепким и ощутимым. Что насторожило и даже напугало Шипулина. Он и до этого дня понимал, что ничего толком не знает про французского чемпиона, но теперь до него дошло, что они чужие друг другу совсем. Антон не мог, вот так сразу, поверить, что извечная надменность Мартена способна ужиться с дружелюбным общением, а колкие рабочие взгляды, на всех вокруг посылаемые, скрывать за собой доброе приятельское расположение. И вместе с тем, данные нестыковки разожгли очередной интерес, пришедший на смену тому, что уже однажды возник у Шипулина, когда он впервые приметил неизвестного, но внушающего серьезные опасения француза в рядах биатлонной элиты. Сие любопытное чувство, как и тогда, не вызвало к Мартену доверия, напротив, поселило в Антоне еще большие сомнения в необходимости слабовольно поддаваться его давлению.- Идём же! - резво потянул его за рукав Мартен, словно старый приятель, но из-за того, что Антон в задумчивости оцепенел и не двигался с места, взгляд француза стал липким, - Чего это ты упираешься? Будто я тащу тебя на свидание!- Еще чего не хватало! - дернулся русский, мигом понимая, что если тут же твердо не отошьёт настырного мужика, то не ровен час, тот реально возомнит себя столь близким другом, что возьмется за организацию их двойных свиданий с возлюбленными!Но Мартен, уловивший смятенье Антона, отпустил его куртку, всем своим видом выказывая высшую степень скромности и порядочности:- Если не хочешь общаться, просто скажи. Я пойму.- Почему не хочу? – брыкнулся Тоша, не желая рядом с французской интеллигенцией прослыть хамом, - Я не против. Просто это общение для меня неожиданно.- Извини. В следующий раз я прежде вышлю тебе открытку, – Мартен улыбнулся ровно с той интенсивностью, чтобы Антон не воспринял движение его губ ни за насмешку, ни за улыбку искреннего обещания, - И еще, как истинный джентльмен, непременно перезвоню, чтобы уточнить твои планы, о'кей?- Не стоит утруждаться, - дипломатично уклонился Антон. И, поскольку ломаться дальше было бы совсем неприлично, он таки позволил Фуркаду понести свою дорогую винтовку, а себе небольшую прогулку.Глава втораяМартен терпеливо дожидался Антона у лыжного сервиса. А Шипулин, не до конца осознавший то, что действительно и всерьез идет с ним гулять по уже исхоженной вдоль и поперек трассе, особенно не торопился. Заметив же из-за угла, как француз нервно переступает с ноги на ногу, не удержался от маленькой пакости и запустил в его спину наспех слепленный голыми руками снежок.- Ауч! – Мартен вздрогнул и с резкой агрессией развернулся к обидчику, намереваясь отослать пару народных ругательств, но узрев своего долгожданного, выпустил пар облегченным вздохом, - Ааа, это ты... Ну, наконец-то. Ты такой медленный... Чего так долго?Шипулина уколол такой тон. Мало того, что француз вынудил потратить на себя любимого его личное время, так еще и ничуть не стеснялся своих предъяв по отношению к личным и уникальным качествам другого спортсмена!- Ах, прости! - без малейшего чувства вины покаялся он, - В отличие от тебя, я имею не самый блестящий ход в плане скорости. Но не стыжусь этого. У меня немало других достоинств! - Не спорю. Скорость дело наживное. У тебя просто нет достойного спарринг-партнера. - озвучил и так очевидную проблему Фуркад, - Вот если бы ты бегал за мной….- Так побежали? – полный готовности раз и навсегда утереть этой выскочке нос, подначил Антон, и, демонстрируя нешуточность своего вызова, потер друг от друга ладони, словно ему не терпелось сорваться с места.Он был не прочь поспарринговаться с Мартеном, и никогда не упускал подобных возможностей. Случалось, что Шипулин даже терял интерес к гонке, когда младший Фуркад выбывал из лидерской группы. И рвал к финишу в таких случаях Антон исключительно от обиды и злости на остальных биатлетов, разделивших их на лыжне. Ему и вправду было жизненно важно не просто стать первым, а быть таковым, выигрывая у самого лучшего. И сейчас был прекрасный повод это отрепетировать!- Круг наперегонки? – глаза Фуркада, реагируя на переполненного азартом Шипулина, загорелись ответным задором, - Побежденный исполняет желание победителя?- Можно и так! Догоняй! - Антон более ни о чем, кроме желанного выигрыша, не размышляя, припустил вдоль лыжни.Француз, исполняя его распоряжение, немедленно двинул следом, и, будучи в идеальной спортивной форме, вырвался вперед на первом же небольшом подъеме. Вид его отдаляющейся спины разбудил преследовательские инстинкты Антона. Он поднажал. И вскоре вилял бедрами перед носом самозваного лидера, вновь встав на место преследуемой жертвы. Но Фуркад более не спешил её сцапать, придумав на ходу другую стратегию. Мартен был по горло сыт своими триумфами и теперь решил поиграться с Антоном, прибавляя дополнительной форы. Но и Шипулин не хотел легкой победы, а потому, когда до финиша остались считанные десятки метров, внезапно свернул с трассы и, ловко маневрируя между деревьями и голыми кустиками, побежал просто, куда глядели глаза.- Мудак! – обругал его маневр Фуркад.Профессиональная привычка требовала перестать уважать столь легко слившегося соперника и пересечь заветную линию трассы признанным спортивным кодексом победителем, но Мартен тоже свернул с правильного пути. Через полминуты не самого блестящего хода обычных ботинок по лесу, встречный ветер донес до него частое, практически сорвавшееся дыхание переоценившего свои силы Шипулина. Осознавая факт своего неминуемого поражения, Антон перешёл на лёгкий шаг, а, в конце концов, скинул свой пыл до нуля посреди плешивой полянки, сам не понимая, чего хотел добиться этим отрезком кросса. Внутри себя он все ещё не был готов назваться первым из лучших, боясь ответственности и славы. Понимал, что такой груз может свалить с ног и придавить даже самого стойкого. По этой причине, он втихаря восхищался Мартеном, который носил эту тяжелую ношу уже пятый сезон подряд. Проливать пот во имя вершин итоговых протоколов, Фуркад считал своей святой миссией и не умел проигрывать. Подтверждая это, на последнем отрезке дистанции он привычно повысил темп, и показательно обошёл сдувшегося Антона, несмотря на то, что и сам основательно подустал. - Сдаешься и признаешь меня первым? – первое о чём спросил он своего хиленького соперника.- Ты не победил! – с досадой сплюнул в сугроб Антон, не услышав в его веселящемся голосе ни капли отдышки, которую Фуркад давно научился скрывать, - Мы оба дисквалифицированы за сход с трассы.- То есть, ты решил зажать моё желание? – плутовски прищурился победитель.Под его теплой курткой стоял жар, словно в кипящем котле, а в голове тушились горячие мысли о российском горе-атлете, которого он в очередной раз так легко обскакал. - И чего ты хочешь? – узнал Шипулин, мысленно матягая себя родного по всем статьям.Во-первых, он не должен был бросать тренировку перед важнейшим стартом этапа. А в-остальных, глупо было мериться силами с многократно заслуженным спринтером и марафонцем, и уж, тем более, разводить его на ?слабо?, тратя на ничего не значащий спор физические резервы своего организма!- Злишься, да? – глянув на занятого излюбленным самоедством Шипулина, догадался Мартен.- Угадал. - не стал спорить Антон, которого непобедимость Фуркада временами начинала не на шутку бесить, и искреннее восхищение его успехами, в такие моменты, отступало на второй план. - А давай начистоту? Мне это нравится! – призвал к дальнейшей откровенности разговора Мартен и, честно признавая то, что измотался догонялками за Антоном, присел у его ног.- Нравится меня унижать? – не купился на фактическое самоунижение соперника русский. - Быть честным. - поправил тот, пока Шипулин оглядывался по сторонам, одинаково украшенным ёлками.Француз у его ног и пейзажи заграничного леса неожиданно навеяли на него беспокойное ощущение. Антон никогда не был здесь, тем более в такой компании, однако отголоски смутных, непонятно откуда взявшихся воспоминаний, нудно затокали глубоко в памяти. - Ты такой смешной и жалкий, когда на меня злишься! - улыбка Фуркада, вопреки недовольной гримасе Антона, стала заметно шире.- Я злюсь не из-за того, что ты у меня выигрываешь! – не стесняясь выглядеть еще более жалким, надул щеки Антон, - Просто бываю недоволен собой. Но тебе это чувство, по-моему, не знакомо.- А вот здесь ты ошибаешься! - свернул улыбу задетый за больное Фуркад, - Если бы я не был требователен к себе и не подвергал сам себя постоянной критике, то смотрел бы на свои результаты проще.С этим сложно было поспорить. Мартен, ох, как не любил ходить в лузерах! - подумал Шипулин, отгоняя от себя докучные вспышки нереальных воспоминаний и поднимая в памяти факты действительные. Он вспомнил прошлогодний спринт местного этапа, когда обошел французика честь по чести: стартовал активней, стрелял быстрее, дышал ровнее и двигался лучше. Фуркад проиграл ему тогда по всем компонентам, в итоге став только пятым. Однако признать свое поражение с достоинством короля было выше сил французского чемпиона! Придя на финиш, он не удостоил русского самым малым - вежливым поздравлением. Просто прокатил мимо, неубедительно и, скорее случайно, а вовсе не с умыслом, мазнув плечом по его спине. В процессе же цветочной церемонии сухо и сдержанно пожал Шипулину руку, всячески избегая зрительного контакта. И только когда Антон уходил в раздевалку, Фуркад буквально выдавил из себя прощальную улыбку, скорее смахивающую на ужимку принудительного одолжения. Чем не преминул и здесь испортить настроение новому чемпиону. Антону тогда впервые захотелось врезать по его небритой физиономии, но терять марку спортсмена и корону вожака сборной из-за этого самовлюбленного эгоиста было бы самым идиотским поступком в карьере. Поэтому, разделив радость победы с другими участниками, тренерами и преданными болельщиками, он собрал свои вещи, и с гордо поднятой головой, нарочно медленно, с показательным безразличием, прошествовал мимо французов, увлеченно обсуждающих плохое состояние своих лыж.?Если сделает вид, что не заметил, значит, козел!?, - непонятно с чего порешил тогда для себя Антон. Чтобы проверить, появятся ли у младшего Фуркадаа рога, пришлось обернуться. Мартен заметил его. Более того, он таращился на бедра дефилирующего Шипулина так, что живот начало сводить от волнения. Что это могло означать, Антон не узнал, потому что не придумал условного следствия для подобного варианта. В том взгляде Фуркада, на удивление, не было ни злости, ни спортивной зависти, ни обвинений за уведенную от него победу, ни горечи поражения. Антон ощутил лишь его полный восторг, но потом подумал, что просто ошибся, поскольку ни разу до этого не замечал, чтобы Мартен проявлял к нему настолько особенных чувств. Антон, наверное, делал комплименты французу в прессе и то чаще, чем тот сдержанно отмечал выдающиеся плюсы Шипулина. Вообще хвалить кого-либо, кроме себя любимого, было не в правилах Мартена Фуркада. Поэтому Антон отвернулся и попытался выбросить темные глаза француза из своей головы на том же месте, совсем не предполагая, что сегодня вспомнит тот день.- Но хоть иногда нужно уметь проигрывать! - наставительно проворчал он, выступая в роли яйца, учащего петуха.И тут вдруг память подкинула ему упущенный из виду кусочек паззла. В ту победную ночь, Антон долго не мог уснуть. Отнюдь не из-за позитивных отходничков, обычно сопровождающих удачные гонки. Просто ни на пресс-конференции, ни во время пацанских посиделок в баре, где все главные биатлонные лица собрались восславить золотоносного Шипу, он так и не дождался поздравлений сильнейшего, что было гораздо досадней обид прежних месяцев, когда Фуркад заставлял его переживать поражение за поражением на спринтерской трассе. Антона показательная к нему неприязнь и коварное безразличие некоторых людей задевали и раньше, но не так сильно, как подобное отношение этого человека, возмутившее его душу настолько, что обида, осевшая в ней, никак не давала провалиться в исцеляющий сон. А когда сон все-таки соизволил явиться, Шипулин был сам не рад. Поскольку Антону приснилось ужасающее, кошмарное, отвратительно жуткое происшествие: Мартен Фуркад, не снимая лыж и винтовки, поимел его, стоя под елочками, очень похожими на те, что окружали их теперь. А потом отсосал у прижатого к сосенке Антона так, как в реале не умела, пожалуй, самая искусная французская шлюха! Видно переживания, которые за прошедший день доставил ему этот тип, так изнасиловали его бедный мозг и высосали последние душевные силы, что разум выплеснул это в такой своеобразной картинке, - объяснил тогда сам себе Антон. И забыл, как любой другой страшный сон. Но сегодня кошмар словно бы оживал, стягивая кишки в тугую петлю.- Знаешь, это для меня не проблема, – между тем, заверил французский атлет, но вместо того, чтобы довести свою мысль до логичного финиша, беспокойно присмотрелся к Шипулину, который вдруг скорчился, словно от удара под дых, - В чём дело, Антон?- А? – неполным эхом своего имени отозвался Шипулин, которому контекст старых сновидений порядком подпортил восприятие уверений Фуркада, и, на одно мгновение, ему показалось, что Мартен не считает проблемой их перепих, - Нет-нет. Ничего. О чём ты говоришь?- Если тебе будет надо, то я готов проиграть уже завтра! – по его просьбе выдал окончание своей фразы Мартен.Однако эта снисходительная привилегия еще больше вывела из себя Шипулина, ибо намеки на то, будто Фуркад по доброте душевной время от времени уступал ему финиш, делались ему не впервой.- Обойдусь! - взбрыкнул он и, сжав зубы, передернул челюстью, дабы не наговорить и не натворить лишнего.У Антона было множество версий относительно того, что он хотел бы с Мартеном сделать: вдарить, треснуть, тряхнуть, размазать, разорвать, или хотя бы укусить со всей дури за все те гадости, что он привнес в его сны, но ничего было нельзя. В этом вопросе он был скован кандалами спортивной этики.- Ну, смотри! – игриво припугнул француз, глядя на возвышающегося над ним Шипулина с прищуром, из-за слепящего глаза солнца, - Такого подарка от меня достойны не многие.Самодовольная сука! – с хвалебной ухмылкой подумал Антон, но вслух благоразумно выразился иначе.- Да уж лучше всю жизнь проходить в букетах, чем однажды получить такой дар.- Какая неприятная благодарность! - насупился Мартен, предшествующим заявлением предпринявший безуспешную попытку сделать Антону приятное.- Подаренные тобой победы тоже сомнительное удовольствие, знаешь ли! – нашелся Шипулин, не позволяя оставить себя в виноватых.- Но я никогда еще не делал этого специально, честно! - Даже на губернаторской гонке? – припомнил ?подаренную? ему французом медаль Антон.Фуркад виновато потупил глаза, заняв их разглядыванием снежного покрывала, что застелало поляну.- Я никогда ничего подобного не планировал. Просто иногда из-за тебя у меня сносит крышу, и я совершаю странные вещи. Он протараторил это так тихо, быстро и скомкано, что Шипулин почти ничего не понял и просто кивнул в ответ. Ему было достаточно приносящих извинения интонаций, однако вот так сразу прощать Фуркада ?за красивые глазки?, он был все равно не намерен.- Что надумал с желанием? – возвращаясь к очередной неприглядной победе Фуркада, пожелал скорее выяснить он, - Чего Великий и Ужасный Мартен Фуркад хочет?- Чего хочу? Нужно подумать! - Мартен мечтательно улыбнулся вопросу Антона и закатил глаза, прикидывая в голове варианты. Их, как представлялось Антону, было не так уж мало, и это был еще один повод основательно пожурить себя за необдуманную сделку с человеком, от которого ожидать можно было чего угодно. Даже того, что Шипулину могло только сниться...В самом деле, чего в глобальном смысле может хотеть Фуркад? – этот вопрос вдруг всерьёз заинтересовал Антона. Всего о чем мечтал сам Шипулин, Мартен добился, и лишний раз вспоминать об этом удовольствия не доставляло. А вот любые примитивные его пожелания, типа ?вагон русской водки?, выглядели весьма любопытно, поскольку каждое из них позволило бы Антону хоть немного понять, что за человек такой этот француз. В преддверии того, что тот вот-вот озвучит свои потаенные мысли, Шипулина не покидало едва ощутимое тревожное беспокойство, провоцирующее давящее чувство в груди. А в голове, в придачу, разрастались сомнения: стоило ли ему подстраховаться от дурацкого сна и сообщить Фуркаду об ограничении ?Интим не предлагать?, или же стойко продолжать верить тому, что в адекватных мужчин оно заложено ?по умолчанию??- Ну? – поторопил он, решив не позволять своему победителю надолго увлечься фантазиями.- Допустим… Шоколадный батончик! – протянув еще пару томительных секунд, соизволил ответить француз.- Шоколадку? – хихикнул Антон, - Это несерьезно, Мартен!- Брось, Шипулин. Это было шуточное соревнование! Я не собираюсь грузить тебя реальными фантами! – отмахнулся Фуркад, с бережной, освобождающей от всех обязательств улыбкой.Антон, вняв ей, несдержанно выдохнул, на секунду испытав моральное облегчение, но вид злободневных ёлочек, которые продолжали колоть его невнятными отрывками полувоспоминаний, вновь вселил в него ощущение противной тревоги.- Хочешь унизить меня окончательно? – приписал он Мартену, - Считаешь меня таким слабаком, который не способен достойно вынести даже игровое испытание?! - Нет, конечно! – безвинно восстал Мартен, так резко вскочив на ноги, что от его неожиданного движения перед глазами, Антону буквально вскружило голову.- Тогда говори!Шипулин не без труда сфокусировал взгляд на смуглом лице и поежился от эмоционального дискомфорта.- Холодает, да? – тут же ухватился за возможность пресечь их разногласья французский парламентер. В его глазах застыло подозрительно прозорливое соображение относительно состояния организма Антона, которое привычно основывалось в большей степени на собственных ощущениях. Мартен давно обзавелся привычкой их сравнивать и судить русского по себе, отчего многое из того, что ему хотелось в нем видеть, было надуманным. Однако то, что Антона сейчас потряхивало вовсе не от мороза, он понимал отчетливо. И эта понятная взбудораженность до дрожи заводила его самого.- Может, не будем морозить сопли и переберемся в более комфортное место? - шмыгнув носом, предложил он.- Хорошо, - с ходу принял приглашенье Шипулин, лишь бы поскорее убраться с места, продолжающего терзать его память фрагментарными повторами фантазийных сбоев в их отношениях, - Но сначала желание!- Антон, я же сказал… - заморгал глазами Мартен, занервничав под напором Шипулина, все еще ожидающего от него какого-то суперменского приговора.Он бы на его месте не напрашивался на приключения для своей пятой точки так откровенно, но Антон, вопреки здравому смыслу, притягивал к себе неприятности с завидной настойчивостью.- А я сказал, что ты говоришь мне свое желание, и я его исполняю! – постановил Шипулин, с раннего возраста страдающий обостренными чувствами долга, чести и справедливости.- Раз ты настаиваешь... - Мартен на мгновение растерялся от необходимости снова что-то придумывать, но затем посмотрел прямо в глаза Антону с весьма коварным и дерзким видом, озвучив, кажется, первое, что пришло ему в голову, - Три свидания!- Договор был об одном желании! Не наглей! - справедливо напомнил Антон.- Оно одно! – Мартен хитро прищурился, - Мое желание – от тебя три свидания. Идёт?- Это нечестно, но хрен с тобой! - устало сдался Шипулин, оставляя в мозгу зарубку о том, что ему нужно срочно научиться Мартену отказывать.- Прекрасно! - сдержанно улыбнулся Фуркад, с удовлетворением отмечая, что Антон в этот день согласен почти на все.- И с кем мне устроить тебе свидания? С Юрловой, Кузьминой и Домрачевой? Сойдет?- Дурачок, что ли? – француз хохотнул, - С тобой!- Чего?!Едва собравшись с мыслями, после атаки поимевших его моральные принципы воспоминаний, Шипулин был выбит из колеи реальными домогательствами, и от недоумения пошатнулся, будто за раз потеряв твердую опору и внутренний стержень. - Елки-палки, чувак! – обругал Мартена за выбитую из-под ног землю он, - Давай без шуток! У тебя разве нет нормальных желаний?Что ж, Антон устоял на своих двоих, а вот положение Мартена стало, напротив, шатким.- Из моих самых сокровенных, это самое нормальное, ты уж поверь. Соглашаешься на него или нет?- Да это бредятина, а не желание! – возмутился Антон.- Как скажешь! Тогда я могу попросить тебя встать на стул в ресторане и прокричать ?Ку-ка-ре-ку?. Или, может быть, заставить тебя стирать носки и трусы мужской сборной на протяжении всей недели? А как на счёт…- Баста! – не выдержал его гнусных измывательств Антон, - Я согласен!- Вот и славно! – Фуркад возликовал, - А чтобы тебе стало легче, будем считать, что эта прогулка была нашим первым свиданием. Я просто ангел, да?