1 часть (1/1)

Время, казалось бы, шло быстро и безмятежно, плавно и совсем не бурно, уже холодная, как Лера, ночь встала над рижскими дворами и сменила собой блевотный летний вечер, в который не понятно, надевать ли куртку или раздеться догола в общественном парке. Шашлычок, бухло и даже ненасытные стикеры скрылись в темноте, уползли, как монстры, в логова, и принялись ожидать следующего дня. Остались только звёзды, отчётливо видимые на чёрном, как азиат, небе, и стрекотание народа цикад – одного из самых могущественных и гейских. Они прекратили полуночные разборки и, словно запрограммированные, начали петь восхваляющие оды, когда на горизонте появился Дима. Он, слегка пьяный после вечеринки и контуженный после своего рождения, не обратил особого внимания на безумных насекомых, посчитав, что это очередная сходка фанатов Пошлой Молли. Подъезд был уже близко, но всё вокруг размывалось в плывущем взгляде накуренного различными веществами Харламова, и он про себя молился дойти до дома невредимым, но его внутренние конфликты разума и состояния насильно менялись на мысли о младшей сестре и Копатыче, который не докопал яму, из-за чего теперь кое-кому светит срок. Очередной.? Как грустно было осознавать, что ты проебал ключи после того, как преодолел тяжёлый путь до дома за тридевять земель от закрытого гей-бара, который, впрочем-то, не был гей-баром до сегодняшнего дня. Когда Харламов вошёл в заведение за высокий порог со ступенькой, натуралы зашипели, как ядовитые пауки или изгоняемые бесы, что в принципе одно и то же, особые умники пытались выяснить связь между уничтожением гетерастов и гимнами для тяночек, место превратилось в настоящий рай для мазохистов. Так Рига потеряла ещё один детский сад, уже десятый на этой неделе. Но всё это не имеет значения, поскольку вернуться в тот блаженный мир Дима не сможет, как и домой. Жизнь утеряла смысл во второй раз, Харламов утерял ключи в тысячный, словно специально, в депрессивной надежде больше не ходить в обитель мракобесия, и чтобы добродушный пенсионер приютил его у себя и сделал своей содержанкой, оставил наследство и не ругался на измены в оргиях. Дмитрий просто пиздец как устал посещать сходочки и гадать по вечерам, сколько трусов намокло с его похотливого взгляда, ну и в конце концов, душу разрывала мечта прокатиться на одноместном кабриолете телесного цвета, чтобы никто в интернете не отпускал плоские шутки по этому поводу. Много лет назад Харламов повстречал голубого магического джина, который звался так для загадочности и был обыкновенным сварщиком с садомазохистскими наклонностями, и, отвергнув все педофильские подарочки, загадал стать великим и известным. Единственное желание исполнилось, а остальные мечты навсегда канут в лету, и само волшебство ненависти вселенной к этой шизанутой на голову персоне подарило новые ключи прямо в его липкие ладони. Пьяный Дима радостно принял ключи и поцеловал брелок с собачкой, с дуру подумав сначала, что это Дзержинский.? Харламов словно превратился в вампира, ибо пошатанная алкоголем сущность неправильно расценила слово ?сосать?, он добрался до своей квартиры одним резким движением и уже через две минуты ощутился внутри. Стены казались непроглядными джунглями, среди них было столь одиноко и несвободно, у здравого смысла Димы уже началась агония. Он помотал головой и увидел, как галлюцинации начинают выплясывать на его мебели и творить в реальном времени самые ужасные вещи из его недавних фантазий. Всё выглядело, как война двух вондеров, которые тянули непутёвого Дмитрия за оба уха и не могли выпустить из объятий, хоть и песенки Уэя давно закончились. Прошлое вросло в Диму и стало с ним одним целым, он плюнул в лицо стоящей перед ним Кариной непонятной адовой смесью, которая была опаснее токсичных отходов. Стримерша исчезла и мгновенно появилась за его спиной, Харламов взбесился и проматерился до этого момента неизвестными цивилизованному человечеству словами, а затем сел за компьютер в поисках лучшей жизни. В социальных сетях он не задержался надолго, ибо там всё было по-старому, будто из 2007 никто ещё не вылез. Но то было ошибочным, люди давно шагнули навстречу развитию из две тысячи седьмого, но сам две тысячи седьмой остался в них и обременил неспособные мыслить шире тушки. Всё ещё простные смертные текстово поклонялись Диме, особо смелые и высшие разумы общества мастерили однотипные мемы на гейскую тематику, и никто до сей поры так и не задумался о его инопланетном происхождении. Устав от ритуального пролистывания давнишнего вирта с Васей, Харламов отключил компьютер, вытащив шнур из розетки, навёл порядок в комнате и, отдав ежедневную молитву картонной Бузовой с пририсованным маркером членом, и уложился спать в тёплую широкую кровать. Он, что странно, не обнял зелёную большую дакимакуру, а отодвинул от себя подальше, дабы заполучить больше пространства на ложе.? Сон до чёртиков быстро пришёл насмехаться над Димой, а может быть, это был и не сон. Глиттер разных расцветок тёк к его ногам и готов был затопить, блёстки заполняли бедняге все отверстия и добрались до лёгких, он кашлял и задыхался, а глаза перестали видеть. Харламов поднял веки, ощутив себя в холодном сладком поту, и не смог пошевелиться, словно на его величество напал паралич. С виду эта бестия с сюрпризом казалась жертвой пыток, ещё чёрные на тот момент волосы стали в комнате водопадом, красивые глаза ослепили бы другого, а тело заставило бы любого делать аморальные вещи. Как повезло Диме, что он был в своей квартире один. Ему до сих пор виделись блёстки, а уши заполнила необычная смешанная, как винегрет, музыка, но он даже не могу расслышать отдельных фраз, потому что ему в них сегодня знатно нассали. Харламов не понимал, бэдтрип это или смерть, но вскоре погрузился в мёртвую эйфорию. Пара добрых глаз оглядывала его вдоль и поперёк, и казалось, словно те в миллиметре от нашего героя. Харламов чувствовал, что тянется к пухлым мужским губам, но на самом деле лежал на месте, пока те приближались к его гениталиям. Неведомая небесная сила вместо того, чтобы спасти кого-нибудь умирающего в больнице сегодня, предпочла отдать последние силы Диме на то, чтобы он поднял руку и зарылся уже высохшей ладонью в чистые мягкие и густые волосы, а его желанием стало лишь одно – сорвать сексуальный костюм с горячего тела. Сам Брендон Ури был на его кровати, как посчитал Дмитрий, принявший видения за чистую монету. Самый обворожительный и слишком божественный для грешного мира мужчина невидимым движением освободил от модных штанов Харламова, который уже чувствовал себя жарящимся на раскалённой сковородке. Ури не смел останавливаться и продолжал ухмыляться, вложив в мимику все последующие намерения, о которых нельзя было даже догадываться, и впрямь слово ?петух? стало чересчур мягким для него. Вокалист обхватил упругими губами бледный димин член, тот почувствовал нереальную секунду наслаждения и, ещё не словив мощную эрекцию, готов был излиться прямо сейчас. Длинноволосый вновь закрыл глаза и на протяжении не столь долгого минета моргал, чувствуя дежавю, его тело наполнялось тёплой водичкой запаха кокоса и пульсировало, он плыл по своей постели, не двигаясь с мечта. Стоны заглушались внешними звуками, и ничто не давало понять, какие вещи есть коктейль фантазий и сновидений, а какие реальны, но физические ощущения, тёплый язычок Брендона и лёгкие касания его белоснежных зубов на члене были словно настоящие и непохожие ни на чьи другие.? Дима дышал порывами и не стеснялся в выражениях, будто это последний секс в его недолгой жизни. Он хоть и провозглашал себя ветераном извращений и человеческих тайных причуд, внутри него боролся со сперматоксикозом тот подросток, которого уже никто не помнит. Этот мальчик Димочка с розовой прядью в волосах и лицом взрослого мужика, которого ещё никто не хотел, разорвал крепкую стену своей повзрослевшей версии и вырвался наружу за мечтой, за Брендоном Ури, на фото которого он теребил ненасытного Диму-младшего стабильно несколько раз на дню. И как счастливо в этой истории, что оба Дмитрия удовлетворенны движениями Ури и его горячей слюной, превратившейся в пенку и стекающей по порозовевшей коже на колом стоящем хуе. Он словно не ебал никого ранее, его ублажили настолько впервые в жизни, и пока Харламов радовался, Брендон уселся на нём, на всякий случай блокируя лишние движения. Но Дима до сих пор не мог ничего, кроме молящего крика. Неповторимый и манящий нежным голосом Ури позволял темноволосому раздеть себя мыслями, и Дима уловил этот телекинез, лежал овощем, но Брен подчинялся ему и его сознанию. Он пустил в ход и свои руки с пальцами, от вида которых можно упасть в обморок с маниакальным желанием облизать, но Диме он это разрешил, а затем перевернул его полуспящее тело, послышался скрип костей.? Казалось, у Димы сердце отбивало миллион ударов в минуту, но у него не было сердца. Его трясло так, что каждый миг затягивался на часы. Голова начала болеть, а головка члена всё больше хотеть снова надеть на себя горло вокалиста, но тот проигнорировал потребности Харламова, отпустив шутку про голосовые связки на своём английском, и Дмитрий завыл. Соседи должны были уже звонить в дурку или стучать в дверь и жаловаться, но в этом мире мертвы уже все от острого лезвия языка Димы, вселенную заполнил потоп крови, и ни с кем он разбираться не будет. Ури шалил аккуратными пальцами меж его крупных ягодиц и толкал глубже, желая всадить в Харламова, которому всё мало и мало, руку полностью. Брендон вспотел хлеще, чем на концерте, с него сливалась целая река, но даже она не мочила нечистую постель Дмитрия так, как это делала его сперма. А рука, казалось, горела. Дима издавал лёгкие вопли, которые были похожи и на восклики радости, и на рыдание о пощаде одновременно, а в мыслях он лишь надеялся не обосраться этой райской ночью. Ури выплюнул в его смолистого цвета волосы мятную жвачку, утерявшую вкус, и вынул руку с такой резкостью, что вместо свободы в жопе Дима почувствовал боль. Это было только начало.? По тёмным ресницам Харламова стали стекать солёные тёплые прозрачные капли то ли от счастья, то ли от чувства, что он уже порван. Безграничный сексуальный опыт за плечами меркнул перед ярким и слепящим глаза солнцем по имени Брендон. Он эротично вздохнул, чувствуя, как от этого по Диме разливаются все существующие эмоции на планете, как тот готов превратиться в животное, лишь бы сильнее прогнуться под его властными бёдрами. Ури впился ровно стриженными ногтями в кожу на ягодицах, и та до последнего сопротивлялась, но вскоре на Диме выступили царапины, местами из которых сочилась алая кровь. Она не пахла так сильно, как его мечты о экзотике, Брендон же нащупал головкой его широкое отверстие и бесцеремонно всадил полностью, ощутив себя королём этого болота. Харламову стало плохо, он на мгновение задумался об изнасиловании, но это пошло прочь, ведь никто и никогда не может быть против секса с Брендоном Ури в любом положении. Кожа его пениса, который был по объёму в несколько раз больше, чем эта квартира, слегка сморщилась, Ури готов был продолжать, но напоследок оставил на теле Дмитрия лёгкий засос, который совсем скоро сойдёт и не будет свидетельствовать о их половой связи. Он пришёл в движение, а Дима превращался в кашу, Брендон набирал скорость и вскоре так нещадно драл его и насаживал на хуй так, словно Дима был не человеком, а гандоном интересной формы. Все звуки слились в единый хор страсти между танцующими мечтами, насквозь прокуренным и растраханным Харламовым и мировой звездой. Можно было бы воскликнуть, как это ужасно, но у Димы и Ури была необъяснимая любовь, длинноволосый готов был дарить музыканту всё тепло своей фантомной души и чистого очка, он хотел, чтобы Брендон был его папочкой, но, увы, этому не бывать даже сейчас. Потому что Ури за тысячи километров отсюда, а Дмитрий, если взглянуть на него со стороны, запихивает в жопу одеяло.? Но научной стороне тамблера не надо портить приторный вечер, так что помолчали бы. Дима кричал с каждой минутой всё больше о том, какой у Брена сладкий, огромный и скользкий член, как он желает, чтоб тот проник глубже и заполнил весь его кишечник и остальной организм, чтобы они стали единым человеком. Можно было оглохнуть от молитв, но стоит признать, даже Харламову было больно насаживаться на это чудо природы, ведь ни у кого из тех, с кем он проводил летние вечера, не было такого толстого хуя. Уже и блёстки опали на их мокрые лица, и Дима визжал и брызгал слюною в разные стороны. Одна капля попала на плакат с группой Muse и стекала по щеке Мэтта Беллами, как будто слеза, а тот сочувственно смотрел на очередную измену и понимал, что женился бы на Дмитрие. Потому что тот до черта сексуален и способен вытворять такие вещи в постели, если бы Мэттью был здесь, в его штанах, не попавших в кадр, было бы тесно до разрыва швов. Член Брендона временами вылетал из Димы, пока тот просил ещё, но всё хорошее когда-либо кончается, и его до ниток заполнила горячая, как растопленное масло, сперма, что Харламов аж действительно поджарился. Правда, без хрустящей корочки.? Было ли случившееся сном? Ури очутился перед его глазами в одежде с иголочки, словно манекен, Харламов обдал его идеальное лицо тёплым дыханием, но на коже не появилось ни одной капельки пота. Дима обиженно надул губы и хмыкнул, Брендон потыкал пальцем в его мягкие, как свежее тесто, щёки и подарил им несколько влажных поцелуев. Он не пожелал спокойной ночи и исчез, когда Харламов по-настоящему открыл глаза. На лице ни следа глиттера, всё вокруг продолжало течь, Дима лежал в конче, но, осторожно попробовав с кривым ебалом, понял, что это его собственная. Он потёр глаза, с ресниц осыпалась какая-то скудная хуйня, пота по телу было много, а осознание неправдивости убивало его. Он пощупал хорошо запомнившееся место засоса и почувствовал лёгкую боль, спокойно выдохнул и мысленно извинился перед Беллами. Всё случившееся подвластно либо солевым наркоманам, либо царству мёртвых, темноволосого мучила собственная похоть и желание когда-нибудь повторить, но мечты, как и Брендон, улетели прочь.? И Дима заснул.