Глава 14. Ты не знаешь жизни, Криста.... (1/1)

Я лежала в спальне, пытаясь восстановиться, но поняла, что сделать этого без Сальвадора не смогу, и мне всё-таки пришлось спуститься в рассадник путан с первого этажа. Судя по свету в подвале и моему предчувствию плоти поглащателя, было очевидно, где он находится.Спустившись в доселе тёмное помещение, я увидела хорошо освещённую маленькую комнату со шторкой серо-голубого цвета, которую мне предстояло благополучно сдвинуть. Передо мной предстала обширная площадь с высоченными потолками, напоминающая, словно лишь свечами, блеклоосвещённый храм, в котором все стены были увешаны картинами: сверху снова натюрморты, к низу помещения, куда и вела лестница высотой в два этажа, появлялись изображения с женщинами. В самой глубине, упав на колени, сидел и сам Сальво. Взгляд поглощателя тут же обратился ко мне. Ощущение, наполненное тошнотворной гнилью, наводняло его. Я стала спускаться, поддерживая контакт с этими тёмными зрачками, открывающими передо мной образ какой-то дамы.... сначала это были просто крупные пятна, затем расплывчатая объёмная масса.... и когда я уже подошла совсем близко к Сальвадору, в голове возникло лицо женщины лет пятидесяти. От неё пахло дешёвыми духами, и голос такой слабый-слабый и мягкий, будто он таял, и я не могла разобрать, что она говорит. Картинка сменялась, затухая подобно исчезающему облаку, и предстала другая с юной особой, подобной лаймовому лоску с запахом ванили, кориандра и жасмина, чем-то напоминающая Настю, которая живёт за счёт выклёвывания моих мозговых извилин — и я тут же осознала, что мы вернулись на десятилетия ранее. Это была та же дама с тонким носом, большими глазами и широкими скулами, но тогда она была ясной, румяной, светящейся и романтичной. У неё был парень.... хорошенький.... но слишком слащавый мудак с отточенными скулами и острым кончиком носа. Далее бесконечные клятвы в любви. Помолвка. Свадьба. Живут вместе. Всё вроде бы нормально. С каждым годом эта женщина начинает всё глубже заблуждаться, что он её единственный смысл жизни.... Но детей так и нет. И нет. И нет. На этой почве возникают постоянные склоки, её внешность увядает. Начальство решает, что она больше не приносит пользы компании, её увольняют. И уже в сорок мужчина, который вымотал её до последней капли, собирает свои манатки и на словах: ?Я больше не могу тебе врать?, — бросает её. Она льёт ручьи слёз, пробует забыться, но мысли о нём не дают ей покоя. Она не может полюбить другого, сколько не пыталась. И сырая пыльная гниль жрёт её изнутри. Ей пахло здесь, я узнала её запах, он был за стеклянной колбой с человеческим сердцем. Там была картина с женщиной, потухшим взглядом смотрящей на нас, а вокруг эскизы её молодой. Это была она, я узнала её.— Чьё сердце ты хранишь в колбе?— Её.— Здесь так пахнет твоими жертвами, но запах источают не органы, что находятся в колбах, а картины....— Я добавлял в покрытие немного их плоти, чтобы остался запах....— Мда-а.... — это многое объясняет. — И как же ты добываешь запах?— Дистилляцией. Потом я делаю из него стойкий концентрат.Я обратилась к следующей картине. — Почему эта девчонка с растерзанным телом так улыбается?— Она была под кайфом.Передо мной тут же пролетела и её жизнь.Девушка родилась в бедной семье, её отец был наркоманом и скончался, когда ей было четырнадцать. А матери пришлось заниматься проституцией, чтобы их прокормить. Позже и её стали подталкивать ублажать сексуальные потребности всяких противных старпёров. Лицо Сальво исказилось. Осознав выражение своей мимики, я увидела, что оно просто было идентично моему. Сал пропустил через себя мою эмоцию. Сейчас я сама могла видеть себя со стороны, словно смотрела на себя с места, где висела картина. Странное ощущение, не правда ли?Итак, вернёмся к истории, уже в шестнадцать лет эту девушку изнасиловали, пока матери не было дома. Она была весьма красива, напоминая собой маленькие сочные мандарины, переходящие в гладкий молочный коктейль, вплетающийся в пары малинового варенья. Все мужчины пытались домогаться до неё, но никто из них не пытался даже удовлетворить её желания в койке. Её хотели только использовать, как игрушку. Ведь в них сидело только одно — мнение навязанное обществом, ярлык под названием ?шлюха?.Спустя ещё ряд безобразных жизней я поняла одну вещь:— Ты убивал их, потому что им не за чем больше жить?— Я старался тщательно выбирать своих жертв. Я убивал тех, кого могла спасти только смерть.Горечь подкатила ко мне. Я опустила глаза и увидела со стороны своё хмурое лицо.— Поэтому ты и выбрал меня?— Нет. Не только поэтому. Ты весьма колоритна, как и все поглощатели. И мне хотелось разглядеть и понять, кто ты в конце концов. Ты не знаешь жизни, Криста.... — загадочно прошептал он последнюю фразу.— Что ты хочешь этим сказать?— Сложно так просто объяснить. Но я постараюсь сделать это со временем.... Пойдём, я кое-что покажу.Сальво подвёл меня к двери, находившейся возле основания лестницы, и, открыв её, включил свет. Передо мной предстала комната со множеством стеклянных флаконов вокруг и какой-то накрытой аппаратурой в центре.— Что это?— Колбы с трупами.— Как в ?Парфюмере??— Наподобие. Хочешь посмотреть?— Нет. Я воздержусь. А то у тебя ещё возникнут твои некрофилические припадки, и меня снова стошнит, — я сделала шаги навстречу большой металлической двери на боковой стене. — Это что? Сейф?— Нет. Это холодильная камера. Кстати, надо будет сегодня поджечь там трупы, чтобы случайным образом не раскрылось моё пристрастие. Сальвадор провёл рукой по материи, скрывающей труп, но не впускал меня в свои мысли и, встретившись с моим взглядом, сказал:— Я не хочу посвящать тебя, чтобы тебе снова не становилось противно.— Ладно-ладно, художник, я оставлю тебя наедине с твоими мыслями.И, двинувшись к выходу, я заметила холст, накрытый полотном. Вздёрнув ткань, я увидела картину с тремя весьма позитивными девушками. От неё веяло теплом, сексом и прекрасным настроением. Она не была похожа на работы в той комнате. И холст не имел человеческих запахов. Это был просто холст.Я почувствовала, как со стороны Сальво накатывает что-то ужасное. Похожее на ощущение в себе полнейшей пустоты, ненависти после чего-то глобального.— Уходи, — послышался грубый голос, распадающийся подобно старой материи.— Кто это, Сал?— Я сказал — уходи.Тело художника вспыхнуло неимоверной яростью, но не ко мне. Это была некая внутренняя ярость, которая передалась мне со следующей волной, и я начинала ненавидеть себя за что-то, но он пытался поглощать эти чувства. И, оказавшись за моей спиной, художник бесцеремонно вышвырнул меня из помещения, заперев дверь. Было ли больно пролететь через всю огромную комнату и встретиться башкой с противоположной стеной? Нет. Пожалуй, когда ты сконцентрирован на чём-то другом, тебе не до этого.— Это была моя ошибка, которую я больше не повторю. Никогда! Послышался резкий шум, ещё и ещё. По дому разливались всевозможные женские запахи. Этот зверь крушил всё, что находилось в той комнате. Я пыталась понять, что происходит с Сальво, но не могла. Он поглотил всю информацию. Вскоре из-за открывшейся двери передо мной показалось бородатое животное с красным лицом, окровавленными руками и частично спадающей мокрой чёлкой. От него несло мертвечиной.— Знаешь, а ты похож на бомжа, который хотел покончить жизнь самоубийством.Художник подлетел ближе, и его суровый взгляд обратился ко мне, но казалось, что он не услышал, что я только что произнесла.— Нужно залить этот проклятый дом бензином. Пойдём наверх.— Может, ты для начала примешь душ, милый? А то выглядишь, как бородатое чмо.— Если ты хотела как-то задеть меня, считай, что твои попытки снова тщетны.— Нет, меня просто вырвет, если я и дальше буду находиться рядом с тобой. Да и твои соседи не будут в восторге, если ты побежишь в таком виде в гараж.— Убедила. Только ты не зайдёшь сюда, пока я моюсь, — вся серьёзность его чёрных глаз обратилась ко мне.— Больно надо, Сал. Иди уже, помойся, я не могу на тебя смотреть. И вообще мне здесь дурно.Я начала подниматься и почувствовала лёгкое головокружение. Поглощатель протянул мне свою окровавленную руку.— Не-ет. Я са.... — на этих словах я поняла, что теряю сознание.