1 часть (1/1)

Солнце медленно ползло к линии горизонта, устав от вида вымазанных в грязи крестьян, перемежающих работу с руганью и сплетнями, когда один из них вытаращил глаза, направив почерневший от смолы палец в сторону донжона, величественно возвышающегося над утопающим в грязи мирком. Толпы возвращающихся в хижины быстро окружили того простолюдина, смотря туда же, куда и он. Лица тех, кто мог похвастаться отличным зрением, быстро сменили написанное на них болезненное любопытство странным презрением, а после паническим ужасом, когда кто-то вслух представил, будто бы сын герцога тоже их видит. Люд быстро разошёлся, с высоты донжона, вероятнее всего, напоминая копошащихся муравьёв, и вскоре остался только древний старик, хромой, слепой и кашляющий кровью, но, по словам жестокого герцога, вполне пригодный для труда. Старик прищурил белёсые глаза, словно мог что-то разглядеть, сплюнул, выругавшись, и поковылял домой, ни капли не боясь наказания от герцога, чья милость была хуже любой пытки.Будь у солнца воля, - да не скажет кто такое при епископе, - оно бы забыло весь мир ради того окна. Сторонний человек наверняка решил бы, что чудесное дитя, смотрящее на солнце в первый раз, стоит куда больше, чем весь этот сброд, пусть и рабочий, но недалёкий и ожесточённый. Вот только гость поместья, пусть даже ни один из них не видел герцогского сына, пожалел бы о той мысли, познакомившись с местными порядками и своеобразной "справедливостью" хозяина этих земель.Чистое дитя в свежих одеждах взирало на доселе невиданный мир с открывшимся от удивления ртом и широко распахнутыми глазами, на которые от безмерной красоты природы и улиц, чья серость была в разы ярче роскоши каменных залов, выступали слёзы восхищённого умиления, сравнимого только с действием песнопений церковного хора, после которого самые страшные грешники падали на колени, слёзно моля Господа о прощении. Юный Гильом, за которым не уследил отряд нянек и воспитателей, проскочил в парадный зал, где пару часов назад открыли окно. Нет, оно было не выбитым камнем в стене и не бойницей, через которую ничего не рассмотришь, даже если дотянешься. Более всего это окно напоминало ворота, и использовалось оно для объявления воли герцога и явления народу самого хозяина.Башни, увенчанные мангонелями и баллистами, всем своим видом наводили на мысль о столпах, подпирающих небо. Их связывали стены, чьи зубья заставили ребёнка содрогнуться, ведь стоящему под холмом, на котором располагался замок, они наверняка бы напомнили пасть огромного дракона. Через открытый барбакан, если напрячь зрение, можно было разглядеть ров и далёкие ямы, которые провинившиеся перед герцогом и его законами наполняли кольями, явно превышающими их рост. Гильом усмехнулся, когда один из них, - скорее всего какой-то мелкий воришка, - запутавшись в своих цепях, упал в яму, заставив остальных разбежаться в стороны, размахивая руками и крича ужаса. У каменной стены в предусмотрительном отдалении от деревянных построек располагался дополнительный склад, из которого уходили инженеры, оставив там горшки со смолой. Гильом с удивлением заметил, что многие из спешащих отдохнуть после тяжёлого рабочего дня проходят мимо своих домов, заходя в чуть возвышающееся над ними здание, словно сросшееся со стеной. Оно было не так далеко от донжона, поэтому мальчик прекрасно рассмотрел соломенную крышу, часть которой внезапно приподнялась, являя миру полуголую пышногрудую девицу, передающую стоящим на стене арбалетчикам по кружке пива. Её лоснящееся от пота лицо, - юный наследник ещё не знал, почему, - засветилось от фальшивой радости, когда руки одного из часовых потянули за наскоро затянутые шнурки её корсета, едва не устроив Гильому первый урок полового воспитания.Гильом почти слышал, как осуждающе шуршит листва яблоневых садов, когда извалявшийся в грязи мальчишка сорвал яблоко, но женщина, катившая бочку на склад, увидела это и влепила ему затрещну, заставившую отлететь и сесть в грязь. Он почти кувырком поскакал обратно к саду, и бросившая бочку подгоняла его, ведь если мальчишка не вернёт яблоко, его признают вором и он будет болтаться на одинокой верёвке над тем самым садом, пока его не догрызут черви. В тот самый момент простолюдин с располагающейся по-соседству фермы побежал за телёнком, решившим осквернить позывами своего организма кладбище ближайшей церквушки. Смотрящие на это хватались за животы, едва не падая от смеха.Всё это великолепие завораживало своими ярко-серыми красками, притягивало, звало подойти и прикоснуться, насладиться запахами грязи и гнили, столь отличными от грязи и гнили замка, что юный наследник, обученный всегда держать себя в руках, не справился с переполняющими его чувствами и потянулся к миру лживой свободы, почти полностью высовываясь из окна донжона. Дикий крик, раздавшийся у самого его уха, едва не заставил мальчика выпрыгнуть в окно.- Малыш, осторожно! - безобразно худая женщина бросилась к нему, заключив в неожиданно крепкие объятия.Каждый удар её сердца отдавался в его голове звоном церковного колокола. Ужаленная какой-то странной болезнью герцогиня едва ли не каждую ночь просыпалась в слезах, веля себе прогнать сновидение, в котором смерть уносит её единственное дитя. Епископ давно приговорил ведьму, проклявшую хозяйку, но хворь не отступила со смертью той старухи.- Маленький мой, - всхлипывала женщина, не отпуская ребёнка, - не подходи к этому окну... Никогда больше не подходи...Она едва не закричала от страха, когда дверь распахнулась от чьего-то пинка. В зал ворвался старик в камзоле, с порога издав некое подобие рыка, отчего женщина чуть не выпала в окно вместе с сыном.- Будешь так о нём печься, вырастишь девку. Мне не нужна девка, мне нужен наследник.Герцогиня тихо отошла от окна и молча покинула комнату, не смея поднять голову. Герцог внимательно посмотрел на сына и кивнул в сторону двери, веля мальчишке следовать за ним.- Кто сегодня ходил за тобой? - строго спросил герцог, пока они с сыном поднимались по винтовой лестнице.- Тётушка Марсия, - хмуро ответил ребёнок. Он не видел, но чувствовал, как нахмурился отец. Герцог доверял этой женщине больше, чем другим нянькам своего малолетнего сына. Она воспитала троих сыновей, каждый из которых ходил в походы и показал себя храбрецом, но не уследила за несмышённым юнцом... Герцог был разочарован.Преодолев последние ступени, хозяин подал знак стоящему на посту, и тот бросился выполнять приказ. Он открыл проход к смотровой площадке башни, и всех присутствуюих ослепил свет садящегося солнца. Герцог с Гильомом вышли ему навстечу.- Посмотри на это, - сказал герцог сыну, едва достающему до каменных зубьев смотровой площадки. - Это всё земли герцога де Вольпе. Больше меня здесь чтят только Господа и святых. Так будет всегда... Пока ты не вырастешь.Старик нахмурился и задумался о чём-то, почёсывая седую бороду.- А когда я вырасту?Невинный вопрос заставил герцога вздрогнуть и оставить бороду в покое. Рано или поздно он умрёт и власть уйдёт от него к сыну... Даже если в такой удобный момент мальчишка "нечаянно" полетит с высоты башни, эти земли всё равно найдут себе молодого хозяина. Так пусть лучше это будет новый де Вольпе, чем какой-то самозванец.- Ты наследник, Гильом. Не забывай об этом.