Костры и хороводы (1/1)

Огонь маслом заливать — лишь огня прибавлять.Золотистое солнце плавно скатывалось к горизонту, постепенно окрашивая край неба в мягкие пастельные тона. После сезона дождей стояла прекрасная погода, обещающая в скором будущем куда большую жару.Двое подростков возились на лужайке возле дома, заполняя ветками небольшое углубление в земле. Улица была тихой и безлюдной, даже, точнее будет сказать, пустынной последние лет пять, после пары страшных пожаров у соседей. Тогда никто не погиб, если только не считать к несчастью оказавшуюся запертой маленькую собачонку, но та была весьма противной по мнению многих соседей, так что это ведь не считается, да? Тем удивительней был прозвучавший наивный детский вопрос:— А что вы делаете? — спросил кудрявый ребёнок с глазами цвета ведьмовского огня.Будь это что-то постыдное, запрещенное или просто не настолько важное для парней занятие, то они определённо испугано дёрнулись бы, Тсунаёши взметнул бы руками с громким ?хии?, а Такеши бы неловко засмеялся, вороша рукой волосы на затылке. Однако, они остались невозмутимы и сосредоточены: Тсуна даже от усердия высунул и прикусил кончик языка, перематывая верх купола из веток, а Ямамото неподвижно замер, фиксируя и удерживая конструкцию, практически не дыша.— Ритуальный костёр, — после очередного завязанного узелка ответил Тсунаёши, подавая улыбкой напарнику сигнал, что ему стоит делать вдохи. — Сегодня Иван Купала*. Мы зажжём его и будем через него прыгать. Будет красиво и очень весело!— Великий Ламбо-сан хочет с вами! — тут же воскликнул мальчик лет семи, загораясь неистовым энтузиазмом. Слишком маленький для полной самостоятельности, он, тем не менее, не выглядел потерянным, расстроенным или, в худшем случае, брошенным, что давало Тсуне внушительный повод не беспокоится о появлении этого ребёнка тут. — Ох, тогда мы рады приветствовать Великого Ламбо-сана на нашем празднестве, нам будет приятна ваша компания! Это было сказано без единой капли сарказма или же насмешки, с морем доброжелательности, которое, как показалось самому Ламбо, затопило его сердце. От этого стало так тепло, что захотелось громко кричать, смеяться, весело скакать вокруг этого шатенистого парня с гнездом на голове, только бы и ему было так же тепло. И он, не особо сдерживаясь, начал прыгать вокруг, эмоционально рассказывая о своём любимом винограде, о вредных хамелеонах и о взрывающихся розовых лимонах. Тсуна всем нутром чувствовал этот пузырящийся огонёк, и не мог перестать улыбаться. Ему могло бы быть завидно, что его такого когда-то лишили, но на первый план, выжигая все подобные мысли, вырывалось желание защитить этот ещё маленький и несмелый очаг. — А ты откуда здесь? — решил спросить Такеши мальчонку. Тот так резко повернулся в сторону вопрошающего, что в воздухе словно искры мелькнули. Окинув парня взглядом, он прикрыл один глаз, закинул руки за голову и нудно протянул:— Я за, точнее, к другу приехал. Но он меня выпнул, и я теперь хочу его убить. Ямамото весело хохотнул.— Если решишь его сжечь, то обязательно позови с собой Тсуну, он невероятно обрадуется, — заговорщически указал на друга и подмигнул ребёнку Такеши. Ламбо понятливо кивнул и снова повеселел, начав опять носиться рядом, а Тсуна аж засмущался. — Это просто подарок судьбы какой-то, за все мои заслуги, — пробурчал Тсунаёши. — Какие именно? — сдержанно поинтересовался Такеши. — Неважно! Раз говорю — значит, были, — взяв себя в руки, невозмутимо отмахнулся от его ехидства Тсуна и вернул всё своё внимание к Ламбо.Нана оказалась вовсе не против, что к ним присоединится ещё один человек.Буквально через каких-то двадцать минут после знакомства с шебутным мальчишкой, она вручила тому пакет виноградных леденцов и такой же сок, задорно ему подмигнула и стала раскладывать цветы, присев на крыльце, краем глаза любуясь царящей атмосферой. Вскоре они все собрались в круг, устроившись, чтобы сплести каждому венок из дикого могильника, барвинка, ароматной герани, свежего папоротника, яркой розы и душистого базилика (в общем, из того, что не так сложно достать в их местности и принято использовать на празднестве). Нана объясняла и показывала процесс Ламбо, а Тсунаёши делал то же самое для Такеши. Нежные зелёные стебли сплетались в круг, то тут, то там рябя трогательным голубым и белым цветом, и так здорово смотрясь в смоляных кудряшках зеленоглазого чуда, уже сейчас способного покорять женские сердца (мнение Наны, на которое безапелляционно поддакнул Тсуна). После чего дети стали играть в горелки, по очереди в паре, держась за руки, убегая от водящего и напевая:Гори, гори ясно, чтобы не погасло!Гляди — не воронь, беги, как огонь!— Осторожней! — выкрикнул Такеши и сжал Тсунину талию в руках, грозясь рухнуть вместе с ним, когда тот запутался в собственных ногах. — Прекращай на мне виснуть, а то вместе упадём.— Да я не против. Только падай сначала ты, чтоб мне мягче было, — и сотни искорок в глазах сияют опьяняюще. ***Когда солнце окончательно спряталось за краем небосвода, своими последними лучами подарив восхитительный цвет закату, а компания мальчишек под чётким руководством хозяйки дома успела перекусить, пришло время добывать живой огонь. Пылким энтузиазмом и детским соперничеством было решено устроить соревнование, кто первым сможет разжечь пламя, натирая дерево о дерево. Как бы не была сильна жилка победителя в Ламбо, но он вскоре сдался, а опытный в этом деле Тсуна, кто, соответственно, справился первым, предложил ребёнку торжественно поджечь сам костёр. Тихие песни Наны, головокружительные хороводы и яркие искры – вот чем был наполнен их волшебный вечер. Тсуна, держась за руку с Такеши, разбегается и прыгает через костёр, звонко смеясь, а умотавшийся Ламбо уже спит на коленях Наны, что бережно перебирает его кудри. Бывший бейсболист потом с лёгкостью относит ребёнка спать в гостевую комнату, а сам с радостью устраивается на футоне в комнате Тсуны, до рассвета слушая его тихий голос, вещающий о всяких преданиях и байках этого праздника. Он будто и не слушал о русалках и цвете папоротника, находясь словно в каком-то трансе, но запомнил абсолютно все нотки и звучание мягкого голоса.