Часть 2 (1/1)

— Мама, мама, смотри! Солдатики какие!Рыжий мальчишка в зале диорам изо всех сил тянул за руку нахмуренную усталую женщину. Ларри усмехнулся: солдатики! Слышал бы Октавиус. Непременно поправил бы: ?Не солдатики, мой юный друг, а римские легионеры!??— или кто они у него там, Ларри никак не запомнит.А так Ларри очень жалеет, что его друзья-экспонаты не могут ничего ответить посетителям днём. Может, еще и поэтому он сам иногда задерживается после работы и выходит в экспозиции?— уже не в форме, а в цивильной одежде?— посмотреть, как посетители себя ведут и что делают.Макфи вообще как-то сказал: ?Дэйли, да ты бы прямо и жил бы тут уже, зачем тебе домой ходить?? А и правда, зачем? В музее есть кофеварка, микроволновка, душ и диван с пледом. И на работу опаздывать не будешь.Но даже если Ларри выходил в экспозиции днём как рядовой посетитель?— про свои рабочие обязанности он не забывал никогда.—?Мам, ты только погляди, как классно! —?обе ладони мальчишки смачно прилипли к стеклу, которым была отгорожена римская диорама.Ларри не выдержал и подошёл.—?Трогать руками экспонаты нельзя,?— сказал он тоном директора Макфи. —?И стекло трогать руками нельзя тоже.Мальчишка удивлённо обернулся. Нахмурился. Завопил:—?Па-ап!!!—?Что там у вас? —?раздался неожиданно знакомый голос. А потом Ларри увидел, как к диораме приближается тот самый мужик с внешностью типичного реднека, которого позапрошлым вечером Ларри видел в сувенирной лавочке.—?Что вы пристаёте к моему ребёнку? —?набычился мужик.—?Я работник музейной охраны,?— спокойно ответил Ларри. —?И даже если я сменился и иду домой, это не значит, что я не продолжаю оставаться сотрудником музея.—?Вы работник музея? —?удивился мужик. —?А документы?Ларри вздохнул и полез в карман за пропуском. И только потом заметил, как удивлённо мужик пялится на его запястье.—?Стойте, так это вы? Это вы недавно там,?— неопределённый кивок в сторону выхода,?— купили эти кошмарные… сувенирчики?Да, Ларри купил. И сейчас на его запястье красовался один из тех браслетов: чёрный. С луной. Они с Аком пока так решили. Вернее, Ак сказал, одновременно и прося, и приказывая?— и как у него это только получается:—?Красный будет мой. Хорошо? Во-первых, я сын солнца. Во-вторых, на моих руках красный будет менее заметен, а на тебе будет сразу бросаться в глаза. И в-третьих…Про то, что ?в третьих?, Ларри не дал ему договорить. И так всё понял: в нынешней жизни правителя обеих земель египетских остро не хватает солнца.И Ларри согласился. Надел чёрный браслет с луной. Ну да, он ночной охранник, ему луна положена. А дневное время Ларри вообще не любит, потому что… ну понятно, да. Днём ему и так-то грустно всегда. И тут еще хрен этот примотался! Из этой?— как его? —?Оклахомы! Культурную программу небось решили сыночку своему устроить, раз уж в Нью-Йорк всей семьёй приехали. По музеям поводить, конечно же!—?Да, это был я,?— Ларри даже легко улыбнулся в ответ. —?И я это купил, и вот, как видите, ношу.—?А где второй? —?не унимался мужик.—?У моей пары, это же логично,?— усмехнулся Ларри.—?И что? Она не возражала против таких… украшений? Ее это не смутило?Ларри подумал, что в Оклахоме что-то совсем плохо с личными границами. И коротко выдал:—?Его. Нет, его не смущало. Даже очень понравилось.Мужик захлопал глазами и еще больше покраснел:—?Чтооо?..Ларри глянул вбок?— женщина с мальчиком застыли там совершенно ошарашенные?— и ответил:—?Да ничего. Все в порядке. Двадцать первый век, второе десятилетие. А руками экспонаты все-таки не трогайте, спасибо большое.И отошёл. Потому что?— кто его знает, этого мужика. С него станется расспрашивать, почему-де солнце и луна, мол, несовместимые такие символы, когда во всех Штатах уже такие браки вполне себе заключаются уже который год, даже если лично он, мужик из Оклахомы, считает это совершеннейшим безобразием.А вот в дальнейшие объяснения вдаваться Ларри был совершенно не готов.—?Да мы и не трогаем… —?пробормотал где-то сзади растерянный мужик. Кажется, мальчик спросил у мамы: ?А что за пара? О чем они?? Но Ларри уже не слушал.Ему стало как-то легко. Как будто он признался в чем-то важном прежде всего самому себе. И этому мужику заодно. Чтобы больше не спрашивал подобные вещи. Но больше всего себе. Вслух.И это радовало. Потому что теперь всё было будто совсем по-настоящему.