Часть 1 (1/1)

Все, что осталось от тетради, было раскидано в гостиной, одновременно похожее на снег и на крылья бабочек. Изломанные, мертвые и немые. Лаура начала ругать Марвина, который ничего не понимал. Она выволокла собаку из дома и заперла в гараже, хотя Патерсон возражал.Марвин был не виноват, он сделал то, что сделал бы любой другой пес. Патерсон мог злиться и обвинять только себя. Он чувствовал пустоту, звеняющую, оглушающую, пробирающую до костей. Патерсон ничего не делал, чтобы чем-то ее заполнить. Двигаясь, как робот и — точно так же — без всяких эмоций, он лег спать. Утром проснулся, как обычно, еще до звонка будильника.Хотя это был выходной день. Значит, нельзя было занять время работой.Лаура старалась окружить мужа заботой и сочувствием, снова ругала Марвина.— Я пройдусь. — Патерсон уклонился от объятий и поцелуя. — Все в порядке.Кажется, она обиделась.Он шел по улице, а пустота распирала его изнутри, стремясь разорвать тонкую телесную оболочку. Раньше с ней боролись слова, которые Патерсон записывал в тетрадь, а потом перечитывал, пробуя на вкус их ритм и музыку. Сейчас слов не было, Лаура выбросила их в мусор.На скамейке сидел худой, рыжеволосый, жутко бледный парень в костюме. Патерсон хотел сказать, что это его любимая скамейка, но промолчал. Такое заявление было бы абсолютной глупостью.— Привет, — сказал парень. — Ты местный?— Да, — Патерсон ответил из вежливости. Ему совершенно не хотелось разговаривать.Пустота росла, а вместе с ней раздражение. Патерсон умел подавлять негативные эмоции, более того, он считал, что стоит воздерживаться от проявлений эмоций вообще.— Я недавно сюда переехал, — продолжил парень. — Хотя собирался в город побольше. Тебя как зовут?— Патерсон.— Серьезно? — Парень хихикнул. — Не, ты серьезно? Не шутишь?Патерсон посмотрел ему прямо в глаза. — Нет.— Паршиво выглядишь. — Парень кивнул. — Очень паршиво.— Не понял.Пустота остановилась, словно наткнулась на что-то.— Такое впечатление, что тебя обломали. О, я в курсе, что это такое. Полное опустошение, крах надежд, любви нет и так далее, — затараторил парень. — Но нужно надеяться на лучшее. Идти к лучшему.— К лучшему, — эхом повторил Патерсон.— Меня зовут Стенслэнд, — парень протянул руку. Она была теплой и потной. — Извини, — Стенслэнд провел ладонью по своему пиджаку и снова протянул руку. — Вот так лучше. Крепко жмешь.— Извини. — Так что насчет облома?— Нет никакого облома. — Патерсон ничего не собирался обсуждать с новым знакомым. Впрочем, как и с любым другим человеком. — Ты ошибаешься.— Да ладно тебе! — Стенслэнд снова хихикнул. — Я большой специалист по обломам. Патерсон приподнялся, собираясь уйти.Пустота начала съеживаться, где-то на периферии сознания заискрились слова.Патерсон остался сидеть на скамейке.— Хочешь пойти ко мне? — Стенслэнд положил руку ему на плечо. — Знаешь, мне в этом городе так тоскливо. — На его лице появилась гримаса боли, губы задрожали, а на глазах выступили слезы.Патерсон не отстранился от Стенслэнда. Пустота почти исчезла, а слова кружились в его сознании, складываясь в ровные строчки.— Хочу.Дом Стенслэнда был таким же, как и у Патерсона, только требовал генеральной уборки. В гостиной стояли нераспакованные коробки, на продавленном пыльном диване лежал бонг. На журнальном столике громоздились одноразовые тарелки с остатками еды, между ними возвышались пивные бутылки.— Травку куришь? — Патерсон указал на бонг. — Ага, очень это дело люблю. Расслабляет. Будешь? — Стенслэнд засуетился.— Нет, не надо. Повисло молчание.Пустота шевельнулась в глубине мозга, слова побледнели, осыпаясь мертвыми бабочками. Патерсон вопросительно взглянул на Стенслэнда, и тот принял это за приглашение.Он целовался так же безалаберно, как и обнимал. Его руки беспорядочно шарили по телу Патерсона, пробуя на ощупь, сжимая плечи, царапая шею. Он, как кот, вскарабкался на Патерсона, обхватив ногами и впившись губами в губы.— Черт, а ты сильный. — Стенслэнд спрыгнул на пол и театральным жестом снял пиджак. — Подожди. — Он метнулся к двери и закрыл ее на замок, затем опустил жалюзи на окнах. — Вот теперь да.Патерсон ничего не делал, позволяя Стенслэнду раздевать себя. — Да ты охренительный, — присвистнул Стенслэнд, стащив с Патерсона куртку, рубашку и футболку. — Офигеть можно. — Почему? — искренне удивился Патерсон. — Мужик, ты что, совсем не понимаешь, что с таким, как у тебя, — Стенслэнд очертил пальцами мышцы на животе Патерсона, — нужно стремиться к лучшему. Чтобы потом говорили: вот идет Патерсон, он...Патерсон сгреб Стенслэнда и прижал к себе, целуя так, как никого никогда не целовал. Чувства, которые он всегда контролировал, теперь выплеснулись стремительным потоком. Патерсон потащил за собой охающего Стенслэнда, отыскивая спальню.Спальня оказалась более-менее обжитой, хотя и в ней витал запах травки. Очевидно, Стенслэнд в самом деле был завзятым курильщиком.— Подожди, — квакнул Стенслэнд прямо в ухо Патерсону. — Да подожди ты.Двигаясь, как змея, он выкрутился из его рук.— Так и задушить можно, — жалобно сказал Стенслэнд, избавляясь от остальной одежды. — Ты сильно не дави.— Не буду, — пообещал Патерсон, разглядывая его. — Ты такой... тощий.— Ну спасибо, — буркнул Стенслэнд. — Сам знаю. — Он сдернул с кровати покрывало и плюхнулся на нее. — Иди ко мне.Патерсон снял обувь, брюки с бельем и сел на кровать.— Ты что, первый раз с мужчиной трахаешься? — Стенслэнд заметно озадачился. — Вот те на! Смотри, пожалеешь или наоборот. Я не знаю, да какая к черту разница?Он вытащил из-под подушки несколько презервативов.— Ложись. — Стенслэнд взял Патерсона за плечи и аккуратно повернул к себе. — Ну давай, ложись. Я все сделаю сам, вот увидишь.Патерсон послушно лег и закрыл глаза.Стенслэнд ошибался, он не был первым мужчиной у Патерсона. Но слишком давно все было и казалось странным и нелепым сном.Пустота.Стенслэнд неслышно поднялся и задернул шторы. В комнате стало почти темно.— Я все сделаю, — повторил Стенслэнд. Он оседлал бедра Патерсона и провел пальцами по его члену. — Ты ведь кому-то принадлежишь?Патерсон широко открыл глаза от неуместного вопроса.— Вечно я все порчу, — недовольно сказал Стенслэнд, наклоняясь. Проявив удивительную гибкость, он сложился почти пополам, чтобы взять в рот член Патерсона. Стенслэнд сосал намного лучше, чем целовался — никакой поспешности и небрежности. Он насаживал свой рот на член, расслабляя горло, чтобы заглотить больше, натирал языком уздечку. Патерсон задрал голову, наслаждаясь давно забытыми ощущениями. Он надавил рукой на лохматую макушку Стенслэнда. В какой-то момент Патерсон испугался, что Стенслэнд подавится. Но тот лишь повел плечами и, втянув воздух носом, почти полностью заглотил член.— Нет, — простонал Патерсон, когда Стенслэнд выпрямился. Прохладный воздух обжигал член, покрытый слюной. — Останься.— Я и так здесь, — хрипло ответил Стенслэнд, разрывая упаковку презерватива. — Сейчас.— Я хочу кончить тебе в рот. — Говоришь так, словно никогда не озвучивал свои желания, — в полутьме послышалось хихикание. — Хорошо, я сегодня буду исполнителем желаний. Но для этого тебе придется кое-что сделать. Встань и отодвинь штору. Нас никто не увидит.Патерсон, у которого дрожали ноги от напряжения, сделал то, что попросил Стенслэнд.— Теперь иди сюда. — Стенслэнд улегся так, чтобы его голова немного свисала с кровати. — Давай, используй мой рот. Ну давай, я жду.У него покраснели губы, подбородок был мокрым. Патерсон видел, как член проходит по глотке, раз за разом наполняя горло Стенслэнда. Это было невероятное зрелище. Патерсон уперся руками в кровать, расставил ноги и трахал Стенслэнда в рот, совершенно не сдерживаясь. Стенслэнд трясся всем телом, комкал пальцами простыню, из его глаз хлынули слезы, но он терпел. С протяжным рыком Патерсон беспорядочно задергался, заливая в горло Стенслэнда сперму. — Тебе больно? — спросил Патерсон, поднимая Стенслэнда. — Тебе было больно, прости.Он хотел вытереть ему лицо, но Стенслэнд отрицательно покачал головой.— Это было охренительно больно и шикарно, — просипел он, откашлявшись. — Трахни меня по-человечески.Патерсон не был уверен, что сразу сможет это сделать, но Стенслэнд уже раскатывал презерватив по его члену. Он толкнул Патерсона на кровать.— Я не... — Патерсон умолк, когда Стенслэнд с размаху опустился на член. Головка горела огнем от перевозбуждения, яйца болезненно поджались, а по мышцам ног пробегали мелкие судороги. Стенслэнд, не прекращая двигать задом, надрачивал свой член, второй рукой безостановочно гладя Патерсона по лицу, дергая за волосы, засовывая пальцы в рот. — Души меня, — громко прошептал Стенслэнд. — Пожалуйста.Патерсон сдавил пальцами его шею, чувствуя кадык и пульсацию артерий. Он ощутил резкое сжатие вокруг члена и почти сразу кончил. Стенслэнд, задыхаясь, с силой оттянул крайнюю плоть на своем члене, из которого толчками потекла сперма. Патерсон убрал руку.— Спасибо, — сказал Стенслэнд. — Спасибо. Я в этом нуждался. — Он неуклюже слез с Патерсона. — Тебе, наверное, пора домой. — Стенслэнд смотрел так, будто его только что ударили. — Если надо, то ванная рядом. — Я не хочу уходить. — Патерсон, ощущая себя разбитым и как никогда удовлетворенным, повернулся на бок. — Чуть позже, ладно? — Но почему? — Стенслэнд покраснел. — Тебя дома ждут, у тебя кольцо на пальце. Ты ведь женат.Патерсон молча встал и, посетив ванную (такую же грязную, как и гостиная), оделся. Он хотел попрощаться, но Стенслэнд закрыл дверь спальни.***Жизнь вернулась в привычное русло. Лаура подарила мужу красивую тетрадь в кожаной обложке, но Патерсон ничего туда не записывал.Слова, вроде бы вернувшиеся, снова исчезли. Их место заняла пустота. Она заполняла Патерсона, но больше не раздирала его, стремясь вырваться наружу. Пустота выедала краски жизни.Рыжие волосы, бледное лицо, лихорадочно блестевшие глаза. Стенслэнд крутанулся, желая выйти из автобуса, но его толкнули в спину. Он сделал несколько шагов, растерянный и растрепанный, словно только что занимался сексом.Патерсон до боли в пальцах сжал руль, тут же вспомнив какова на ощупь шея Стенслэнда. Он должен был сосредоточиться на управлении автобусом.Стенслэнд уставился в пол и не поднимал головы, пока не вышел на нужной остановке.На следующий день он снова сел в автобус в то же время и вышел на той же остановке. Так повторялось изо дня в день, и Патерсон в конце концов не выдержал.— Привет, — сказал он, когда Стенслэнд проходил мимо него. — Как дела?— Хорошо, — пробормотал Стенслэнд. — Следи за дорогой.Пустота колыхнулась, как от порыва ветра.— Рад тебя видеть, — продолжил Патерсон.— Не надо, — Стенслэнд покачал головой.— Завтра выходной.Вопреки своему показному недружелюбию, Стенслэнд стоял возле Патерсона, загораживая проход другим пассажирам.— У всех выходной, — наконец сказал он. — Безопасной тебе дороги.Пустота выветривалась из Патерсона, когда он шел к дому Стенслэнда этим вечером.В гостиной витали облака дыма. Стенслэнд курил, сидя на диване. На полу валялись коробки из-под пиццы и китайской еды, воняло испорченными продуктами.Стенслэнд смотрел какой-то фильм.— Тебе нравится ?Бухта Доусона?? — спросил он. Патерсон сразу понял, что Стенслэнд накурился по самое не хочу. — Никто не смотрел этот сериал, но почему? Он такой... — Стенслэнд разрыдался. — Зачем ты пришел? Ну зачем? Ненавижу этот город, ненавижу себя и тебя тоже ненавижу. Я думал, что — ну вот, перееду, и все наладится. Но я — долбаный неудачник и ни на что не способен! Последние слова он провыл тонким голосом и, откинувшись на спинку дивана, уснул. Патерсон открыл окна, чтобы проветрить гостиную. Потом он разбудил Стенслэнда, спящего в обнимку с бонгом, и отвел в спальню.— Не сердись, — Стенслэнд говорил, не открывая глаз. — Я боюсь, что влюблюсь в тебя, а ты женат, это не для меня, понимаешь. Но если хочешь, то приходи. Мне так одиноко.Патерсон вытащил из его рук бонг.Слова сыпались, как песок в часах, наполняя сознание, выстраиваясь в строки, требуя, чтобы их записали.Стенслэнд постанывал во сне и пускал слюни. Это было смешно, Патерсон улыбался, наблюдая за ним.Он поискал в прикроватных тумбочках что-нибудь пишущее и нашел огрызок карандаша. Новую тетрадь он носил с собой, чтобы жене было приятно. Патерсон лег на кровать, из окна падал свет уличного фонаря, немного освещая комнату.Грифель карандаша оставлял слишком черные линии на чересчур белом листе.Стенслэнд положил ногу на Патерсона и внятно произнес: ?Надо идти к лучшему?.