Глава 14. 2006 год. Перед бурей (1/1)

Дерри, 2006 год.В канализационных тоннелях под Дерри было темно, тихо и на редкость отвратительно. Человек в черном медленно брел вперед, ощущая, как вонючие сточные воды, смрад которых буквально забивал ноздри, пропитывают его джинсы до самых колен.Окружающее, каким бы мерзким оно ни было, никак не могло остановить его, что, впрочем, не мешало раздражаться происходящим все сильнее и сильнее. Он не боялся испачкаться, но все же куда больше предпочитал личный комфорт и чистоту.Когда канализационные тоннели начали, наконец, расширяться, человек в черном подобрался, словно изготовившаяся к прыжку кобра. Да, он был абсолютно уверен, что существо, возомнившее себя хозяйкой этого места, до сих пор надежно обезврежено силой юного Разрушителя, чей гнев удалось так удачно направить в нужное русло. Но все же расслабляться не стоило.Теперь смрад канализационных тоннелей сменился довольно неприятным запахом прогоревшего костра и мокрой травы. Человек в черном поморщился, и по телу его невольно пробежала легкая дрожь — уж больно древние и до крайности неприятные воспоминания будили эти запахи — но ни скорости, ни концентрации внимания не ослабил.Человек в черном носил множество имен, как в этом мире, так и в других. Но самыми любимыми его всегда оставались лишь два: Уолтер О’Дим и Рэндалл Флэгг. Существо, внешне не отличимое от человека, на самом деле давно им не являлось, однако, к его огромному сожалению, так и не смогло избавиться от человеческих чувств, эмоций и желаний. Зато, научилось виртуозно их игнорировать. К примеру, Уолтер мог испытывать дикий ужас или глубокое потрясение, но при этом его тело продолжало двигаться и выполнять поставленную ранее разумом задачу.И сейчас, в который раз, человек в черном порадовался этим своим возможностям.Вдали замаячил зеленоватый, идущий прямо из стен свет, и улыбка Уолтера стала еще шире, чем обычно. Он дошел до своей цели.Прямо перед ним находилась довольно просторная клетка, внутри которой сидела, обессилено привалившись к прутьям, молодая на вид девушка. Она выглядела сильно изможденной, но стоило только Уолтеру приблизиться достаточно, как существо, лишь выглядевшее в настоящий момент, как самый обычный, безобидный человек, тут же стремительно вскочило и уставилось на своего нежданного посетителя сверкающими, словно новенькие доллары на солнце, серебряными глазами. Глазами полными ярости и голода. Уолтер поспешно отступил на несколько шагов. Он не ожидал от плененного существа такой прыти. Оно должно было за прошедшие месяцы сильно ослабеть от голода и жажды, в идеале, даже не иметь возможности подняться на ноги. А он ненавидел, когда что-либо начинало идти не по плану.Уолтер осмотрелся, и тут же понял, отчего пленница не обессилела окончательно — пол клетки как внутри, так и около нее усыпали обглоданные до самых костей скелеты крыс, кошек и собак, а также один разломанный на мелкие части человеческий. Похоже, какой-то рабочий городских муниципальных служб забрел слишком далеко и попал под влияние запертого существа.И все же Уолтер не боялся. Специальные амулеты надежно защищали его разум от влияния извне, и пусть та, кто нарекла себя Пожирательницей Миров и могла прочесть его мысли, но вот захватить контроль над его телом была не в силах.— И чем же обязана столь высокой чести, как лицезрение твоей надменной рожи? — голос Оно звучал глухо и хрипло, но в нем все равно проскальзывала едкая насмешка. — Я бы предложила тебе разделить со мной трапезу, как радушная хозяйка, да вижу, что ты сейчас не в настроении. Для вас, тупых прихлебателей Алого Ублюдка, хорошее настроение вообще редкость, как я погляжу.Уолтер продолжал с улыбкой глядеть на Пожирательницу. Ее слова, казалось, нисколько не удивили и не потрясли его. Он отвесил шутливый полупоклон:— Да вот пришел узнать, почему такие могущественные создания, как ты, выбирают для своих логовищ настоящую вонючую и полную дерьма помойку?Существо, находящееся в клетке, смерило Уолтера презрительным взглядом, а потом вдруг улыбнулось широко и радостно, явно копируя его же улыбку.— Да это прямо-таки вопрос на миллион! Как же я жила все это время, и ни разу им не задалась? Вот беда! А можно я задам встречный вопрос? Можно, да? Почему такие жалкие недоделки, как ты, всегда и с завидным постоянством лезут в эти помойки, полные вони и дерьма? Может, потому что на деле являются самыми настоящими говноедами? На ловца и зверь бежит. Смекаешь, сладенький?Уолтер скривился, одновременно с этим доставая из кармана небольшую бутылку, полную прозрачной чистой воды.— На твоем месте я был бы более вежлив. Знаешь ли, не стоит кусать руку, которая тебя кормит. Точнее, готова накормить. Ты уже долго тут сидишь. Представляю, как это невыносимо, оказаться в плену слабого тела в ограниченном пространстве по вине какого-то жалкого человечишки. Обидно ощущать, как тот, кого ты оберегала, предал тебя? Представляю, как ты хочешь его убить... Верно? Оно несколько мгновений смотрело на Уолтера, а потом запрокинуло голову и рассмеялось. От этого пронзительного смеха тот невольно скривился сильнее, ощущая, что у него словно разом заныли все зубы.— Предал меня? Ты серьезно полагаешь, что я могу так считать? И не понимаю, что у каждого следствия в этом мире есть своя причина, пусть даже и не поддающаяся логике? Ну тогда ты еще тупее, чем показался мне на первый взгляд! Можно сказать, побил рекорд!Уолтер продолжал с улыбкой смотреть на Пожирательницу, не отрываясь, тогда как внутри него росло раздражение наравне с недоумением. Он часто имел дело с существами, подобными во многом или в малом Оно или его теперешнему господину, Алому Королю. И мог бы поручиться, что именно так Пожирательница и должна была ощущать себя: преданной, обиженной и дико разозленной. Настолько, что от одного упоминания о пленившем ее человеке ей полагалось впадать в неконтролируемый гнев. Но Ее реакции оказались не типичными и это тревожило все больше. Ведь чем труднее просчитать противника, тем труднее и повлиять на него. — Ну, милая, раз уж мы заговорили о причинах и следствиях, как тебе такая задачка? Ты ведь хочешь пить? Знаю, что хочешь. Я дам тебе эту бутылку с водой. Хорошее следствие, правда? А знаешь, какой должна быть причина, которая к нему приведет? Ты встанешь передо мной на колени и попросишь меня дать тебе воды. Вежливо и искренне, так, чтобы я поверил и сжалился над такой несчастной и убогой тварью, какой ты являешься.Оно подошло вплотную к решетке и чуть склонило голову, не отрывая жадного взгляда от бутылки в руках Уолтера:— Вот как, всего лишь встать на колени и искренне умолять тебя. А еще чего-нибудь ты не хочешь? Может, мне еще и отсосать тебе? Ну так я запросто это сделаю. Десятик, и я в твоем распоряжении, хотя такому жеребцу я могу это сделать и забесплатно, — Пожирательница вновь рассмеялась, а потом вдруг взглянула прямо в глаза человека в черном. — Или ты предпочитаешь что-то пожестче, а, малютка Уолтер Падик, сын Сэма? Конечно же предпочитаешь. Ты ведь любишь быть снизу, верно? Ну так выпусти меня, и Бобби покажет тебе класс. Отымею тебя так, что неделю ноги свести не сможешь, и тот милый бродяга покажется тебе просто жалким импотентом…С губ Уолтера сорвалось низкое рычание, а потом он развернулся и с яростью швырнул бутылку с водой далеко в глубины канализации. Оно вновь пронзительно рассмеялось.— Заткнись, тупая сука! Это не я, а ты попалась на детскую уловку. Подумать только, какие-то людишки раз за разом берут над тобой верх. Наверно ты только и годишься на то, чтобы тобой пользовались все кому не лень. Нагуляла же ты где-то своих выблядков. Жаль, что все они передохли, в ином случае, глядишь, ты смогла бы перекусить чем-то посущественнее крыс и собак.Смех Оно резко стих и то теперь с неприкрытой ненавистью сверлило Уолтера взглядом. Голос Пожирательницы был тих и низок:— Придет время, и я запихну все твои слова тебе в глотку, ничтожество.— Боюсь мой черед придет раньше. Уолтер резким движением сбросил с плеча небольшую холщовую сумку и перевернул ее. На пол с металлическим лязгом посыпались небольшие — не больше мячика для пинг-понга — серебристого цвета шары. Они тут же пришли в движение, словно ожившие ртутные капли, и покатились вперед, окружая клетку плотным кольцом.— И что же ты задумал, жалкий трус? — напряженное непонимание в голосе Пожирательницы крайне порадовало Уолтера. — Лучше выпусти меня. Вот тогда-то и увидим, на что ты способен. Спорить могу, даже сейчас, когда я тень себя прежней, у тебя все равно не будет шансов.— Не сомневаюсь в этом. И именно поэтому я не собираюсь с тобой сражаться, — улыбка человека в черном была такой радостной и предвкушающей, что Оно невольно отступило на шаг от решетки, беспокойно переводя взгляд с круга из шаров на Уолтера и обратно, — но твое желание я выполню, как ни странно. Совсем скоро ты покинешь эту клетку и вновь примешь в свой истинный облик. Да только после, так уж выйдет, смерть станет единственным, о чем ты будешь умолять.Уолтер сунул руку в карман и извлек из него еще один серебряный шар, чуть больше остальных и с небольшой впадиной на одном из концов.— Ты не посмеешь… В голосе Оно помимо ненависти промелькнул страх, и Уолтер ощутил внутреннее ликование. Пожирательница уже поняла, что ее ожидает. Скоро, совсем скоро это гордое и независимое создание превратится в жалкое и стенающее ничтожество, уж он об этом хорошенько позаботится.— Еще как посмею, грязная сука. Древние оставили нам много интересных вещей. Многие из них вышли из строя, но на твою беду это — не вышло. И отныне ты — не больше, чем собственность Алого Короля.А затем Уолтер с силой надавил на впадину сбоку шара, активируя устройство древних. Устройство, изобретенное как раз для обезвреживания таких созданий, к которым относилась и Пожирательница. Круг из шаров пришел в движение, а потом все пространство вокруг заполнило противное низкое гудение. Волосы Уолтера встали дыбом, и все зубы завибрировали разом и, казалось, готовы были вот-вот вывалиться из челюстей.Оно зажало уши обеими руками, зажмурившись. Лицо исказила гримаса боли. Пожирательница хрипло взвыла, метнувшись сначала в одну, затем в другую сторону.— Выключи эту дрянь! Выключи ее! Хватит!Но человек в черном лишь рассмеялся. Он увидел, как из носа существа, загнанного в человеческую форму, тонкой струйкой потекла кровь и ощутил, как она же льется и из его собственного носа. Но этот факт нисколько не расстроил Уолтера. Более того, он запрокинул голову и рассмеялся громче. За все в этом мире приходится платить, этот урок Уолтер усвоил очень хорошо и всегда был готов отдать причитающееся с себя.А в следующее мгновение пространство внутри круга из шаров засветилось, как будто кто-то направил мощный прожектор от пола к потолку. Оно, охваченное со всех сторон этим жутким светом, еще несколько секунд держалось на ногах, а затем повалилось на пол, выгнувшись дугой в мучительной судороге. Не помня себя Пожирательница отчаянно, пронзительно завопила, не в силах выдерживать чудовищную боль, пронизывающую все ее существо.В этот самый момент практически все жители Дерри замерли на несколько секунд, невольно поднимая глаза к небу, и даже сами себе потом не могли объяснить причины этого откуда-то взявшегося порыва. Позже многие отмечали, что ощутили легкую вибрацию почвы, которая длилась, правда, всего пару мгновений. Ну а потом практически во всем городе разом вылетели пробки, словно по сети вдруг дали непомерно огромное напряжение. Дерри погрузился во тьму.А глубоко под землей в этот самый миг существо, нарекшее себя Пожирательницей Миров, лишилось сознания под торжествующий смех человека в черном. ***Нью-Йорк, 2006 год.Дождь, холодный и неприятный, моросил уже третьи сутки подряд, временами усиливаясь едва ли не до ливня. Люди спешили по своим делам, стараясь как можно скорее покинуть открытое пространство, и практически не обращали внимания на медленно бредущего по краю тротуара юношу в длинном желтом дождевике. Лишь иногда тот или иной прохожий бросал на него короткий удивленный взгляд и тут же терял всякий интерес к этому странному молодому человеку, который зачем-то откинул капюшон, подставляя голову дождю, вместо того, чтобы прятаться от него. Если бы Патрик Дэнвилл заметил эти мимолетные взгляды, то нисколько бы им не удивился. Но он не смотрел по сторонам. Он любил дождь и любил ощущать, как прохладные капли стекают по разгоряченной коже. По сути, дождевик ему был не особо нужен, но в свое время Джошуа настоял на его покупке, желая уберечь Патрика от возможной простуды, а себя — от лишних проблем. Они слегка повздорили из-за его цвета, но в этот едва ли не единственный раз Патрик все же настоял на своем. — Ты в нем похож на цыпленка, Патти. На тощего и нескладного цыпленка. Но, впрочем, дело твое… Хочешь быть посмешищем — пожалуйста.Но никакие слова Джошуа не смогли повлиять на решение Патрика. Тот сам не знал, отчего это показалось настолько важным, но интуиции своей доверял безоговорочно. И, как итог, эта вещь стала едва ли не одной из самых любимых в его гардеробе. Может быть, дело было в том, что он выбрал ее сам, чуть ли не отвоевав право обладать ею, либо в чем-то ином, сокрытом глубоко в подсознании. Но гуляя под дождем в своем желтом дождевике с откинутым капюшоном Патрик ощущал себя намного комфортнее и спокойнее, чем обычно бывало.Вот и сейчас, нарочно двигаясь как можно медленнее, Патрик пытался сосредоточиться на шуме дождя, ощущению прохладной влаги на коже и внутреннем уюте. Он слишком устал от тревожащих мыслей и смятения, которые день ото дня все сильнее и сильнее вгрызались в душу.В тот день, когда Патрик принес домой прекрасный шар, Изумруд Мейрлина, ему приснился очень яркий и подробный сон, заставивший его проснуться от собственного отчаянного крика. Он видел человека в черном, того самого, кто представился ему когда-то, как Реджинальд Фарис, и Пожирательницу Миров так, словно находился рядом с ними, но не мог ни на что повлиять, оставаясь только сторонним наблюдателем. Первым порывом Патрика, после того, как он сбросил с себя плед и вскочил на ноги, ошарашенный и дрожащий — позвонить в Дерри. Не важно кому: Элен, собственному отцу, Доррансу Марстеллару или даже Майклу Хэнлону. Он до дрожи в судорожно сжатых пальцах желал узнать, что этот сон — не более чем плод его не в меру разыгравшегося воображения. Услышать, что в Дерри и по сей день все хорошо. Что город, равно как и существо, его создавшее, по-прежнему остаются в безопасности.И будь у них с Джошуа в квартире телефон, то Патрик бы не устоял перед собственными желаниями. Но телефона не было, как не было и компьютера с возможностью выхода в интернет, а за окном уже наступил поздний вечер, а потому отправиться куда-либо уже не представлялось возможным. И ему не осталось ничего иного, кроме как попытаться успокоиться и взять себя в руки. Патрик провел почти всю последующую ночь не смыкая глаз, и к утру уже полностью успокоился. Он не мог наверняка знать, что все увиденное им во сне происходило на самом деле. Так стоит ли по этому поводу бить тревогу? К тому же, даже если предположить — только лишь предположить — что это случилось на самом деле и Пожирательница оказалась в руках человека в черном — как мог бы помочь в данной ситуации сам Патрик? Он ничего не мог поделать. Более того, после всего им пережитого, в том числе и по вине Оно, разве должно быть ему хоть какое-то дело до этого существа?Но какая-то часть внутри него настойчиво твердила, что дело ему есть и еще какое.Да, он сильно злился на Пожирательницу за все, и больше всего мечтал вырваться из-под ее влияния, но и вредить при этом ей не собирался. Ненависть, острая и обжигающая, которая нахлынула на Патрика тогда, в Дерри, после нападения Оно на Джошуа, давно уже отступила. И глупо было отрицать, что он не понимал мотивов, которым руководствовалась Пожирательница, пусть и не мог их принять. А потому совсем не хотел, чтобы с Ней на самом деле произошло что-то плохое.Патрик с трудом прогнал от себя прочь все сомнения. Он все же сумел убедить себя, что не стоит пороть горячку. Сон — это только сон, и жить надо в реальном мире, а не в грезах. Совсем скоро приедет Джошуа, и это единственное, что должно иметь значение. Попытайся Патрик связаться со своими знакомыми — это без сомнения вызовет самую негативную реакцию со стороны его друга. А уж если Джош узнает истинную причину его желания нарушить все запреты — всего лишь какой-то дурной сон — то без сомнения не будет отныне испытывать к Патрику ничего, кроме презрения.Снова и снова убеждая себя подобным образом, Патрик сумел заставить себя больше не думать об увиденном и сосредоточиться на настоящем.Жизнь вернулась в прежнее русло, и он только понадеялся, в который раз, что постепенно она будет становиться лучше и никакие дурацкие сны больше его не потревожат.Ни одной из его надежд в очередной раз не суждено было сбыться. Как бы Патрик ни старался, какие бы усилия ни прилагал со своей стороны, он никак не мог стать для Джошуа хорошим спутником. Все время он подводил его то в одной, то в другой мелочи. Чувство вины и раскаяния настолько сильно разъедали душу Патрика, что постепенно он начал терять интерес к жизни. Находилось все меньше и меньше вещей, которые бы его радовали.В те редкие моменты, когда Джошуа разрешал Патрику одному выйти на улицу — как правило для того, чтобы тот купил продукты, или свежую прессу — тот ловил себя на мысли, что ему совершенно не хочется возвращаться в их дом. Туда, где он вновь будет чувствовать себя виноватым, будет бояться сказать лишнее слово или сделать лишний шаг. И ненавидел себя за такие низменные желания. После всех жертв со своей стороны, после всей той заботы, которую проявлял по отношению к нему Джошуа — больше на словах, чем на деле, но даже эту мысль Патрик от себя гнал, считая омерзительной и недостойной — было просто преступно мечтать о какой-то иной жизни.Все сомнения и переживания он загонял внутрь себя, постепенно все больше и больше погружаясь в некую апатию и полнейшее безразличие к собственной судьбе.Несколько раз Джошуа приводил домой незнакомых молодых людей, каждый раз разных, и просил Патрика пойти погулять в парк до вечера. Это были единственные моменты, когда Джош отпускал его куда-то одного надолго и Патрик, пусть и удивлялся про себя такому не совсем характерному для его друга поведению, радостно использовал эту возможность, чтобы вволю побродить по городу.Он не был дураком, и прекрасно понимал, кто эти молодые люди и почему Джошуа желает остаться с ними наедине. О не совсем традиционных пристрастиях своего друга Патрик знал давно, но это никогда не играло для него какой-то особой роли. Более того, где-то в глубине души он даже лелеял тайную надежду, что когда-нибудь Джошуа найдет того, кого захочет видеть в своей постели постоянно, и тогда их пара превратится в трио. И, быть может, в таком случае Джош будет чуть меньше внимания уделять недостаткам Патрика и его промахам. Однако, после нескольких таких вечеров Джош прекратил водить к ним домой кого-то постороннего. И пусть Патрик и заверял его, что совсем не тяготится подобным положением вещей, эти слова, казалось, не подбадривают Джошуа, а лишь вызывают досаду.Словно на самом деле он ожидал совсем другой реакции.И, чем дальше, тем все больше поступков Патрика вызывали у Джошуа расстройство. Его манера одеваться. Его манера говорить. Но больше всего — рисование. Все чаще и чаще Джошуа с огромной печалью откладывал собственные кисти и говорил, что с Патриком ему не сравниться. И совсем скоро тот непременно пожелает покинуть его, потому что он уже ничего не может ему дать. И, без сомнения, Патрика Дэнвилла ждет карьера именитого художника, а посему знаться с таким неучем, каким был и остается Джошуа Дейн, ему совершенно не захочется.И что бы ни говорил Патрик, как бы ни заверял Джошуа в том, что не оставит его никогда и ни за что на свете — эти разговоры повторялись все чаще и чаще. И постепенно это приводило его в отчаяние. Ведь Джошуа был прав — Патрик рисовал куда лучше, его картины покупали намного охотнее, и, продолжи он практиковаться, то оставил бы своего друга далеко позади. И, более того, разве не посещали самого Патрика мысли о самостоятельной жизни? В конечном итоге Патрик почти забросил рисование, а если и садился за мольберт, то делал это с огромной неохотой и нарочно рисовал так, чтобы не превосходить уровень Джошуа. Ибо разговоры о том, что Патрик вот-вот решит покинуть своего друга, порождали необходимость оспаривать утверждения Джошуа, тогда как в глубине души хотелось именно того, что так рьяно отрицалось. И куда проще для Патрика оказалось отказаться от рисования практически полностью, перестать получать удовольствие от того, что раньше дарило величайшую радость и было смыслом его жизни, чем взглянуть в глаза собственным противоречиям и попытаться разрешить их.Помимо прочего Патрик стал замечать, что Джошуа все больше и больше начал замыкаться в себе. Практически исчезли былые разговоры по душам, и все реже и реже Джош спрашивал, чем интересуется и чего хочет сам Патрик. Зато с его подарком — этим необычным шаром — Джошуа теперь практически не расставался.О да, едва увидев его, Джош пришел в неописуемый восторг, а Патрик ощутил огромную радость от того, что смог, наконец, по-настоящему порадовать своего друга. Поначалу Джошуа торжественно извлек шар из шкатулки и поставил на самое видное место в их квартире. Но вскоре, буквально через несколько дней, спрятал обратно. — Он пылится, Патти. Это плохо. Пыль и грязь могут испортить такие вещи на раз-два. Уж я-то знаю. Потом его будет уже не отмыть.Патрик не спорил, но сильно сомневался в правдивости слов Джошуа. Он подозревал, что его друг попросту не хочет, чтобы на шар смотрел кто-то, кроме него самого. И как бы самому Патрику не хотелось взглянуть на эту прекрасную и манящую вещь, он запретил себе это делать так же, как запрещал ранее многие другие вещи.Вскоре Патрик начал замечать, что Джошуа то и дело достает шкатулку с шаром из тумбочки, и старается уединиться с ней в каком-нибудь укромном месте хотя бы ненадолго. Поначалу такое поведение несколько смущало его, ведь казалось, что на этот шар вполне можно было бы любоваться и вместе. Более того, иногда Патрик видел отблески зеленоватого свечения, и слышал тихое бормотание Джошуа, и ему очень хотелось понять, чем же занимается его друг в такие моменты и связано ли это с шаром. Но все попытки выяснить истину наткнулись на яростное сопротивление Джоша. И после нескольких довольно бурных ссор, по окончании которых Патрик чувствовал себя просто отвратительным и жадным предателем, он забросил любые попытки хоть как-то подступиться к Джошуа. И никогда больше не упоминал шар и не спрашивал про него, чтобы ни увидел и ни услышал.Весна тем временем сменилась летом, а оно в свою очередь уступило место осени.И чем дальше, тем беспокойнее становилось на душе Патрика. И дело было не столько в Джошуа и его странном поведении, сколько в необычайно ярких и четких сновидениях, которые то и дело посещали его.И касались они Пожирательницы Миров и того, что с ней происходило.С каждым разом Патрику становилось все труднее и труднее заставлять себя поверить в нереальность всего им увиденного. И все больше и больше крепла в нем уверенность — Оно в огромной беде, в том числе и по его, Патрика, вине.Действие сна неизменно происходило в одном и том же месте. Это была странная сеть помещений, напоминающая одновременно лабораторию и казематы какого-то замка. Патрик не мог точно сказать, где располагались эти помещения — в Дерри, либо в каком-то другом городе — но все больше склонялся ко второму варианту. Иногда ему на глаза попадались странные существа с телом человека, но головой зверя, а иногда он видел причудливых роботов, которых совершенно точно никогда не встречал в реальной жизни. Это добавляло нереальности к сновидению, но все же не настолько сильно, чтобы Патрик прекратил сомневаться.Пожирательницу Миров держали в одном из таких помещений, все стены и потолок которого были увешаны зеркалами со странной матовой и слегка мутной поверхностью, практически ничего не отражающей, а также какими-то тускло святящимися кристаллами и костяными табличками с выгравированными на них причудливыми рунами. Судя по всему, это было сделано с целью помешать изменять облик или переходить на более высокие уровни реальности.Оно все время находилось в своем истинном обличии, и пусть Патрик видел его материальное воплощение, доступное восприятию смертного разума — огромного паука — впервые в жизни, он нисколько не сомневался в том, кто перед ним.Увиденное потрясло его, но не свело с ума, как едва не произошло в детстве, когда Патрик увидел Мертвые Огни во всей их величественной и ужасающей красе.И впервые Патрик осознал в полной мере, насколько сильно на самом деле была изувечена Пожирательница Миров. У нее был лишь один зрячий глаз, тогда как второй словно бы выжгли кислотой до самого основания, отсутствовала одна лапа, а все тело покрывали грубые и глубокие шрамы и гноящиеся язвы в тех местах, где раны так и не затянулись, как следует.Оно страдало от голода и жажды, прикованное к полу без возможности двигаться, не причиняя себе боли — к каждой лапе тянулась короткая толстая цепь, завершающаяся чем-то, больше всего походящим на гарпун. Острие гарпуна пронзало основание лапы насквозь и освободиться Пожирательница могла только одним способом: вырвать удерживающие Ее острия, при этом серьезно изувечив — а то и вовсе напрочь оторвав — все свои конечности разом. Патрик часто видел человека в черном, любимой забавой которого было приходить к пленнице и пускать по цепям электрический ток, с наслаждением наблюдая, как Оно корчится и воет от боли. Помимо этого, Уолтер с явным интересом и огромной любознательностью проверял, как долго Пожирательница может выносить те или иные пытки. К примеру, как на нее действуют высокие температуры, или холод, или кислота. Патрик не мог проснуться и перестать видеть то, что видит, как не мог и вмешаться, и как-то помешать всему происходящему. Он был вынужден оставаться наблюдателем, и, глотая бессильные слезы, смотреть, как снова и снова человек в черном с упоением истязает существо, намного превосходящее его по силе и величию.Дважды Патрик видел, как и Уолтер, и его помощники спешно покидали помещения. Это означало, что Алый Король лично собирался навестить пленницу. Но неизменно сон прерывался раньше, чем Правитель Дискордии являл себя — к огромному облегчению Патрика.Отмахиваться от увиденного не получалось. И если Патрик еще мог заставить себя поверить, что все происходит не в точности так, как он видит, то поддерживать и дальше уверенность, что с Оно все хорошо уже никак не мог.Мыслями он невольно возвращался к Пожирательнице и всему, что происходило между ними, а также к тому, во что все вылилось в итоге. Зачастую он вспоминал не только ранящие, но и согревающие душу моменты их совместного времяпрепровождения, и те ощущения покоя и внутренней гармонии, которые царили в его душе когда-то. Как бы сильна ни была обида, ранить и тем более обрекать Оно на мучения Патрик не желал.И все же человек в черном мог и не быть тем продавцом, так удачно снабдившим его наполненным силой альбомом для рисования и карандашом. Патрик осознавал, что в последнее время его нервная система все больше истощается, и, быть может, его подсознание просто воспользовалось уже известным ему образом и не более того. Патрик ловил себя на мысли, что все сильнее и сильнее хочет разобраться в том, что же на самом деле происходит и насколько его сны близки к реальности. Но никак не решался пойти против запретов Джошуа. Каждый раз он находил все новый и новый предлог для собственного бездействия, вот только заставить себя выбросить все тревоги из головы больше не мог.Вот и сейчас, медленно бредя под дождем, Патрик ощущал, как сомнения и беспокойство снова поднимают свои головы в его душе. И ничто не могло заставить их исчезнуть. На миг он замер, обхватив себя руками и уставившись на участок относительно сухого тротуара, находящегося под навесом около кафе. Столы и стулья оттуда уже давно были перенесены с улицы в теплое помещение, а сам тротуар кто-то успел изрисовать мелом.Изображения сильно размыло, но еще не смыло окончательно, и Патрик сумел различить сетку классиков по краям которой цветными мелками были изображены звезды и луна.По спине отчего-то пробежал холодок, и Патрик поспешил прочь. Если он задержится слишком сильно, Джошуа будет недоволен. Ведь тот всего-то отправил его за молоком и хлебом в ближайший магазинчик, а вовсе не на другой конец города.В магазине около кассы образовалась небольшая очередь. Когда между Патриком и продавцом оставался всего один человек, его внимание привлекла находящаяся рядом с кассой доска объявлений. Сначала Патрик не сообразил, что именно заставляло его снова и снова возвращаться к ней взглядом, но потом наконец понял — одно из объявлений висело вверх ногами, нарушая некую гармонию. Он на секунду зажмурился, стараясь больше не смотреть в ту сторону. Если кто-то такой растяпа, то это не его, Патрика, проблемы.И все же, уже купив нужные продукты, Патрик не выдержал и приблизился к этой доске. Он хотел уже было повернуть несчастный клочок бумаги, как должно, но тут взгляд его зацепился за еще одно объявление. На сей раз — о пропаже животного: ПОЖАЛУЙСТА, ПОМОГИТЕ НАМ НАЙТИ ПАТРИКА!ПАТ – НАШ СИАМСКИЙ КОТ!Вы узнаете ПАТА по ПРОНИЦАТЕЛЬНЫМ ГОЛУБЫМ ГЛАЗАМ и небольшому ШРАМУ НА НОСУ.ПАТ покажется вам злым и нелюдимым,но позовите его ласково ?Ко мне, Патти!? - и он тут же прыгнет вам на руки!ПОЗВОНИТЕ ХОуситоник 5–8337!(или)ПРИНЕСИТЕ дом 745 Хайгейт-авеню!СЕМЬЯ СЕЙР!Патрик недоуменно вскинул брови, поправляя все же неправильно прикрепленное объявление, а потом слегка пожал плечами, без слов выражая свое отношение к совпадению собственного имени и клички сбежавшего кота. После этого он покинул магазин, и уже через несколько мгновений объявление вылетело у него из головы.Закусив губу и то и дело смаргивая дождевые капли, Патрик быстрым шагом направился обратно домой. И как никогда остро понял, что если продолжит бездействовать, то сомнения и тревоги попросту сведут его с ума.В тот миг, когда Патрик Дэнвилл коснулся ручки двери, ведущей в их с Джошуа квартиру, он отчетливо осознал: если увидит еще хотя бы один связанный с Оно сон — больше уже не сможет заставлять себя оставаться в стороне.