1 часть (1/1)

Вечер был непривычно тёмным. Вернее, это было совершенно нормально, вечера в горах в принципе не бывают особо светлыми, но он выделялся из всех остальных, словно природа чувствовала напряжение, повисшее в воздухе над всем городом, и нарочно сгущала краски. Эпицентр этого напряжения приходился точно на крышу-террасу отеля Мерано Маутэйн, где должна была состояться потенциально судьбоносная для всего шахматного мира встреча.Фредди не просил Флоренс об этой встрече, тем более он не хотел выбираться куда-то за пределы своей физической и эмоциональной зоны комфорта в такое время суток, но в то же время шахматист прекрасно осознавал, что выставит себя тщеславным трусом (кем он, собственно, и был время от времени, чего греха таить), а это отразится совершенно отвратительно и на его репутации, и на репутации Америки, а допустить такого он не мог - ситуация уже вышла из-под контроля. Поэтому Фредди, как обычно едва не опоздав, всё же явился в назначенное время в назначенное место - с тяжёлым сердцем и делая самому себе тысячу обещаний, что он в очередной раз всё не испортит. Хотя, конечно, многое зависело и от русского - насколько "профессионально и подобающе" будет вести себя товарищ Сергиевский. Если этот чёртов коммунист захочет показать свой характер - Трампер тоже абсолютно не собирался идти на уступки. Чёрт возьми, лучше бы Анатолию действительно держать себя в руках - иначе могут серьёзно пострадать они оба, а кому это нужно в сложившихся обстоятельствах?Поднявшись на террасу, Фредди сразу же приметил высокую фигуру, подсвеченную лунным светом. Услышав шаги и ощутив ещё чье-то присутствие, русский обернулся:- А, господин Трампер, я вас ждал. Что же, ваша очаровательная... секундант не почтит нас своим присутствием сегодня?Сергиевский рисковал всё испортить с самого начала, но Фредди было не так просто задеть:- Она занята подготовкой к будущим матчам. У человека есть работа, которую он делает, и делает хорошо. Хочется верить, что ваш секундант не менее хорош.Яд сочился буквально из каждого его слова, уж что-что, а вести искусную словесную перепалку он умел. И, как ни удивительно, это сработало - Анатолий вздохнул, отстранённо глядя на горный пейзаж, и произнёс:- Я совершенно уверен в своём секунданте, господин Трампер, но ведь это не то, о чем мы пришли сюда поговорить. Мы пришли поговорить о шахматах.- Шахматах?.. Ах. Ну да, действительно.Что конкретно они должны были обсудить? Кто из них лучше переворачивает шахматные доски? Фредди не имел ни малейшего понятия, чего ждут от него - более того, он не понимал, чего ожидает сам. О чём он вообще думал, пока ехал сюда? Точно, о том, как бы не умереть в кабинке подъёмника. И пока мысли были заняты попытками подавить паническую атаку*, у него совершенно не осталось времени на попытки придумать хоть какие-то вменяемые слова. Замечательно, чудесно, так держать, Трампер - и что ты тогда забыл в этом чёртовом отеле на такой тошнотворно огромной высоте? Фредди в свою очередь глубоко вздохнул, успокаиваясь и приводя в порядок голову. Ладно, он уже добрался сюда, и учитывая, чего ему это стоило - было бы неплохо окупить свои старания. Анатолий, тем временем, тоже не особо стремился начать какой-то конструктивный диалог. Казалось, что русский вполне разделял мысли своего оппонента - он выглядел не менее потерянным. Молчание становилось неловким, а ситуация настолько странной, что Фредди не удержался от пары тихих истерических смешков. Он поймал себя на том, что невольно кидает в сторону Сергиевского оценивающие взгляды - и сказать, что ему не нравилась увиденная им картинка, было бы сейчас самой большой ложью. Как он делал это? Почему одно присутствие этого человека заставляло Фредди нервничать и напрягаться? Эмоции довольно новые для него, и он ещё не решил, нравится ему это или нет.Но тишину нужно было хоть чем-нибудь потревожить, иначе появлялся шанс провести на этой дурацкой крыше всю ночь. Фредди решил не тянуть и не увиливать, а идти сразу практически ва-банк:- Хорошо, давай так. Мы не достигнем консенсуса в любом случае, если будем стоять и молчать, поэтому предлагаю тебе обсудить то, что нам обоим обсуждать точно не хочется, - американец развёл руками, мол, ты и сам прекрасно понимаешь, что этого не избежать, раз уж мы здесь, - в общем, мне не жаль отдать тебе право высказаться первым. Уж пожалуйста.Сергиевский, слегка ошарашенный прямотой и фамильярностью своего оппонента, всё ещё не сразу смог произнести что-то, но в итоге спустя полминуты он наконец негромко ответил:- Господин Трампер... Я не вполне понимаю, что мы должны обсуждать. Что было на игре - там и осталось. Зачем говорить о том, что изменить уже никак нельзя? - Анатолий сделал похожий жест, разведя руки в стороны. Подлец никак не хотел развивать тему, а ведь ему стоило проявить хоть каплю проницательности и сотрудничать с Трампером, а не избегать насущных вопросов всеми возможными способами. Что ж, придётся приложить чуть больше усилий, чем Фредди изначально планировал, чтобы достучаться до этого твердолобого русского.- Послушай, Сергиевский. Ты не хуже меня осознаешь, какие нас ожидают последствия, если мы не будем держать хотя бы нейтралитет. Самое главное для нас - это шахматы, думаю, ты разделяешь моё мнение по этому поводу. И шахматы, то, ради чего мы вообще сюда приехали, могут пострадать из-за наших с тобой тёрок. Я, вообще, нечасто прошу кого-то проявить благоразумие, обычно этого просят у меня, но чёрт возьми, это соревнование слишком важно. И я не хочу, чтобы оно было так бездарно испорчено из-за твоего упрямства.Ночь была прохладной, но Фредди сейчас становилось жарко. Ему стоило нечеловеческих усилий держать себя в руках, но на кону было слишком много. Поэтому он заметно напрягся, когда Анатолий прищурил глаза и склонил голову к плечу, готовясь ответить что-то явно не самое приятное для Трампера.- Фредерик, я не понимаю, в чём вы пытаетесь меня обвинить. Это же вы перевернули шахматную доску, а не я - почему сейчас вы пытаетесь спасти свою репутацию за счёт моей, м? Это как минимум нечестно, а как максимум - абсолютно не благоразумно уже с вашей стороны. Поэтому я здесь сегодня ожидал услышать извинения, а не получать от вас тычок пальцем.Что ж, вот этого Фредди не то чтобы ожидал, но опасался, решив поиграть с русским шахматистом в игры, далёкие от шахмат. Теперь он выставил себя лицемером в неудачной попытке свалить вину на другого. И он не сразу нашёлся с ответом, в то же время искренне надеясь, что в сумерках не видно, как покраснели его скулы и кончики ушей. Чёртов Анатолий. И ему нужно было очень быстро принять решение - продолжать ли гнуть свою линию или сдаться и, о Боже, действительно извиниться теперь уже за два проступка. Шахматы всё ещё были важны для него, в этом он не солгал, но насколько выгодно было сейчас признавать свою вину? С другой стороны, а был ли смысл притворяться, что он абсолютно невиновен? Сергиевский казался умным малым, за шахматным столом не уступать ему было очень сложно, это Фредди уже понял - да и всё равно карты уже раскрыты... Но Трампер не был человеком, который быстро сдаётся. Он решил, что выберет третий вариант:- Окей, ладно, хорошо, ты меня поймал. Но ведь и ты не без греха за душой, верно? Ты же сам довёл меня до такого состояния своей игрой, ты же сам пытался вступить в конфликт - а я, по сути, просто оборонялся, - Фредди пожал плечами, - поэтому не надо делать из меня козла отпущения.Ну, по крайней мере, он попробовал. И тут ответ Анатолия уже не заставил себя ждать - казалось, что русский гроссмейстер тоже мало-помалу начинал терять самообладание.- Я прошу прощения, но что конкретно я сделал не так? Игра есть игра, нельзя под игрой подразумевать переход на личности. Да и тебе ли говорить про самооборону? Не ты ли поливал меня грязью перед журналистами, ни во что не ставя мои способности? И не ты ли поступаешь обычно с людьми так, что это им нужно от тебя защищаться? Не делай из меня идиота, Трампер, я далеко не глуп и уж тем более не дам себя таковым считать.Упс. Вот теперь Фредди явно потерял контроль над ситуацией. И ему было нечего возразить Сергиевскому, тот был абсолютно прав, и американец ощущал, как в нём одновременно поднимаются и злость, и обида - но обида отнюдь не на этого чёртового коммуниста, а больше на свою жизнь и даже отчасти на себя. Ему буквально хотелось кричать, но было не место и не время, поэтому Фредди хватался за последний шанс хоть как-то реабилитировать себя и свою явно пошатнувшуюся в глазах Анатолия репутацию, упрямо не желая признавать правоту оппонента.- Знаешь, и в мыслях не было, да. Надеюсь, ты не думаешь, что я тоже недостаточно умён и делаю то, что я делаю, без причин. Вы, коммунисты, причиняете непоправимый вред всему миру, и я просто оставляю маленький личный вклад в протест своей страны, которая видит ваши вопиющие действия, - он фыркнул, закатив глаза и в то же время стараясь избегать взгляда Сергиевского. В общем-то, он отчасти был искренен в своих словах - главное, чтобы его собеседник принял это и как причину, и как объяснение. Пожалуйста.Анатолий, казалось, пребывал в гневном недоумении, закрыв глаза ладонью на несколько мгновений. Когда он убрал руку от лица, оно не выражало ничего хоть близко похожего на понимание и принятие.- Трампер... ради всего святого, прекрати нести чушь. Ты буквально три минуты назад рассказывал мне, что для тебя нет ничего важнее шахмат, что это твоя жизнь и твоя цель, но теперь ты топишь сам себя. Так держать, продолжай в том же духе, если хочешь обратить против себя не только своих оппонентов, не только меня, но и весь мир, - шахматист резко взмахнул руками в порыве эмоций.Вот теперь можно было сдаваться, потому что у Фредди наконец-то кончились слова, чтобы оправдывать себя и дальше. Сергиевский наступил ему на довольно больную мозоль - какой был смысл продолжать настаивать на своём? Всё равно доказать что-то уже не получится хотя бы потому, что в бессилии опустились руки и внутри всё неприятно сжалось от горечи. Трампер, увы, был эмоционально не вполне стабилен не только в сторону злости, агрессии и гнева. Поэтому он в сердцах махнул рукой и закрыл ладонями лицо, подавляя желание то ли выместить весь негатив на оппоненте, то ли уйти и забиться куда-то в угол, желательно подальше отсюда. Наконец он тихо пробормотал:- Мне, вообще-то, нечего терять. Боюсь, что весь мир и так уже против меня, - горькая усмешка. Меньше всего Фредди был в восторге от демонстрации своих слабостей противнику, но разговор и так зашёл довольно далеко - Трампер с треском провалился, даже на секунду не заставив Анатолия поверить в свои слова. Ну и хрен с ним, пускай не верит, пускай думает, что хочет - после завтрашнего матча они разойдутся как в море корабли и, надеялся американец, никогда больше не увидятся.Сергиевский, в свою очередь, снова молчал, вероятно обдумывая, что ему вообще только что раскрыли. Фредди даже саркастично улыбнулся мыслям о том, что это он сейчас фактически представляет из себя жертву, а не "святой" коммунист. Спустя невероятно долгие пару десятков секунд Анатолий подал голос:- Я не хочу лишний раз тебя в чём-то обвинять, но ты сам виноват в своих злоключениях. Ты ведёшь себя как взбалмошное дитя, Фредерик - тебе давно пора повзрослеть. Может быть тогда вы с миром придёте к какому-то взаимопониманию, - он тяжело вздохнул, наблюдая за неподвижной фигурой своего оппонента, Фредди очень явственно ощущал его взгляд на своём закрытом руками лице. Что ж... Если ему так хочется поговорить об этом, Трампер был готов. Ну а действительно, что уж там? Они уже переступили черту "профессиональных отношений" - так почему бы не пойти дальше? Может эти русские хоть меньше будут обвинять Фредди в том, в чём сами ни черта не смыслят. - Сам мир в первую очередь не сделал ничего, чтобы заслужить моё взаимопонимание, Анатолий. Тебе скорее всего наплевать, но я просто хочу, чтоб ты знал об этом - мир никогда не поступал со мной так, как я этого заслуживал. Начиная с моих грёбаных девяти лет, а сейчас мне уже тридцать один. Понимаешь? - Фредди говорил всё это, уже активно жестикулируя, резко и жёстко произнося каждое слово, надеясь, что русский хоть отчасти почувствует то, что ему пытались донести. О, как он был бы рад поделиться и отдать Сергиевскому добрую половину своих ощущений сейчас. Но вероятнее всего даже и тогда Фредди не получил бы ничего, кроме осуждающего взгляда и неодобрительных интонаций в голосе. Однако, его это не то чтобы сильно заботило. Высказавшись, он выдержал небольшую паузу, в упор глядя на оппонента, а затем отошёл в сторону и сел на ближайшую к себе небольшую скамеечку. Ну и как тебе такое, чёртов коммунист? Есть, что ответить? Ха-ха.А вот дальнейших событий Фредди не ожидал совсем. Анатолий, стоически выслушав эту небольшую тираду, немного постоял, действительно обдумывая ответ, а затем подошёл и осторожно присел рядом с Трампером, который буравил взглядом точку на поверхности крыши.- Эм... Фредерик... Фредди, - последний удивлённо приподнял брови, всё ещё смотря вперёд при этом, - я не хочу тебя задевать и причинять тебе боль, абсолютно честно. И я могу представить, что такое несправедливость и что такое предательство - поверь, в моей жизни этого более чем достаточно, не могу похвастаться тем, что я счастлив. Но если ты продолжишь обижаться на всё и вся вокруг вместо того, чтобы принять мир таким и учиться в нём жить, максимально избегая конфликта... Ну, в целом, хорошо это не закончится. Пожалуйста, услышь меня. - Сергиевский очень аккуратно положил ладонь на плечо собеседника.Тот вздрогнул, но не стал отстраняться или отодвигаться. Злость и горечь всё ещё скребли его изнутри, но утешение от, внимание, Анатолия-чёрт его возьми-Сергиевского было даже чуть более приятным, чем неприятным, а рука на плече хоть и совсем немного, но уютно согревала. Фредди поднял глаза на Анатолия.- Подумать только, меня пытается вразумлять сам русский гроссмейстер. Не могу решить, как я к этому отношусь, но... пожалуй, даже спасибо. Я не ожидал. - слабая полу-усмешка - полу-улыбка, небольшая пауза. Трамперу, обычно с трудом державшему рот на замке, захотелось вдруг помолчать, ощущая, как ладонь на его плече чуть сжимается. Если бы он не был сейчас эмоционально выжат, то вероятно чувствовал бы большее удивление. Но что ему показалось ещё интереснее, чем просто факт сочувствия Анатолия, так это своя собственная благодарность. Едва уловимая, очень неожиданная и в таком ключе абсолютно новая для Фредди. А между тем его собеседник тоже улыбался, чуть прищурив глаза:- Пожалуйста. И... знаешь, обращайся. Раздаю жизненные советы практически двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю, - Сергиевский легонько похлопал американца по спине и сложил руки в замок на коленях. Было видно, что он очень доволен исходом вещей, и, в общем-то, Трампер разделял его чувства. - Не обещаю обращаться, но предложение интересное… особенно от тебя и в контексте шахмат, - Фредди уже совершенно очевидно улыбался, пусть и несколько насмешливо. Мерзкие когти отчаяния и горечи медленно, но постепенно оставляли в покое его душу, и вместо них пришло какое-то спокойствие, непонятное ему самому. Его самосознание в этот вечер вело себя максимально неординарно чисто с его точки зрения по крайней мере, что уж там было со стороны - одному Сергиевскому известно. Последний, кстати, тоже излучал умиротворение - видимо, ему было чрезвычайно приятно таким образом повлиять на Трампера. Ну, это можно было понять - единственным человеком, которому подобное удавалось доселе, была Флоренс. И то с трудом, и то нечасто, на самом деле - а тут пришёл какой-то русский шахматист и буквально меньше чем за час смог привести проблемного игрока чуть ли не в благостное состояние. Это действительно дорогого стоило, и было очевидно, что Анатолий доволен этим. Впрочем, Фредди был не против - его нечасто такие ощущения посещали, не говоря уж о том, каким из ряда вон выходящим способом они были получены. Сергиевский уже довольно непринуждённо ответил:- И это самое замечательное в нашей ситуации. Нет, правда. Вообще... Мы же могли бы быть партнёрами, м? Зачем создавать на пустом месте противостояние и конфликт, ведь шахматы - это не про политику и скандалы. Я надеюсь, ты разделишь моё мнение, несмотря на слухи о твоём отношении к матчам. Хотя что слухи - пустое...Вот сам честно скажи, насколько тебе важны именно шахматы, как высшая цель? - Анатолий пытливо заглянул в лицо собеседнику, который к тому времени выпрямился на скамеечке и задумчиво смотрел в звёздное небо, размышляя об абсурдности ситуации. И вопрос Сергиевского тоже несколько застал его врасплох. - Мне казалось, это очевидно. Я живу шахматами и всегда ими жил, они оправдывают сам факт моего существования, - Фредди опустил глаза на Анатолия, попутно раздумывая над его предложением. Учитывая, что каких-то сорок минут назад они были если не заклятыми врагами, то уж точно не товарищами и не коллегами, а сейчас им была предоставлена возможность стать партнёрами…Фредди было над чем подумать. Одна часть его души - так сказать "старый" Фредди - не могла принять это ни при каких обстоятельствах, испытывая искреннее недоумение, но вот вторая... Трампер чувствовал, как отчаянно нуждается в таком человеке рядом с собой. Флоренс была прекрасным секундантом, но она многого не понимала, не могла понять, и вероятнее всего никогда не поняла бы, и хотя она была очень ему дорога (как бы сам американец порой ни поддевал её), Анатолий был совершенно иным. И он, кажется, понимал. И это привлекало, безумно привлекало и заставляло Фредди продолжать этот совершенно странный и даже немного сюрреалистичный по его собственным ощущениям разговор. - Я понимаю. Я такой же, - эти слова из уст Сергиевского заставили Трампера едва заметно вздрогнуть, подтверждая предыдущую мысль Фредди и фактически не оставляя ему выбора. - Я... Да я знаю. То есть, не сочти за предрассудок, но почему-то по тебе это видно - стоит один раз понаблюдать за тем, как ты играешь, - он усмехнулся и пожал плечами. - И знаешь что, Сергиевский, я согласен. Мне терять нечего, а лишние политические игры могут повредить нам обоим, это едва ли нам же и нужно. Лицо Анатолия тут же озарилось неожиданно тёплой улыбкой и он одобрительно кивнул:- Я знал, что ты не совсем потерянный человек для мира, Трампер. Если не для всего, то хотя бы для мира шахмат.- Вот только твоего мнения и не спросили, - притворно-обиженно буркнул Фредди, в то же время понимая, что его собеседник может быть прав. Он действительно стоял на краю пропасти, постоянно балансируя и стараясь не упасть всеми силами, хотя на самом деле всё ещё и хотел, и мог показать, чего стоит. Но, несмотря на согласие сотрудничать с Анатолием, они всё ещё были оппонентами, и Трампер не собирался давать спуску новому коллеге. Поэтому в голове его созрел очень актуальный и очевидный в этой связи вопрос:- Ты же понимаешь, что мы всё равно остались противниками? Каким именно ты предполагаешь увидеть наше сотрудничество, м? Не уступать же нам друг другу матчи в услужливом жесте, - Трампер саркастично изогнул бровь и склонил голову к плечу. Ему искренне интересно было услышать ответ русского, потому что этот вопрос они, кажется, не потрудились обдумать заранее. К счастью, Анатолий довольно быстро нашёл, что сказать:- Нет, нет, ничего подобного. Мы просто будем играть честно, без лишних эмоций и не поддаваясь влиянию людей, которые заинтересованы в шахматах меньше всего, - Сергиевский развёл руками, как бы показывая, насколько всё прозрачно и очевидно. Что ж, это звучало разумно. Даже чересчур разумно. Фредди прищурился, смерив Анатолия долгим взглядом и после небольшой паузы подал голос:- Ну допустим это сработает. Допустим, что мы сможем выдержать напор Молохова и ДеКорси, не поддавшись на их провокации. Хорошо. Но у меня есть ещё один хороший вопрос для тебя, Анатолий... - он глубоко вздохнул, - готов ли ты проиграть? Я не собираюсь давать слабину, ни за что на свете, и ты это знаешь. И я уверен, что ты тоже мне поддаваться не станешь. И я, в общем-то, вероятно смог бы принять факт своего поражения (Трампер искренне надеялся, что сейчас он не лжёт и самому себе, и своему собеседнику), а вот сможешь ли ты?.. Я знаю, что вы, коммунисты, не привыкли проигрывать, у вас это вообще не принято за возможный исход событий, и раз уж мы теперь так или иначе связаны, мне нужно понимать, что ты хорошо осознаешь свои действия.Американец скрестил руки на груди, пока в воздухе снова повисла напряжённая тишина - эта ситуация не была простой для них обоих. Русский шахматист на этот раз думал довольно долго.- Если бы я не был готов проиграть, Фредди, я бы сейчас не сидел здесь с тобой. Уж поверь мне, других дел у меня по горло, проблем не меньше - но я тут, а значит, я совершенно серьёзен. У тебя нет оснований мне верить (вот об этом Трампер тоже успел подумать), но если мы попробуем довериться друг другу хотя бы как товарищи по делу жизни, то из этого может выйти что-то хорошее и полезное для нас обоих. Я на это надеюсь. Поэтому я и готов. И даже буду рад за тебя, если ты победишь (тут американец не удержался от ироничного смешка) - нет, правда, я говорю с тобой совершенно искренне. Может, мы не станем оба чемпионами мира, но оба можем выйти из ситуации победителями.Фредди почти физически ощущал, как трудно давались Сергиевскому его слова, чего ему стоило держать себя в руках. В какой-то момент он почувствовал такую сильную и всеобъемлющую благодарность новообретённому партнёру за эту небольшую исповедь (как ни странно, благодарен он был в тот вечер уже не первый раз), что ему свои же эмоции показались чужими, принадлежащими кому-то, кто очень мало похож на Фредерика Трампера. Однако, это были всё-таки его ощущения, и им было суждено осесть во взбудораженном сознании американца, вызывая в его бедной голове очередное цунами из мыслей совершенно разного толка. Внезапно ему до дрожи в руках захотелось хоть как-то выразить себя, дать понять Анатолию, что творится сейчас в его душе - что-то, не поддающееся здравому смыслу и логике. На единое мгновение в глазах Фредди мелькнула темнота - а в следующий момент он обнаружил себя как-то очень близко к подсвеченному лунными бликами лицу Сергиевского... На долю секунды ему показалось, что русский улыбается - но разглядеть этого Фредди уже не успел, потому что он целовал своего оппонента, отчаянно вцепившись ледяными пальцами в лацканы пиджака последнего. То ли от неожиданности, то ли действительно поняв намерения Трампера, Анатолий ответил на поцелуй, положив руки на спину и талию американца.Они не пытались остановиться.Не-а.Отвлекло их совершенно не собственное смущение и недоумение.- Фредди? Фредди, что тут происходит?! - абсолютно обескураженный женский голос донёсся со стороны входа на террасу.В следующую секунду шахматисты разлетелись по разные края скамейки, не понимая, что напугало их больше - сам факт поцелуя или то, что их так “вовремя” застала на крыше Флоренс. Ну какого чёрта её принесло туда именно в переломный момент, а не минутой позже? Теперь перед Фредди стояла бесконечно сложная задача - объясниться сразу перед двумя людьми, от которых так или иначе зависели его жизнь и карьера, и он не мог до конца понять, какой из разговоров будет сложнее. Лицо Флоренс выражало едкую смесь разочарования, непонимания и возмущения - не ради такого исхода она организовала эту встречу, и уж точно она не ожидала увидеть этот исход воочию. - Фредди, я не услышала ответа на свой вопрос. Господин Сергиевский, может хоть вы сможете объяснить… то, что я увидела? - в голосе мисс Васси звучала угроза. Даже в темноте было видно, что Анатолий залился краской, и, прежде чем он смог раскрыть рот, Трампер вскочил с места, скрывая за нервной улыбкой свою панику, подошёл ближе к Флоренс и с натяжной уверенностью в голосе всё-таки попытался объясниться:- Флоренс, милая, привет! А мы тут, видишь ли… - Вижу ли? Вижу, прекрасно вижу! И, знаешь, слышать уже ничего не хочу, - голос её дрожал то ли от гнева, то ли от боли, а вероятнее всего и от того, и от другого, - за что, Фредди? Зачем ты делаешь это со мной? Семь лет! Семь, ты помнишь? Семь лет я терпела любую твою выходку, я закрывала глаза на всё, я… я любила тебя, Господи, Фредди, я же тебя любила! А чем ты мне отплатил? Что ты сделал хоть раз ради меня, а не ради своей драгоценной персоны? Ответа на эти вопросы у Трампера не было. Он чувствовал, что буквально на глазах его жизнь сыпалась, как песочный замок - а он тщетно пытался слепить его обратно, но только вот песок утекал через пальцы, и спасать что-либо было уже поздно. Он понимал, что Флоренс имеет полное право злиться, что он сам виноват во всём происходящем, но… - Но ведь это ты устроила эту встречу! Я не просил тебя об этом, тем более перед важной игрой, но зачем меня слушать - нам же так важно уладить политические отношения, рассыпаться в извинениях перед русскими, верно? Или я не прав? А? Чем они,- Фредди махнул рукой в сторону абсолютно растерянного Сергиевского, - так тебе угодили? Я бы на твоём месте не стал так рьяно искать товарищества с теми, кто погубил твою семью! Тут уже Флоренс ничего не ответила. По её лицу едва заметно покатились слёзы, но она не подавала виду, что ей больно, она всегда была очень стойкой даже в тех ситуациях, когда Фредди доводил её до такого состояния. Но на этот раз терпеть она уже не стала. - Фредди… Я не хочу тебя больше видеть. Видеть, слышать, находиться рядом с тобой, даже упоминать тебя не хочу. Всё кончено, Фредди. От льда в её голосе становилось холодно. - А вам, господин Сергиевский, удачи в завтрашней игре. Фредди кинулся к ней, сам не зная зачем, но Флоренс подняла руки в предупредительном жесте. Затем она развернулась и ушла - и Трампер понимал, что на этот раз навсегда. А он так и остался стоять посреди крыши, беспомощно глядя на опустевшую лестницу. Где-то в глубине подсознания он чувствовал, как Анатолий безмолвно смотрит ему в спину, видимо пытаясь осознать, чему он только что был свидетелем. - Фредди… Нет, не сейчас, Сергиевский, пожалуйста не сейчас. Твоих утешений только и не хватало. Трампер помотал головой, давая понять Анатолию, что не стоит ничего говорить, и, не оборачиваясь, сорвался и побежал прочь с треклятой террасы. Всё, что его интересовало - это собственная кровать, снотворное и завтрашний матч. Он должен победить.