Blood and Ink (Глава 1) (1/1)

Генри стоит возле двери, ведущей в конференц-зал, где когда-то, для меня уже давным-давно, собирались все работники ныне обветшавшей, похожей больше на картонную коробку, что пожелтела от времени, студии и обсуждали последние новости, где Предатель объявлял о новых планах на будущее этой компании, создававшей мультфильмы, что дарили детям радость, а также учили не принимать всё как должное. Создатель не улыбается – улыбаются его глаза, серо-голубые, яркие, горящие верой. Верой в скорое завершение этого ожившего ночного кошмара, в меня и мои силы, во что-то еще – не знаю. Но глаза его горели, выделяясь на фоне испачканного черной и, судя по всему, неприятной жидкостью лица. Чернила текли отовсюду, и даже я не могла этого процесса остановить. Мне страшно. Очень. Пытаюсь себя успокоить, так как чувствую, что больше не одна, что теперь появился шанс если не исправить ситуацию, не вернуть всё в прежнее состояние, ибо невозможно это, то хотя бы спасти то, что еще можно спасти. И тех, кого еще можно спасти. Ну не может быть так, что все люди, посетившие нашу студию в тот злосчастный день, погибли или превратились в чудовищ! Просто не может! Должен же кто-то в живых остаться! Я подхожу к нему медленно и осторожно касаюсь человеческой руки. - Теплая… - сама того не понимая, озвучиваю свои мысли вслух, ибо тепла я не чувствовала долгие годы, а затем, когда этот факт осознаю, вздрагиваю и испуганно смотрю на Создателя – вдруг он на меня разозлится, обидится? Он человек хороший, но людей я так и не смогла понять до конца – их ход мыслей, их чувства, их причинно-следственные связи. Но он лишь усмехается добродушно, давая понять, что нисколько не обиделся, даже наоборот, рад даже таким мелким проявлениям человечности в моем характере. Он, видно, знал причину всего этого, но молчал. ?Вот же вредный…?И всё же горячо любимый. - Пошли? – он спрашивает тихо, словно боясь нарушить воцарившуюся на несколько секунд идиллию. Возникло ощущение, будто всё, что с нами сейчас происходит – просто плохой сон, и он вот-вот закончится, и мы проснемся, увидим, что студия всё та же – переполненная людьми, шумная, отовсюду звучит весёлая музыка вроде – и вздохнем наконец-то спокойно… И частично это ощущение верно. Только вот вместе с ним нарастает тревога. Страх. Не за себя, но за него. - Д-да, конечно…… Дверь со ржавой ручкой открылась со скрипом, пропуская нас внутрь. Чернила везде: они капают с потолка и, ударяясь о трубы, ведущие к адскому механизму, стучат очень громко, после царившей в коридорах гробовой тишины оглушая; они покрывают деревянный пол, и Генри один раз чуть не свалился с ног, благо, вовремя схватила его под мышки – лишнего шума нам не нужно; они текут по стенам – не везде, правда. Там, где нет чернил, либо висят плакаты, при взгляде на которых сердце моё отзывается теплом, ибо они являлись афишами к новым мультфильмам с моим участием, либо красуются надписи с весьма странными и вызывающими дрожь в коленках у людей надписями вроде ?Он освободит нас?, ?Пришло время поверить?, ?Мечты становятся реальностью? и ?Кто смеется теперь??. Что касается меня, то к этим всем ?афоризмам?, что написаны на стенах всё теми же чернилами, относилась совершенно спокойно, даже равнодушно. Конечно, они немного напрягают, но, когда их видишь по сто раз за день, уже как-то привыкаешь. Точно так же привыкаешь и к цветовой гамме интерьера, в которой преобладает желтый и черный. Сейчас всё выглядит весьма однообразно, как по одной схеме, чтобы люди в этих залах как можно скорее сошли с ума, а ведь раньше каждый отдел был уникален по своему интерьеру, в каждом была своя изюминка. Но говорить о том, что было раньше, не буду, просто меня уже эти грязные, нечистые цвета раздражают, если не откровенно злят. А еще наш конференц-зал всегда почему-то вызывал ассоциации с холлом, который вел на фабрику. ?Небесные игрушки? - так она называлась, на этом настоял Предатель, с которым мы должны встретиться. И который пока не дает о себе знать… Но нет. Всё было до этого погружено во мрак и безмолвие, теперь же заиграла музыка, которую я узнаю из миллиона композиций. Она всегда играла на премьерах новых мультфильмов, на открытии парка ужасов, который детишки просто обожали, на студийных собраниях… И на сцену из-за кулис выскочил тот, кого мы, собственно, и ждали увидеть. Он нисколько за это время не изменился. Черные, как смоль, волосы и карие, отливающие алым, напоминающие два горящих уголька глаза; абсолютно черный, без единого намека на иной оттенок, костюм, белоснежные перчатки, такая же белоснежная рубашка (по-настоящему белоснежная, из-за чего хочется полюбопытствовать, где он нашел комнату, в которой смог бы наряд свой привести в идеальное состояние, ибо не помню, что в какой-нибудь комнате не имелись в наличии чернила), черные вычищенные до блеска лакированные туфли и черная бабочка на шее. Та же улыбка – не добрая, как у Генри, а хитрая, наглая. Хотя скорее не улыбка, а самый настоящий оскал. - С возвращением, мой дорогой Генри, к своим истокам! – голос Джоуи громкий, сильный, его иногда среди Помощников называли ?командным?, подобно раскатам грома прокатывается по всей площади зала – ему не нужен для этого даже микрофон. Да и сам Джоуи вообще был громким и шумным, если загорался какой-то идеей. Или если он ругался на кого-то, причем этот вариант был гораздо чаще. И раз Предатель ведет себя столь фривольно, значит, у него есть план. Это плохо. Очень. – Как же рад я тебя увидеть спустя столько лет одиночества и скуки! – мужчина быстро спускается по ступенькам со сцену и по ковровой дорожке, на наличии которой тоже настоял, правда, материал тоже превратился из темно-бордового в черный, направился к Создателю, пока не проявляя никаких признаков агрессии и улыбаясь во весь рот. – Хотя нет, скучно не было, наша малышка не давала мне просто возможности соскучиться, правда, милая? ?Мимо меня тоже не прошел, засранец…? Терпеть подобное я не стала – не для того сюда пришла. Потому, когда виновник сего торжества, в конце концов, отпустил мои щечки, которые потеребил, укусила его за палец, почти откусила, между прочим, так сильно он меня нервировал, а затем завела руки за спину и подарила ему свою самую очаровательную улыбку. ?И ты еще не получил по своим заслугам, это было лишь предупреждение?. - А ты так и не научилась хорошим манерам, - что ж, мои чувства к нему взаимны, это радует. В его глазах это очень легко прочесть. Наверняка в голове его крутится мысль: как такая козявка, как я, посмела показать ему свою демоническую натуру? Хоть я и была неправильным, но всё же демоном, а от природы отказаться не так уж и легко. Точнее этого в моих планах не было вообще. – И всё же, Генри, я так ждал тебя…В его глазах загорелись недобрые огоньки. Такие же, как тогда, когда жизнь наша изменилась раз и навсегда. Мужчина в мгновение ока оказался вновь на сцене и, сделав небольшую паузу, заставляя всё внимание сконцентрировать на его персоне, начал свою речь: - Мне интересно, тебе когда-нибудь приходилось слышать о Дио? – перевела свой взгляд на Генри, который при одном только упоминании этого имени, столь странного, но в то же время столь красивого, отрицать данный факт не могу, вздрогнул и сделал небольшой шаг назад. - Дио? Ты имеешь в виду Дио Брандо?- Да, его, - Джоуи медленно наклонил голову набок, осмотрев своего бывшего коллегу с ног до головы еще раз, а затем продолжил, - Раз ты знаешь его имя, значит, ты знаешь и всю эту историю с борьбой наших родителей… Точнее Джонатан тебе отец, а вот Дио для меня – творец, тот, кто сделал меня таким, какой я есть, за что премного ему благодарен. И на протяжении нескольких десятилетий меня мучило огромное желание повырывать сердца каждого, абсолютно каждого члена твоей замечательнейшей семейки, которая весьма жестоко поступила с моим ?родителем?. Раньше у меня было препятствие в виде твоей чудесной матери, роскошной женщины, не могу этого не признать. Но теперь у меня лишь одно препятствие на пути к претворению моей мести за отца в жизнь. Ты сам догадаешься, кого имею в виду, или мне всё-таки озвучить это имя? Предатель внутренне торжествовал. Чтобы понять это, не нужно даже быть человеком, способным считывать эмоции окружающих. Нужно просто взглянуть на него. На того, кто разрушил всю мою жизнь. Нельзя быть таким жестоким. Просто нельзя. Но в глубине души я понимала, какие чувства он испытывает. Генри же от его рассказа легче не стало. Могло даже показаться, что еще чуть-чуть, и его глаза просто вылетят из орбит и упадут на пол, сделав его слепцом на всю оставшуюся жизнь. Генри было страшно. - Нет… Нет… Да быть того не может! Все вампиры, созданные Дио, мертвы! – на последних словах Генри буквально сорвался на крик. Он смотрел на Дрю так, как не смотрел никогда в своей жизни. Во взгляде его читалось столько ярости и праведного гнева, столько желания довести дело предка до конца, что даже я почувствовала, как в груди что-то ёкнуло. - В нашей жизни нет ничего невозможно, мой прелестный друг… Однако я что-то слишком разговорился. Пора заканчивать наше шоу. Тебе так не кажется? Отовсюду начали вылезать чернильные монстры – не знаю, как именно, но Предатель может их контролировать. Может, он мог это делать еще до так называемого дня ?X?? Понятия не имею, но тратить время на философские рассуждения, когда этого самого времени у меня в запасе крайне мало, не имею никакого права. Потому сбиваю противников волной чернил с ног, а затем, когда Генри схватился за мои плечи покрепче, на всей возможной скорости рванула вслед за спешившим скрыться с места встречи человеком… Человеком ли? Он не похож на человека. В нём нет ничего человеческого. Его физические показатели выше, чем у среднестатистических представителей данной расы. Он продумывает всё на несколько шагов вперед. Он до ужаса изворотлив и хитер, пойдет на всё, лишь бы добиться своего. Он – монстр, каких еще отыскать на свете надо. И был бы им, даже не обладая какими-то особыми способностями. Генри в определенный момент отцепляется от меня, чем приводит в неподдельное замешательство, и его тело начинает сиять изнутри. ?Хамон?. Откуда он взялся у меня, у существа из чернил, а не из плоти и крови, мужчина не поведал, к превеликому сожалению, но сам умел пользоваться им в совершенстве – обучился этому искусству у великого мастера, на что потратил пять лет своей жизни, хорошо еще, что не десять, не пятнадцать, а то и не всю свою жизнь посвятил этому ремеслу, а то так бы и не вернулся… Но вернемся к происходящему. Генри побежал на Джоуи, который незадолго до этого остановился в другом конце коридора и повернулся к нам лицом, полностью расслабленный и уверенный в том, что не причиним ему никакого вреда, сжал свои пальцы в кулак и, оказавшись прямо напротив него, нанес удар, который, наверное, превратил бы злодея в горстку пыли как минимум… И тут его рука стала покрываться толстым слоем льда. Такого поворота событий никто не ожидал. А Предатель… Он стоит и ухмыляется. От его руки исходит холод, который даже на весьма приличном расстоянии чувствую. По его вине сейчас страдает тот, кто мне дорог, единственный, кто остался в живых. Из-за него всё в моей жизни, да и в жизнях многих людей, оказавшихся тогда в студии, перевернулось с ног на голову. Из-за него…В следующую же секунду оказываюсь между моим героем и моим врагом, хватая первого в свою охапку и перемещаясь при помощи чернил на кажущееся безопасным расстояние… Но нет: из глаз Предателя вырываются два луча света, которые пронзают Создателя насквозь в районе солнечного сплетения, задевая и меня немного, но мне почти не причиняя какого бы то ни было вреда. Мужчина кашляет собственной кровью, такой ярко-алой, что глаза режет, и, коснувшись раны, затем невидящим взглядом впивается в испачкавшуюся кровью руку. Осматриваюсь быстро в поиске ткани или любого другого материала, с помощью которого рану можно было бы перевязать. Он не может умереть сейчас, не может. Он должен жить. У него еще остались мать, племянник, наставник духовный, друзья по работе. Если он сейчас умрет, по нему многие будут горевать, а я не могу видеть чужие расстроенные лица, не могу смотреть в глаза тем, кто плачет, мне это слишком тяжело. Пусть и звучит это несколько эгоистично, но всё же. Увы, но ничего отыскать взглядом не могу, а Дрю всё стоит на том же месте и внимательно за мной наблюдает, не предпринимая никаких действий. С его лица не сходит улыбка кровожадная, его глаза буквально сияют от счастья, от осознания того, что еще чуть-чуть, и самая большая его проблема исчезнет… Хотя нет, в следующую секунду чувствую, как он хлопает меня по плечу, пытаясь состроить печальную мину, пусть и безуспешно. - Прошу прощения, но я тебя оставлю, у меня еще много дел, которые нужно сделать перед отъездом. Хочу уже его схватить за руку да дать ему пощечину, только вот исчезает он столь же быстро, как и появляется за моей спиной. А еще Генри, слабый, поверженный духом, предчувствующий то, во что верить не хочется, и понимающий, что должен успеть сделать что-то очень важное, хватает меня своими еще крепкими пальцами за запястье и прижимает своей ладонью мою к щеке. - Моя маленькая, побудь со мной немного… - в глазах его в этот момент читается искренняя просьба, не кидаться вслед за источником всех бед в моей жизни, а остаться. Тяжело вздыхаю, понимая, что не могу его бросить в столь ужасном состоянии, осторожно опускаю его на пол, и Создатель наконец отпускает мою руку, дабы не приходилось особо извращаться с попытками перевести его в более комфортное положение. Сажусь рядом с ним, и на коленях своих чувствую его острый подбородок. Не поворачиваю к нему свою голову – чувствую себя виноватой перед ним. Что не предсказала этого поступка, что не защитила, не оказалась рядом в нужный момент… - Милая, не вини себя… - он слабо улыбается, словно прочитал только что мои мысли, потому наконец-то смотрю прямо на него, в то время как в моих глазах читается боль, отчаяние, растерянность, незнание, что делать дальше, гнев, злость на саму себя, а еще любовь к нему – к тому, кто вдохнул в меня, ранее простой рисунок необычного чертенка, жизнь. И спустя несколько секунд молчания, казавшихся сейчас целой вечностью, продолжает, - Я рад, что ты была в моей жизни. Конечно, провели мы с тобой вместе не так уж много времени, как хотелось бы, но это были одни из самых счастливых минут моей жизни. А еще я хочу, чтобы ты была счастлива в этой жизни. Ты же будешь счастлива, правда?.. – взгляд его словно проникает в самую душу, которой у меня, по логике вещей, быть не должно, демон, как никак. Но не выдерживаю и робко, несколько неуверенно киваю в ответ, - Вот и хорошо… Ласково гладит одной рукой по голове, в то время как вторая – та, что покрыта льдом – лежит на кровоточащей до сих пор ране, и улыбается. Ничего не говорит, но затем крепко, из последних сил хватает меня за плечо, и от него начинает снова исходить то самое сияние, а там, где находится сердце, загорается золотистый огонек. И это сияние начинает постепенно переходить от него ко мне. Пытаюсь вырваться, превратиться в лужу чернил, как это делала раньше, но ничего не получается – такое ощущение, будто моя нестабильная форма застыла раз и навсегда. Всё моё тело пронзает неимоверно сильная боль, и из моего горла вырывается крик, а на глаза наворачиваются черные слёзы. Я ничего не могу поделать, не могу сказать Создателю, как глупо он сейчас поступает. У меня не остается иного выбора, кроме как выдержать это испытание. Когда боль исчезает куда-то, краем сознания слышу слова Генри, что в последний раз сделал вдох полной грудью: - Прощай, моя маленькая Джостар. Мои жизнь и душа теперь принадлежат тебе… И вслед за ним я закрываю свою глаза, погружаясь в темноту…