Глава 17. (1/2)

400 лет назад от настоящего времени, 393 год

Аполлинарий почесал нос пальцами правой руки. Левой же он продолжил гладить светлые волосы своей сестры. Сейчас было утро – солнце только встало, и столица просыпалась под его лучами. Ещё не было тех жары и зноя, что уже несколько недель царствуют по всему королевству, но Торговцев ясно ощущал духоту и поднимающуюся постепенно температуру.

Рядом с койкой находилась невысокая тумбочка – обрубок дерева, испещрённый трещинками и накрытый холщовой тряпицей. Аполлинарий встал, потрепав сестрёнку по голове, и, подхватив с этой тумбочки потрёпанную тоненькую книжечку, сел в кресло – единственный прилично выглядящий в этой комнате предмет. Он вздохнул, пробормотал что-то грубо и с обидой и принялся изучать записи, написанные на пожелтевших страницах размашистым неаккуратным почерком – писать Аполлинарий, выходец из бедной семьи разорившегося дворянина, научился довольно поздно. Он щурил глаза и выдвигал немного вперёд шею, чтобы разобрать свои каракули, и не переставал ругать себя за безалаберность. Когда ему впервые выдалось побывать в среде городских купцов, не великолепие манер и вещей ослепило его. Это были знания. Буквы, струящиеся по дорогой бумаге, цепочки слов, ветвящихся во все стороны, красивые обороты, богатые своими плодами-значениями. Аполлинарий был в восторге, когда его провожатый – мистер Гарольд – поставил подпись в торговом договоре. С тех пор он долго сидел в гильдейской библиотеке и переписывал буквы, цифры, слова, предложения, целые тексты, иногда поглаживая по голове спящую под боком сестру. Маленький Аполлинарий просил своего наставника брать с собой стопки книг, чтобы изучать грамоту и азбуку в дороге.

Когда его мать умерла, родив Веронику, он полюбил свою сестру всем сердцем. Когда его отец, ненавидимый всей деревней, умолял его бежать, он защищал своё сокровище от чужих взглядов. А когда пожар охватил дом "проклятых", он вскочил на Блёшку и отправился на поиски Врат всех времён.

Он долго колесил по королевству, но так и не нашёл хотя бы зацепки.И тогда его умом охватила затея добраться до Звёздного поместья, где приют всем Носящим и простым магам давал добрый Граф. Но Граф удачи погиб – а с ним и надежда на спасение.Аполлинарий не был образованным мальчиком – до тринадцати лет, что он прожил со своим отцом, на нём лежали лишь обязанности помощника: двор убрать, дров наколоть, сарай почистить, с сестрой посидеть, скотину накормить. Отец хотел приняться обучать его, когда первые усики начнут пробиваться над губой. Аполлинарий, когда остановился на ночлег в первый день побега, обнаружил с удивлением и злобой, что пять волосинок – мягких и ещё детских – появились под его носом. Слёзы, непрошенные и оттого более злые, покатились тогда по щекам его, обжигая холодом раскрасневшееся лицо. Аполлинарий повзрослел быстро. С алым пламенем, которое сожрало их родной дом, и с младшей сестрой, которую многие хотели убить.Он любил, когда Вера улыбалась ему и чёрные письмена плясали на её щеках. Его сестра обнимала его искренне и по-детски, целуя в лоб и глаза, а потом держала за пальцы, когда спала крепким сном. Ника же недолюбливала его, всячески показывая своё презрение. Но она была благодарна, что Аполлинарий защищал Веру. Ей все время приходилось мириться, что сокровище, что было дорого им обоим, охраняет от недругов именно он. Ника смотрела на него холодно, давя чужим опытом, который она сама не пережила. Её глаза сверкали ледяной затравленностью, ни к чему не проявляющие интерес. Она была заперта среди чужих мыслей, не способная зажать себе уши.Аполлинарий жалел её. Аполлинарий хотел помочь ей. Аполлинарий любил её.Вдруг за дверью скрипнула половица и кто-то тихо выругался. Это вывело Торговцева из омута воспоминаний – он усмехнулся, думая, что слишком постарел за эти десять лет. Тем временем шумы за дверью продолжались: кто-то обронил стул, который при падении издал резкий высокий звук,фыркнул и ударил, видимо, ладонью по столу, стоящему в соседней комнате. Аполлинарий нахмурил брови и подумал, что это, скорее всего, была Люси – нахальная девушка с пустыми глазами, всегда ворчащая и находившая недостатки во всём. Она подняла стул и со стуком поставила его на пол, громко и гневно плюхаясь на него, пыхтя и тяжело – да ещё и недовольно, как показалось Аполлинарию, - дыша.

Комнаты, что снимались за несколько золотых монет, были соединены между собой небольшой гостиной со столом и двумя стульями. Аполлинарий с сестрой спал по левую сторону, а Агния с Люси – по правую. За дверью послышались ворчания. Ножки стула застучали по полу, когда девушка, видимо, отодвинула его. Люси зашагала по комнате, явно что-то ища – она вышла в коридор, спустилась на первый этаж и через несколько минут вернулась обратно. Послышался тяжкий и измученный выдох, когда девушка села снова за стол.Аполлинарий помнил, что в детстве был очень любопытным ребёнком, но со временем эта черта оставила его – он должен был думать о выгоде, издержках, прибыли, деньгах, связях… Было много, чего ему не следовало бы забывать. И любопытство не играло в этом важной роли. Для торговца важен лишь голый расчёт да трезвая голова.Люси снова что-то проворчала, и Аполлинарий понял, что детская черта, которую он старался закопать глубоко внутри себя, просыпалась. Он положил свои записи на пол, медленно встал и постарался тихо подойти к двери. Когда его рука уже коснулась ручки, послышался громкий стук, и Аполлинарий немного приоткрыл дверь, вглядываясь в щель. Люси положила свою голову на стол, повернув её к противоположной от его комнаты стене. Она сгорбилась над обрывком бумаги, на котором красивым почерком были написаны имена, цифры и названия Зодиаков.Аполлинарий вскинул брови – эта девушка умела писать? Да ещё и так красиво? Хотя возможно, что это записи кого-то чужого. Что-то перевернулось в его душе – то ли из-за восторга, как в детстве, то ли оттого, что Люси – всегда мрачно смотрящая и выговаривавшая его со спокойным выражением лица – посмотрела в маленькое окошко и прошептала:- Что же я сделала такого?..Её глаза были на мокром месте, лицо было бледное, но – что поражало Аполлинария больше всего – здоровая и мягкая, по крайней мере, на вид. Все девушки, которых он видел, были с нездоровой кожей, шелушившейся и шершавой. Да и немногие девушки вообще разговаривали с ним – некоторые сразу млели и глупо улыбались, а другие старались показаться умнее, чем есть. Аполлинарий не любил ни первых, ни вторых. Но вдруг на его голову свалились сразу две особы, спокойно с ним общавшихся. Розе он был совершенно неинтересен, как мужчина – она хотела жить и быть в безопасности. Она поехала с ним, понимая, что другого выхода нет. Агния имела сильный стержень, который бы помог стать ей прекрасной женой и матерью. Но она была Носящей.

Люси же была очень странной. Она появилась буквально из ниоткуда, с красивой внешностью, в непонятной одежде, с пустыми карими глазами и хмурой улыбкой. Она знала, что такое подыстройки, и как с ними работать. Она говорила с ним, смотря прямо в глаза, спокойно и по делу. Было в ней что-то такое, из-за чего Аполлинарий не мог оторвать от неё взгляда, как бы ни был зол на себя.Люси глубоко вдохнула и выдохнула с разочарованным стоном. Выпрямила спину, и сразу её вид изменился: губы расслабились, подбородок приподнялся, веки чуть опустились. Аполлинарий видел, когда был на приёме в поместье богатой особы вместе с мистером Гарольдом, как держатся дворяне: степенно, спокойно, с фальшивой улыбкой. Люси была дворянкой, внезапно ударило ему в голову. Эта девушка, прямо сидящая на деревянном стуле, готовом вот-вот развалиться, из богатой семьи. Эта девушка, пишущая красивые витиеватые буквы, умела улыбаться фальшиво. Она, говорившая про подыстройки (за которые ему отрубание головы – мягкая казнь!), знала то, что он никогда уже узнать не сможет.Аполлинарий прищурился. Люси закусила губу и что-то бормотала. Она была измученной и уставшей. Она дрожала и волновалась. Но её рука и глаза были тверды. Они принадлежали торговцу. Аполлинарий чуть улыбнулся от этого сравнения – что-то шевельнулось в его душе, заставляя зауважать эту странную девушку, смотрящую на него спокойно и без интереса.

Люси вздохнула и повертела уголёк в пальцах, после чего повернула голову в сторону двери и приподняла брови. Аполлинарий уставился на неё, не зная, что делать. Подумать только: он засмотрелся на девушку! Да ещё и на эту нахальную, грубую, невоспитанную девицу!

Люси опустила голову на бок и моргнула.- Ты уже не спишь? – спросила она, отворачиваясь к своим записям.

- Да, хотел просмотреть отчёты, - сказал Аполлинарий, проходя в гостиную.- Мм, - промычала Люси, комкая обрывок бумаги, отчего угольные буквы смазались и потеряли свои очертанья. Она была какой-то… погружённой в свои мысли. Наверное, именно поэтому не понимала, что говорит. – Мой отец тоже часто писал торговые отчёты. Прибыль, расходы, перечень товаров… Только называлось это по-другому, - внезапно она посмотрела на него, - а можно… я посмотрю твои записи?

Что-то знакомое, промелькнувшее в её взгляде, не позволило ему отказаться. Что-то, похожее на немую мольбу Ники, когда она не может вспомнить дату рождения их матери, но тараторит дни мятежей и восстаний без остановки.- Ну… хорошо, - пробормотал он. Заскочив в комнату и подобрав с пола потрёпанную тетрадь, Аполлинарий подвинул стул к Люси и присел рядом. – Вот, - положил он записи на стол.Она проскользила взглядом по первой пожелтевшей странице и улыбнулась со смешком.- Что это за детские каракули? – тихо засмеялась она.Аполлинарий почувствовал, как краснеют его щёки.- Ну, извините, госпожа, - в шутку сказал он, - у меня не было таких прекрасных учителей, как у Вас.Люси удивлённо посмотрела на него, а потом, поняв что-то, засмеялась. Её черты разгладились, успокоились, волнение и дрожь испарились. Аполлинарий почувствовал облегчение, и удивление всё больше селилось в его душе. Люси улыбалась, и её обычно пустые глаза заполнились странным светом.- Да, таких учителей, как у меня, сейчас точно не могло быть.Аполлинарий смотрел на неё и не мог понять: почему она так отличается? Почему так не вписывается в окружающую обстановку? Из-за пышных, здоровых волос? Из-за серьёзного взгляда, так похожего на взгляд Ники? Из-за уместных логичных слов, легко слетающих с её губ?Люси удивлённо подняла брови, читая вторую страницу.- Тебя обманули.Она подняла взгляд на него, в котором читалось непонимание.- То есть? – спросил он с недоумением. Мысли о мистической красоте девушки ещё не до конца покинули его.- Смотри: масса подыстроек, что Гарольд дал тебе, отличается от массы, что ты привёз на продажу. Странно, раз ты сам написал это, то почему не обратил внимания на явный обман?Аполлинарий нахмурил брови, просмотрев записи:"**/**/384 годГудменс – два килограммма.Крокас – мру три килограмма."Этому было обычное, на его взгляд, объяснение.- Но ведь их масса увеличивается со временем… - сказал он, уже не уверенный в своих словах.- Кто тебе сказал такую глупость?Аполлинарий моргнул.- Мистер Гарольд.- Ну, конечно, кто ж ещё, - пробормотала Люси, усмехаясь. – Слушай: подыстройки не могут менять свою массу.

- Но…- Никаких "но". Просто не могут. Прими это, как данное. Тебя обманули, - она пролистала ещё несколько страниц. – Причём, во всех случаях. Но… - Люси недоуменно нахмурила брови, смотря на него, - как?Аполлинарий почувствовал, как дрожь захватывает его.

- Не знаю…Он почувствовал, как его горло задрожало.- Тогда давай подумаем вместе, - предложила Люси, видимо, увидевшая его волнение.Аполлинарий сжал челюсти, и заставил себя успокоиться. Вместо голого страха, как когда-то давно, если он встречался с какими-то непонятными вещами, сейчас в его голову ударило что-то другое. Что-то до того приятное и горячее, что Аполлинарий позволил себе улыбнуться.Люси тем временем продолжала.- Какя поняла, подыстройки ты возишь лишь раз в год, так?- Да, на большую ярмарку в Крокасе в честь Дня рождения королевы.Люси удивлённо распахнула глаза, что-то вспомнив.- К-как я могла забыть?.. – прошептала она, и в её глазах плескался страх. – Юбилей… Королева… Бал… Покушение… Болезнь… - бормотала Люси, прикрыв веки, что-то пытаясь вспомнить. – Точно, - сказала достаточно громко и внятно. – Тебя хотят подставить. И боюсь, это произойдёт сегодня-завтра.Аполлинарий потрясённо уставился на неё, такую серьёзную и собранную. Такую уверенную. Беспокойство и страх испарились, и снова что-то горячее и приятное разлилось в голове. Что-то, что заставило его кивнуть.- И каковы же наши планы, миледи?- усмехнулся Аполлинарий. Люси хмыкнула в ответ.- Для начала объясни мне: почему именно ты занимаешься этой контрабандой?- Потому что мистер Гарольд обещал мне с моей сестрой защиту и свободу, пока я занимаюсь этим. А теперь ты скажи мне: с чего ты взяла, что это подстава? – спросил он, прищурив глаза. Аполлинарий не мог поверить незнакомке, пусть которая и очень нравится ему впоследнее время. Он не мог поменять своё устоявшееся отношение к кормильцу и спасителю.- Ты не разбираешься в магии, да? – спросила она.- Да, - вздохнул он. Аполлинарий ненавидел магию.

- Магия – это не чудо. Невозможно получить что-то, не отдав чего-то взамен. Волшебство – это формулы и трезвая голова всегда, при любых обстоятельствах. Ты не можешь получить килограмм подыстроек из воздуха, - она замолчала, видимо, думая, что сказать дальше. И говорить ли вообще.- Говори, - сказал он.- Знаешь, как появляются подыстройки?- Нет, пока мне это выгодно, я этим занимаюсь, не интересуясь деталями.Люси хмыкнула с таким видом, словно уже слышала эти слова.- Ты мне так напоминаешь моего отца, - прошептала она, смотря ему в глаза. Пытаясь найти что-то родное. – Подыстройки добываются из волшебников. Магия вытягивается и под компрессом…- Компрессом?Люси посмотрела на него и усмехнулась.-… под высоким давлением превращается в подыстройку. На один килограмм нужно высосать магию из… ох… десяти волшебников.

Аполлинарий распахнул веки.- Теперь понимаешь, что целый килограмм появиться из воздуха не может.Что-то трескалось и летело вниз, осколками раня его представление о мире. Снова. Кулаки сжались. Брови нахмурились.Аполлинарий облизнул губы. Что-то горячее било по вискам, заставляя его усиленно думать. Что-то, что он похоронил уже давно, боясь навредить своей сестре.Что-то, чтозовётся "любопытством".- Да, понимаю. Но… зачем ему подставлять меня?Люси задумалась.- Возможно… это всего лишь мои мысли, но сегодня намечается покушение на королеву.

- Э?..Аполлинарий заморгал. Что-тосковало его сердце, грудь и всё тело. Он не мог пошевелиться. Что-то, ужасно похожее на страх.- И причём здесь я?- А ты ещё не понял?Вдруг мысль пронзила сознание.- Подыстройки… принимают вид всего, что заложено в их память, - прошептал он, не веря своим догадкам. Как? Как так получилось? Ведь мистер Гарольд – его кормилец и наставник – не мог предать его. Так ведь? Не мог тот человек, которому он доверял всей душой, пойти на такое. Единственный человек, которому он мог доверять. Единственный, от кого он не ожидал предательства.

Мир рушился. Снова. Пытаясь удержать его на хиленьких нитях надежды, он понял, что не может унять дрожь в коленях. Осколки разбитого доверия звенели в тишине. Но Аполлинарий не мог поверить. Он не хотел поверить.- Верно, - прошептала Люси. – А значит, их можно надеть как маски дворян, например. И тогда никто не будет даже подозревать тебя в намерении убить королеву. В скверную аферу ты угодил, Аполлинарий. Тебе очень повезёт, если суд решит просто четвертовать тебя после того, как узнает, что именно ты снабжал столичных мятежников.Аполлинарий понимал это. И единственный страх, что царапал его сердце своими когтями, был за Веронику. Как он сможет защитить её? Ведь… его когда-то наставник обязательно продаст её. Аполлинарий часто задышал. Пот покатился по его шее. Он не мог поверить, что его учитель, что всегда помогал ему, наставлял его, в конечном итоге предаст его. Или.. это был его план с самого начала? Что-то щёлкнуло в его голове. Что-то, что он повторял себе каждый час, когда бродяжничал с сестрой в первые месяцы побега."Спаси. Спаси. Спаси!"- И… что делать? – бессильно спросил он, не понимая ничего.Успокоить себя не удавалось. Его сестра! Его любимая младшая сестра в опасности!Люси закусила губу.

- Хотя… как он докажет, что именно я снабжал их?- Легко. Кто-нибудь проболтается и всё. Когда мятежников начнут пытать, они скажут, что угодно, лишь бы сохранить свои жизни. Уверена, они доберутся до тебя.- Но почему они тогда не скажут что-нибудь про мистера Гарольда?Люси посмотрела на него с сожалением.- Думаешь, он настолько глуп, чтобы показываться на свет?Аполлинарий сжал челюсти.