Милый, но Извращенец (1/2)
Я… всегда была одинока во всем мире. Одна, с рождения обреченная на это гнетущее одиночество. Моя жизнь с самого начала была предрешена. Жизнь, которой я жила — словно обманная дымка, словно я и не существовала вовсе. Ночью меня преследовали кошмары, и никто… никто не осмеливался подойти ко мне. Я была всеми брошена и потеряна. Мне было в тягость жить, все были озлоблены на меня, а я не знала, почему.
Мать умерла при родах, а отец бросил маму, едва только узнал, что она в положении. Я не знала, что такое человеческое и нежное тепло родителей. Мне были чужды другие, и никто не принимал меня такой, какая я есть. Приют, в котором я жила, стал моей небольшой крепостью, где некоторые воспитатели носили фальшивые улыбки, таким образом, делая наше представление о них чуть более мягким. Но было впечатление, что только я замечала всю тщетность их попыток — за это они меня и невзлюбили.Когда мне было уже пять лет, я не понимала, почему многие взрослые отказывались от меня. Но когда я выросла, то поняла, что всех пугала девочка, ходившая с криво сшитым зайцем, все время рисующая мрачные картинки, полные темноты и всяких сполохов — свои кошмары. Мне снились только кошмары, и всякий раз, засыпая, я молилась, чтобы хоть раз в жизни мне приснился светлый и радужный сон, как у других детей в приюте, что сторонились меня.
Мне было одиннадцать, когда я впервые сбежала. Мне говорили, что где-то за городом остался маленький деревенский домик, стоявший подле самой глуши. Этот дом принадлежал мне, и я хотела пойти туда, думая, что смогу прожить одна без вечных издевательств сверстников и колких шуток. Я стала замкнутой в себе и сторонилась всех. Лишь изредка ко мне проявляли жалость и сочувствие учителя и другие взрослые — дарили вкусные подарки, но их тут же отбирали другие дети.
В тот день, когда я встретила его на улице, шел настоящий ливень, и я шла по пыльной мостовой, глядя себе под ноги. Я хотела поехать в ту самую глушь, где находился мой домик, и жить там, несмотря на то, что было бы сложно, — я вообще могла умереть от голода или холода, ведь за городом были суровые условия. Но я хотела жить в доме, где когда-то жила моя мама — единственный человек, которого я не знала, но любила всем сердцем. Когда я подросла, мне рассказали про маму: она отказалась делать аборт и сказала, что будет рожать, хотя выжить ей было бы тяжело. Так и случилось. Говорят, что она успела взглянуть на меня и взять в первый раз на руки, но после этого умерла.
Первое время я уверенно шла по дороге, но после начала теряться, пока вовсе не побрела по мостовой, тихо плача и шаркая своими поношенными кедами.
И тут я врезалась в кого-то. Подняв глаза, я встретила встревоженный взгляд изумрудного цвета. Его волосы были заплетены в длинную косу цвета пшеницы, спадающую на спину, а изумрудные глаза взирали на меня с тревогой и жалостью.
— П-простит-те… — дрожащим от слез и волнения голосом прохрипела я, и хотела было обогнуть его, но он схватил меня за руку. Тогда я, не столько испугавшись, сколько инстинктивно, попыталась вырваться: — О-отпустит-те!
— Все хорошо… — проговорил мужчина, опустившись передо мной так, чтобы наши лица были на одном уровне. — Я тебя не обижу.— Я… я…— Т-ш-ш-ш… Успокойся… — говорил он, попутно вытирая теплой ладонью слезы с моего лица. — Я тебя не съем.
Я всхлипнула, хотела было разреветься снова, но лишь уткнулась в грудь этому человеку — его доброта и искренность сразу же задели мое брошенное и никому не нужное сердце. Я была ребенком, от которого отвернулись все, а он стал человеком, кто подарил мне мимолетный свет и первую в моей жизни настоящую искреннюю улыбку. Я жила лишь в окружении ненависти других и капли жалости, которая все чаще вызывала омерзение, а ведь мне, такой маленькой, хотелось, чтобы кто-нибудь меня утешил.
— Не плачь… Ты потерялась? Тебя кто-то обидел? — глаза мужчины были такими открытыми и искренними, что я, невзирая на опасения и долгие нравоучительные наказы на тему ?Не разговаривай с незнакомцами?, просто отрицательно помотала головой, теснее прижимаясь к нему.
— Я заблудилась… — уже спокойнее изрекла я, осознавая ситуацию. — Я хочу домой!— Где ты живешь?— За городом! Там мой дом! Мне так сказали! — воскликнула я уверенно, плача и топая ногой, как будто могла этим что-то доказать.
— Где же за городом?? — изумился взрослый блондин. — Так почему ты в городе? Может…— Я… из приюта. Только не отдавай меня обратно! — я вцепилась руками в куртку этого человека, глядя на него с мольбой, и он, широко раскрыв глаза, взял мои руки в свои.
— Так ты сбежала? — спросил он с полуулыбкой. — Но кто сказал тебе, что ты живешь за городом?— Один человек, который знал мою маму. Он сказал, что у нее был дом за городом и что он теперь мой. Не хочу больше жить в приюте! Не хочу жить тут!— А где именно, он тебе не сказал? — спросил он меня, на что я лишь показала ему адрес, который мне написали. — Вот как… Но ты не сможешь жить совсем одна. Ты ведь еще маленькая!— Нет! Я не маленькая! Иначе меня бы давно кто-нибудь удочерил! Не берут только больших детей! У-у-у-а-а-а… — я зашлась плачем, завывая сквозь кулачки, прижатые к лицу.— Ну-ну… — проговорил он, положив свои широкие ладони мне на плечи. — Не плачь. Я провожу тебя, хочешь? Только ты должна пообещать, что позволишь мне каждые два дня навещать тебя. Я не могу позволить маленькой девочке вот так жить одной подле самого леса…— Ты… ты правда меня не обманешь? — спросила я.Ответом мне стала его улыбка, и с того момента она грела мое сердце бесконечно долгое время. Ведь я всегда была одинока.— Как тебя зовут, малышка?— Алиса… — прохрипел мой голос. Запястье согрела его ладонь, которой он накрыл мою руку.Его взгляд отпечатался в моей душе на всю жизнь, а его имя эхом отзывалось в голове. Для меня имя Джек стало смыслом жизни, символом нового тепла, которого мне так не хватало…***Почему, просыпаясь, я мало того что оказываюсь в чужой квартире, так еще и должна лицезреть этого чертового Извращенца лицом ко мне? Да еще и лицо у него находится на расстоянии около пяти сантиметров от моего. С самого первого момента нашей встречи я старалась относиться к этому блондину с подозрением, решив, что он явно что-то задумал. Едва встретив его, я сразу увидела в нем Джека. Он был настолько похож на него, что я инстинктивно даже стала вырываться — так, как бы вырывалась от Джека. Единственное, что их отличало — длина волос и взгляд. Взгляд Джека к тому времени, как я выросла, был пропитан лишь похотью, поэтому я сразу же стала подозревать и Оза. Ведь они так сильно похожи.— Чертов Извращенец! — прохрипела я, закашлявшись, и пинком столкнула Оза с кровати на пол. — Кха-кха!— Доброе… утро… — донеслось в ответ сдавленное мычание. — Как ты себя чувствуешь? Алиса?— Пока не увидела тебя, еще можно было терпеть… — хрипло ответила я, только сейчас понимая, насколько больно говорить. — Похоже, у меня ангина.— По-моему, я кому-то говорил, чтобы он принял ванну…— Сам виноват! Я ведь сказала, что не стану принимать ванну у не знакомого мне парня!— Да, и теперь ты заболела… — Оз уже встал с пола, отряхивая свой черный халат с белым тигром на спине, и медленно наклонился ко мне, пока я прикрылась одеялом чуть ли не до носа.
Его ладонь дотронулась до моего лба, а я лишь зашипела на него. Отдергивая руку, он успел достать из тумбы лекарство. Вот дурак! Он меня знает всего ничего, а я уже чуть ли не живу у него, и мало того — он ухаживает за мной, пока я болею. Как нелепо! Но даже если бы я захотела уехать домой, сил почти не было — я действительно чувствовала себя паршиво: горло першило, голова раскалывалась, тело ломило.
— Давай, выпей это… — он протянул мне таблетку и стакан воды. Чувствуя, как горло протестующе жжет, я немедленно взяла и выпила, не подумав, что этот засранец мог мне туда подсыпать.
Его лисий взгляд прожигал меня, словно я была маленьким беззащитным кроликом. Это сразу вызвало у меня раздражение, из-за чего бровь стала дергаться. А Оз лишь нахально усмехнулся, что пробудило во мне волну негодования с ноткой злости.
— Тебе надо переодеться, чтобы пропотеть, болеешь ведь… — напомнил Оз, как-то странно сверкнув взглядом и нависнув надо мной, держа в руках сухую одежду — другие шорты и футболку. — Если не дашься, то переодену насильно!
Он прыгнул на кровать, близко наклоняя ко мне лицо. И когда только успел за вещами сбегать?
— Пошел нах! — выкрикнула я, послав его ударом обратно на пол. — Извращенец! Давай сюда одежду, а сам выметайся!— Нет, останусь тут контролировать процесс… — коварно прищурился он, но тут я, гневно воззрившись на него, встала, покачиваясь, и со всей силы вцепилась нахалу вгорло. — Кха-кха! Отпусти! Я не стану смотреть, честно…— Хрена с два! Пошел вон отсюда!
— Да ладно ~ — пропел он сладким голосом, и я, мысленно ударив себя по лбу, пожалела, что вообще доверилась ему. — Неужели боишься меня?— Извращенец! — бросила я, встав на шатающихся ногах. — Пошел вон!— Ну, будет тебе. Могла бы уже раз десять переодеться, пока со мной спорила…— Дурак! Ты и вправду Извращенец!! — выпалила я и, схватив вещи, убежала в ванную, запершись там, пока вдогонку мне доносился его смех.Его смех и та манера, с которой он разговаривает и острит… все так похоже на характер Джека, на самого Джека! Волосы, глаза, улыбка, манера общения, но… взгляд немного другой. Он более осознанный, не застланный огнем желания и похоти, как у Джека. Глупо и наивно, но когда я любила Джека, я не обращала внимания на это. Но после того как правда раскрылась, мне стало ясно все до мельчайшей детали. Мне так стыдно и одновременно жаль саму себя до глубины души!
Все это время, что я провела с Джеком, уже понимая мой к нему интерес, он сам всячески пытался соблазнить меня и затащить в постель. Глупо. Мое сердце было одиноко, а Джек был единственным человеком, который принимал меня такую, какой я была, пока не поняла его истинной сущности. Я просто была игрушкой, которой он утолял свою похоть — это мне стало ясно, как только я захотела узнать причину того, почему он не хочет рассказывать мне о своей жизни. В тот момент, когда я увидела его супругу, было впечатление, что я смотрю в свое отражение и вижу себя повзрослевшей. Но жена Джека, Лейси, приняла меня даже радушно, ничего не зная обо мне, что удивляло меня, равно как и простота, с которой она разговаривала со мной. И когда вернулся Джек… Я просто встала из-за стола, за которым пила чай с этой женщиной, и просто прошла мимо Джека, пожелав хорошего дня.
Тогда его взгляд так похолодел, что я в страхе покрылась мурашками. Даже уезжая к себе, я знала, что он вернется обратно — извиняться и просить прощения, а после, возможно, наденет привычную маску всепоглощающей нежности и любви и снова захочет затащить меня в постель. Когда мне было пятнадцать, он уже вертел мной, как хотел, а за три месяца до моих шестнадцати он споил меня, называя это ?мини-праздником?… после все в тумане. Я помню, что проснулась обнаженная, без сил, в обнимку с ним, сам он тоже был раздет. Мне было понятно без слов, что произошло ночью. Но тогда я так сильно и слепо любила его, что думала только о хорошем.