де Пейрак и дю Плесси (1/1)

Откинувшись на бархатную спинку сиденья, Мари-Анж сквозь ворох юбок пыталась нащупать охотничий нож. Разумеется, сейчас он ей не нужен, просто, проводя пальцами по рукояти, девушка чувствовала себя спокойнее. Привычка, привезенная из далеких американских снегов. В Америке она носила подарок отца в сапоге, и достать клинок было делом трех секунд. Во Франции пришлось переместить кинжал на бедро, и ногти сейчас упорно цеплялись за вышивку, драгоценные камни и кружева многочисленных юбок. Девушка вздохнула, сдула золотистую прядку с подбородка и повернулась к кузену. Флоримон молчал. Не улыбался. Не шутил. Не ерничал. Такой Флоримон пугал ее больше, чем внезапный отъезд из Парижа тетушки, недовольная гримаса короля или объятия мадам де Ментенон, от улыбки которой у Мари-Анж, бесстрашной американки французского происхождения, ныли сразу все зубы.Молодой человек перевел взгляд на носки своих сапог. Последние полчаса он старательно отрывал от рубашки манжет, по ниточке раздергивая творение миланских кружевных мастеров. От кузена пахло новыми духами с кедром, порохом и мандаринами. Он был бледен, зол и печален, словно ехал не в подаренный матерью замок, а на похороны любимого друга. Наконец Флоримон умудрился начертить губами что-то похожее на усмешку.—?Мари, мать подарила мне замок, где десять лет назад убили моего младшего брата.Левый манжет полетел на пол кареты, Флоримон наступил на него сапогом и принялся терзать правый. Мари-Анж терпеливо ждала, сцепив пальцы под вышитыми оборками юбки—?Когда мне было четырнадцать, вокруг Плесси квартировали королевские драгуны. Ужасное время стычек гугенотов, католиков и излишне ретивых военных из армии Его Величества, которые жгли и крушили все вокруг. В один из вечеров солдатня ворвалась в замок, перебила прислугу и зарезала моего брата. Мать выжила лишь чудом. А сам я покинул поместье буквально за два часа до нападения и о том, что случилось, узнал через годы.—?Вот почему тетя Анжелика не пожелала ехать в Пуату,?— задумчиво протянула девушка. —?А где был тогда ваш отец?—?Мой отец в то время только приехал в Америку. Шарль-Анри сын моей матери и моего отчима. Мать считала отца погибшим и вышла замуж за маршала дю Плесси.Мари-Анж опустила ресницы, стараясь не выдать неуместного сейчас удивления. Она пыталась вспомнить все, что слышала о жизни тетушки, но сестра отца была также плотно окутана тайнами, как бутылка старого вина паутиной. Шептались, что Анжелика де Пейрак больше десяти лет считала своего мужа мертвым и эти десять лет была то ли королевской любовницей, то ли наложницей в гареме. Якобы меняла веру несколько раз. Поднимала восстание против сюзерена и была выслана в Америку как преступница. Сломала карьеру королевского посланника, адмирала и придворного отравителя. Была любовницей пирата, которому зашила живот суровой ниткой. Застрелила мальтийского рыцаря. А ее дочь, Онорина де Пейрак, и вовсе рождена не от мужа, а от губернатора Патюреля.Что было правдой, что?— откровенной ложью, а что?— воспаленным воображением скучающих дворян на американской земле, Мари-Анж не особенно хотела знать. Сплетни были и будут всегда. Анжелика красива, умна, добра, любит своего мужа и привезла племянницу во Францию, чтобы та могла сделать достойную партию. Но как же сурова была к тетке жизнь: больше десяти лет считать себя вдовой, вновь выйти замуж и потерять ребенка! Девушка прижала внезапно похолодевшие ладони к горящим щекам и повернулась к Флоримону.—?А что делал тогда маршал дю Плесси?—?Маршал погиб за несколько лет до той ночи. Их с матерью брак продлился совсем недолго,?— кузен щелчком сбросил на пол оторванный правый манжет и снова наступил на кружево сапогом.—?Значит, Его Величество сейчас подарил вашей матери замок ее второго мужа? А она передарила его вам? —?пробормотала Мари-Анж, вспоминая церемонию, на которой король вручил тетке бумаги. Кроваво-красная печать с оттиском короны подтверждала, что мадам де Пейрак отныне является собственницей фамильной твердыни рода дю Плесси-Бельер. Анжелика была чрезвычайно красива и так же спокойна, пока Его Величество говорил о восстановлении замка после мятежа, о героическом прошлом его последнего владельца, и лишь чуть крепче сжала руку рыжей дочери при словах: ?Мадам, вы властны передать наш подарок в дар любому из своих детей, если не пожелаете жить в нем сами?. Ей тогда показалось, что король слишком пристально смотрит на Анжелику, словно ждет от нее немедленного ответа. Но тетя лишь поблагодарила, глядя сквозь монарха с учтивой улыбкой.—?А ваш отец знает о вашем брате? —?почти робко спросила Мари-Анж, но натолкнувшись на сердитый взгляд Флоримона, моргнула, понимая, что спросила глупость. Конечно знал. Вряд ли существовало что-то, о чем мог не знать граф де Пейрак.Муж Анжелики произвел на ее племянницу странное впечатление. Граф встретил жену и детей в Марселе и проводил до Парижа. Он несомненно был влюблен в супругу, носил на руках трехлетних близнецов, обнимал Онорину, засыпал подарками, развлекал, помогал, советовал, восхищал, завораживал, очаровывал и … утомлял. Возможно, Мари-Анж не привыкла к южному темпераменту, слишком громкому смеху, или стремительно меняющимся планам, но проведя в обществе Пейрака больше двух часов, девушка чувствовала себя так, словно пешком прошла несколько лье, увязая в снегу по пояс. Хотелось лечь, свернуться клубочком, наслаждаться тишиной и не думать, почему граф напоминает китайскую шкатулку, подаренную ее матери. Шкатулка была черной, серебристо-лакированной, и когда Мари-Анж, помучившись с замком, откидывала резную крышку, то видела вторую шкатулку, потом третью, потом четвертую, а потом у нее уставали пальцы крутить хитроумные механизмы, запирающие лакированные коробочки.Зато с Флоримоном было легко и весело. Кузен прибыл в Париж, когда выяснилось, что граф не сможет сопровождать семью в Версаль?— строительство в Тулузе требовало его присутствия. Флоримон обнял отца, пообещал оберегать мать, покачал на коленях братишку и сестренку, церемонно вручил Онорине вышитое серебром дамское седло, и за несколько минут очаровал кузину. Неделя при Дворе пролетела быстро: Анжелика кротко просила Его Величество разрешить ей с детьми присоединиться к мужу в Тулузе, спрашивала у мадам де Ментенон о возможности купить должность для племянницы, посещала все увеселения и шепотом рассказывала Мари-Анж о придворных мужчинах. Отороченные кружевом, упакованные в атлас, они, казалось, были битком набиты самыми разными пороками: от содомии до желания спустить за карточным столом все приданое жены за вечер.Как-то утром мадам де Ментенон сообщила мадам де Пейрак, что ее просьба удовлетворена?— она может ехать в провинцию, дабы воссоединиться с супругом.В мгновение ока тетка собрала детей, поблагодарила Его Величество и поручила Мари-Анж заботам старшего сына Флоримона. Флоримону же без колебаний передала связку бумаг со словами: ?Теперь Плесси?— это ваш дом, сын мой?.Через два дня, пообщавшись с адвокатами и нотариусами, распорядитель придворных увеселений Флоримон де Пейрак попросил Его Величество о кратком отпуске?— необходимо отбыть в провинцию, дабы решить семейные дела. Мари-Анж, которая при Дворе пока не получила должности и не обрела друзей, вызвалась сопровождать кузена. И вот на исходе второй день путешествия, и, по словам кучера, Плесси за поворотом.Карета остановилась, Флоримон помог кузине выйти и, резко отпустив ее руку, пошел к главной аллее. Мари-Анж опустилась на колено, чтобы завязать ненужную ленточку на туфельке. Сняла прилипший к каблуку листок. Стряхнула с юбки несуществующие пылинки. Поправила на поясе веер, помандер, зеркальце и пудреницу. И только убедившись, что кузен ушел далеко вперед, скользнула за кованные ворота, над которыми с гербового щита плевалась огнем зловещего вида химера и, наконец, взглянула на замок, который будил столько грустных воспоминаний у кузена. В летящих отблесках осеннего солнца переливалось снежно-белыми оттенками каменно-кружевное чудо с точеными башенками, витыми арками и ажурным мостом. Стремительно-острые шпили рассекали пушистые облака, отчаянно-голубое небо прихотливыми узорами рвали темные птицы, а в зеленоватой воде пруда трепетал брат-близнец замка, расцвеченный прозрачным золотом опавших листьев. Мари-Анж почувствовала, как губы разлетаются в восторженной улыбке и в груди барахтаются крохотные звездочки. Она видела массивные добротные замки в Америке, изысканные дворцы в Версале и роскошные?— в Париже. Но ни к одному из них не хотела бежать, раскинув руки, обнимать, прижиматься щекой, чувствуя под пальцами теплый, слегка шероховатый искрящийся камень. Этот замок был восхитительным сплавом нежной сказки, хрупкого изящества и горделивого одиночества, он пах каштанами и свежим ветром, шептал свои тайны и пел старинные баллады, ему не хватало смеха и танцев, породистых лошадей и кудрявых собачек, красивых молодых людей и любовных секретов.—?Кузина, с вашего позволения, я бы хотел сначала пройти в часовню.Мари-Анж моргнула, возвращаясь на землю, взглянула на сведенные к переносице брови и стиснутые кулаки, вздохнула, взяла юношу под руку.—?Конечно, Флоримон.Октябрь швырял под ноги разноцветные листья, легкий ветер доносил прохладно-горький запах каких-то цветов, миниатюрный подъемный мостик скрежетал под ногами. За Плесси курчавился красно-желтый лес, темнели убранные поля, влажной тенью плескались знаменитые болота Пуату, которые Мари-Анж знала по рассказам отца. Хотелось мчаться туда, дальше, еще дальше, пусть даже пешком, ведь после церемонного Версаля и грязного Парижа от такого простора захватывало дух. Часовню они увидели в глубине парка - высокую, тонкую, сияюще-светлую. Флоримон потянул тяжелую дверь, под руку они прошли в сумрачную тень, расцвеченную красными-синими-зелеными огоньками, танцующими под окном с цветными стеклами. Мари-Анж вдохнула запах воска и почему-то жасмина, сделала шаг и вновь отпустила руку кузена, замерев перед статуей, украшавшей саркофаг. Мраморный мужчина был не просто волшебно красив. Он словно жил?— замершей, холодной, потусторонней жизнью. Казалось, камень дышит?— настолько прозрачными, почти светящимися были полуприкрытые в скорби веки, изящные, едва ли не женские раковины ушей и крылья носа.—?Кто это? —?девичий голос не вскинулся громче шепота, рука потянулась к мраморным губам погладить складку между ямочкой и подбородком.—?Мой отец, маркиз Филипп дю Плесси-Бельер,?— раздался с порога холодный голос. В капеллу шагнул высокий, светловолосый юноша в белоснежном камзоле и коротко поклонился.—?Шарль-Анри дю Плесси, чем могу служить, господа?***—?Вы мне лжете, месье.—?Вы меня оскорбляете, сударь.Синий камзол Пейрака в свете факелов казался черным. Белый жюстокор Бельера вспыхивал золотой нитью. Молодые люди сидели за длинным старинным столом друг напротив друга, чуть ли не с ненавистью в голосах проталкивали слова сквозь стиснутые зубы и цедили вино из узорчатого хрусталя. Мари-Анж, замерев в кресле, с ужасом и восторгом переводила взгляд с брюнета на блондина. Оба были упоительно живописны, восхитительно надменны и, по ее мнению, прилагали все усилия, дабы не показать, как безумно растеряны. Лакей в палево-голубой ливрее наполнил бокалы, принес окорок, сыр, фрукты. Шарль-Анри потянулся к угощению, Флоримон не двинулся с места. Мари взяла дольку яблока, вздохнула и поежилась?— от слов, а больше от тона, которым разговаривали братья, казалось, что воздух в столовой подергивается ледяной коркой, а по каменным стенам в складках тяжелых портьер и потемневшему столовому серебру ползет изморозь. Хотелось набросить на плечи шубу или попросить придвинуть ее кресло к камину, но даже оторвать взгляд от этих двоих, замерших за столом, было выше ее сил.—?Вы хотите, чтобы я посчитал ложью слова матери? Она вынесла моего мертвого брата на руках из горящего замка и сама похоронила его! —?черные глаза полыхнули пламенем.Голубые в ответ ударили льдом.—?Вы желаете, чтобы я назвал лгуньей мою бабку? Она вЫходила меня после штурма Плесси, который спровоцировала ваша…о, простите! Наша мать.—?Мой младший брат, умер, месье,?— брюнет старательно разглаживал салфетку, сложенную у тарелки, — так сказала моя мать.—?Не могу с вами не согласиться, сударь. Более десяти лет никто не называл меня ни братом, ни сыном,?— блондин сделал пространный жест, словно предлагая убедиться в правоте его слов.Глаза Флоримона стали пустыми как снежное поле в бурю, и Мари-Анж не замедлила вмешаться, весьма и весьма неловко.—?Месье дю Плесси, что вы говорили о штурме этого замка?—?Мадемуазель, юный возраст и глубокое потрясение не позволили сохранить воспоминания о дне, который мог стать моим последним,?— блондин ронял слова, будто отвешивал пощечины.Факелы на стенах затрещали громче, горький запах дыма вцепился в горло. Мари-Анж подавилась, закашлялась, потянулась к вину. Шарль-Анри коротко взглянул, неловко дернул подбородком и ее взгляд споткнулся о тонкий шрам, наискосок рассекающий шею молодого человека. Девушка глубоко вдохнула, вспомнила наставления монахинь о хорошем воспитании и заговорила вновь, уже спокойнее.—?Прошу простить, сударь, если невольно воскресила дурные воспоминания. Не буду лгать, мне сложно понять ваши чувства, как и чувства кузена, ведь мои родители и братья с сестрами пребывают в добром здравии и никогда никто из нас не подвергался подобному испытанию. Однако, возможно, всем будет проще, если мы поймем, что именно произошло той ночью. Ваше чудесное спасение безусловно, составит счастье вашей матери, мадам де Пейрак…—?Нет!—?Нет!Крик Флоримона взметнулся хлыстом. Шепот Шарля-Анри полоснул удавкой. —?Не позволю беспокоить мать из-за бредней этого самозванца!—?Не желаю видеть женщину, которая бросила меня умирать!Мари-Анж прикусила губу и закинула голову вверх, уставившись на белоснежную лепнину. Тонкие завитки летели по потолку маленькими драконами, трепетали необычными цветами, сворачивались экзотическими листьями. Она невольно улыбнулась, подумав, как удивительно красив этот замок, где блестят мозаичные полы с узором яркого зеленого плюща, чернеет старинная мебель, а в распахнутую стеклянную дверь видны огромные каштаны с золочеными листьями. Почему Флоримон так холоден, разве ему не важно узнать о том, кто называет себя его братом? Вдруг этот красивый мальчик не лжет, и его действительно спасли в ту ночь? А если лжет, разве не нужно понять, кто он и каким образом оказался здесь на правах хозяина? Какой смысл оскорблять друг друга, от ненависти, которой дышат эти двое, воздух просто сочится ядом. Только бы Флоримон не заговорил о документах на замок! Только бы Шарль-Анри удержался от оскорблений в адрес Анжелики! Только бы они не посчитали поединок лучшим способом решения этого проклятого недоразумения!—?Взываете ко Всевышнему, мадемуазель дю Лу? —?с подчеркнутой галантностью поинтересовался Шарль-Анри, рассматривая огонь, мечущийся в камине.—?Любуюсь вашим потолком, месье дю Плесси,?— откликнулась она с вежливой улыбкой, радуясь, что ни на минуту не погрешила против истины. —?Скажите, а как получилось, что вы с кузеном не встретились ранее, при Дворе?—?Мой наставник, принц Конде, посчитал, что образование единственного наследника дю Плесси стоит нескольких лет вдали от королевского Двора. И два года назад, когда месье де Пейрак прибыл к Его Величеству и занял должность распорядителя придворных увеселений, я поступил в артиллеристскую школу в Монтессоне.Мари-Анж с удивлением смотрела как презрительная гримаса на лице Флоримона сменяется горячим интересом.?— О, мне рассказывали про эту школу! Говорят, один из лучших проектов месье Лувуа,?— в голосе темноволосого кузена явственно таял лед,?— он планировал пригласить преподавать там итальянцев.—?Да, кто-то из итальянских артиллеристов посчитал, что ядро летит дальше при угле возвышения в 45 градусов,?— пожал плечами Бельер, глядя на огонь в камине,?— Кажется, он же мог определить калибр ядра по весу.—?И даже рассчитать кривизну траектории полета,?— подхватил Флоримон и Шарль-Анри слегка улыбнулся в ответ, поигрывая серебряным ножом.—?В Монтессоне весьма неплохое преподавание, хорошая библиотека и прекрасное оружие. К тому же?— полный пансион на время учебы. А лето я проводил в Плесси,?— юноша смахнул несуществующую пылинку с рукава и вперился в Пейрака подчеркнуто-равнодушными глазами,?— Правда, ранее вы не удостаивали меня здесь своими визитами, брат мой. Могу ли узнать, за что мне оказана такая честь сейчас?Взгляд Флоримон вновь помертвел, голос дохнул снегом, льдом и тем диким холодом, от которого зимой на севере в полете замерзали птицы. И прежде чем Мари-Анж успела прервать кузена, тот достал из камзола и выложил на стол связку бумаг.—?Его Величество передал этот замок в дар моей матери. А она, в свою очередь, уступила все права на него мне как старшему сыну. Я приехал к месье Молину обсудить и решить все необходимые юридические формальности.По лицу Бельера растеклось безразличие, словно кровь по снегу. Не взглянув на документы, он отложил нож и начал отщипывать ягоды с виноградной грозди. Пальцы слегка дрожали. Нежная кожа, юношеский пушок на щеках, тонкая ниточка усов. А ему ведь не больше шестнадцати, неожиданно поняла Мари-Анж. Что она делала в шестнадцать? Вернулась из школы, чтобы помогать матери с младшими братьями и новорожденной? Танцевала на свадьбе старшей сестры? Вышивала шаль, мечтая о поездке в Квебек летом? Никто не предлагал ей собрать вещи и покинуть дом, где она выросла.—?Все, чем я владею, принадлежит королю, никогда в жизни я не откажу ему ни в единой просьбе. Однако, могу ли я быть уверен в том, что данная просьба исходит именно от Его Величества? —?твердым голосом этого мальчика можно было забивать гвозди.—?Вы снова обвиняете меня во лжи? —?также спокойно поинтересовался Флоримон.—?Месье де Пейрак, вы выступаете от имени женщины, поднявшей восстание против нашего сюзерена. Она пренебрегла волей короля, сожгла родную провинцию дотла и бежала из страны. Желаете, чтобы я поверил в королевскую амнистию?—?Что же здесь удивительного, месье дю Плесси? —?ласковая улыбка Пейрака потекла медом,?— ведь в свое время ваша бабка, мадам дю Плесси-Бельер, выступала во главе войск вашего же опекуна, принца Конде. Фронду принцев припоминаете? Когда принцы и дворяне, дававшие присягу королю, решили, что клятва не столь важна, куда важнее убрать от престола некоего итальянского министра. А заодно и королеву-мать. И заменить на троне Его Величество. Кстати, первым кандидатом на королевское помазание был именно ваш опекун. И, если не ошибаюсь, ваш отец, месье дю Плесси, весьма успешно выступал против сюзерена. И все они?— все, получили королевское прощение. Чем же, на ваш взгляд, моя мать хуже?—?Пейрак, Пейрак… —?блондин уставился на брюнета взглядом, до краев полным чистейшим, стеклянно-прозрачным простодушием,?— о, несомненно! Простите, месье, только сейчас вспомнил! Ваш отец, кажется, в свое время также пребывал в некоторой конфронтации с законом? И при Дворе ни вас, ни вашего брата не принимали, пока мой отец не дал вам свое имя?Мари-Анж из последних сил махнула рукой лакею. Воды. Вина. Водки. Чего угодно! Немедленно! Как во сне она смотрела на Пейрака, подтолкнувшего бумаги к тому, кто считал себя хозяином этого сказочного замка, и Бельера, не глядя придвигающего к себе документы. Он читал, чуть прищурившись, черкая ногтем по строчкам. Вцепившись в поднесенный кубок, девушка мечтала оказаться как можно дальше отсюда.—?Мой отец погиб во славу Его Величества на поле брани, сударь. Моя бабка провела в монастыре последние несколько десятков лет, умоляя Бога и короля простить ее слабость. Принц Конде не единожды искупил вину перед короной громкими победами над врагами Франции. А что сделала ваша мать? —?Бельер свернул бумаги и щелчком направил их в сторону Пейрака.В ужасе от того, что может услышать в ответ, Мари-Анж вскочила с кушетки.—?Месье дю Плесси,?— горячо заговорила она, и оба молодых человека незамедлительно повернулись в ее сторону,?— мы можем продолжить этот разговор завтра? Простите, но я устала в дороге, да и сам вопрос, несомненно, куда более запутан, чем кажется. —?Разумеется, мадемуазель дю Лу,?— Бельер не двигаясь с места, махнул рукой лакею,?— Жан проводит вас в ваши комнаты.Флоримон вышел первым, Мари-Анж обошла кушетку не с той стороны и вместо двери направилась к камину. Очередной неловкий поворот?— и юбки зацепились за решетку. Присев, чтобы отцепить от кованного железа вышитый хлопок, девушка быстро подхватила слегка обгоревший комок бумаги, с которого весь вечер не сводил глаз Шарль-Анри. Поднимаясь, она столкнулась взглядом с насмешливо-ледяными голубыми глазами. Бельер усмехнулся, давая понять, что все прекрасно видел и отсалютовал ей бокалом.***Часы давно отсчитали полночь, в окне переливалась белизной круглая луна, ветер легко шевелил верхушки каштанов. Мари-Анж смотрела на картину в золоченой раме над кроватью?— молодой бог-олимпиец пиршествовал среди сонма богинь?— и нервно перекатывала в ладонях комок бумаги, найденный в камине. Разворачивала, читала, снова комкала и снова разворачивала. Она думала, что Флоримону не понравится это письмо, но ведь оно еще ничего не доказывает.Флоримон де Пейрак лежал в кровати, закинув руки за голову и бездумно смотрел в потолок. В его окно был виден только кусочек луны, изогнутый, как волчий коготь. Этого не может быть, это самозванец, которому нужны деньги, имя и наследие маршала. Потому что, если это настоящий Шарль-Анри, значит, Флоримон бросил своего младшего брата в смертельной опасности, а потом забыл о нем на десять лет.Шарль-Анри дю Плесси отложил перо, посыпал письмо песком и тиснул фамильную печать на каплю воска. Завтра с утра он велит Жану отвезти его.