2. (1/1)

Спокойствие. Хаос.Чистота. Запятнанность.Улыбка. Слезы.***(писалось под: Cloud Boat — Godhead)Четырех часов, проведенных в ванной, было достаточно для того, чтобы смыть с себя весь стыд? Кожа, наверное, обеззаражена полностью, а душа?— ?грязь? мертвой хваткой въелась в ткани. На моих ребрах, бедрах и тонких запястьях с близко расположенными сиреневыми ниточками вен проступили лиловые следы от пальцев Бретта. Я не могу смотреть на них без слез в отражении зеркала в углу моей комнаты, пытаясь скрыть любые признаки насилия безразмерным свитером крупной вязки и мешковатыми штанами в клеточку, из которых я не вылажу все выходные. Я не могу смотреть на саму себя без ненависти к каждой клеточке, каждому миллиметру кожи, куда касались губы Веласкеса, его руки, куда гладью стелилось его дыхание.Прикрываю веки слезящихся глаз?— а он словно все еще ко мне прикасается, все еще целует, все еще толкается внутрь. Все еще делает мне так больно…Мои руки дрожат, я обнимаю себя за хрупкие плечи, тихо всхлипывая. В ночь с пятницы на субботу я вообще не спала, просто завернулась в одеяло с головой и плакала-плакала-плакала, пока не наступило утро. Ко мне постучалась мама?— нужно было придумать, почему я не хотела выходить из комнаты, почему не стала завтракать или обедать, или ужинать.Сейчас Уиллоу и мои родители думают, что я заболела… А это хуже, чем болеть. Это хуже, чем умирать от высокой температуры, ощущая собственный пульс где-то в висках, и то, как участившееся дыхание сушит горло. Это хуже, чем испытывать ломоту костей. Ломота есть, но не скелета, а всего, что собой представляешь ты сама как человек.Равновесие подорвано.Внутренняя гармония уничтожена.Мир Мэллори Грейс рухнул.Я слабо помню, как вернулась домой, как меня донесли сюда ватные ноги с трясущимися и подгибающимися от истерики коленками. Я лишь помню ошеломленно-грустную физиономию Дилана, не сумевшего ничего сказать, лишившегося, растерявшего весь багаж выученных за всю жизнь слов, когда он увидел, что его брат делал со мной. Бретт не завершил, он не успел… Не успел кончить. А мне от этого становится не легче, он все равно сделал это, причинил боль, унизил меня, заставил возненавидеть все, что есть во мне. Теперь я ненавижу свою доброту. Я ненавижу свою отзывчивость и веру в людей. Я ненавижу себя за то, что я такая.Плакать. Плакать. Плакать.Кусать коленки, обнимая их руками, и плакать.Дилан, кажется, ?пришел в себя? от увиденного и робко назвал меня по имени?— ?М-Мэллори?,?— но это было уже тогда, когда я кое-как отворила дверь их дома. Или мне показалось, что он звал меня. Или мне показалось, что он вообще отошел от того, как Бретт склонился над моим телом и делал со мной все, что хотел.Использованная.Измаранная.Перепачканная.Изъюзанная.Разбитая.Я вздрагиваю, когда мой сотовый разрывает еще одно сообщение (не от Бретта, он мне больше не пишет, нет больше смысла подкатывать, он взял все, что хотел) от Уиллоу.?Как ты себя чувствуешь?Я хотела зайти и навестить тебя, но твоя мама сказала, что ты уснула?.Сон?А его нет. Как и ощущения спокойствия. Постоянная тревога. Постоянное чувство тошноты, карабкающейся вверх к трахеям. Постоянный тремор, от которого сжимается и вибрирует грудная клетка. Сон. Нет у меня сна. Я боюсь засыпать, боюсь, что мне приснится его ухмылка, его глаза цвета июльских садов, пронизанных солнцем. Я боюсь, что во сне все повторится: и его дыхание на моих ключицах, и жесткая хватка рук на талии, и ощущение его языка у меня во рту, и каждый его выпад бедрами, делающий все больней и больней. Я боюсь, что мой крик услышат родители… Боюсь презрения с их стороны, когда они узнают. ?Как ты позволила этому случиться, Мэллори? Как???— еще не сорвавшиеся с их губ вопросы уже роятся под тяжестью моей черепной коробки.Я вздрагиваю, когда мама снова стучится в дверь. Я вздрагиваю теперь от всего, даже от собственных мыслей.?Милая, ты бы хоть что-то поела?,?— через толщу двери до меня доносится ее заботливый голос.—?Я… Я не голодна… —?обычно я еще тот любитель поесть, поэтому отсутствие во мне аппетита уже второй день не на шутку пугает что маму, что папу. —?Наверное, я от-т-травилась в пятницу, с-съела что-то не то… —?как бы я ни старалась держать голос ровным, отвечаю лепетом и шмыгаю забитым носом, не отводя взгляд от двери. Кожа моих щек раздражена от слез, минуты две назад я прекратила плакать, но задыхаюсь от них до сих пор. Мои мокрые от жидкой соли ресницы дрожат, и я лишь сильней заматываюсь в одеяло. Пытаюсь сделать тяжкий выдох?— он застревает в горле комом, порождая во мне ощущение пустоты, растягивая его до того, что она рвет меня на кровавые ошметки. Две минуты относительного ?спокойствия?… Но, нет. Сейчас меня опять порвет. Плачь тише, Мэллори. Мама с папой не должны услышать тебя до тех пор, пока ты не поймешь, как рассказать им обо всем так, чтобы они тебя не осуждали.Мои родители никогда меня не осуждали, но это потому, что я не давала повода. Я всегда была ?золотой? девочкой. Их девочкой.?Может, вызвать врача??—?Н-Не надо, мам… Все. Все в-в-в… —?заставляю себя выдавить ложь. —?В порядке…Нет, черт подери. Это?— как от Солнца до Плутона до ?в порядке?.Липкий страх крадется вдоль позвоночника, когда я осознаю, что до конца воскресного дня остаются пятнадцать часов. Что-то неведомое подстегивает меня схватиться за сотовый, игнорируя сообщения от Уиллоу, и написать Бретту, наорать на него капсом за разрушения моей привычной жизни. Это как будто взорвалась бомба, только не рядом со мной, испепелив весь мир, а непосредственно во мне, внутри. Мир вокруг меня все тот же: та же школа, те же уроки игры на фортепиано с мистером Торном, та же Уиллоу Эйнсли, те же родители, та же комната без изменений. Вот только я не та. Сначала мои дрожащие пальцы печатают всего один вопрос, от которого я снова прекращаю дышать?— рыдания перекрывают доступ кислороду. Бретт Веласкес это планировал. Бретт дарил мне цветы, сладости и открытки с комплиментами о моих глазах и моей улыбке. Вот, что он собирался сделать со мной?— использовать. Рвано дышу, утирая мокрые капельки болезненных эмоций с щек тыльной стороной своих ладоней.?Зачем??А затем добавляю:?Зачем ты это сделал со мной??А зачем мальчики насилуют девочек, Мэл? Потому, что им так хочется. Потому, что физически сильней. Стираю сообщение, тихо всхлипывая и прикусывая нижнюю губу. Пекущая влага, скопившаяся в уголках моих глаз, размывает фокус объектов передо мной, поэтому вместо того, чтобы стереть последнюю букву СМС ?З?, я случайно отправляю ее е м у.Все внутри обрывается, меня мурашит леденящий ужас, от которого, кажется, прекращает биться и сердце. Я отправила ему сообщение. Я. Отправила. Ему. Сообщение!Глупая! Глупая Мэллори!Как ты допустила это? Как позволила этому случиться?Я выключаю сотовый к чертям, не желая проверять, прочел ли он. Закрываю свое заплаканное лицо обеими ладошками, падая на подушку, в которой плещется мой персональный выплаканный океан. Дрожь во всем теле заставляет меня начать делать хоть что-то, я не могу оставаться сама с собой наедине, самоедство меня убивает, разлагает, разъедает до сквозных дыр изнутри. Тянусь руками до ноутбука, лежащего на прикроватном столике, и кладу его себе на живот, тонкими пальцами поднимая крышку.Запрос в Google: ?как рассказать родителям об изнасиловании?.Прикусываю зубами кончик подушечки большого пальца, клацая тачпадом по третьей ссылке?— ?Реакция близких и друзей на признание жертв насилия?. Боже…?Почему ты плачешь? Ты такая не одна?.?Тебя изнасиловала девушка? Ты что, смешной???Не заливай! Все знают, что ты трепло!?И с каждым новым прочитанным высказыванием мое желание рассказать хоть кому-нибудь загоняется куда-то в самую глубь, на самый край.?Ты сама виновата, не нужно было флиртовать с ним?.?Ты только никому не рассказывай, ладно? Его могут посадить в тюрьму?.?Если бы не напилась, ничего бы не случилось?.?А ты уверена, что это было насилием? Ложно обвинять человека?— нехорошо?.Уверена? Да! Бретт сделал это со мной! И я не была пьяной! И я не флиртовала с ним! И это не было ничем веселым! Я плакала потому, что мне было больно! И я не лгу!После прочитанного мне становится даже хуже. Любимые люди могут воспринять это т а к… Выходит, помощи мне ни от кого ждать не стоит. Выходит, только я могу себе помочь. Родители будут презирать. Уиллоу будет молчаливо качать головой, испепеляя укоризненным взглядом.Изнасилование?— это не только сам по себе акт. Это еще и затяжные последствия.Собери себя из осколков, Мэллори. Собери себя из того, что от тебя осталось.[…]Шаги неуверенные. Привычно прямая спина?— сутулая. Гордо приподнятый подбородок опущен. Я настолько расхлябанная, что даже не нанесла тушь на ресницы (да и зачем, если все равно сейчас забьюсь в туалетной кабинке, начав плакать?), даже не сразу поняла, что приехала в школу в тех самых штанах в клеточку. Благо, в моем шкафчике были бриджи, не совсем хорошо сочетающиеся с полосатым джемпером, скрывающим все синяки пятничного вечера, но все же получше клетчатых домашних штанов. Робко прижимаю к себе сумку, все убеждаясь, что мир вокруг без изменений. Только я уже испорченная.—?Мэллори! —?меня останавливает торопливый и запыхавшийся голос учителя музыки.—?Д-доброе утро, м-мистер Торн,?— уверенности в себе больше нет, потому все чаще заикаюсь.Кажется, он собирается сказать что-то крайне важное и вдохновляющее, но немного переиначивает свои планы, заметив мою бледность:—?Выглядишь неважно. Ты в порядке?А разве я в порядке?—?Д-да,?— нервно касаюсь пальцами своей тонкой шеи,?— я просто плохо спала.—?В общем, твой номер в программе школьного концерта будет предпоследним. Я поговорил со всеми учителями, и они готовы отпускать тебя пораньше с урока, чтобы у тебя было больше времени на репетицию! —?задор и радость в его словах заставляют меня бесцветно улыбнуться (вряд ли я смогу хоть когда-нибудь улыбнуться так же широко и искренне, как до прошлой пятницы). Кажется, мистеру Торну интересен этот концерт даже больше, чем мне. Да и за все мое будущее он трясется сильней, чем я сама.Сейчас для меня слово ?будущее? кажется иррациональным, но есть трудно преодолимое ?сейчас?. Мне прожить бы еще пять минут без ненависти к себе. Мне протянуть бы до конца дня, не заплакав.Отныне я искренне люблю понедельники потому, что это день интенсивных тренировок спортивных команд в нашей школе. Это значит, что сегодня Бретт Веласкес будет до потери пульса играть в регби (пусть потеряет, пусть сдохнет). Это значит, что за весь день я не увижу его гнусную физиономию с прогнившим лицемерием. Но остается его сводный брат Дилан, с которым я по стандарту хожу на все предметы. Меня начинает колотить от страха встречи с ним. О’Брайен видел нас, он свидетель…И что он попытается сделать?Заставит замолчать?Пригрозит?Или выразит жалость?—?А я тебя как раз ищу,?— Уиллоу радостно виснет на моем плече, немного недоумевая от того, как сжимаюсь в собственный свитер, пытаясь привыкнуть к ощущению ее прикосновения и вбить себе в голову мысль: ?Это же Уиллоу Эйнсли, она уж точно не причинит тебе вред?. —?Все выходные не общались и не виделись, я прямо начала по тебе скучать, Мэл, и даже подумала, что ты на меня в обиде.—?Я на тебя не в обиде, даже не думай,?— пытаюсь дать ей понять, что дело совсем не в ней.—?Рассказывай! Я хочу знать, как все прошло,?— ее безмятежная, еще ни о чем не догадывающаяся улыбка заставляет мои губы приоткрыться. —?Недуг сильно все испортил, да? Это ты его пиццей отравилась так? Так и знала, что из мужчин хорошие повара выходят редко.—?Б-Бретт б-был милым…—?Милым? —?Эйнсли недоверчиво вскидывает бровь.—?Ничего особого не было. Я почти сразу ушла домой, нехорошо стало,?— тараторю спешно, давая Уиллоу понять, что о пятничном вечере я говорить не хочу. Окинув меня взглядом, девушка еще раз спрашивает, как я себя чувствую, и даже говорит о том, что мне следовало бы еще денек-другой дома посидеть. —?Уж больно вид у меня вымотанный и нездоровый.Так выглядят девушки, пережившие насилие. Так теперь выгляжу и я.Держись, Мэллори. Держи себя в руках.—?Со мной все хорошо,?— мне даже больно лгать Уиллоу. Эта ложь впивается мне в спину острыми осколками. —?У нас скоро английский начнется… —?пытаюсь перевести тему. —?Идем в класс.В класс, где будет он?— свидетель моего насилия.Держись, Мэллори. Держи себя в руках.***От лица Дилана.Я почти не знаю, что должен делать, как себя вести, как только Мэллори Грейс и ее подружка заходят в класс. Во всяком случае, я отчаянно стараюсь на нее не смотреть, взамен чувствуя, как ее взгляд прикован ко мне, как прожигает дыру. Я помню все. Я знаю, что случилось. Вернувшись домой, чтобы напомнить Бретту о приезде его родной матери (с которой он и провел выходные, ну или солгал, завалившись к друзьям, не суть важно, главное, я испытывал свободу, пока его не было рядом), я застал его трахающим Мэллори. Нет. ?Трахать? сюда не подходит. Веласкес ее насиловал. У меня на глазах. Я видел, как она плакала, как он зажимал ей рот, чтобы она не кричала. Я видел, как он ее ломал. И пусть Бретта я не видел с того самого дня, даже его отсутствие не дает мне покоя.Мэллори хрупкая. Мэллори не слишком сильна в физическом плане. Мэллори добрая. Мэллори маленькая. Мэллори никогда не поступала со мной плохо, даже тогда, когда так делали остальные.А он взял и сделал это с ней.Я не могу выбросить это из головы. Поднимаю на нее короткий взгляд, не осмеливаясь задержать его дольше секунды. Я даже не знаю, могу ли смотреть на нее, не то чтобы говорить, не то чтобы как-то с пониманием коснуться ее плеча. Коснуться? Нет, Дилан. Никогда. Никогда она тебе не позволит. Не смей. Никогда этого себе не позволишь ты сам. Не надо. Но я прямо чувствую, что должен сделать хоть что-то. Этим утром, я видел, как она плакала за раскидистым кленом, перед тем, как войти в двери школы. Мне нужно всего лишь поговорить с ней… А о чем? Заступиться за Бретта? Сказать, что он выродок? Даже грози мне смерть, я бы за него не заступился, но о том, что он ублюдок, Грейс знает уже и так.У нее руки дрожат… Я смотрю на нее в те краткие моменты, когда она на меня не смотрит. И в радужках ее глаз цвета альпийских лугов плещется так много горечи, словно это я сам сделал это.Нет, Дилан.Ты просто смотрел. Ты не погнался за Бреттом, чтобы придушить его. Ты ничем не помог Мэллори, когда она уходила. Тебя закоротило.Наконец я могу сидеть без дискомфорта, не ерзая на стуле каждые тридцать секунд, от отсутствия применения физической силы синяки на моем теле цвета сирени начинают медленно заживать. Это все Бретт и его дружки. Им нравится меня колотить, но только так, чтобы все следы могла скрыть одежда. Иногда, когда я становлюсь слишком ?избитым?, он говорит им прекратить?— моя мама замечает это, да и его отец. Коул?— человек хороший, он был лучшим другом папы, и даже после его смерти пытается им оставаться, заботясь о нас с мамой. Вот только сын у него монстр.Конец. Я впервые за долгое время полностью прослушал урок, не сделав ни единой записи в тетради. Я совершенно не знаю, что мне делать с Мэллори, что делать с тем, что я видел собственными глазами. И ему все так просто сходит с рук… Всегда. Но однажды он заплатит за все, я это знаю.Выхожу из класса, закидывая на плечи рюкзак. Торможу практически тут же, наблюдая за тем, как Мэл и Уиллоу прощаются на последующий час?— у ее подруги репетиция постановки ?Гамлета? для школьного концерта, а у Грейс, как и у меня, по расписанию должна быть общая физкультура. Я стараюсь держаться поодаль, сохранять дистанцию, но Мэллори трех метров между нами не хватает, поэтому она ускоряет свой шаг, увеличивая расстояние до пяти. Мне… Мне просто нужно поговорить с ней… Всего лишь поговорить и все.—?Мэллори,?— слетает с моих губ. Да, она слышит меня. Слышит и пытается перейти на бег, боясь, что я применю физическую силу, чтобы догнать ее и остановить. И что тогда? Что такого она обо мне надумала? Я?— брат насильника? Я?— такой же, как и он? Вот как раз это я и хочу показать ей. Мы с Бреттом совсем друг на друга не похожи, ?братьями? нас делают лишь формальные бумаги о браке мамы и Коула. —?Мэллори, подожди, пожалуйста…Не дави. Не принуждай. Не делай того, что с ней сделал он.—?Мэллори…—?Не приближайся ко мне! —?она срывается на плач, но в общем шуме толпы школьников ее слова доступны лишь мне.Страх и отчаяние заводят ее в пустой класс, а я по инерции захожу туда же следом. Грейс пятится едва ли не вглубь помещения в то время, как я остаюсь у двери, прикрывая ее за собой.—?Не смей закрывать дверь… —?она пытается произнести это приказным тоном, но вместо этого лишь лепечет, робко обнимая себя за плечи. Такая маленькая, такая хрупкая, утонченная…—?Я не закрываю,?— спешно от нее отхожу, приподнимая руки в знаке, что я и пальцем ее не трону. Никогда. —?Видишь? —?мое участившееся дыхание становится рваным, пульс кровит мне в висках. —?Я не закрываю, дверь приоткрыта…—?Ни шагу ближе! Или я закричу!Ты в праве кричать, Мэллори. Ты в праве делать все, что хочешь.—?Я не подойду,?— стараюсь смотреть куда угодно, но только не ей в глаза. Не могу. Там слишком много боли и ненависти сейчас. Ее глаза сейчас слишком заплаканные. Слишком больно. —?Я не подойду к тебе ближе, Мэллори, обещаю.—?Что тебе от меня нужно? Хочешь заставить меня молчать, да? Хочешь посмеяться? —?посмеяться? Я видел, как Бретт делал это с ней против ее воли. Разве насилие?— это смешно?—?Я… Я лишь хочу сказать, что мне жаль… Мне жаль, что Бретт…—?Ты видел это! Ты видел, что он делал со мной!—?М-Мэллори… —?я отчаянно пытаюсь сказать, что понимаю ее. Что понимаю так, как никто другой. Пожалуй, я знаю Веласкеса так, как никто не знает, мы живем в одном доме уже шесть лет. Сколько же у меня от него синяков на теле… Как же я его ненавижу, слова, чтобы это описать, еще не придумали. —?Я… Я понимаю, что ты чувствуешь…Каждое мое слово?— для нее нож в спину.Каждый ее ответ мне?— мой шаг на минном поле.Ты наступил, Дилан.—?П-понимаешь?! —?девушка взрывается слезами окончательно. —?Ты ничего не понимаешь!Она покидает комнату в настолько спешном порядке, что созданный ?ветер? заставляет мою кожу стать ?гусиной?.Молодец, О’Брайен. Дожал.Напрягаю скулы; губы?— тонкая полоска. Я злюсь. Я не на шутку злюсь из-за своей беспомощности, она не стала меня слушать, что неудивительно. Я, привыкший держать все в себе, всю боль, все разочарование, всю несправедливость, впервые не ограничиваюсь молчанием. Из-за нее. Секундное помешательство?— я не могу унять самого себя. Тонкие и длинные пальцы сами сжимаются в крепкий кулак, и я со всей дури бью им по кирпичной стенке кабинета трижды. Подавляю вскрик, от боли аж слезы навернулись. Судорожно дышу, пытаясь восстановить дыхание, и давлюсь собственным хриплым стоном. Больно. Дико больно. Придется придумывать и лгать маме, где я так умудрился руку себе расхерачить до содранных костяшек. Физкультура? Когда-нибудь мама подаст в суд за издевательства, которые наш физрук не совершал.[…]—?И о чем ты думал? —?мама обеспокоенно смотрит на мою перебинтованную руку, а я прячу виноватый взгляд, прикусывая губу.Согласен. Со смокингом бинт будет не сильно сочетаться, но уже как есть. Этот вечер важен для Коула, это его коллеги пригласили нашу семью в этот театр, и дресс-код обязателен. В деловом и парадном костюме я не ощущаю себя уютно, просто в нем у меня создается впечатление, словно я важная, значащая персона. Поэтому, глядя на висящий смокинг на вешалке, испускаю едва ли не болезненный вздох.—?Это вышло случайно,?— мой слух режет голос Бретта, наигранно улыбающегося маме. —?Я сам видел.А я видел, как ты насиловал Мэллори Грейс.Я не видел его все выходные и почти весь сегодняшний день, поэтому его внезапное присутствие на пороге моей комнаты, заставляет меня захотеть смачно и основательно проблеваться, обняв унитаз.Его пальцы совершали болезненные прикосновения.Его губы неприятно обжигали кожу.Толчки становились все грубее.Заметив, как я даю по тормозам, не зная, как объяснить повреждение руки, Бретт решает мне ?помочь?, как всегда вывернув все на свою сторону так, как ему выгодно?— словно мы с ним друзья.—?Дилан у тебя неуклюжий, Сьерра,?— его мощная и тяжелая ладонь хлопает меня по плечу, по одному из моих синяков, заставляя меня напряженно задержать дыхание и максимально незаметно поморщиться. —?Но что бы он без меня делал?Действительно?Я перестал надеяться, что хоть когда-нибудь снова смогу увидеть улыбку мамы после того, как не стало папы. Но женщина делает небольшую затяжку сигареты (после этого и курит интенсивней), стряхивая пепел в пепельницу, держащую в руках, и слабо улыбается нам двоим.—?Я так боялась, что вы не найдете общий язык, мальчики,?— слетает с ее губ, и я поглощаю ее искренность.Не то чтобы мама была ?слепой?, нет. Бретт умеет очаровать настолько, что о нем ничего плохого и в мыслях не проскользнет. Мама просто надеется, что Коул и его сын делают меня хоть немного счастливым, что таким образом я меньше скучаю по отцу. О нас заботятся, нам есть, где жить, и мы должны быть этому счастливы, должны быть благодарны.Веласкес показушно и напыщенно улыбается, а я не могу и кислой улыбки из себя выдавить, ни один уголок губ не приподнимается.—?Не беспокойся, Сьерра. Мы с Ди кореша. О таком брате только мечтать можно.Я закатываю глаза, скидывая с себя его руку, и подхожу ближе к выглаженной белой рубашке. Моя мама выходит из комнаты, направляясь ?наводить красоту?, и как только она покидает зону видимости, и ее шаги стихают где-то в их с Коулом спальной комнате, я тут же готовлю себя морально к какой-нибудь жести со стороны Бретта. Не зря готовлю.Пальцы резко впиваются в ткань моего свитшота, сминая ткань в кулак. Веласкес силой оттаскивает меня от висящего костюма, после чего прибивает к стенке. Бьюсь затылком. Перед глазами на секунды темнеет. Что ж, ощущение не новое, я с ним знаком уже лет шесть, еще с двенадцати, как только его отец сказал ему, что в доме будет жить жена и сын его умершего лучшего друга. Жмурюсь, поджимая губы.—?Ты кому-то рассказал? —?он брызжет слюной, беря меня за грудки. —?Рассказал?—?Н-Нет,?— пыхчу, он пережимает мне грудную клетку. —?И п-пошел прочь из моей комнаты…—?Мой дом?— моя комната,?— рычит Бретт. Еще скажи, что и воздух здесь твой, ага. —?И не расскажешь, ты понял? Кивни головой, что понял, блять!—?Понял что? —?напряженно втягиваю воздух через ноздри. —?Что ты сядешь в тюрьму? А ты в нее сядешь, Бретт, я тебе гарантирую. Я сделаю все, чтобы ты в ней сгнил.—?Сука!Снова слышатся шаги в коридоре, но на этот раз уже Коула. Это заставляет Веласкеса меня отпустить, отойдя на шаг назад. Не хочу терять время, в спешном порядке снимаю с себя свитшот, накидывая на плечи рубашку. Чем быстрее переоденусь, тем быстрее смогу выйти на улицу и хоть на пятнадцать минут отдохнуть от присутствия Бретта.—?У вас здесь все хорошо, мальчики? —?Коул застревает на пороге моей комнаты, не пересекая его и застегивая поочередно запонки на своих манжетах.Мои пальцы дрожат, стараясь вдеть пуговицы на рубашке в петли быстрее, чем скорость света. Коул не должен видеть мои синяки. Чертов галстук-бабочка, никогда не умел его завязывать…—?Да, все отлично, пап,?— Бретт решает ответить за нас двоих, и успевший просечь эту тему мистер Веласкес решает спросить у меня персонально:—?Все в порядке, Дилан? —?максимально заботливо и тепло, как только возможно вести себя с неродным сыном.—?Да, Коул, спасибо.—?Как твоя рука? Где ты так? Снова на физкультуре?—?Нет,?— издаю смешок, но без единого намека на улыбку. Коул знает, что я никогда не улыбнусь ему, и списывает все это на мою утрату, с которой я, по его словам, ?до сих пор не могу справиться?.Открою секрет: я никому не улыбаюсь. Я уже долгое время не знаю, что это такое.—?Я позову Сьерру, чтобы помогла тебе застегнуть галстук,?— молвит мужчина, после чего покидает комнату.Бретт дарит мне кровожадный и злой взгляд, мысленно меня убивая всеми способами. В реальности он этого сейчас сделать не успеет, но я знаю, что еще схлопочу за дерзость. Мама, уже переодетая в элегантное черное платье с пайетками в пол и одним рукавом, заходит в комнату и аккуратно тянется ко мне руками, перехватывая галстук-бабочку из моей ладони.—?Ты у меня такой красивый...?— с нежностью шепчет она, касаясь моей щеки. —?Твой отец бы тобой гордился, Дилан, тем, кем ты вырос. Ты так на него похож… —?женщина вдоль плеч разглаживает рубашку, которую я не успел застегнуть до конца.Бретт потом превратит это в шутку, ударит по-больному, как делает это всегда, как любит это делать. Сначала меня не на шутку задевало, аж до слез. А затем я прекратил реагировать, ведь моих слез он и добивался. —?Ч-что это?.. —?рассеяно лепечет мама, внезапно зацепив взглядом гематому у меня на ключице, когда ее пальцы застегивали пуговицы белой рубашки.—?Ничего такого,?— немного пячусь, спеша застегнуть пуговицы дальше.—?Нет, Дилан, посмотри,?— она убирает мои руки, отворачивая край воротника едва ли не до плеча. Светло-ореховые глаза расширяются, она поднимает на меня не на шутку серьезный взгляд. —?Это… Это что? След от удара?—?Мама, все в порядке…А за всем этим следит Бретт, который сейчас снова сделает все так, чтобы продолжить быть ?божьим одуванчиком? в глазах моей мамы и его отца.—?Д-Дилан… Тебя… Тебя бьют?Мне бы хотелось сказать правду, мне бы хотелось, чтобы мама поверила моему ?это Бретт?. Но все, что я делаю,?— это перевожу молчаливый взгляд на сводного брата. Это он, мам. Это он инициатор. Этот дом?— не наш. Это е г о дом. А пойти нам будет некуда, если мама или Коул узнают, ведь Сьерра оборвала все связи с родственниками, покинув свой дом в семнадцать и переехав к моему отцу.—?Б-Бретт, ты что-то об этом знаешь?—?Нет,?— Веласкес разыгрывает удивление и озадаченность. —?Но я выясню, кто над ним издевается, Сьерра. Я не позволю никому делать Дилану больно.Ага, чтобы делать самому.Доверие. Скепсис.Уверенность. Паника.Принятие. Отвращение.