1 часть (1/1)

пробираясь сквозь заросли лиан, ведомый свечением крошечного огонька, Ральф совсем не отдавал себе отчета, что ходит во сне. насекомое осыпалось светящейся в темноте золотистой пыльцой, обильно, словно страдало от аллергической линьки, и уводило мальчика все дальше в джунгли, пока тот не наткнулся на неприветливую поросль сорняков босой ногой. вскрикнув от неожиданной резкой боли и тихо выругавшись (что взрослые, очевидно, не одобрили бы), он окончательно проснулся. обнаружив себя в непроглядной тьме, он жаждал привыкнуть к густому ночному наваждению, будто мог проморгаться и снова поймать взглядом слепящее нечто; но как ни стоял, минута за минутой, прислонившись к липкому древесному стволу, только чувствовал себя бОльшим идиотом, и все спрашивал себя, какие, черт возьми, светлячки тут могут вообще быть. или не быть. не существует настолько ярких божьих созданий, к коим не относилось электричество – так что вариант априори оказался проигрышным.-лампы, лампы. а мне идти теперь. молодец, Ральф, сейчас еще нос к носу с Мерридью поцелуешься, и будешь доволен всю оставшуюся жизнь! – корил он себя, не облегчая положения, но с каждым новым приступом ворчания ослабляя стянувшееся в узел нервное напряжение. а делать-то нечего, до горы далеко, вечный их костер горит вне поля видимости, так что или жди утра, или гадай, сколько ты успел пройти в своем полуночном экспромте. и ведь крошек хлебных по пути не сыпал.сколько времени он ни провел на этом острове, привыкая к спутанным патлам, задубевшей рубашке и зудящей, выбеленной морской солью коже, так и не смог убрать из головы мысли о цивильном ночном освещении. а как хорошо было в городе! сплошные фонари да свечи. здорово тебе, прогресс: как ночью глаз не сомкнешь, так светло и тут, и там, а как вернуться в лагерь – так щупай, дружок, склизкие лианы! да то старая жизнь, забытая и быльем поросшая. уже сколько лет прошло, а он все еще осознавал себя мамкиным мальчишкой, который пускает нюни, что перед сном не подали ему в постель молока с медом. мальчик раздосадованно плюхнулся наземь. следопыт из него был никакой, и хоть кажется, что излазил каждую веточку, изучил остров как свои пять пальцев – а ночь все еще преподносит свои неприятные сюрпризы. Ральф почесал запястье, как следует зевнул, и пообещал себе, что в диком треморе слабины ни за что не даст до самого рассвета. и только поклялся, как начал клевать носом, презрев все свои обещания. и, в очередной раз сонно ловя лицо локтем, разлепил глаза, вгляделся в бесчисленные колбасы свисавших повсюду лиан, и сам застекленел до кончиков пальцев: впереди маячило вновь что-то безудержно искристое, как бенгальский огонь, и словно бы что-то бубнело, перенимая ругательства Ральфа и отражая их, как самая писклявая на свете кошка.-во те на.. – значит, и не спит он вовсе. такое на здоровую голову привидеться не может. мальчик не встал, а соскользнул, мягко и бесшумно приземляясь на колени, абсолютно невидимый для чьих-либо глаз. он неотрывно наблюдал за огоньком, и, презрев все, что когда-то было дорого – с ним же и желание вернуться поскорее к товарищам – последовал за флуоресцирующей блохой, туда, куда манили приключения. насекомое двигалось в воздухе плавно, выстраивая свой разумный танец, и увлеченно пищало, создавая себе же аккомпанемент, как сломанная музыкальная шкатулка. раз, два, три – Ральф готов уже протянуть руку, чтоб схватить это чудо, постыдно прозвать хрущем и заставить его лететь обратно, да вот судьба снова обманула, оставив вместо свечения солидный кукиш. чуть ли не простонав вслух от разочарования, мальчик замотал головой: а может, мираж? глотонул воды из застоявшегося прудика, и вот тебе развлечения, никакой ответственности! он ошарашенно ахнул в ту же секунду. казалось, из-под самой земли, откуда ни возьмись, выпорхнула целая делегация сверчков, волшебно и гипнотизирующе жужжа на самые разные лады, непритворно ухмыляясь затонувшему мраку ночи, но умело в нем лавируя. во тьме вырисовывались силуэты, целые тела маленьких… людей? пространство вокруг озарило искристое свечение, и в нем действительно казалось, что жуки эти – всамделишные люди, размером только не больше мизинца, совсем крошечные. Ральфу показалось, что он, мало того, что сбрендил окончательно, так еще и вытряс полчища тропических-непойми-кого, и поспешил спасаться, прижавшись к земле и закрывая голову руками, ожидая жалящих укусов: видимо, так смерть свою и встретит. в трепетном агоническом припадке ужаса он зажмурился, но, так и не дождавшись той сокрушительной боли, которую сам себе выдумал, цокнул языком, медленно освобождаясь из собственной удушающей хватки.свет и мошки были уже выше, совсем высоко, там, где дышит среднестатистический взрослый человек, а вот на него, на Ральфа, совсем никакого внимания. что ж, он даже малость оскорбился, провожая взглядом разномастный карнавал. неужели ему правда привиделись человечки? да невозможно же, малышам скажи – засмеют и не поверят.что-то больно дернуло за волосы, раздался неуловимый стрекот прямо над самым ухом. мальчик крутанул головой, избавляясь от комаров и своих потешных галлюцинаций, как чуть не стряхнул рукой одного из тех неведомых насекомых. точнее, как это – чуть, он самым настоящим образом грубо отпихнул крошечную леди, которая махала крылышками так беззастенчиво, будто и в помыслах не было кого-либо стращать.погодите-ка…-чего?! – он позабыл о приличиях. какие еще крошечные леди!да вот же. зрение не может так подло лгать. она обиженно потирала бок, когда Ральф, изловчившись, осторожно подцепил ее за крылышко и поднес к своему лицу, чтоб получше рассмотреть. значит, не показалось. удивительное открытие.-что.. что ты такое? – выдохнул он в лицо маленькой бестии, которая не вырывалась из его хватки только лишь из соображений, диктующих опасения остаться совсем без полетов и может даже без крылышек. – я с дубу рухнул, или ты существуешь! – он приблизил к ней палец, старательно и аккуратно, как мог, одним лишь кончиком ногтя касаясь ее карикатурно маленьких конечностей. на так называемой блохе было платьице, такое искусное и сказочное, будто корпели над ним самые трудолюбивые шелкопряды; светлые волосы сбиты в строгий дамский пучок, из которого с юношеским задором, небрежно, выбивались вьющиеся пряди, а на несуразно маленьких туфельках красовались пушистые на вид бахромки. – жаль, у меня нет банки, ох, как жаль, что банки нет! – Ральф вспыхнул, вежливо удерживая адреналин невероятного открытия чисто из уважения к даме. – звать-то тебя как, скажешь?в ответ крошка скорчила бледную гримасу, а затем от возмущения аж побагровела. вслух она упустила, судя по всему, грубые пиратские изречения, что совсем уж не сочетались с ее хрупким образом. впрочем, все ее ?тысяча чертей? выражались в паре емких и строгих ?дзылинь?, как звучит траурный школьный колокол, но до того прекрасный и нежный, масштабно ничтожный по своей силе, что Ральф не сдержал улыбки.-Динь. Динь-Динь! отличное же имя, а ну, как тебе? – он усмехнулся и разжал пальцы, подставляя вторую ладонь, чтоб леди было, где приземлиться: на пальцах у мальчика осталось слишком много пыльцы, чтоб ей куда-то улетать. он даже забеспокоился, не повредил ли тонюсенькие крылышки.видите ли, первое знакомство с феей, а она уже калека. ни за что так не стоит начинать новую дружбу.