Глава 7 (1/1)

—?Отвесь-ка мне, любезный, по две унции кардамона, куркумы… ну и гвоздики. И смотри у меня: не вздумай обвесить! Ввек тогда у тебя никто ничего не купит!Кроули даже не смотрел на заоблачные цены покупаемых им специй. В данный момент его заботило только одно: не ударив в грязь лицом, приготовить все к празднованию Песаха. Ради коронного праздничного блюда, медовой пасхи, он и исходил вдоль и поперек главный городской рынок, расположившийся у подножья театра Ирода, напоминавшего сильно урезанный вариант Колизея.Кроули сам вызвался в кухарки в этот день, так как всю последнюю неделю пребывания в святом городе он был как на иголках. Начиная с торжественного входа через южные ворота Хульды, он испытывал на себе не столько восторженные взоры почитателей Иешуа, сколько гораздо менее многочисленные, но подчеркнуто враждебные?— со стороны знатных фарисеев и верхушки местного духовенства.Чем больше Иешуа завоевывал сердец своим целительством, не проходя мимо ни одного нуждающегося дома, тем отчетливее Кроули осознавал, как над его головой сгущаются тучи. Он не раз был свидетелем того, как апостолам, все-таки примкнувшим к ним в Иерусалиме, приходилось отбивать атаки фарисеев на Иешуа, каждая из которых была агрессивнее, чем предыдущая. И несмотря на то, что в целом они делали благие дела, у Кроули были гнетущие предчувствия.?Черт подери, да кто мы по их мнению в самом деле?! Безобидная кучка юродивых?! Или такая же кучка, но только отпетых радикалов?!?Так что ничего удивительного, что Кроули был рад в кои-то веки слиться с толпой и предоставить Иешуа на один день самому себе. Благо тот уверил, что всего лишь немного почитает проповеди с апостолами на Храмовой горе и вернется к обеду, чтобы помочь с приготовлением главного блюда.Кроули уже взял на развес солидный сверток со свежим творогом и было поспешил в направлении Силоамской купели, как вдруг кто-то резко одернул его за рукав туники.—?Слава Богу, что я застал тебя здесь!Еще никогда Кроули не видел Иуду таким взбудораженным: кудрявые волосы были всклокочены, а обычно неподвижные, как у рыбы, глаза бегали из стороны в сторону.—?Ну что еще?! Не видишь, у меня творог от жары портится!—?Да ну тебя с твоим творогом. Твой муж сошел с ума!—?Ты только сейчас это понял? —?попробовал сыронизировать Кроули, но Иуда не стал церемониться и, цепко взяв за руку, повел в сторону Храмовой Горы.У апостолов сложилось неправильное впечатление, будто он может влиять на Иешуа. Нет, возможно, отчасти оно так и было… Но только отчасти!При воссоединении с апостолами Иешуа первым делом наказал переписать несколько его проповедей, что было встречено гробовым молчанием. Новые проповеди все, как одна, были в защиту женщин?— тут уж Кроули постарался, не пожалев папируса. Предметом своей гордости он считал новую, в сто крат упрощенную процедуру развода: если один из супругов нарушал хотя бы одну из заповедей, то второй супруг просто заявлял о том перед лицом общины с применением любых достоверных доказательств?— тогда простым согласием большинства супругов разводили. Видно, с тех пор и возникло неверное мнение, будто он управляет Иешуа.?Своими чреслами!??— так наивно злословили апостолы, когда увидели медные браслеты, цепко обхватившие запястья Кроули.?Эх, если бы чреслами?,?— как только они вернулись в Иерусалим, все поползновения в сторону Иешуа разбивались, как о стенку горох. Не то, чтобы Кроули хотел… да, черт возьми. Он хотел. Он хотел, чтобы его обнимали, целовали и с нежным придыханием шептали его новое имя, вжимая в стол, стену или матрас.Но Иешуа то ли остыл к плоти, то ли из-за апостолов решил пока воздерживаться. В любом случае Кроули ничего не оставалось, как принять его выбор и молча следовать за ним.Но за Иудой он молча следовать не собирался.—?Может, скажешь, что вы там натворили?! —?начинал закипать Кроули, когда они уже взбирались по крутой лестнице в сторону врат Хульды.—?На месте увидишь,?— угрюмо ответил Иуда.И в самом деле Кроули увидел. Вся прихрамовая площадь, именуемая двором прозелитов, была усеяна стонущими от негодования священниками и простыми гражданскими. Многие в сердцах едва не вырывали драгоценные пейсы на головах.Один престарелый раввин прямо перед Кроули бросился в объятия своих рыдающих собратьев, что есть силы вопя: ?Безбожник! Призвать разрушить Великий храм! И посулить, что воздвигнет его вновь за три дня! Мне жаль, что я дожил до такого дня! Он навлечет проклятье на всю Иудею!?—?Можно подумать, что тут приключилось светопреставление.—?Почти угадала.У храмового притвора, будто стражи, выстроились апостолы Симон и Петр, вооруженные… двумя внушительного вида мечами-гладиусами. Видимо, главный храм Иерусалима был и впрямь захвачен. Теперь причина всеобщего смятения была понятна.?Добиваться своего оружием? Иешуа, что с тобой творится??Кроули не без опаски прошел мимо прямиком в святилище, оставив Иуду вместе с суровыми стражниками.Глупость происходящего дополняло еще и то, что телесной оболочки Кроули не надлежало там находиться. Единственное место в храмовом комплексе, куда могла ступить нога женщины, был женский двор?— и то он был выделен только для служительниц культа.Внутри все выглядело так, будто там велись боевые действия. Повсюду были нагромождения из перевернутых столов, деревянных клетей и переносных ящиков, посреди которых сиротливо бегали бесхозные тельцы, молодые ягнята и живность поменьше. В воздухе порхали, очевидно, освободившиеся из клеток белые голуби, торжествующе испражняясь на древние святыни.Ровно в центре всего этого хаоса, в святая святых Кроули застал Иешуа, смиренно стоявшего на коленях и о чем-то молившегося.—?Кхм-кхм. Может, хоть ты скажешь мне, что за кавардак здесь творится?!Иешуа не ответил, продолжая раскачиваться из стороны в сторону, как маятник, и бубнить под нос.—?Ау, есть дома кто? —?и Кроули решительно дернул Иешуа за плечо.Помогло.Иешуа вышел из транса и даже соизволил повернуть голову в его сторону.С приезда Иерусалим он стал выглядеть хуже: изнеможение прочно запечатлелось на его желтушном лице, как и глазная сетка морщин, которая просела глубже, будто провалилась в некогда упругую кожу.—?Прости, Мария, что так скоро.—?Не поняла? Откуда здесь весь этот зверинец?! Ты смотрителем заделался?!—?Нет… я просто изгнал из храма всех торгашей и меновщиков, а их столы опрокинул.—?Эм, а что ты имеешь против торговли?—?Торгуя в стенах храма, они оскорбляют Отца моего, ибо храм есть место для молитвы. Но не для корысти.?И правда же… ноги не жжет. Неужели он прав?!?—?Ты же обещал мне сидеть тихо,?— простонал Кроули, в свою очередь опускаясь на колени,?— Разве это ТИХО?!—?Не мог же я молча наблюдать, как накануне великого праздника Святой храм превращают в вертеп! Грядет пора жертвоприношений, а эти безбожники только взвинтили цены на жертвенных агнцев!—?И продают их тут по спекулятивной цене, ага. Любимый, очнись, спекуляция?— это естественный процесс. Не будь ее, все бы так и ходили нищими. Чтобы быть в плюсе, нужно купить подешевле, а продать подороже.—?Ты назвала меня любимым? —?потерянно отозвался Иешуа, на короткий миг, как прежде, обаятельно улыбнувшись.—?Надо же когда-то начинать,?— смутился Кроули.?— Кстати, тут говорят, что ты у меня разрушитель? Начал уже разрушать или мне тебе помочь?—?Это я иносказательно… что они должны разрушить свою старую веру внутри себя, а как минует три дня, я воздвигну для них новую, лучшую!—?А эти особо одаренные поняли-то тебя буквально и сейчас верещат на улице. Или ты надеешься, что двенадцать апостолов уберегут тебя от многотысячной толпы? Только не говори, что они кого-то напугают твоими железками.—?Не надо, о мечах я сам ничего не знал. Видно, продали оставшиеся пожитки с ослом и купили этим утром на всякий случай. Я уже отчитал их.—?Наказывай ты за подобные импровизации как твой Отец… Кстати, откуда ты взял эти три дня?! Я чего-то не знаю?Иешуа вдруг сгорбился, разом как-то уменьшившись, и затрясся всем телом, закрыв лицо руками.?Пожалуйста, только не то, о чем я думаю?.Тихий всхлип.Второй.Третий.Пока Иешуа не зарыдал вовсю, истекая солеными ручьями, которых не скрывали даже ладони.—?Так, это уже не смешно. Я сразу знала, что отпускать тебя одного?— плохая идея. Пойдем домой, отоспишься, а вечером я тебя откормлю вкусной пасхой. К черту всю эту веру.—?…Я кое-что скрыл от тебя, Мария,?— пролепетал Иешуа, не отнимая ладоней от лица.?— В последние дни, что мы провели в Иерихоне, ко мне явился ангел.—?Ангел? По-хорошему о таком предупреждают.—?Тебя бы он не тронул. Он явился по мою душу, а не по твою.—?Зачем им твоя душа? Если я не ошибаюсь, мы были осторожны. Так что твой Отец не должен иметь на тебя зуб. Священный брак и все такое.—?Ты здесь ни при чем,?— устало протянул Иешуа. — Эта участь уготована мне от рождения. Ангел поведал мне детали, только и всего.—?Ну… выкладывай уже?—?Накануне празднования Песаха меня предаст один из моих учеников, и я предстану перед судом как богохульник. В конце же я буду казнен через распятие на кресте, где пролью кровь. А те три дня, о которых ты спрашивала… как мне сказали, на третий день я воскресну и воссоединюсь с Отцом своим.—?Ты… ты ч-чокнулся?! Я сейчас же тебя забираю. Сегодня! Мы уходим из Иерусалима. А, может, даже улетаем.Кроули тут же, подтверждая сказанные слова, выпустил крылья, и те тяжелыми опахалами подняли клубы пыли с грязных плит. Животные боязливо подали голос, почуяв проявление оккультной сущности. Кроули метнул в них разъяренный загнанный взгляд.—?Мария, это не имеет смысла.—?ПОЧЕМУ?!—?Если не прольется моя кровь, живым не простятся их грехи, и никто не сможет попасть в Рай. Никогда.—?Ну и к черту всех. Тысячи лет всех спокойно отсылали к нам, и никто не жаловался!И потом. Зачем же так жестко? Давай я уколю тебе палец, укушу в конце концов. Хватит им и одной капли.—?Но пророки писали…—?Давно горят в Аду твои пророки. Тебе что важнее, их писульки или твое счастье?! Тебе еще жить да жить. А ты готов без боя лишиться всего, что тебе дорого?!—?Ты так и не догадалась, моя отважная Мария… —?Иешуа боднулся лбом, словно просясь в объятия, которых так избегал последнее время.На его глазах до сих пор блестели слезы, но он быстро спрятал лицо на груди в растрепанной рыжей шевелюре, будто в ней можно было укрыться от целого мира.Кроули сжал кулаки, но никак не попытался отстраниться:—?Если ты думаешь, что этот разговор окончен, то…. —?предупредительно прошипел он.Что-то внутри опасно шевельнулось, будто какой-то глупец дунул мехами на тлеющие угли. В голове осталась одна единственная мысль:?Они хотят забрать его…?Они покусились на сокровенное, только-только появившиеся на свет?— хрупкое, ранимое и требующее неустанной защиты.Предупреждающий гремучий треск заглушил вопли брошенных животных, а темный кончик змеиного хвоста заскользил по плитам некогда священного пола.?Я лучше сожру тебя и переварю без остатка, чем отдам кому-нибудь?.—?УЧИТЕЛЬ!Кроули моргнул и пришел в себя, едва успев убрать крылья и прервать неосознанную метаморфозу в змею. Глупый апостол Петр вовремя растянулся на полу, ?случайно? запутавшись на бегу в своих одеждах. Животные инстинкты отступили.А Петр так и не увидел того, что ему видеть и не следует.За ним тут же подоспели остальные апостолы.—?НАМ НУЖНО НЕМЕДЛЕННО УХОДИТЬ! ПЕРВОСВЯЩЕННИКИ УШЛИ ЗВАТЬ НА ПОМОЩЬ ГОРОДСКОЙ ГАРНИЗОН. С МИНУТЫ НА МИНУТУ ХРАМ БУДЕТ ОКРУЖЕН.—?Поспешим же, братья мои,?— оживился Иешуа, выныривая из спасительного кокона волос и беря напряженного, как струна, Кроули за плечи.?— Мой час еще не пришел, так не будем сейчас думать о грустном. А лучше встретим светлый праздник Песаха в доме моей жены.?Жена чуть не взяла тебя во второе кольцо, а ты даже не сопротивлялся?,?— не сказал Кроули и попытался запомнить эти добрые чайные глаза, которые испытующе вглядывались в его.На миг ему показалось, что Иешуа разделил с ним его проклятое златоглазие. Но только на миг.Трапезный стол оказался слишком узким для всей приготовленной к празднику снеди. На нем с трудом умещались блюда с закопченным ягненком (с легкой руки украденным Кроули из оскверненного храма), с запеченной рыбой под кисло-сладким соусом и мисочки с салатом из сельдерея. А ведь еще на подходе был десерт, свежеиспеченный хлеб, оливки…Собственно, над успевшим ему осточертеть десертом Кроули и кроптел на раскаленной кухне. Призванная помогать ему святая Мария скорее мешала, занимая и без того мизерное пространство.?Кто так режет инжир!??Глаза разуй, у тебя творог из пасочницы вылезает!??Да не клади столько куркумы, есть нельзя будет!??Ой, лучше сама бы все сделала!?Тем не менее проклятущая свекровь не собиралась дать Кроули вольную, а только продолжала висеть над душой, даже когда он поднялся из погреба с уже охлажденным лакомством.Настал момент истины: на глазах надоедливой инспекторши Кроули торжественно убрал пресс?— тарелку, разрезал формочку, после чего явил миру… нечто. Пред ним предстал бесформенный творожный монстр с торчащими по бокам кусочками тушеного инжира. Монстр, видно, стыдясь своего уродства, пытался уползти: одна сторона из-за переизбытка меда уже двинулась в путь по столу.—?Я не могу на это смотреть! —?наконец-то святая Мария покинула помещение, так что Кроули оставалось только отнести поднос в столовую, где ?монстр? приобрел вид благообразной усеченной пирамидки, какую ему и полагалось иметь.Зажатые между стенами и столом, апостолы разлеглись, опираясь на локти и изо всех сил пытаясь в таком положении изображать ?естественное восхищение? вечерью.Иешуа, лежавший во главе стола, при виде Кроули оживился и сделал приглашающий жест в правую сторону от себя. Оставив многострадальное угощение на середине стола, Кроули с высоко поднятой головой прошелся по ногам апостолов, чтобы в конце утонуть в объятиях Иешуа под враждебными взглядами собравшихся. Иешуа взял наполненный вином кубок и, подняв его, тихо произнес:—?Итак, ученики мои, не прельститесь богатствами и не устрашитесь гонений, когда меня не будет подле вас…?Совсем ничего не ел?,?— только на тарелке Иешуа не красовались объедки с праздничного стола. Лишь хлебные крошки свидетельствовали о его скромной трапезе.?А эти ничего?— жрут за обе щеки?.—?…Истинно говорю вам, ученики мои, что один из вас предаст меня этой ночью.Из разинутых ртов апостолов так и посыпалась непрожеванная пища.—?Но… учитель, в ком из нас ты неуверен? Дай нам только знак, и мы прямо на этом месте совершим суд на ним.—?Вы все усомнитесь во мне в эту ночь. Мои враги отнюдь не глупцы, потому схватят одного меня, справедливо полагая, что лишенные лидера вы вмиг разбредетесь подобно овцам.?Опять он чешет себе шею?— какое лидерство, тебя надо на море вытащить да в лечебных грязях покупать!?—?Пускай все усомнятся в тебе, я один останусь тебе верен! —?воскликнул апостол Петр, ударяя себя кулаком в грудь.Иешуа лишь устало посмотрел в его сторону и вздохнул:—?Пока не пропоет петух, ты трижды отречешься от меня за эту ночь.?Хм, откуда такой дар прорицателя возник?! Что тебе еще ангел нашептал?!?Кроули задели слова Иешуа о том, что якобы все его предадут. Лично в себе Кроули не сомневался. И то, что Иешуа заранее списал его со счетов… но мысли оборвали стенания апостола Петра.—?Что б я и предал?! Да не в жизнь!—?Тем не менее один из вас предаст меня сегодня! —?И на этом Иешуа с невозмутимым спокойствием отпил из кубка.Тут уже настала пора волноваться всем. Святая Мария, до того проглатывавшая странные изречения сына, решительно поднялась из-за стола:—?Даже не надейся, что я буду стоять в стороне и спокойно смотреть! Мне как никому известно, как первосвященник Каифа обозлился на тебя. Разогнав тех торговцев, ты лишил его основных данников. А значит и денег. Для таких, как Каифа, деньги?— цель всей жизни. И горе тем, кто встает у них на пути!—?Спокойно, присядь, мать моя, ты же знаешь, что пути Господни неисповедимы.?Может быть, их всех убить???— мятежно мелькнуло в голове Кроули,?— ?нет апостолов?— нет предателя?.Но Иешуа будто прочитал его мысли и ласково коснулся его руки.—?Жена моя, угодно ли тебе чего-нибудь?Вопрос звучал как издевка. Но Кроули поспешил ответить:—?Я хочу выпить. И много.Иешуа потянулся за бутылкой, но та лишь сиротливо звякнула, заявляя, что трапезе следовало бы закончиться.—?Не беда,?— и опять та же улыбка с грустными глазами.?— Иуда, друг мой, сделай милость: наведайся в винным погребок старика Соломона, что через пару переулков отсюда. Возьми у него еще пару бутылок. О деньгах не думай, я на днях исцелил его дочь.—?Слушаюсь, учитель,?— покорно отвечал Иуда, непринужденно вставая из-за стола. — Все, что угодно, для прекрасной Магдалины.К сожалению, Кроули своего вина не дождался.Спустя полчаса откуда-то с улицы до его уха донеслись тревожные лязгающие звуки. Кроули за свою жизнь повидал немало войн, поэтому безошибочно определил, что это звук сотен громыхающих лат. Этот шум неумолимо приближался, пока короткая команда на арамейском не прозвучала в ночном воздухе.—?Любимый, мне кажется, наш ужин подошел к концу,?— бегло шепнул Кроули, сжав острый локоть Иешуа,?— пахнет жареным.—?Знаю, Мария. Выполнишь мою просьбу: задержишь их? Я укроюсь с апостолами в Гефсиманском саду. Там меня ждет неотложное дело. Я полагаюсь на тебя.?С АПОСТОЛАМИ?!??А… я??Кроули хотел грубо отказать Иешуа, послав его куда подальше с таким предложением. А дальше?— только молча хватануть его под мышки и, плевав на всех, вылететь в окно?— в лунную ночь. Ничего. Абсолютно ничего не мешало ему сделать этого.Но Иешуа все испортил.Горячий прыткий поцелуй увлажнил губы под удивленные вздохи апостолов. Талию блаженно обхватила родная рука, и Кроули почувствовал, как Иешуа бегло зарывается пальцами в его распущенные волосы.?Аргх?,?— Кроули сомкнул затрепетавшие ресницы, не смея прервать мгновение своим возмущением и послушно обмякая под этим окутывающим, как волна, вниманием.Наконец-то.—?Полно, не разводите тут телячьи нежности.Кроули не понял, кто это сказал, но обещал себе удавить этого уникума после.Иешуа с неохотой разомкнул объятия и, в спешке опрокинув свой бокал, скрылся вместе с одиннадцатью апостолами в направлении черного хода. Дальше располагался невысокий забор, через который при желании можно было легко перемахнуть в чужой двор.И уже никакая стража не догонит.В резко опустевшей комнате Кроули, желая продлить это маленькое чудо, прикоснулся пальцами к губам. Кажется, те до сих пор хранили подаренное Иешуа тепло.—?Он тебя любит.Святая Мария, вопреки ожиданиям Кроули, не последовала за апостолами, а осталась стоять у окна, прощальным взглядом провожая растворяющуюся в темноте вереницу.Кроули жутковато осклабился:—?Что ж… эм. Я могу называть Вас мама?—?Упаси Господи.—?Что ж, мамуля,?— проигнорировал Кроули высказанное замечание,?— кажется, мы в заднице? Но вам так везет, что ваша невестка обладает уникальными талантами…—?Видела я твои таланты на кухне.—?Способны на сарказм даже перед лицом смерти?Как раз в этот момент со стороны двери донеслись гулкие звуки.—?Потрясающе! Нам выносят дверь тараном! Самое время помолиться?—?Почему бы и нет,?— И святая Мария грациозно опустилась на колени, припрятав под тунику глиняный кувшин.?Лихая женщина, я в восхищении. Если она разобьет его о голову какого-нибудь солдафона, я влюблюсь?.—?Бежала бы ты уже,?— промолвила святая Мария с закрытыми глазами.?— Тебе есть к кому. А то оприходуют и меня, и тебя.—?И бросить свою свекровь? Что Вы. Не питала к вам никогда симпатии, но, думаю, сейчас нам стоит держаться вместе и сделать вид, что мы не слышали заповедей вашего сына.Кроули плавно обошел святую Марию и сел на колени позади нее.—?Покажу вам маленький фокус,?— заговорщически шепнул Кроули, и в следующий миг дверь слетела с петель.Вооруженные до зубов и щедро экипированные первосвященниками стражники Цитадели ввалились в помещение, обнажив короткие мечи. Их предводитель решительно направился к святой Марии, занес свой меч и… хватил им своего собрата по шлему.—?Ты чего, Авраам, налакался что ли? —?возопил потерпевший и бросился на обидчика.—?А что такого? —?тут уже вступились за Авраама,?— Песах почти уже на дворе, по закону можно пить в праздник!—?Вранье! По уставу стражникам храма нельзя пить и капли спиртного на службе!—?Какая служба, у меня сегодня выходной должен быть, а эта свинья Каифа нас всех на уши поставил! Сам-то, поди, сидит себе да кошерное вино попивает!Не успела святая Мария пустить в ход кувшин, как ?святое воинство? разделилось на два лагеря: тех, кто ?за? распитие алкоголя в рабочее время, и тех, кто ?против?. Как водится, когда словесные аргументы закончились, в ход пошли средства посерьезней: с помощью меча и дубинки отстаивать свою правоту заметно легче.—?Пойдемте же, живее,?— пользуясь общей сумятицей, Кроули вывел ничего не понимающую святую Марию из дома.?Пусть запишет это на божественное провидение?,?— беззлобно думал Кроули, пока они бежали в сторону Города Давида,?— ?И да, мне наплевать, что Господь подотрется моим авторством и в этот раз?.Петляя узкими улочками, которые были освещены одной лишь луной, они выбрались к городской стене, а точнее?— к зияющей бреши в ней, на том самом месте, где совсем недавно обрушилась Силоамская башня. Римские власти по традиции тянули с выделением средств на восстановительные работы, вот и тогда знающий человек мог легко покинуть город (или войти в него), минуя стражу у крепостных ворот. Требовалось всего-то перелезть через насыпь из битого кирпича.—?Идти схорониться есть куда? —?Кроули не хотел оставлять святую Марию одну, но думал, что так будет только безопаснее для нее.—?Спрашиваешь! Матери мессии открыты двери любого дома, где он врачевал. Не пропаду, поверь!—?Злитесь, не злитесь, но мне пора. Ваш сын сегодня заставил-таки меня понервничать.—?Ох, и не говори. Но таков уж он есть: все для других да для других, о семье ни сил, ни времени не остается подумать.—?Придется преподать ему урок сыновьей любви,?— Кроули, усмехаясь, уже вскарабкался на вершину гряды.—?Ты храбрая женщина, Мария из Магдалы. Удачи тебе в… —?донеслось уже по ту сторону стены. У Кроули не было времени для сантиментов, пусть и исходящих от недавнего врага.Стараясь как можно скорее удалиться от городских стен, дабы не быть замеченным постовыми, Кроули устроил такой бег с препятствиями, что ему мог бы позавидовать любой олимпийский атлет. Перемахнув через десятки каменистых террас, он вброд пересек пересыхающую речку Кедрон, щелчком пальцев обсушил свою одежду и пустился трусцой дальше. Аллея из вытянувшихся вверх, точно пламя свечи, кипарисов служила ему верным ориентиром. Конечно, разумнее было бы покрыть это расстояние по воздуху, но силы и так уже были израсходованы на проклятых стражников.?Не мог поближе место для сходки выдумать? Ух, держись, вздую тебя хорошенько, только…. доберусь.?Но вот грунтовая дорога уперлась в густую оливковую рощу, раскинувшуюся на многие километры по левому склону реки.?Блестяще, и как я вас тут найду?!??— Кроули, мучаясь спирающей горло одышкой, стал плутать от дерева к дереву, изредка выкрикивая имя Иешуа. Ответом было лишь монотонное стрекотание кузнечиков да шелест прохладного апрельского ветерка в древесных кронах. Только спустя полчаса бесплодных поисков Кроули вспомнил о способности видеть человеческое тепло. И у божьего наказания в виде змеиных глаз были свои плюсы. Слегка перенастроив зрение, Кроули без труда обнаружил несколько дорожек еще теплых следов, которые вывели его на мало-мальски освещенную прогалину.Как и ожидалось, Иешуа стоял на коленях. Неподалеку от него под корявой оливой безмятежно посапывали трое апостолов, в которых Кроули распознал до боли знакомые физиономии Петра, Иакова и его брата Ионна.—?Почему тебе так нравится страдать?! И без того все колени протер,?— сказал Кроули, когда наконец-то прокашлялся и подошел к молящемуся Иешуа.—?Мы разговариваем с моим Отцом,?— Иешуа не разомкнул рук.—?Царственное ?мы??! Огляделся бы хоть. Твои ученики спят без задних ног.—?Оу,?— Иешуа бросил короткий взгляд через плечо,?— уже два раза их будил. Все сбывается. Что ж, хотя бы ты, Мария, помолись со мной.—?Делать мне больше нечего. Кончай маяться херней, поднимайся и сваливаем. Тайком улизнем в Аскалон, а там прыгнем в первую же галеру и отплывем в закат.—?Ты?— мое последнее испытание, Мария. Самое сложное.—?Какое нахрен испытание? Я?— твоя жена. И я имею полное право…—?Ты справилась со стражей? Где моя мать?—?О, ты все-таки соизволил поинтересоваться. Не поверишь, но я даже никого не убила.—?Я в тебе и не сомневался.—?Твоя мать укрылась у таких же чудиков, как и ты,?— продолжил Кроули, не забывая стоять на своем,?— Иешуа. Ну правда. Кончай. Пошли. Договоришь с Отцом в каком-нибудь другом месте. Где тебе не угрожают снести голову.—?Я не могу убежать от того, что мне предопределено: эта молитва, этот сад, скорые страдания?— все это есть божественный замысел.—?В пекло этот ебнутый божественный замысел! Что-то твой папаша не рвался спасать твою задницу за то время, пока я с тобой.—?Мария-Мария, а я думал, у тебя хорошая память. Сама же убеждала меня при встрече, что твое явление мне есть частичка этого замысла.—?Дурак, я слукавила тогда! Это моя работа! —?процедил Кроули.—?Нет, лукавишь ты как раз сейчас.—?Да разуй глаза, меня прислал сам сатана! —?вскрикнул Кроули, от злобы начав наматывать круги вокруг тонкой фигуры Иешуа.?— Я?— не ты. Перспектива вечных страданий меня нисколько не радует.—?Увы, я держу глаза открытыми. Чего скрывать, твой начальник когда-то был самым любимым ангелом Господа. Мой Отец сам создал его. И, даже пав, он не мог утратить связь с ним окончательно. Как и ты, Мария. Ты и я?— всего лишь проводники Его воли. Так мы нашли друг друга. Да, тебя послали с целью погубить меня, но после всех пережитых нами невзгод могу смело это сказать: ты хорошая. Очень хорошая.—?Права была твоя мать. Ты и правда можешь убивать словами,?— Кроули замер, казалось, сердечные слова обезоружили его гнев. Но почти поверженный гнев вероломно напал со спины. В порыве внезапно возникшей брезгливости Кроули отшатнулся.?— …То есть я?— безвольный глупый демон, и все мои чувства к тебе всего лишь… Божий замысел?! Лапать меня за коленки ты тоже по этому замыслу полез?!—?Я… —?Иешуа осекся, внезапно побледнев в лице и сжав губы в тонкую бескровную полоску.?— Мария. Прошу…Но Иешуа уже чиркнул огнивом, и Кроули вспыхнул без права мгновенно потухнуть. Он не собирался щадить никого:—?И сношаться ты ко мне по замыслу полез? И ел? И волосы перебирал? И мои безграмотные писульки по замыслу читал? А апостолам наказал исправить учение, конечно! по замыслу, а не потому что…—?МАРИЯ,?— отчаянно вскрикнул Иешуа, и в тот момент он показался Кроули самым беспомощным человеком на свете,?— пожалуйста, перестань.—?О-о-о-о, я не перестану,?— Кроули впервые за долгое время злобно оскалился,?— а знаешь что? Все твое учение?— дерьмо собачье. Все эти твои бредни ?коли ударят в щеку, подставь другую? и ?блаженны кроткие? только помогут пудрить головы простонародью. Власть имущие извлекут море выгоды из твоего учения, о да! Но войн, моровых поветрий и прочих бедствий меньше не станет. Вот увидишь, не сделает твоя жертва людей счастливее. Что до моего счастья…—?Но как же, если мой Отец примет тебя под свое лоно, то…. —?Иешуа зря надеялся на то, что Кроули тактично предоставит ему слово.—?Ты совсем тупой или прикидываешься? Что нас там ждет?—?Мы сможем видеться…—?О, а по праздникам даже держаться за ручки и водить с ангелами хороводы! Это будет не рай, Иешуа, а тюрьма. Нашего месяца вдали ото всех мне никакой нимб не заменит. И никакие райские наслаждения не сравнятся с тем, что мы испытали вместе в том богом забытом доме. Надеюсь, тебе будет горько при мысли об этом!И, не давая Иешуа возможности придумать еще хоть что-то в свое оправдание, Кроули развернулся на все сто восемьдесят градусов и стремительно пошел прочь. Желваки так и гуляли у него во рту, тело сотрясало приступами негодования, кулаки рвались в бой с Небесами, преисподней, да хоть со всей этой жалкой в своей бессмысленности Вселенной.Рассеяв свое отражение в водах Кедрона, Кроули тщетно пытался снять напряжение умыванием.?Жаль, что тут не святая вода течет?— так херово, что искупнулся бы?.Но внезапно поднявшаяся заваруха в оставшейся позади роще все же заставила его обернуться.?Вот черт!??Его вообще, что ли, даже на мгновение оставить нельзя?!?Кроули со всех ног помчался на мелькавшие впереди огни десятков факелов, но застал на месте только бьющихся в истерике апостолов Петра и Симона.?— Будь ты проклят, Иуда! —?только и смог расслышать сквозь их всхлипы Кроули. В мучительно медленном осознании он понял, кого ведет удалявшийся конвой, а так же кто его привел.***Очередной глухой свист розг кончился истошным воплем. Иешуа давали передышку в десять секунд, после чего этот страшный припев боли повторялся.Его спина уже напоминала кровоточащую кору: вся в глубоких частых криптах, только в отличие от древесных, наполненных вовсе не смолой.Палачи, не сговариваясь, соревновались, кто оставит увечий побольше да поглубже: воткни гвоздь до сердцевины, чтобы мудрое дерево заплакало.Невидимые глазу обычных смертных ангелы взяли прокураторский двор в плотное кольцо. Немигающими взглядами они невозмутимо следили за исполнением воли Понтия Пилата.?Он имел в виду эту кровь? Он отказался от меня вот…из-за этого??Кроули был единственным из гражданских, кому посчастливилось присутствовать на бичевании. Или просто единственным демоном, который воспользовался своими силами, чтобы проскользнуть мимо стражи.От царящего вокруг торжества жестокости все чувства у Кроули временно притупились. Даже на Иуду, столь вероломно предавшего Иешуа, не оставалось сил злиться. Скорее, Кроули просто испытывал глубокое разочарование в самом себе.?Как будто первый день на Земле живу. Сколько раз видел, как самые верные друзья предавали друг друга, но чтобы так…?Было больно осознавать, что единственный из двенадцати, кто приглянулся ему, оказался просто трусливым предателем.Кроули не рыдал, не заламывал рук и не бился в безутешной истерике, вопреки принятым человеческим меркам о том, как надо горевать. Мучения возлюбленного он воспринимал спокойно. Он знал, что ничего не сделает: они безвозвратно прошли ту точку, когда можно было что-то повернуть вспять.Действовать надо было тогда?— в саду, заткнув этого самонадеянного глупца пощечиной или поцелуем. Но Кроули допустил непозволительную слабость для демона?— эмоции. Расписался в своей профнепригодности, вот и пожинает сейчас ее плоды.Да и ангелы стояли с чистыми мягкими руками только потому, что он ничего не предпринимал. Сделай он хотя бы один двусмысленный жест?— пламенный меч у горла не заставил бы себя ждать.—?Верно говорил Гавриил, поведется со шлюхой?— не оберется хлопот. А мог отделаться всего лишь аккуратным тычком копья под ребро… —?внезапно заговорил неподалеку стоявший ангел, опираясь на воткнутый в землю горящий меч. Он явно испытывал смертную скуку, находясь на этом мероприятии, присутствие на котором, вероятно, было добровольно-принудительным.—?Да и поделом ему. Ему надо хорошенько постараться на кресте, чтобы его приняли,?— живо ответил ему ближайший коллега.—?А не слышал, что сталось с тем пройдохой-демоном-то?—?А зачем? Впрочем, вон он, кажется. Рыженький такой.—?О! Ты! Да-да, ты! Ты ведь тот придурок?Кроули дернулся. Он слышал весь разговор от и до, посему то, что он среагировал на речь, которую смертный не мог услышать, уже выдало его.—?Рано радуетесь,?— огрызнулся Кроули, опускаясь до ответа,?— может, моими стараниями он все-таки будет принадлежать нам.Отчаянный нелепый выпад был встречен дружным хохотом.—?Ой, да ладно тебе. Нам по большому счету все равно, где он очутится. Для начальства гораздо важнее дол-го-сроч-ный эффект. Считай, это эксперимент.?Эксперимент???— растерянно подумал Кроули.Он питал малые иллюзии касательно Божьей милости еще со времен изгнания Адамы и Евы, окончательно разочаровавшись в ней при Большом потопе. Но чтобы обречь человека на такие мучения…—?Ну ты серьезно, что ли, думаешь, что он важен? Между прочим, это мы вам навстречу идем! Знаешь ли, Богу надоело наблюдать падающие показатели работы вашей конторки. Не секрет, что Ад уже не справляется с возросшими нагрузками. Население планеты растет, перепрофилирование необходимо. Ты радоваться должен! А то слышали мы про ваши очереди…—?Перепрофилирование?..?Он умирает так мучительно только из-за… перепрофилирования?!?—?А ЛИМБ НА ЧТО?!—?Ну… его размеры весьма ограничены. У нас же врата уже настроены на высокую проходимость, жалко, когда такие площади простаивают без дела.—?Я… если он вам лично не нужен,?— робко предпринял попытку Кроули,?— может быть… вы отдадите его мне?—?Э-э-э, нет,?— ангел беспечно погладил ручку меча,?— с нас потом спросят, как за недостачу. А нам что, отвечать?! Мы к тебе в компанию не хотим. У вас сыро, грязно и воняет. Да и ремонт тысячу лет не делали. Веками только деньги на капремонт и собираете. Да и видок у вас так себе. Не в обиду. Ты сейчас ничего такой.—?Сейчас сгорю от смущения,?— процедил сквозь стиснутые зубы Кроули, стараясь заглушить в ушах жуткие звуки.?— Вы… не могли бы отвернуться, что ли.—?Никак нет, нам строго предписано все фиксировать,?— но ангел все же подергал своего соседа за рукав.?— Гляди-ка, да на этом демоне лица нет! Эй! Они уже заканчивают, утолишь ты свои печали?— мешать не будем. Но только без глупостей!Последний раз свинцовые крючья вгрызлись в истерзанную плоть, чтобы тут же соскочить, окропляя полосой алых брызг толпившихся легионеров. Спохватившийся центурион с раздувающимися, как паруса, ноздрями запоздало отчитал палачей за излишнюю усердность в исполнении наказания.Ангелы все-таки сдержали данное слово. Кроули беспрепятственно подошел вплотную к бичевому столбу, от которого уже отвязывали Иешуа. Вернее то, что от него осталось. При виде устроенного на его теле месива из крови и подкожного жира, Кроули хотелось зажмуриться. Но он не стал. Пойманный мельком измученный, но узнающий взгляд любимых чайных глаз стоил того. Где-то Кроули уже видел подобное.На этом Иешуа грубо уволокли, будто бесхозный тюк с тряпьем. Остолбеневший Кроули даже не сразу заметил, как один из палачей бросил в него тряпкой с дерзким ?ЧТО ВЫСТРОИЛАСЬ, ДУРА? УБЕРИСЬ ТУТ!?.Это была не его работа, но разве это имело значение?Молча Кроули оттер багровые лужицы с каменных плит, вопреки ожиданиям не получив ни одного ожога: еще не святой, значит, живой.Молча выслушал кровожадный вердикт ослепленной яростью толпы.Молча проследил за мечущимся по лимфостротону римском чиновником, который в тот момент был так же бессилен, как и он.Кроули рисковал утратить дар речи вовсе, если бы не вцепившаяся в него сзади слабая рука.—?Магдалина, слава Богу, я тебя нашла! —?лицо святой Марии успели избороздить скорбь и отчаяние. Казалось, лишись она опоры в лице Кроули, и она упадет навзничь.—?Нашли, кому петь славу,?— но, может, и к счастью, Кроули не был услышан.?— Нормально устроились?—?Да. Есть еще добрые люди в Иерусалиме.—?Что-то я не замечаю их присутствия здесь.—?Это все происки Каифы-первосвященника и его братии. Они созвали сюда всех фарисеев, а бедноту искусили серебром. Они… и до меня добрались.—?Как? —?интонация голоса у Кроули впервые за долгие часы пробудилась ото сна.—?Ты, верно, знаешь, что я жила тем, что шила облачения священникам всего Иерусалима. Ну вот, через знакомых узнала только, что в моих услугах больше не нуждаются. Все до одного отказали.?Просто чудо, а не сыночек получился! Всех за собой в пропасть тянет…?Но при виде выставленного напоказ Иешуа в пропитанной кровью рванине, ?коронованного? терновым венцом, Кроули не нашел сил гневаться. Вместо этого он неспешно последовал за безумным шествием, поддерживая ослабевшую святую Марию за руку. Уже посредине скорбного пути к месту планируемой казни Иешуа упал под тяжестью креста. Конвоирующие легионеры тут же помогли Иешуа новой порцией розг.Вся эта империя держалась на одних розгах. Кроули был готов потерять остатки благоразумия и ринуться на выручку, но голос разума в лице святой Марии остановил его. Зачем, кто его просил опять смотреть в его глаза? Чтобы увидеть выражение застывшей предсмертной тоски? И тут Кроули вспомнил. Года три назад по делам службы ему пришлось побывать в Вероне. Любопытства ради он тогда заглянул на представление в только что открытую Арену ди Верона, о чем крупно пожалел. Тот обреченный взгляд поверженного в аренную пыль гладиатора, в котором отражался занесенный карающий клинок, намертво впечатался в память. Публика сама чуть ли не единогласно оттопыривала большой палец, в восторге ловя последние вздохи незадачливого галльского работяги, уволоченного в рабство.?А ведь между тем работягой и Иешуа нет особой разницы. Не все ли равно: другие надели на тебя цепи или ты сам?— ничего хорошего в конце не жди. Как будто Богу не насрать, зоветесь вы его рабами или нет. Мой Иешуа, думаешь, там ты не будешь этим рабом? Если бы…?—?Пришел поглумиться над беднягой?Кроули давно заприметил белесый тюрбан с выдающимся носом, всегда сующимся не в свои дела, но решился подойти только сейчас. Стоять рядом с убивающейся святой Марией, льющей по глупому непутевому сыну реки слез, было невыносимо.—?Поглумиться? Я? —?Азирафаэль тоже как будто пребывал в каком-то сне, видимо, не очень приятном. Его ухоженные подрагивающие пальцы прятались в светлых складках потрепанного хитона, но волнения это не скрывало. Азирафаэль все же слабо походил на глумящегося. При каждом лязгающем звуке опускающегося на гвоздь молота он содрогался и морщился, будто сам осязал эту боль.—?Это же ваших рук дело.—?Важные решения принимают без меня, змий,?— раздраженно парировал Азирафаэль.Вот и первая встреча спустя пару столетий. Где они в последний раз виделись? Кроули попытался напрячь память, но так и не вспомнил. Возможно, потому что сейчас не очень-то хотел выуживать из пестрого калейдоскопа воспоминаний нужное.—?Я поменял его,?— небрежно сказал Кроули, не отрывая взгляда от того, как Иешуа начали привязывать к кресту.—?Что именно?—?Мое имя. Змий уж слишком… пресмыкающееся.—?Но ты же был Змием. И кто ты теперь? Мефистофель? Асмодей??Мария?.—?Кроули.Внутри ничего не запротестовало. Значит, не соврал. Новое имя не дало корни, оставив ему его прежнюю сущность.Не прижилось.Очень жаль.К двум часам пополудни солнце палило с такой силой, что Ад казался не таким уж плохим местом. Пот градом потек по телам троих осужденных (его Иешуа встречал смерть в компании двух душегубов, опять злая ирония его Отца! Или их одной партией на Небеса отправят?), по пути смывая не успевшую запечься кровь. Из уст одного из распятых, пойманного на разбое, донеслось хриплое ?Пить!?. Легионер неохотно поднялся с земли и, обмокнув грязноватого вида губку в чан с уксусом, протянул ее на острие копья ко рту просившего. Иешуа ни о чем не просил (?идиот?), но и его великодушно попоили. Этот показной гуманизм только раздражал Кроули. Хорошо, что хотя бы зевак поубавилось: видимо, подкупленная массовка, исправно поносившая ?Царя Иудейского? последние несколько часов, посчитала, что вполне отработала свое вознаграждение. Только деревянная табличка с указанным прозвищем на вершине креста продолжала немо глумиться над Иешуа. Удивляло Кроули одно: сколько он ни оглядывался, поблизости не было апостолов. Ни одного.?Может, это и к лучшему. Не хочу разделять его последние часы с кем-то еще?.—?Ты был знаком с ним? —?любопытство Азирафаэля не знало границ, благо, Кроули мог простить этот грешок.Таких, как Азирафаэль, на Небесах не любят, даром, что ли, его отправили в земную ссылку. Грязная эта работенка?— ежечасно благодатью смертных одаривать. Уж точно не для бывшего херувима. Но Азирафаэль околачивался на Земле с самого ее начала, и, кажется, был всем доволен.—?Да, умный молодой человек. Я показал ему все царства мира,?— Кроули не стал врать.Наверняка про его три позорные попытки уже сложили легенду или притчу, над которыми не посмеялся разве что ленивый. У ангелов не так много поводов для веселья, так что они те еще любители перемолоть кости павшим собратьям. Их-то людской род на манер круглосуточных гаеров не развлекал.—?Зачем??То есть зачем? Искушение, мать его. Как и хлебом. Как и силой. Как и собой. Или на что этот негодяй намекает?!?.—?Ну, он же плотник из Галилеи,?— неуверенно протянул Кроули, оставив неозвученное оскорбление для более уместного случая.?— Куда уж ему путешествовать. Ты сам зачем тут-то?—?Вообще-то! Мне не велено общаться с демонами. Это конфиденциальная… —?начал гнуть ангельскую линию Азирафаэль, но, встретив унылый взляд Кроули, мигом заткнулся. —?Не смотри на меня так.—?Ты тут…охранник? Куда делось то плотное колечко из десятков ваших?—?А. Ну. Раз ты сам догадался… да, меня приставили сюда. Чтобы не было никаких форс-мажоров… Кроули! Я в прах проигрался в нарды. И все дружно решили, что меня одного будет достаточно…—?Ангел, ты серьезно?! Вы играли на спор, кому охранять мессию?! СЫНА ГОСПОДА?!—?Ну… Кроули. Ты же знаешь, какая это унылая работа. Мне вообще предстоит стеречь его все эти три дня, пока ребята из другого отдела не отвалят камень. По крайней мере мне так сказали.—?Камень?.. А что потом?—?Камень-камень. А потом я пойду ужинать. Или ты про него? —?Азирафаэль кивнул на темнеющий на горизонте силуэт креста, с которого доносились лишь слабеющие стоны.— Не знаю. И знать не хочу. Мне такие зрелища только портят аппетит. А я так хотел откушать сегодня вечером жертвенного агнца. Эх, если бы я не проигрался…—?Ты все-таки продолжил предаваться обжорству?—?Только не говори, что ты не ешь. Надо же себя чем-то невинно развлекать, а то даже о том, что такое благодать, забыть можно. Да и некоторые привычки уже сложились?— не вытравишь.—?А не страшно пасть-то? За то же чревоугодие? Не припомню, что ангелам разрешено подобное.Азирафаэль легкомысленно отмахнулся:—?Повторная чистка не планируется. Сейчас главное в срок сдавать отчетности и не проколоться по-крупному. А это всего лишь пара недель раз в два-три десятилетия… небесных сирен не существует, милый. Я проверил еще на том мече. Так что я и ем, и пью, что хочу, и…Азирафаэль тактично замолчал.Голгофа стремительно пустела, и Азирафаэль жалобным взглядом провожал каждого уходящего на предстоящее пиршество. Даже самые преданные зрители потихоньку разбредались.—?Змий… То есть Кроули! Такое дело… ты случайно тут не будешь… мм, скажем, ближайшие пару часов?—?Не мучься.Азирафаэль, ничего не понимая, мешкал.—?Иди, пока я не передумал. Может, и мне что-то захватишь. Впрочем, можешь не возвращаться эти три дня, а подойти только к сроку. Прикрою по старой дружбе.—?Это очень… мило с твоей стороны. От меня что-то требуется взамен?—?Сочтемся.—?Кроули! Мы… не друзья.—?Иди уже.Видно, совесть Азирафаэля наконец-то капитулировала, и он, подобрав одежды, поспешил под гору в сторону городских ворот. Напиваться и, несомненно, набивать и без того тугое брюхо.Вскоре на Голгофе не осталось никого, кроме казнимых, сторожащих их легионеров и святой Марии.Кроули грустно смотрел, как стремительно увядает Иешуа, но уже более не старался поймать его взгляд. Он в любом случае уже не жилец. Травмы, полученные при бичевании, были несовместимы с жизнью. Отдаст концы от кровопотери, и даже чудо не поможет затянуться столь глубоким ранам.—?Боже, Боже мой, на что ты меня оставил?!Кроули вздрогнул.Этот голос будто не исходил из уст, а рвался из разодранной груди.?Вот ты и допрыгался. Он с тобой никогда и не был, глупец?.—?Я ТУТ. НЕ БОЙСЯ,?— вопреки бурлящим внутри обиде и злобе Кроули нашел в себе силы выкрикнуть это. —?Я С ТОБОЙ.Сейчас уже можно было позориться по-полной. Из свидетелей?— только несколько смертных да свекровь. Но никто из них не мог запретить жене разделить боль умирающего мужа. Давно пора.Кроули пал на колени, наконец сложив руки в молитвенном жесте. А затем, запрокинув голову, быстро начал шептать слова на давно позабытом ангельским языке, который не использовали уже даже ангелы из-за его никому не нужной сложности. Из всех присутствующих его едва ли понял бы Азирафаэль, распознав родные певчие мотивы, но тот, наверняка, уже уплетал ароматную снедь в ближайшей таверне, если не напросился на чей-нибудь семейный праздник. Его ангельской улыбке вряд ли кто-то сможет отказать.Иешуа то и дело терял сознание, а очнувшись, быстро впадал в забытье. Его потрескавшиеся багряные губы иногда легонько шевелились, будто звали кого-то, но, сколько Кроули не прислушивался, он не мог разобрать и слова.Небо стремительно зрело и наливалось, как огромная черная ягода. Из нее вот-вот должен был брызнуть сок, и у Кроули была та самая заветная игла, которая должна была проколоть эту водянистую чернь.Угрожающе сверкнула первая молния над самым холмом, убегая вперед от грохота-неудачника. Но тот скоро нагнал ее, круто ворвавшись в тяжелый спертый воздух и заложив уши.Перспектива попасть под проливной ливень не прельщала никого из присутствовавших.Казненным повезло: их кольнули тихо и быстро. Острие без труда прорезало усталую плоть, уже давно желавшую испустить дух.Иешуа не вскрикнул, когда настала его очередь. Обмяк, как и остальные двое, повиснув на кресте безжизненным телом, да брызнул еще одним кровавым ручьем на благо человечества.Небо крякнуло и раскололось, наконец явив земле дождь.Кроули остался в одиночестве.Порыв ветра унес его вдовий таллиф, а черная туника пропиталась водой и глиняной жижей, побежавшей по крутому спуску холма.Мокрые волосы растрепались и по-бунтарски лезли в рот, когда он бережно подхватил своего заснувшего возлюбленного и укрыл его черным крылом от природных невзгод. Иешуа казался легким, как их незачатый ребенок, и хрупким, как треснувшая скорлупка.Где-то в сердце города гром дирижировал трещинам, ползшим по великим стенам Иерусалимского храма.Где-то Каифа выпрыгнул из миквы, в праведном страхе таращась на рушащиеся вокруг стены.Где-то мучился от головной боли истомленный Пилат, зарываясь слабой рукой в короткую колючую шерсть своего верного пса.Где-то Азирафаэль пил вино, обеспокоенно вглядываясь из гостеприимного света в бушующую за окном стихию. Он наверняка думал о том, что его бедный-бедный друг промок до нитки, и это будет стоить ему не одного и даже не двух ужинов.Кроули подобрал с земли кувшин с оставшимся миром, пока его не унесло потоком воды. Скорбящая мать предусмотрительно оставила его рассеянной непутевой невестке. Мать надеялась, что невестка, как подобает, проводит ее сына в последний путь, и Кроули не мог ее разочаровать.В ту ночь сонный мальчишка, улизнувший из-за стола от надоевшей галдящей толпы родственников, подперев пухлые щеки, сидел у окна. Отодвинув загораживающую окно доску, он меланхолично наблюдал за плотной дождевой завесой и дышал влажной апрельской свежестью.В ту ночь он кричал, что видел ангела в небе, рыжего и длинноволосого, как задиристая девчонка с соседней улицы. Взрослые пригрозили надрать надоедливому шалопаю задницу, если он еще раз помешает их веселой трапезе.Мальчик надулся. И больше ничего не сказал.