IX (1/1)

IXМана вздрогнул и проснулся. Он не сразу понял, где находится: вокруг было темно, и только белел смутно профиль Гакта. Мана сел, стряхивая дремоту, и тут же почувствовал, как Гакт взял его за локоть.—?Что ты? —?спросил он.Мана не ответил. Высвободил руку, встал и заходил по комнате. Отыскал на столе лампу и зажег ее. Стал торопливо одеваться. Гакт приподнялся на локте и наблюдал за ним. Привычными, отточенными движениями Мана завязал нижнюю юбку. Белая ткань проступала в темноте, обрисовывая узкие бедра и стройные ноги.—?Мана… —?позвал Гакт, завороженно глядя на него. —?Скажи хоть слово?—?Мне нужно вернуться домой затемно,?— глухо сказал Мана.Он наклонился за дзюбаном. Длинные волосы упали тяжелой прядью и скрыли его профиль. Гакт затосковал. В его объятиях Мана был совсем другим. Откуда эта холодность? Четкие, с детства заученные движения. Руки будто сами собой завязывали узлы и разглаживали складки, ровняли воротник. Гибкое, стройное тело, сильные руки с проступающими мышцами, плоский поджарый живот, узкие бедра?— все скрылось под тяжелой тканью кимоно. Мана одевался спокойно и деловито, будто бы в комнате он находился один. На Гакта он не смотрел.Гакт видел много торопливых одеваний после любовной схватки, но никогда?— такого холодного равнодушия. Мана завозился с оби, и самообладание на мгновение изменило ему: ткань не давалась и то и дело выскальзывала из пальцев. Гакт поднялся и подошел к нему.—?Давай помогу…Мана молча наблюдал за движениями его рук. Когда бант был завязан, он спросил:—?Где ты научился?—?У меня есть сестра. Иногда она просила меня помочь.Гакт взял Ману за подбородок и посмотрел ему в глаза. В темноте они казались черными. Разобрать их выражение Гакт не смог и спросил прямо:—?Я обидел тебя? Я был груб?—?Нет,?— ответил Мана, снова отворачиваясь.—?В чем же дело?..—?Мне нужно идти…—?Ты придешь завтра? Когда-нибудь?—?Не знаю. Пусти!Мана дернулся в сторону, но Гакт удержал его и крепко прижал к себе. Мана прикрыл глаза и позволил себя поцеловать.То, что Гакт принял за холодность, было, скорее, смущением и растерянностью. Мана давным-давно научился прятаться за маской холода и равнодушия. Он не знал, как себя теперь вести, что говорить, и предпочел ретироваться?— пока не разберется в себе. Дома он, не раздеваясь, лег в постель. Стоило закрыть глаза, как в памяти всплывали подробности минувшей ночи. Жаркие, нетерпеливые ласки, горячее дыхание у самого уха. И сладкая истома, разлившаяся по всему телу. Полежав немного, Мана поднялся и стал раздеваться. Нельзя было допустить, чтобы домашние заподозрили что-нибудь. Если на поздние возвращения его никто не обращал внимания, то неснятая одежда могла бы вызвать вопросы. По утрам, правда, никто не заходил к нему, но все-таки… У него теперь была тайна, которую следовало ревностно оберегать. Да, на подобные связи между актерами в Коками смотрели сквозь пальцы. Но, во-первых, реакцию отца Мана не в силах был предсказать, во-вторых, Гакт?— не актер. К тому же, Мана не хотел, чтобы чьи-то любопытные носы лезли в его жизнь. О нем по городу ходили слухи, но то были досужие вымыслы, не имеющие отношения к правде. Гакт же был настоящим. И он был его Гактом. При мысли об этом он невольно рассмеялся. Такое незначительное, казалось бы, слово внесло гармонию и ясность в его мысли и чувства. Однако радость длилась недолго. Он вдруг с ужасом понял, что стоит босиком, а это значило только одно: таби остались на полу в каморке Гакта. Что было делать? Возвращаться?— немыслимо. Оставалось только надеяться, что пропажи никто не заметит. Но как глупо!Он заснул только на рассвете, а через несколько часов его разбудил стук в дверь и голос Огавы.—?Молодой господин! Вы не спите? Молодой господин!—?Что тебе, Огава? —?крикнул он в ответ, неохотно вставая. —?Хватит стучать! Входи уже! Что это?Огава протянула ему бумажный сверток, на котором Мана увидел вензель Танаки.—?Ваш приятель принес,?— пояснила Огава. —?Сказал, вы вчера заказывали…—?Положи на стол, пожалуйста.Когда Огава вышла, он кинулся к столу и развернул бумагу. Это, действительно, были пирожные?— самые дешевые из всего меню Танаки, но довольно вкусные; рядом с коробочкой, где покоились пирожные, лежал еще один бумажный сверток. Мана осторожно развернул его?— и расхохотался: там лежали, аккуратно сложенные, его таби. На внутренней стороне бумаги что-то было написано. Мана расправил бумагу и прочитал: ?Я не знаю, чем обидел тебя вчера, но искренне прошу прощения. G. P.S. Вряд ли ты их оставил в качестве сувенира, поэтому возвращаю. Если это все-таки сувенир, то я бы предпочел перстень или что-то в таком роде?. Бесхитростное послание вызвало у Маны улыбку. Он немного завидовал Гакту: для того все, очевидно, было гораздо проще и?— привычнее?Мана немного постоял, задумавшись. Снизу, из столовой, доносились голоса: семья собиралась завтракать. Он метнулся в угол, где стоял комод: там уже лежало, спрятанное ото всех, подаренное Гактом утикакэ; спрятал туда же письмо.—?С чего тебе пришло в голову заказывать пирожные? —?спросил отец, когда Мана спустился вниз.Мана пожал плечами и сделал равнодушное лицо.—?Просто так, захотелось сладкого. Я торчу там каждый вечер, можно раз и удовольствие получить.Отец взглянул ему в лицо, но ничего не сказал.—?Следовало бы пригласить твоего друга к нам снова,?— произнесла вдруг мать и улыбнулась. —?Он совсем один здесь, правда?Мана сделал вид, что удивлен и обескуражен замечанием матери.—?Насколько я знаю, у него нет здесь родственников. Но он слишком горд, чтобы злоупотреблять вашим гостеприимством. Я, впрочем, не прихожу в восторг от мысли, что тут в любое время будут толпиться посторонние. —?Он бросил быстрый взгляд на отца, и тот согласно кивнул. —?Но если вы желаете, я стану приглашать его.—?Поступай как знаешь,?— с улыбкой ответила мать.?Это жестоко, так говорить с ней,?— думал Мана, пока одевался. —?Но я не хочу теперь видеться с ним на людях. В кафе этого не избежать, но дома! Я хороший актер, но…?Он вышел на улицу. Моросил дождь, и светило солнце. Гулять не хотелось, но что-то подсказывало ему, что там, на холме, можно встретить того, кого он хотел видеть немедленно. Гакт, действительно, оказался на холме. Он сидел на поваленном дереве и гладил кошку.—?Ее зовут Ичиго-тян,?— сказал Мана, садясь рядом с ним. —?Она живет в соседней деревне, но иногда приходит сюда.—?Да, она мне сказала,?— отозвался Гакт. —?Как пирожные?Мана покраснел и ничего не ответил. Ичиго-тян мурлыкнула на прощание и выскользнула из рук Гакта.—?На себя посмотри,?— сказал ей Гакт.—?Ты что, с ней разговариваешь?—?Я знаю кошачий.Мана склонил голову и пристально взглянул на него.—?Дочь морского дракона, кошачий язык… Тебе бы сказки писать, а не музыку.—?А тебе Снежную королеву играть, а не нежных влюбленных дев. —?Гакт встал и навис над ним. —?Я не мог спать после нашего нежного прощания.Мана поднял на него глаза и улыбнулся. Он не знал, что ответить на это замечание, но ему вдруг стало так тепло и светло от напоминания о минувшей ночи, что он не мог сдержать улыбку.—?Смеешься надо мной? —?спросил Гакт.—?Нет. —?Мана встал и прямо посмотрел ему в лицо. —?Я пришел сюда, потому что знал, что ты здесь. Я хотел тебя видеть…Гакт воровато оглянулся и осторожно взял его за плечи. Мана блаженно закрыл глаза и запрокинул голову.—?Я должен идти,?— тихо сказал Мана, даже не пытаясь высвободиться из крепких объятий. —?Увидимся вечером?—?Конечно… —?так же тихо ответил Гакт, легко касаясь губами его волос. —?Я буду ждать тебя…