VI (1/1)

VIУ Гакта было достаточно времени, чтобы подумать и разобраться в себе. Трясясь в поезде, который уносил его прочь от Коками, он нервно кусал губы и удивлялся своему неожиданному решению. Еще больше он удивился на обратном пути: в узле, засунутом под скамейку, тряслось вместе с ним старательно, но неумело сложенное белое утикакэ?— обещанный подарок. Гакту было стыдно даже самому себе признаться, как именно оно попало к нему в руки, и он пообещал самому себе, что Мана уж точно никогда об этом не узнает. ?Пасть ниже уже невозможно,?— говорил себе Гакт, мутным взором окидывая проплывающий мимо пейзаж. —?Околдовал он меня, что ли? И что теперь будет??Не без неловкости Гакт вынужден был признаться самому себе: он влюбился в Ману и ничего не мог с этим поделать. В каком-то странном оцепенении вывел он на подкладке трехстишие. Стихи были слабые, и Гакту они не нравились, но он должен был высказать свое чувство хотя бы в такой форме. Что Мана поймет смысл послания, сомнений не было. Но что он ответит на это?..Он думал, что Мана только посмеется над ним и его подарком. Он с ужасом представлял себе, какой это будет стыд и позор?— принести обещанный дар и услышать в ответ хохот. Мана редко смеялся, и смех у него был легкий и приятный, но Гакту трудно было себе представить, чтобы кто-то хотел быть предметом его насмешки. На деле оказалось, однако, что Мана смутился будто бы не меньше своего незадачливого поклонника.Несколько дней они почти не разговаривали. Вечера проходили так же, как и до отъезда Гакта, но почему-то неуютно было смотреть друг другу в глаза и говорить напрямую. Оба, конечно, не подавали виду: не хотелось бы, чтобы кто-нибудь заметил их смущение, но друг друга они видели насквозь. Дня три или четыре спустя Гакт проснулся очень рано и вышел на улицу.Время было раннее. Город еще спал. В дрожащем от жары воздухе еще чувствовалась рассветная прохлада. Гакт двинулся в сторону набережной и увидел впереди знакомую фигуру. Гакт ускорил шаг. Заслышав его шаги, Мана остановился и обернулся. Он был одет, по обыкновению, в женское кимоно, но не в то, в котором появлялся в кафе, а в простое, но с модным рисунком.—?Куда ты так рано? —?спросил Гакт.—?Прогуливаюсь,?— ответил Мана. —?А ты?—?Не спится,?— признался Гакт. —?Можно составить тебе компанию?Мана дернул плечом, выражая согласие. Они медленно пошли по дороге.—?Почему ты ходишь в женском? —?спросил Гакт. —?В кафе так появляться, я могу понять, но утром на улице? Зачем?—?Когда ты учился играть на фортепьяно,?— отозвался Мана,?— сколько часов в день ты проводил за игрой? Или ты играл только при учителе?—?Понимаю…—?Ты не был еще там? —?спросил Мана, указывая на склон холма. —?Я хожу туда иногда. Оттуда хороший вид.—?Еще не был. Мне больше нравится на набережной.—?Слишком много народу. Предпочитаю одиночество.Несколько минут они шли молча.—?Сегодня четвертое июля,?— сказал вдруг Гакт. —?Мне исполнилось восемнадцать лет.Мана бросил на него любопытный взгляд.—?Поздравляю,?— сказал он. —?Я, правда, думал, что ты старше…—?Все так думают. Это потому, что я высокий,?— не без гордости ответил Гакт.—?Что ж,?— улыбнулся Мана,?— я должен тебе что-то подарить?—?Если хочешь,?— пожал плечами Гакт.Они свернули на тропинку, ведущую к старому храму. Мана оперся на предложенную руку, даже не заметив этого. Разговор не клеился, они заговаривали то об одном, то о другом, но каждый раз диалог обрывался. То и дело возникало молчание, и обоим казалось, что нужно что-то сказать, и выходило неуклюже. Вдруг разговор перескочил на иностранную литературу. Гакт вспомнил, что видел в доме Маны русские книги.—?Мне и матушке нравится Чехов,?— сказал Мана. —?Она, правда, больше любит повести и рассказы, а я?— пьесы.—?Ты бы хотел играть Чехова?—?Да. Но отец убьет меня, если я заикнусь об этом. А я был бы рад сыграть… Ну, например, Заречную.Гакт не удержался от усмешки.—?И даже в русской пьесе ты бы играл женщину.—?Почему нет? В средневековой Европе все роли в театре исполняли мужчины. Вообще, это не имеет никакого значения. Весь вопрос в том, чтобы суметь передать образ, заставить зрителя поверить… Если у тебя хватит на это мастерства и таланта, то никто даже не задумается: а почему это у юной девушки пробивается сквозь грим щетина?—?Никогда не задумывался об этом,?— признался Гакт. —?Честно говоря, до нашего знакомства я не интересовался театром.—??Я чайка, я чайка?,?— проговорил Мана, подражая русскому акценту. —?Ты знаешь сюжет ?Чайки??—?Читал когда-то.—?Я всегда думал, что финал ?Чайки??— это то же самоубийство влюбленных. Я как-то пытался объяснить это отцу, но он не стал меня слушать.—?Я успел подзабыть, в чем там было дело, но мне кажется, что любовь не была взаимной.—?Это ничего не меняет. Суть в том, что все лучшие пьесы о любви заканчиваются смертью. Заречная едет черт знает куда, карьера ее кончена?— чем ее конец счастливее? Это одна из лучших иностранных пьес, которые я знаю.—?Значит, все истории любви заканчиваются трагедией?—?Назови хоть одну счастливую и знаменитую на весь мир.—?Хм…—?Именно об этом и говорю. —?Мана помолчал немного и сказал:?— Твоя очередь откровенничать. Откуда у тебя белое утикакэ? Вряд ли ты мог купить его… Не сам же ты его сшил!Гакт вздохнул и остановился. Посмотрел Мане в глаза и самым искренним тоном сказал:—?Это подарок дочери морского дракона. Услышав твои слова, я пришел на берег и горько заплакал. Услышала это прекрасная дева, вышла ко мне и спросила, что случилось…—?Не верю ни единому слову.—?Даже рассказать не дал,?— проворчал Гакт.—?Никогда не любил сказки.Они стали подниматься. Наверху, затаившись между деревьями, прятался храм. Это было старое, почти развалившееся здание, куда уже давно никто не заходил. Никто в городке не помнил уже, почему храм забросили (новый был построен в долине), а болтали разное. Вокруг, как часто бывает возле храмов, особенно старых, царила особая тишина. В воздухе сладко и горько пахло цветами и травами, в ветках деревьев шумел ветер, слышалось пение птиц. Отсюда было видно почти весь город. Гакт разглядел и здание театра, и дом Маны, и кафе, и дансинг, и набережную. Вид, действительно, был прекрасный.—?Дух захватывает,?— тихо сказал Гакт. —?Почему я раньше сюда не ходил? Спасибо.—?Сюда мало кто ходит,?— отозвался Мана. —?В городе болтают, что это место проклято.—?Почему?—?Не знаю. Разное говорят. Большинство версий сводится к тому, что в храме водятся призраки.—?Призраки? —?переспросил Гакт. —?Пойдем посмотрим? —?Он взял Ману за рукав и потянул за собой. —?Пойдем! Интересно же!Мана хотел возразить, но не стал. В храме царил полумрак. Полусгнившая статуя Каннон у стены будто бы взглянула на незваных гостей, и оба невольно вздрогнули. Алтарь был почти полностью разрушен.—?Тут здорово! —?шепотом сказал Гакт.—?Я никогда тут не был… —?тоже шепотом отозвался Мана.В углу что-то зашуршало и заскрипело. В дверь ворвался порыв ветра. О крышу стукнуло веткой дерева.—?К черту,?— пробормотал Гакт. —?Пойдем отсюда.—?Испугался мыши? —?хихикнул Мана, осторожно пробираясь к выходу.Они вышли наружу. Небо затянуло тучами, ветер дул сильнее. Несмотря на это, стало душно.—?Ничего я не боюсь,?— сказал Гакт.—?Собирается буря. —?Мана отряхнул пыль с рукавов. —?Пойдем обратно?—?Подожди. —?Гакт облизал губы и внимательно посмотрел Мане в глаза. —?Давай поговорим. Несколько дней назад я задал тебе вопрос…—?Я не могу тебе ничего ответить. —?Мана смотрел в сторону, избегая взгляда Гакта.Гакт помолчал немного, пытаясь поймать взгляд Маны.—?Это правда, что кто-то пытался добиться от тебя взаимности, но ты отказал ему, и он потом уехал? Танака сказал, что после этого сюда слетелась твоя шайка.—?Сплетни,?— отрезал Мана, посмотрев Гакту в глаза. —?Танака меня ненавидит, но вынужден терпеть: без меня кафе пустовало бы, вот и бесится. Он еще болтает, что я продал душу за талант.—?Да, он что-то такое говорил… Еще он говорил, что ты выжил бывшего тапера.Мана рассмеялся.—?А вот это?— правда. Мерзкий был тип и по клавишам никогда не попадал. Однажды я не выдержал?— у меня абсолютный слух, и я не выношу фальшивой игры?— и захлопнул крышку пианино. Кажется, я сломал ему несколько пальцев. Целый год мы ужинали в тишине. —?Он помолчал. —?Что же до попыток добиться взаимности, как ты говоришь, то я получаю множество знаков внимания, но никогда не придавал этому значения. Я уже говорил тебе: это всего лишь игра.Где-то далеко послышался гром. Небо стало темнее. Порыв ветра взметнул вверх кимоно, и Мана покачнулся. Гакт схватил его за руку. Послышался новый раскат грома?— гораздо громче.—?Гроза начинается,?— сказал Мана.—?Для меня это не игра,?— перебил его Гакт. —?И я знаю, что и для тебя тоже.Мана хотел ответить, но не успел. Гакт обхватил его плечи и поцеловал в губы. Мана почувствовал, что у него подкосились колени. Он чувствовал, с какой властностью обнимают его сильные руки, и боялся только одного?— что эти объятья разомкнуться, и он упадет. По всему телу разлилось что-то незнакомое. Никому другому во всем мире Мана не позволил бы подойти так близко. Гакт еще крепче прижал его к себе, и Мана сжал его плечи. Голова кружилась, не хватало воздуха. Он вдруг понял, что почти висит на руках Гакта, а глаза его закрыты, голова запрокинута. На губах горел след поцелуя. Ему понадобилась целая вечность, чтобы овладеть собой и выпрямиться.Гакт наблюдал за ним. Он видел, как медленно Мана открыл глаза, и как томный, затуманенный взгляд сменился гневным. Неохотно разомкнув объятья, Гакт хотел что-то сказать, но не успел. Он мог бы ожидать пощечины?— но не хорошего удара в челюсть.Осторожно ступая, Мана стал спускаться по тропинке. Он чувствовал взгляд Гакта на себе, но не оборачивался. Шел он очень медленно: начался дождь, и тропинка стала скользкой. И снова он боялся только одного?— упасть. О, какой это был бы стыд!К ужасу своему, он, действительно, чуть не упал, поскользнувшись. Едва удержав равновесие, он сильно покачнулся, и тут же его подхватили под локоть и помогли устоять: Гакт нагнал его.—?Не сердись на меня,?— сказал он.—?Я не сержусь,?— ответил Мана равнодушно.—?Из-за тебя я с ума схожу.—?Наверное, это должно мне льстить?—?Разумеется! —?Гакт вздохнул. —?Не в этом дело. Ты мне ничего так и не ответил.—?Мне нечего тебе сказать.Дальше они шли молча. Гроза утихла так же быстро, как и началась, только дождь еще шел.—?Молодой господин! —?услышал Мана голос своей служанки, когда они оказались в виду его дома. —?Молодой господин!—?Что-то случилось? —?спросил Мана.—?Нет. —?Женщина двинулась к ним навстречу. —?Хозяйка вас искала.—?Иди домой и скажи, что я скоро приду, Огава.Женщина поспешно скрылась в воротах. Гэта вязли в грязи, и Мана не мог идти быстро. Подойдя к воротам дома, она вдруг понял, что промок до нитки. Ему хотелось снять с себя мокрую одежду, принять горячую ванну… Он взглянул на Гакта.—?Послушай,?— осторожно начал он. —?Пойдем ко мне. Посидишь, пока дождь не кончится.Гакт стал было отказываться, но в воротах снова показалась Огава и объявила, что ?хозяйка ждет обоих господ и приглашает к столу?.—?Ты не можешь отказать моей матери,?— так, чтобы служанка не услышала, сказал Мана. —?Пойдем.Гакт покорно прошел за ним в ворота.