Время и деньги (1/1)

Бывает, сидишь утром в каком-нибудь заведении, читаешь газету, пьешь кофе, глядишь на прохожих и ни сном, ни духом не ведаешь, что происходит в головах у этих самых прохожих. Может быть, у них сегодня выходной, который они бы с радостью провели с детьми и женами, а в итоге пешком добираются до места жительства своей любовницы. Думаю, эти любовницы ничем не лучше жен этих неприятных джентльменов. А, может быть, вот этот мужчина в идиотском полосатом костюме и зеленом галстуке спешит в ?Дикси?, наорать на очередную кассиршу, черти знает за что, ведь это входит в его обязанности менеджера. Глупо все это. Стабильность, честность. Я отхлебнул еще глоток ужасного местного кофе в забегаловке с устрашающим названием, ?У Фредди?. Свернув газету я уже собирался уходить, как тут милая девица небольшого роста в белом фартучке, подбежала ко мне с фарфоровым чайником в руках и быстро затараторила: ?—?Еще кофе? —?от ее голоса по спине пробежали мурашки раздражения. Где, а главное зачем этих женщин обучают этому излишне наигранному, писклявому голосу? ?—?Нет, спасибо,?— я оглядел ее небольшую грудь в поисках именного бейджика,?— Челси. Хорошее кофе. —?Я улыбнулся ей и ее круглые глазки забегали, в поиске незнамо чего. ?—?Нам важно ваше мнение, сэр. —?Челси улыбнулась мне и оценивающе оглядела. Не люблю такой взгляд, если использую его не я. На улице приглушенно светило солнце, заплывая порой за облака, а после выныривая из-под них, будто огромная черно-белая косатка лавирующая между ледяными волнами Мирового океана. Я направился к небольшому парку, где на лавках расположились несколько весьма неопрятно выглядевших людей. Неподалеку находится автобусная остановка. Две минуты девятого. Успеваю. Остановка не пустовала: пара юношей с выбеленными пергидролем волосами и один мужчина в строгом темно-сером костюме. ?Кого здесь только не встретишь??— пролетела мимолётная мысль в моей голове. Действительно, что же такой человек мог забыть среди поклонников Нирваны, наркоманов и алкоголиков в своем приличном костюме из дорогой ткани. Сшитого в ателье, скорее всего, учитывая насколько подходяще на нем сидят пиджак и брюки. В руках у него дымится сигарета, которую замечает один из подростков и смело подходит к мужчине, чтобы одолжить у него сигаретку для себя. Просто поразительно?— он отказывает. Мужчина не являлся цепляющей личностью?— это так, но и утверждать, что его персона сливается с толпой, мог лишь полоумный. Автобус прибыл с опозданием. За немногочисленной толпой не поспевала женщина сорока лет, в мятом сером платье и небольшой сумкой, повисшей на правом плече. У нее был еще яблочный леденец и шестилетняя девчушка. Девчушку она крепко держала за руку и дергала ее туда-сюда, как шарик на резинке. Войдя в автобус и расплатившись за проезд, я устроился на заднем сидении в хвосте салона, чтобы иметь возможность спокойно наблюдать за всеми людьми. Не то, чтобы они мне были интересны, совсем наоборот, они меня ни капли не интересовали. Может, им и не полагается быть интересными. Вот звери, птицы, насекомые?— эти да. Но для моей профессии актера быть внимательным к мелочам и характерам разных людей, является обязательным. Это щедрый дар от природы, который используют очень немногие?— наблюдение. Весь интерес заключается в том, что даже самый обыкновенный человек в самом своем обычном проявлении становится объектом интереса писателя, художника или скульптора. Время шло своим чередом, незаметно погружая меня в дикую тоску и усталость от безделья, а припомнив про господина в красивом костюме и дипломатом в руке, я незаметно для окружающих повеселел и стал пытливо оглядывать ряды сидений, переполненные под завязку людьми, в поисках того самого мужчины с остановки. Вот здесь женщина с леденцом?— не то, молодая девица, а ножки то какие,?— так, стоп, это тоже не то. Блуждая взглядом по салону, я не смог отыскать господина в костюме и бросил эту затею. Спустя пяток остановок я вышел на своей. Напротив меня оказалось небольшое грязно-серое здание, гостиница ?Антарио?, где меня ожидал пробы у режиссера, к которому меня направило агентство. Здание гостиницы больше походило на дешевенький бордельчик со старыми шлюхами, к которым можно обратиться за выпивкой, беседами о смысле жизни, но никак не за сексом. ?Прошу вас быть пунктуальным?,?— написал мистер Уайт в своем сообщении адресованном лично мне. Прочитав это я улыбнулся?— меня рассмешила просьба быть пунктуальным. Быть пунктуальным буквально значит ?существовать в одной точке?, а употребляется также в значении ?быть точным, появляться в точно назначенное время?. Я существую в одной точке и вообразить себе не могу, как можно существовать иначе. Старая металлическая дверь скрипнула несмазанными петлями и я вошел в пыльный коридор, в начале которого располагалась стойка регистрации, а за ней приятный такой мужчина, видно, поддавший слегка, уже с раннего утреца, а от того добродушный, на первый взгляд. Лысина на его голове поблескивала в свете лампы, униформа не видела стирки с самого ее первого использования, а на руке красовалась небольшая татуировка в виде то ли заката, то ли рассвета солнца соприкоснувшегося с горизонтом. Я, немедля подошел к мужчине и поглядел на деревянный стол, на котором лежала огромная потрепанная книга информации о постояльцах этого заведения. ?—?Здравствуйте,?— протянул приятный джентльмен и поглядел прямо мне в глаза, после чего я еще раз убедился в том, что это самый приятный тип, который встретился мне за все мое пребывание в Лос-Анджелесе. ?—?Мне нужен мистер Уайт, у меня назначена с ним встреча на половину девятого,?— сказал я ему и протянул небольшую пригласительную открытку, с подписью и надписью ?Прошу вас быть пунктуальным?. Мужчина махнул рукой и хлопнул левой половиной книги по столу, открывая ее и разыскивая фамилию режиссера. Спустя пару секунд он кашлянул и проговорил: ?—?Двести десятый, лифт не работает, сэр. —?Мужчина указал мне в сторону лестницы и я неспешно зашагал ко второму этажу. По пути я встретил пожилую пару, которая оживленно о чем-то собачилась и миловидную девочку, в грязном платьице и голубой ленточкой в волосах. Доски, которыми был выложен пол, где-то прогнили, где-то оказались просто сломаны, в сумме же все?— ужасно скрипели. В коридоре было мрачно, от чего приходилось подходить вплотную к дверям и разглядывать номерные таблички. Двести восемь, двести десять. Дверь, ведущая в апартаменты режиссера была загажена краской, на ручке висела табличка ?Не тревожить?. Поглядев на циферблат своих наручных часов я постучал в дверь два раза. Ответ последовал сразу же, будто мистер Уайт сидел прямо под дверью. Петли отрывисто проскрипели, в проеме показались узенькие черные глазки мужчины с жесткими кучерявыми волосами. ?—?Коди! Это вы! Заходите скорее. —?И я вошел. На пороге меня встретил низкорослый мужчина персидской внешности. Своим внешним видом он олицетворял все серое, потрепанное и старое здание в котором жил: несколько десятков лишних фунтов покоились в его теле, будто пыль на перилах лестницы. Дешевая рубашка с идиотским принтом, брюки с подтяжками и кожаные, потрепанные жизнью ботинки. Я не мог испытывать к нему ничего кроме как отвращения. Мне не отвратительна нищета, отнюдь, я прекрасно знаю и помню, что это такое, воспитываясь в самой обычной семье городского шерифа и домохозяйки, отчего о деньгах я не слыхал до 16 лет, пока отец не утроил меня на работу в хоспис для онкобольных, где мне приходилось драить полы, убирать изгаженное постельное белье и по восемь часов в день проводить время с ополоумевшими стариками. Я не чуждаюсь бедности, она учит жизни, учит ценить то, что имеешь, а голод?— неплохой мотиватор для работы. Но бедность не равняется отвратительному и неухоженному виду. Один только взгляд на этого мистера Уайта, человека с жесткими иссиня-черными усами, спадающими на губы?— заставлял меня блевать. ?—?Ну-с, начнем,?— он оглядел меня, немного сощурился и почесал затылок. Пока мистер Уайт бесстыдно, не скрывая своего неподдельного интереса к моей персоне, разглядывал меня, я в свою очередь, разглядывал его так называемый ?кабинет?. Напротив меня находился рабочий стол со стопками бумаг всевозможных форматов: пустые, с напечатанным текстом, написанные от руки,?— все это нашло место на его столе, вместе с несколькими книжонками в грязных переплетах и лампой. Стены номера обклеены обоями в мелкий цветочек, сзади, за столом находится большое окно, вид из которого напомнил мне чем-то тюремную камеру: серое здание без окон и дверей. ?—?Присаживайтесь, мистер… ?—?Ферн. ?—?Мистер Ферн, конечно. —?Уайт указал мне на небольшой диванчик, на который после меня присел и он. ?—?Не хотите чего-нибудь выпить? —?черт бы его побрал, никогда не отказываюсь от предложенной выпивки, но тут, что-то во мне все-таки прокричало,?— может быть это было то, что нормальные люди называют здравым смыслом,?— ?Остановись! Не стоит!?, а возможно, какая-то светлая, положительная часть меня, но как итог, я дал положительный ответ господину Уайту. Он не медля ни секунды, подошел к тумбе у дивана, откинул дверцу и достал из полки бутылку Шато. Уайт разлил по стаканам вязкую жидкость и протянул мне один из них, наверняка, тот, что был почище. Я принял бокал и отпил, смачно причмокивая и оглядывая пустующие стены. В полном молчании прошло еще минут пять, пока я не решился нарушить нависшую над нами тишину: ?—?Я видел ваш документальный фильм о Поле Шредере. —?После этого я решил не продолжать свое рецензирование, ведь фильм оказался полнейшим калом, что, удивительно, пришелся по вкусу критикам. ?—?А я не видел ни одной картины с вами, Коди. —?Он улыбнулся, обнажая свои желтые зубы и дотронулся кончиками пальцев до моего колена, чего я совсем не ожидал. —?Но ваша внешность,?— продолжил он, приподнимаясь рукой чуть выше,?— выдающаяся. Вы попали в нужные руки, Коди. Но,?— он, наконец, оторвал руку от моей ноги и сразу стал серьезным. Я немного отстранился,?— у меня есть одно предложение, которое может вас заинтересовать. ?—?Какое же? —?несмело поинтересовался я, будто напуганный ребенок спрашивает у приятеля ответ на уроке. ?—?У меня есть приглашение на одну закрытую вечеринку. Она будет проходить на холмах, в особняке мистера Копполы. —?От фамилии Френсиса меня бросило в жар. Неужели это не сон? Я побываю на вечеринке Копполы. Но через пару секунд я тут же очнулся и вспомнил присказку, что так часто рассказывала мне мама: ?бесплатный сыр бывает только в мышеловке? и я сразу же приготовился к удару в под дых. ?—?Но, как вы уже догадались, я не могу так просто отказаться от возможности побывать на таком грандиозном мероприятии. —?Уайт довольно сощурился, да так неестественно, так довольно, что мне захотелось плюнуть ему в лицо. ?—?И какие же условия? —?осведомился я, ради приличия натягивая на себя маску заинтересованности. ?—?Ничего такого, чтобы могло доставить вам неудобства. —?И вновь ухмылка. —?Я предлагаю вам остаться со мной в эту ночь, мистер Ферн. Взамен на возможность, за которую люди душу дьяволу бы продали,?— уж лучше бы я продал душу дьяволу, пронеслось у меня в голове звонким эхом, и я сразу же отогнал эти неприятные мысли. ?—?Вы согласны? —?Уайт нахмурился и стал разглядывать мое лицо. ?—?Согласен, мистер Уайт,?— любезно улыбнувшись и опрокидывая стакан вновь, я встал с дивана и подошел к мужчине. Запах его тела мне никогда не забыть. Вернее, не запах, а вонь. Девятого июля, 1992-го года я стоял у входа в огромный особняк Фрэнсиса Форд Копполы, подъездную дорожку которого запрудили авто люксовых марок. Пройдя вдоль по вымощенной плиткой дорожке, я предъявил пригласительную открытку мужчине во фраке с бабочкой. Он молча поглядел на нее, затем на меня, пристальнее на нее и одобрительно кивнул головой, открывая для меня дубовую дверь красивого дома с черепитчатой крышей и большими панорамными окнами. Войдя в особняк меня сразу же встретил официант с подносом заставленным бокалами и фужерами с винами и шампанским. Я вежливо потянулся к выпивке, как вдруг меня оборвал вскрик какого-то мудака позади: ?—?Чертов Коди! Не припоминаешь меня? —?я обернулся. Взгляду моему представился мой давний друг, Питер Йорк из Австралии. Выглядел Питер отменно. В глазах у него появилась благость. Благость нисходит на лучших из нас. На бескорыстных. Бесстрашных. На тех, кто не рвется в первачи. ?—?Отлично выглядишь, старина! —?я протянул ему руку и он ее принял, крепко пожимая. ?—?Мне необходимо тебя кое с кем познакомить,?— перекрикивая гул толпы и музыки, сказал он мне. Я доброжелательно ему улыбнулся, стащил с подноса бокальчик винца и мы побрели сквозь неизведанные ранее дебри толпы, через коридор, зал… Питер Йорк. Черт побери, как же здорово он мне помог. Работая курьером, я захаживал к нему в дом, и это заменяло мне еду, сон и все прочее. Он жил на содержании одной дамы. Дамы всегда поддерживали Питера. ?Коди, мне нельзя работать, я делаюсь несчастным. А мне хочется быть счастливым?,?— говаривал он. На кофейном столике, у которого мы сидели, всегда стояла плошка, до краев наполненная пилюлями и таблетками. Угощайся. Я сидел и сосал их, как конфетки. ?Вот этот кругляк тебе чердак снесет. Кому здорово, а кому хреново?. Волшебные то были ночки. ?—?Какими судьбами тут? —?вбросил он и я постеснявшись ответить, сделал умный вид и соврал, что-то насчет того, что пробрался сюда через черный вход. ?—?Вот засранец! Это же я тебя научил! —?Питер дернул меня за плече и мы наконец закатились в небольшую комнатку в которой было человек семь-восемь. Питер остановился и указал на парня, что сидел на табурете с книжкой и сигареткой в руках. ?—?Мой близкий друг, Тоби,?— зашептал Питер мне на ухо,?— гений, чистый гений, Коди! Я направился к Тоби, шутливо двинул в его сторону хуком справа. Он промолчал. Только смотрел на меня. Классный мужик. Мне такие нравятся. Время все незаметно шло своим чередом, вино текло. А я все сидел и общался с давним приятелем на тему кино и его писанины. Питер отчаянно пытался стать сценаристом, надеялся, что когда-нибудь его точно заметят. Спустя час или, может, два, я потерял счет времени, я поднялся и выклянчил у официанта еще один бокальчик винца, после чего облобызавшись с Питером, ушел из шумной и душной комнатушки, что так к себе и располагала. Я выплыл в коридор и стал медленно пробираться через толпу людей к главному залу. Я, аккуратно, стараясь поменьше толкаться, вилял между группками людей, что мирно стояли в толпе, где ничего не происходило. Стоят себе люди и стоят. Может, ждут, чтоб я надрался до беспамятства и начал буянить, как иногда со мной случается на гулянках. Хотя вряд ли. Уж больно они все скучные. Им только дай постоять спокойно, чтобы за душу никто не тянул. Спокойненько, уютненько. С моими взглядами на жизнь первое дело?— избегать общения с людьми. Чем меньше их мне попадается, тем лучше я себя чувствую. Я повстречался однажды с типом, который разделял мою философию. Звали его Эдриан-Крысолов. Он жил в соседнем со мной дворе в восточной части Сиднея. Он был псих. ?—?Коди,?— рассказывал он мне,?— когда меня держали в психушке, я всегда чего-нибудь нарушал, и меня сажали в карцер. Но мне и там нравилось. Сижу я в этом подвале, утром приходит охранник, поднимает крышку и кричит: ?Ну что, насиделся? Выходить будешь?? А я беру кусок говна и швыряю ему в морду. Он закрывает крышку, и меня оставляют в яме. Я сижу и сижу. В другой раз охранник уже крышку не подымает, а так орет: ?Ну что, может, хватит?? ?Не-а?,?— кричу я в ответ. И в конце концов меня оттуда выволакивают. ?Ему и тут кайф,?— орет охранник,?— пошел вон!? Замечательный был парень, этот Эдриан. Потом он пристрастился к азартным играм. За дом платить стало нечем, проигрывался в прах, спал на скамейке возле игральных автоматов, как проснется?— сразу играть бежит. Из дома его выкинули. Я нашел его в комнатушке в Корейском квартале. Он сидел, забившись в угол. ?—?Коди, ничего, кроме молока, в меня не лезет, а оно тут же выходит. Доктора говорят: ничего страшного. Через две недели он умер. Человек, разделявший мои воззрения на человечество. Доплыв, наконец, казалось, через нескончаемые коридоры и комнаты в главный зал, взору моему представились Жан-Люк Годар и Мартин Скорсезе, любезно болтающие друг с другом. Я опешил. Вначале замялся, а затем, цапнув бутылочку бурбона с барной стойки направился прямо к ним, присаживаясь рядом. Как оказалось, я был такой не один. ?—?…Синди влюбилась в одного режиссера, а у него всего одно яйцо… —?Говорил Жан-Люк. ?—?Добрый вечер,?— Годар неохотно взглянул на меня, а затем перевел взгляд на бутылку в моих руках. Мартин совершил тот же обход взглядом и пригласил сесть рядом. Слово за слово, бутылка за бутылкой… ?—?А ты неплохой малый! —?кричит мне на ухо Мартин. Затем просовывает руку вовнутрь пиджака и достает визитку, протягивая ее мне. ?—?Приходи через неделю на площадку! —?кричит еще громче, чуть ли не срывая голос. ?—?Аттик Авеню, час дня!