Гость (Banshee). (1/1)

- …Женщина, уберите свои грубые руки от моего платья! Вам пора давно сделать маникюр!- Но!..- Уйди вон, кошмар кутюрье!Лукас лениво повернул голову на источник шума; в голове загудело, он сморщился, стискивая зубы – болевые ощущения не желали выпускать его из своего капкана. Лежал в больнице больше месяца, практически не вставал с кровати, зато хоть мочился теперь не в утку – прогресс, ничего не скажешь. Хотя бы в той перестрелке больше повезло Шугару – отделался лёгкой раной в руку; шрам останется, но это так – заточка прошлого, а у Худа вся спина в них – полосах, несущих постоянное страдание. Старикан обещал ему сегодня гостей, и мужчина так надеялся, так ждал только одного человека; услышав шаги, с замиранием сердца следил внимательно, когда откроется дверь и в проёме покажется она – Эна, его Эна, его драгоценная девочка. Ради неё – верил – стоило пойти на такие меры, пожертвовать собой, чтобы спасти её сына – не Лукаса, а от другого человека. Худ выдохнул: он ведь обещал защищать её, и пойдёт до конца.И надеялся, что она хотя бы сейчас вспомнит о его существовании; месяц – не пятнадцать лет, но было ещё больнее прежнего. Особенно когда к соседям по палате заглядывали их родные, близкие: мужья, жёны, дети, родители… У Лукаса ничего не было: только фальшивая биография и металлическая звёздочка, да и та украденная.- …Если ты ещё раз так на меня посмотришь, я в следующий раз тебе твои ногти в задницу засуну по одному. Поняла меня? Сучка!Лукас ухмыльнулся, услышав знакомый голос; и попытался улыбнуться – совсем вяло, слабо, - когда, хлопнув дверью, походкой от бедра в шикарном блестящем платье к нему шёл Джоб. Ах, даже для такой встречи не отказался купить себе парик; Худ ни черта не разбирался в причёсках и считал, что напарнику такая вообще не идёт, но он был чертовски рад видеть старого друга.- Господи, не больница, а дыра какая-то! – Джоб присел на край кровати. – Ну что, дурилка, когда сдохнешь?- Не дождёшься, - ответил Лукас через силу. - Оставь эти телячьи нежности Проктору, - скрестил хакер руки на груди, поигрывая пальцами, все в серебряных кольцах. Краденных, конечно же. – У нас, милый, много работы, а ты тут валяешься как дохлая рыбёшка. - Я вообще-то ожидал Шугара, - соврал. – Он сказал… чёрт…- Рассказывай давай, дурилка, - Джоб щёлкнул мужчину по носу; от точечной боли Худ сморщился, зашипев. – Ой, прекрати, гадюка моя. Тебе же совершенно не больно!- Не тебя Рэббит несколько часов избивал, - усмехнулся. – Я… Я думал, что…- Что? Что ?Эна?? – догадался Джоб. – Забудь о ней, милый. Ты ей пятнадцать лет был не нужен и думаешь, что после произошедшего она к тебе на кобылке своей прискочит? Сдался ты ей больно!Больно… Настроение как-то быстро сошло на ?нет?, и Лукас тяжело выдохнул. В нём всё ещё теплилась надежда, что Эна войдёт в палату, подбежит к нему и возьмёт за руку, поговорит и скажет, что рада, что он жив, что он столько сделал ради неё и её семьи… Но вместо неё приходили другие: Брок, Шугар, Сибон, Эллиот… И вот теперь Джоб. Но только не Эна.Он приехал в Банши за ней, а, похоже, на самом деле, что за разбитым сердцем.- Ой, дурилка, не грусти, - хакер укрыл его кулак своей ладонью, - жизнь ведь продолжается! И я, между прочим, скучаю! В честь тебя Шугар сварит новый сидр. Но я эту отраву пить не буду, так и знай!- Что, коктейльные зонтики так и не привезли!- Дурилка! – улыбнулся Джоб, похлопав по его руке. – Какой же ты всё-таки дурилка!- И ты меня терпишь…- За что ты мне должен ещё десять тысяч баксов!- Эх, Джоб…- Поправляйся, милый, - хакер разгладил складки на своей юбке, - без тебя очень скучно в баре. Кто-то же должен уметь дрессировать Шугара!Худ позволил себе посмеяться, хотя на душе было горько и тоскливо. Может, прав был старина Бейтс, что ему нужно уезжать из Банши как можно скорее? Что ничего его не ждёт, и будущее, которое он желал, заведёт непременно в тупик? Лукас не хотел гадать и, прикрыв глаза, попытался расслабиться; даже если с Эной ничего не выйдет – снова, - уехать из города он теперь не мог. Пока Рэббит жив, не будет ему покоя.Один из них должен умереть.И один из них – точно не Лукас Худ.