Благодарность (1/1)

Господи, ну почему я? Уже сколько времени терзаюсь этим вопросом, а ответа так и не нашёл. Проматывая свою жизнь, я, сколько ни старался, не смог отыскать такого греха, за который мне уже при жизни приходится так несладко. Ну да, у меня были не самые оптимистичные взгляды на жизнь, но это же не повод? Может, в прошлой жизни согрешил? Но, чёрт подери, я не в ответе за прошлого себя, пусть он там себе варится в аду или ещё где, а меня зачем трогать? А, впрочем, всё равно.Юноша возрастом не старше двадцати пяти закрыл лицо ладонями. Снова это нытьё, эти призывы, мольбы, просьбы. За что, почему… Да потому что именно там именно тогда именно в этом месте оказался именно он. И именно он сделал то, о чём сейчас горько сожалеет.Кое-как поднявшись с кровати, наступив во что-то липкое, оказавшееся куском недоеденной пиццы, парень медленно побрёл на кухню. Там стоял странный сладкий, но какой-то неприятный запах. Такой, только гораздо сильнее, бывает, когда чьё-нибудь тело очень долго проваляется в замкнутом помещении. Гнилостный запах разложившейся плоти, и никакие дезодоранты не спасут. Поморщившись, юноша, задержав дыхание, со второго раза открыл двери под раковиной и достал чёрный непроницаемый пакет. Передержал, надо было сразу этим заняться, но зато теперь быстрее пойдёт. Лишь бы соседи не учуяли. Парень положил на стол доску для разделывания мяса, достал тесак и вынул из мешка источник гнилостной вони. Им оказалась человеческая рука, оторванная по локоть. Судя по обилию на ней волос – мужская, даже татуировка на пальцах ещё различима. Стараясь дышать исключительно ртом, страдалец начал тесаком отделять мясо от кости. Движения были заученно привычными, подгнившая плоть легко отрывалась и падала на газеты, которыми он заранее устелил всю кухню. Мельком заметил статью про пургу где-то в дальнем городке, одного вроде откачали.Кажется, он слышал женский крик, но тут же выкинув его из головы, юноша разрубил пальцы в области сочленений, аналогично поступил и с кистью. Затем отложил мясо в один пакет, кости – в другой, набитый прочим мусором. Не выдержав, включил вытяжку, завязал все мешки узлом, чтобы запах просачивался не так сильно, быстрым шагом вышел из квартиры и спустил их в мусоропровод. На лестничной площадкемедленно по ступенькам поднималась какая-то беременная тётка, судя по виду, ей было крайне тяжело. Она, что ли, кричала? Мелькнула мысль, не помочь ли, но ноги сами несли на верхний этаж, подальше в недра квартиры. Вернувшись, улёгся на кровать. Было уже поздно, до полуночи оставалось минут десять. Можно немножко подумать.***И всё же, почему именно я? За неимением другого занятия и желания поспать мысли понеслись назад, в далёкое и недалёкое прошлое, заново воспроизводя картиныпроизошёдшего. В первую очередь надо сказать, что я не был самым популярным или удачливым человеком на Земле. Подвергаясь разного рода насмешкам за свой нелюдимый характер, за то, что часто лажал, не умел пить, общаться с девушками, нормально водить машину, мой характер не стал лучше. Все те мелочи, которые по отдельности ничего в себе не несут, в совокупности сделали меня крайне раздражительным и агрессивным. Не было какой-то большой, значимой причины, и я не мог свалить всё на кого-то одного, кроме как на себя. Это чертовски выбешивало, и спустя какое-то время я банально возненавидел мир. Постоянно задавая себе вопрос, почему у других получается то, что не выходит у меня, я находил ответ только в одном слове: неудачник. Пару раз получал по лицу за свои чрезмерно резкие слова, растерял тех, кто ещё был не против общаться со мной, потерял всякую надежду на то, что хоть с кем-то мне удастся сблизиться. И всё, казалось бы, из-за мелочей. Не зная, с чем именно бороться, я сдался, даже не начав, смирившись с унижением, но не окрепнув настолько, чтобы спокойно всё переносить. А тут ещё это чёртово первое апреля, пожалуй, самый дурацкий праздник из всех существующих на этом свете. И кто меня дёрнул пойти в ту ночь с ними на кладбище? Типа весело, типа неслабо… Ну с какой целью они меня позвали, кроме как поиздеваться? Разумеется, в лучших традициях – кинуть одного ночью среди разнообразных, красивых и не очень могил. В принципе, крестов да покойников я не боюсь… не боялся, но точно помню, как постепенно появлялось навязчивое чувство беспокойства минут через десять после того, как друзья убежали прочь, смеясь и поздравляя с Днём Дурака, моя злость на них прошла, а глаза не могли найти выход. Как назло нигде не было ни фонаря, ни дороги – только маленькие тропки, ведущие к тем или иным надгробиям. Не видя других альтернатив, я двинулся по ним, стараясь не сворачивать, полагая, что рано или поздно кладбище просто-напросто должно иссякнуть. Однако время шло, могилы не кончались, и чем дальше, тем неряшливее они становились. Видимо, это была зона, где похоронены либо давно, либо кто-то бедный да безвестный, и некому было ухаживать за их последним пристанищем. Всё это, конечно, при определённых условиях могло бы быть интересным, но тогда мне жутко хотелось домой в родную постель насладиться законным сном. К тому же даже на мои крепкие нервывся эта обстановка: трески, писки, безлунная ночь и могилы действовали не самым лучшим образом, постепенно в сознание начали пробиваться нехорошие мысли, вспоминались страшные истории, фильмы, кое-где фантазия услужливо подрисовывала картины сама, тщательно выискивая потаённые страхи. Всё это нервировало.И мобильник, как назло, дома забыл.Внезапно что-то стукнуло, да так, что я чуть не подпрыгнул от неожиданности. Звук исходил из могилы, старой, заросшей, полуразрушенной. Не решаясь пошевелиться, я ждал, правда, непонятно чего. Стук резко повторился, ещё громче. Я приблизился, постарался разглядеть источник шума получше. Покосившийся крест, кусты и горка земли – вот и всё, что передо мною было. Поборов себя, я опустился на колени и приложил к горке ухо. На секунду показалось, что там кто-то скребётся, потом снова стукнуло. Я резко отпрянул, в голове стали рождаться воспоминания о заживо похороненных: когда у человека нет никаких признаков жизни, его кладут в гроб, закапывают, и ему, как только он приходит в себя, остаётся лишь кричать и медленно задыхаться. Жуткая смерть. Однако этой могиле не меньше десятка лет, и это как минимум. Так каким же образом человек, похороненный там, остался жив? Ответ пришёл сам собой, казавшийся тогда весьма логичным: вполне возможно, это бандиты закопали какого-нибудь неугодного, и чтобы не привлекать внимания, осуществили свою казнь здесь, на заброшенном участке кладбища, куда, похоже, даже сторож не захаживает. Как бы то ни было, шум под землёй ясно свидетельствовал о том, что внизу ещё теплится жизнь, и на мне её сохранность. Я пошарил глазами, стараясь найти хоть что-нибудь, напоминающее лопату. Немного поразмыслив и решив, что жизнь человека всё-таки важнее, я отломал от креста доску, благо, это было не так уж и сложно, и, как мог, стал если не копать, то хотя бы рыхлить землю. Внизу, видимо, то ли услышав, то ли почувствовав моё присутствие, шуметь начали громче, активнее.- Секунду, сейчас я Вас достану! – крикнул я, долбя деревяшкой на счастье рыхлый грунт. – Постарайтесь не двигаться и экономить кислород!Действуя доской как плугом, я выкапывал землю, затем руками выгребал её и отшвыривал в сторону. Это был адский, чертовски неудобный в исполнении труд, я весь взмок, устал, как собака, тело ныло и просило отдыха, разум же подгонял и напоминал, что от моей скорости зависит жизнь человека. Поэтому продолжал так быстро, как мог. Шум из-под земли давал понять, что старания не пропадают даром, я же молился всем богам, чтобы он не затихал: жутко не хотелось докопаться и обнаружить труп, осознавая, что не успел буквально на пару минут. О том, что я, скорее всего, уже похож на шахтёра после смены, и думать позабыл. Наконец измученные пальцы наткнулись на что-то твёрдое. Гроб. У меня словно второе дыхание открылось, и спустя ещё некоторое время я сумел очистить крышку от грязи и даже немного убрать земли вокруг старого деревянного ящика. В нём не было ничего особенного, кроме того, что к крышке был прибит простой железный крест, плоский, около метра длиной. Немного переведя дух, я снова взял доску и начал методично сбивать его с гроба, надеясь в дальнейшем использовать это незатейливое украшение как рычаг, чтобы открыть ящик. Наконец, у меня это получилось, а стук изнутри усилился раза в два. Это могло означать, что либо у жертвы заканчивается воздух, либо он пытается мне помочь, чувствуя, что освобождение близко. Я попытался присунуть крест между крышкой и стенкой гроба. Как только у меня это получилось, некто затих. Может, решил просто не мешать? Тогда я решил, что это именно так, и надавил на своё орудие. Поддевать таким образом пришлось в нескольких местах, но вот я, откинув крест в сторону, наконец смог вцепиться в крышку пальцами, и после непродолжительных, но крайне тяжёлых для моего измученного организма усилий гроб был открыт.

То, что предстало перед моими глазами, заставило меня отступить. Извивающееся тело было завёрнуто в мешок со множеством наклеенных на него крестов. Поняв, что сверху больше ничего нет, бедняга попытался встать, но у него не получилось. Когда я захотел к нему притронуться, он, извернувшись, сумел нехило лягнуть меня в живот.- Да не дёргайтесь вы! Сейчас я вас развяжу, - видимо, поняв меня, жертва чьего-то произвола затихла и позволила мне разбираться с путами и мешком. Сейчас я помню, что когда надавливал на какой-нибудь из крестов, из мешка раздавалось тихое шипение, но тогда было не до таких мелочей. И вот я, целиком сосредоточенный на своей работе, сумел развязать узлы и стал стягивать мешок со страдальца. Тут произошло неожиданное. Как только я полностью освободил заложника и уже хотел было оглядеть его, он неожиданно резко дёрнулся и, опрокинув меня, одним махом выпрыгнул из ямы, в которой мы находились. Я услышал звук падающего тела и всё то же шипение. Аккуратно выглянув, я отыскал спасённого глазами. Тот лежал неподвижно на животе, в нескольких метрах от своей могилы. Подивившись прыткости того, кто по идее должен быть обессиленным, я выбрался и подошёл к нему. Точнее, к ней, это была женщина, в белом испачканном грязью и ещё чем-то одеянии, напоминающем тунику. Выглядела она странно, впрочем, внешний вид, в том числе неестественно белую кожу я списал на обстоятельства и отсутствие света. Странным была моя жуткая неохота подходить к ней. Измученное тело больше не работало, и голова снова начала мыслить – проснулся ушёдший на время спасения страх. Но и тут я, сердито отчитав себя за трусость, списал это на окружающую меня обстановку. Ясное дело: ночь, кладбище, раскопанная могила, ещё и прыжок этот нечеловеческий на три метра. Впрочем, я читал, что в экстренных ситуациях человеческий организм и не такое может, так что и это казалось вполне если не нормальным, то допустимым. А вот когда я подошёл и перевернул неподвижно лежащее тело, разум сдался и отказался давать какие-либо объяснения. Когда ярко-красные глаза уставились на меня, обнажились острые клыки, а руки с неестественной ловкостью схватили меня за куртку, я просто вывернулся и отскочил в сторону, даже не успев осознать, что толком случилось. Это нечто, что не могло быть человеком, продолжая сжимать в руке ворот, пожирало меня глазами, затем медленно осело на землю и издало тихий стон. Только тогда я заметил, что на шее у неё висит маленький крестик, который, притрагиваясь к коже, нещадно её жёг и, видимо, каким-то образом мешал передвигаться. Я медленно поднялся на ноги и тихонько, готовый отскочить в любой момент, начал приближаться к вампиру или кем она там является. Неимоверные физические нагрузки, которые мне пришлось испытать, раскапывая могилу, не позволили бы сейчас драться непонятно с кем. Однако я напрасно переживал: та неудачная попытка, похоже исчерпала все оставшиеся силы женщины, и теперь она просто тихо лежала на земле, изредка постанывая от боли. Поборов страх, я снова аккуратно до неё дотронулся. Реакции не последовало. Красные глаза, будто светящиеся в темноте, смотрели на меня с обречённостью, приоткрытый рот попытался оскалиться, но получилось не слишком убедительно. Наконец я смог рассмотреть её более-менее внимательно, насколько это мне позволяла ночь. Бледная, как покойница, неопределённого возраста лицо, впрочем, без единой морщинки, тёмные губы, чёрные длинные волосы, белоснежные острые зубы. Определённо слишком экзотично для человека. Крестик теперь лежал на коже, которая тут же стала темнеть и чуть ли не обугливаться.

Я начал думать, что делать дальше. Определённо это не укладывалось ни в какие рамки: перед моими глазами лежало мифическое существо, которые по идее придуманы людьми, чтобы пугать других людей. Возник вопрос, что дальше? Закопать? Показать другим, если смогу достаточно быстро найти выход из этого проклятого места?Существо, лежавшее передо мной, не пыталось скрыть своей сущности, прикинуться кем-то, притвориться. Вот она – нечисть, по всей видимости, обладающая недюжинной силой; которая, будь её воля, убила бы меня, окажись мы лицом к лицу где-нибудь при других обстоятельствах. Но сейчас преимущество было за мной, и мы оба это понимали. Женщина пошевелилась, я инстинктивно напрягся. Но она всего лишь… протягивала мне куртку? Подняв правую руку, женщина смотрела на меня и терпеливо ждала. Я медленно принял одежду обратно, тут же облачился. Тут я заметил, что крестик уже порядочно погрузился на незакрытую одеждой кожу. Заметил я и угасающий взгляд. Она умирала? Наклонившись, я потянул за цепочку и извлёк крест из язвы. Ещё бы чуть-чуть, и он достиг кости.- Так полегче? – она не ответила. Я всё ещё держал реликвию над ней, не решаясь снять целиком. Тот, кто сделал с ней подобное: облепил крестами, похоронил заживо, наверное, дико её ненавидел. А она ненавидела его, а сейчас ненавидит всех, лёжа тут и подыхая на моих руках. И зачем, спрашивается, старался? Я невольно стал проецировать её на себя. Я – полнейшее ничтожество, не могущее справиться с великой кучей мелких проблем и поэтому презирающее мир, и она со своей единственной, но очень большой проблемой, проблемой – своей сущностью – также презирающая мир. Странно, мы были полнейшей противоположностью, она боролась до последнего – я даже не пытался, у меня не было большой причины становиться своего рода изгоем – она же была им по жизни по вполне понятной легко видимой причине. Единственное, что нас объединяло – это наша нелюбовь к миру. Интересно, сколько она здесь пролежала? Год, два? Судя по виду могилы, гораздо больше. Одна, в темноте, без пищи, и тем не менее продолжавшая бороться. В голове неприятно сверкнуло, опять знакомые мысли: почему у меня не так, как у других? Откуда столько силы воли, откуда такая выносливость и желание жить? А у меня даже видимой на то причины нет! Руки сами начали опускать крестик обратно в язвочку, женщина даже не шевельнулась, просто глядела. Чертовски близок к тому, чтобы покончить с этим раз и навсегда, но тут что-то неожиданно изменилось. Я даже не сразу понял, что. Такое ощущение бывает, когда перед глазами мелькнуло, а медлительный мозг только спустя время понял, наконец, что это было. Здесь то же самое, но понял я быстрее, чем крестик достиг цели: осмысление. Полное и окончательное осмысление своего ничтожества, когда винишь других, даже тех, кто тебя не знает, а сам ничего не делаешь. Когда я посмотрел на нечисть, я почувствовал себя ребёнком. И не из-за разницы в силе или возрасте, нет, тут другое… Не могу подобрать слова, ближе всех, наверное, мировоззрение. Тогда же я и принял, наверное, первое в своей жизни важное решение.- Я… чёрт, да ты просто Супермен с клыками. Надо же, столько вытерпеть, хе. А я даже привычку смотреть по сторонам на улице никак не приобрету. Да что там говорить… - я снял цепочку и откинул крестик в сторону. – Вроде бы нормальный парень. Но как вода столетия точит камень, так и меня… жизнь, наверное. Или я сам? – я лёг на землю, вид неба успокаивал, и измученное тело почти тут же сморил сон.Проснулся, как ни странно, дома. Что всё произошедшее не было сном, стало ясно по одежде и внешнему виду. Видимо, кто-то перенёс домой. Друзья, у которых взыграла совесть? Может, та нечисть из могилы? Хотя с чего бы ей. Мне было плевать, всё тело ныло от недавней работы, а кожу щипало от грязи. Только хорошенечко вымывшись под душем, свеженький и чистенький, я в первый раз учуял странный запах. Исходил он из кухни. Мельком глянув на число, я чуть язык не проглотил: отдых мой длился почти сутки. Но запах, запах донимал. Пройдя в комнату, служившую давным-давно не столовой, а местом-где-хранится-пицца, я остановился, не сразу осознав то, что увидел. На подоконнике лежала человеческая рука. Женская, не сказать чтобы свежая, с крашенными красного цвета лаком ногтями. Поняв, что весь трясусь, я попытался успокоить себя, придти в норму. Не задаваясь вопросами, оставаясь разумом где-то далеко, расстелил газетки, достал тесак и, как мог, порубил руку на мелкие куски. Выбросил, пропшикал всё освежителем воздуха. На автомате лёг спать.На следующий день история повторилась, только теперь рука была мужской и очень старой, морщинистой, худой, с ужасными вздутыми синими венами. Искромсал, выкинул. На следующий день то же самое. Из новостей начал узнавать, что стали пропадать люди, полиция сбита с толку: преступления хоть и имели однородный характер, но совершались в абсолютно разных местах, без видимой логики. Жертвы не были связаны между собой даже косвенно. Я потихоньку начал сходить с ума. Странное дело: руки, которые приносила она, ну а кто же ещё, жутко быстро гнили. Не спасал ни холодильник, ни морозильник. Часов через шесть кожа начинала чернеть, через сутки вонять, чуть позже разлагаться. Объяснения этому феномену я так и не нашёл. Как и причины, по которой мне каждый божий день приходили жуткие посылки. Это наказание? За то, что я выпустил то, что должно было остаться там, в могиле? Ведь приди я на день позже, уверен, она была бы мертва. Впрочем, кому в голову взбредёт звать меня на кладбище второго апреля, когда надо первого? Дурдом, смешное совпадение. Но дальше так нельзя. Всё уже отточено до автоматизма, вся схема действий. Нашёл-расчленил-выбросил, нашёл-расчленил-выбросил. Однако вот уже и женщину на лестнице встретил, и запах такой, что никакие духи не помогут, и нервы расшатаны так, что ещё немного, и мысли потекут такой спокойной непрерывной волной, что я не буду за ними успевать. Не буду успевать контролировать. Надоело. Чёрт подери, я допустил всего одну ошибку в своей жизни и не хочу ощущать на себе все происходящие убийства!***Шёл первый час, а сон не шёл. Полежав ещё немного, парень поднялся с кровати и направился в кладовку. Найдя там плоскогубцы, подошёл и перекусил провод у стоящего без дела вентилятора. Достаточно длинный. Затем залез в компьютер, нашёл там шуточную картинку: инструкция, как вязать петлю, и надпись ?Учись, пригодится?. Пригодилось, шаг за шагом – готово. Аккуратно взяв, чтобы не запуталась, юноша вышел на балкон. Стояла ночь, было безлюдно. То, что надо. На балконе, порыскав взглядом, нашёл то, что нужно: выпирающий из стены крюк. Чёрт его знает, зачем он здесь, но лучше и не придумаешь. Крепко привязав провод к штырю, парень продел голову через петлю и перевалился через перила. Во время секундного полёта мелькнула мысль, что нехорошо так поступать с соседями снизу, но как-то уже поздно что-то менять. Дальше была резкая боль и помутнение в глазах. Надежда на то, что шея сломается и наступит быстрая смерть, погасла. Теперь придётся дергаться, синеть, высовывать язык. Хорошо, в туалет недавно сходил, а то бы ещё и навонял здесь. Из-за нехватки кислорода глаза не воспринимали окружающий мир, и когда пальцы на ногах начали крючиться в агонии, за волосы резко потянули и втащили в квартиру. С дышащего какими-то булькающими хрипами парня сняли провод, дали оклематься, откашляться, сообразить, что происходит. Как только глаза сфокусировались на спасителе, тело, издав странный каркающий звук, который был бы криком, если бы не травмированное проводом горло, сделало попытку отползти в сторону. Нечисть, заметно окрепшая, в футболке и шортах, стояла над ним, сжимая чью-то оторванную руку. Кажется, детскую. Спина юноши наткнулась на препятствие в виде стены, а женщина подошла и присела на колени перед дрожащим от страха человеком. Руки поднесли оторванную конечность, как на важной церемонии кто-то протягивает свиток другому. Затем нечисть раскрыла рот, поднесла к нему детскую девчачью ручонку и вонзилась в неё острыми зубами. Медленно начала пережёвывать, как бы показывая: вот, вот, что надо делать, это вкусно, попробуй. Зачем ты выбрасываешь мои подарки? Я делюсь с тобой, потому что ты меня спас, разве это не очевидно? Все способны на благодарность, а спасшие жизнь имеют на неё полное право. Кушай, милый, не стесняйся. Я-то уже поела, просто тебе решила показать.

Синяя рука с чьей-то запекшейся на ней кровью вытянулась и потрепала парня по голове. Не жмись, красавчик, всё в порядке. Нечисть улыбнулась, обнажив острые, как у акулы, зубы, поднялась с колен и тихо удалилась. Юноша остался лежать с оторванной рукой, лежащей у него на коленях. Да, определённо девочка, скорее всего, не старше тринадцати. Ногти стриженные, ухоженные…Парень всё изучал свой подарок, а слёзы безысходности сами текли по щекам, как инстинкты гораздо раньше разума поняли, что выхода нет, что сделано, то сделано, да. Но за это что-то надо отвечать. Всегда надо отвечать. Всегда.