Буран (1/1)

Он не знал, сколько времени брёл в этой безумной свистопляске. Судя по тому, что тёплая одежда практически перестала греть, долго. Злые колючие снежинки, будто маленькие осколки стекла, царапали лицо и руки, впрочем, из-за холодного пронизывающего ветра парень давно перестал чувствовать ими хоть что-нибудь. Приходилось сгибаться в три погибели, чтобы как-то противостоять свирепой стихии. По колено в сугробе, с практически закрытыми глазами, пытаясь сохранить остатки тепла, юноша медленно двигался вперёд. Зимняя шапка, толстая пуховая куртка, тёплые штаны и тяжёлые зимние сапоги делали всё, что могли, сохраняя те жалкие остатки тепла, что ещё находились под ними, но долго так продолжаться не могло. Парень тяжело дышал, силясь сквозь прищуренные глаза разглядеть хоть что-нибудь. Холод, окоченелые пальцы – всё это пустяки. Угнетало другое: юноша просто не знал, куда ему идти. Метель стояла такая, что вокруг, казалось, ничего и не было, только белый бесконечный туман: сверху, снизу, справа, слева – везде. Из-за этого создавалось отвратительное ощущение, что, сколько ни прошёл, всё равно стоишь на месте. Следы, оставленные в глубоком рыхлом снегу, тут же заметало, и невозможно было определить, идёшь ты прямо или кругами. Вот это страшно удручало, закрыв лицо руками, постоянно на них дыша, скиталец упорно продвигался дальше, но постепенно отчаяние поглощало его душу. Однообразие, ощущение, будто стоишь на месте, смертельная усталость и вездесущий ветер рождали в сознании мерзкое чувство обречённости, а вместеним и страх. Зачем он только пошёл на эту прогулку?

Челюсть дрожала, но уже не от холода. Понимание своей беспомощности перед грозной стихией гадко, медленно охватывало его сердце. Сделав ещё несколько шагов, парень совершил роковую ошибку: остановился. Тут же оборвалась последняя нить, которая сдерживала его панику: какое-никакое, но ощущение движения. Теперь всё встало в мёртвую точку, и юноша, не в силах сдвинуться с места, опустился на колени. Его сразу начало забрасывать снегом, вскоре отсогнувшегося парня на виду остались только спина и затылок, но и они быстро-быстро исчезали, покрываясь белым неровным слоем. Дышать становилось трудновато. Он попытался встать, но получилось только немного поворочаться, стряхнуть с себя часть снежного покрова. Ещё одна попытка. Неудача. Пурга безжалостно погребала человека заживо. Предприняв последнюю попытку подняться на ноги, юноше удалось лишь вскинуть лицо, которое сразу подверглось бомбардировке снегом. Страх потихоньку отступал, наступило осознание, какое бывает у загнанной в угол мыши, когда что-то огромное, опасное, наигравшись, неторопливо приближается, а ты при всём желании ничего не можешь сделать. По окончательно замёрзшему телу начало разливаться приятное тепло. Сознание на автомате отметило, что обморожение проникло внутрь, сейчас наступит эйфория, апатия уже есть, надо бы встать и подвигаться, но какой смысл? Далее следует постепенное угасание сознания и смерть. Вот так вот просто… просто…Щурящиеся глаза с трудом сфокусировали картинку, передаваемую в полуактивный мозг. Оказалось, он всё ещё сидит на коленях, уперши руки в снег, однако то ли буря поутихла, то ли он окончательно перестал что-либо чувствовать, но всё вокруг как будто замерло. Стоял густой туман, но не такой, не обычное облако, спустившееся на землю. Нет, ничего не было видно из-за снега: он был настолько мелким, что воспринимался как огромная белая дымка. А внутри неё сидит и замерзает случайная жертва непогоды. Однако даже в таком удручающем состоянии парень смог почувствовать что-то ещё. Кого-то ещё. Медленно подняв голову, юноша взглядом сразу уцепил то, чего здесь быть не должно. Ноги. Обыкновенные, босые, жутко бледные, стоящие на рыхлом снегу и каким-то образом не проваливающиеся внутрь. Подняв взгляд повыше, парень увидел развевающуюся одежду: то ли хитон, то ли мантию, то ли просто футболку размеров на пять больше нужного, он так и не понял. Руки, тоже жутко бледные, шикарные белые волосы, с которыми безустанно игрался ветер. Лицо. Увидев его, ни на что другое парень смотреть уже не мог. Худое, ужасно правильное, ужасно симметричное, с тонкими губами, невысоким лбом, острым подбородком. Неживое, было бы им, если бы не яркие, пронзительные синие глаза, в тумане они, казалось, светились. И глядя в них, даже по закоченелому телу пробежала дрожь, внезапно снова захотелось двигаться. Не для того, чтобы согреться – чтобы убежать. Жаль, что сил оставалось только на то, чтобы не упасть в снег лицом. А что-то сделало шаг и, не торопясь, подошло к скитальцу. Теперь, если бы юноша захотел увидеть те самые глаза, пришлось бы задирать голову, но парень не хотел, не мог. И девушка опустилась на колени. Положила ладони ему на щёки, приподняла. Снова пронзительный взгляд, теперь к нему прибавилось странное ощущение. Он чувствовал, как руки убирают тот, нормальный холод, и заменяют его своим – странным, который даже не вызывал ответную защитную реакцию организма, а просто проникал и гасил то тепло, что ещё осталось. Наверное, это и есть финальная стадия обморожения. Ну всё правильно, хотя в то, что это лишь галлюцинация, вызванная умирающим мозгом, парень верил с трудом при всей нереалистичности ситуации. Уж слишком правдоподобным был этот взгляд. Жуткий, красивый.- Идём, - произнёс тихий, но твёрдый голос, и девушка улыбнулась, обнажая ровные, красивые зубы. Почему-то страшные.- Ага, идём, - куда идём? Но руки мягко, с нечеловеческой силой поднимают его на ноги, а взгляд говорит, что так и надо, потерпи, вот остынешь – и всё будет хорошо. Однако что-то внутри не хочет, упрямится, и с превеликим трудом скиталец отстраняется. Руки не отпускают, а лицо, чуть приоткрыв губы, приближается, чтобы все сомнения отпали.- Нет! – из последних сил парень стряхивает держащие его руки. – Нет, нельзя… нельзя…Всё это не по-настоящему. А даже если и по-настоящему, то, что будет потом…- Нельзя… нельзя-нельзя-нельзя… - ничего не видя перед собой, юноша пытается уйти, переставляя ничего не чувствующими ногами. Кажется, удалось повернуться спиной.Не для того, не для того он жил. Так просто вот взять и… поменяться… холод, обратной дороги не будет, отдаться во власть стихии – это погибнуть. Он слишком привязан к этой жизни, чтобы начать жить следующую. Страшно… ему именно страшно, тянет, и хорошо, и даже хочется, чтобы руки изгнали это дурацкое тепло, сковали тело льдом, наверное, он будет с ней жить, или замороженным валяться, путников пугать, точно так же смотреть на них, таких жалких, или просто лежать до весны, а потом гнить, он не знает. И не хочет знать, потому что обратного пути уже не будет!Руки легли на плечи, приобняли. Тихий голос произнёс:- Дурак, - острая боль пронзила сердце.

Глаза широко распахнулись, тело попыталось было встать, но его удержали.- Лежите-лежите, у вас серьёзное обморожение. Сейчас мы Вас разотрём, - по телу пробежало тепло, но теперь не изнутри, как это бывает, когда умираешь, а снаружи: по рукам, ногам, торсу.- А… - но слабую попытку тут же пресекли:- Не говорите сейчас. Просто лежите и отдыхайте.- Ага, - глаза закрываются, а уставший мозг воспроизводит жуткую сцену. И руки, и снег, и холод.

?Что же произошло? Неужели?.. да бред. А даже если и нет… сама дура, вот и мёрзни в своём буране. А я здесь, я в тепле, я - живой?.