Глава 2. Это все моя вина. (1/1)

— Скальпель, — голос дрожит. Но лучше уж пусть голос, чем руки. Хирург принимает инструмент от молоденькой медсестры, которая не в состоянии даже смотреть на оперируемого. В освещенной холодным светом комнате на столе лежит совсем еще молодой парень. Сколько ему? Двадцать? А на теле живого места нет! – Зажим.— Да что такое?! – возмущается кардиолог. — Пуля как назло засела возле сердца!

— Вытащить можно? – спрашивает хирург.— Фиг знает, — отвечает кардиолог. — Она слишком близко. Если не там резану, то могу промахнуться и вскрыть правое предсердие. Дура, ты, куда тампоном полезла?!Медсестричка ойкнула и убрала салфетку от сердца.— Но кровила же! – оправдывается она.— Я просил? Да тут двинешь что-то неудачно, и пуля в сердце войдет! – хирург обозлено посмотрел на девочку. — Парень и так одной ногой в могиле! Ты его добить решила?— Хорош пререкаться, — обрывает его кардиолог. — У него давление падает. Адреналин, три кубика!

— Все-таки сдвинула, — обессилено говорит хирург. — Реанимационный набор, срочно! А ты уже вытащи ее, наконец! С пулей в сердце его реанимировать нельзя!

— Давление упало на половину, пульс не стабильный! – кричит один из ассистентов, — Сердце остановилось!— Электроды, срочно. У нас три минуты, чтоб вытащить его, — хирург принимает электроды и прижимает их к сердцу парня. — Разряд.Безжизненное тело подпрыгнуло на столе.— Пульса нет!— Еще разряд, — киловатты энергии прошли через пациента. — Живи, паренек. Ты обещал им, что выживешь. Разряд!Сасагава кругами ходил по приемному покою. Его просто распирало беспокойство, страх и желание отомстить. Если не всему миру, то сицилийцам точно. Руки сами сжимались в кулаки, и очень хотелось проломить либо ту стену с плакатом, на котором улыбалась какая-то типа довольная клиникой модель, либо череп охраннику, преградившему путь в хирургию.Ямамото же тихо сидел на стуле, обхватив голову руками и раскачиваясь из стороны в сторону. Губы шептали почти неслышное ?не уберег?. Глаза, широко распахнутые, ничего не видели, уставились на незамысловатый узор напольной плитки. Не уберег. Рот кривиться в безумной гримасе. Не уберег! Лучше бы там подстрелили его, а не Гокудеру. Лучше бы это его препарировали на кафельном столе. Лучше бы это его кровь тянулась из центра города до больницы тонкой дорожкой. Лучше он, чем подрывник!— Такеши! Старший брат! – голос Тсуны возвращает к реальности. Ямамото поднимает голову и встречается с этими испуганными красными глазами. В лице не кровинки. Волосы торчат еще сильнее. И губы искусаны с кровь. Ясно, Десятый плакал. — Как он?— Не знаем, — отвечает боксер. — Операция еще не закончилась. Черт, как же это погано, понимать, что ничего не можешь сделать!— Это моя вина, — Тсуна медленно оседает на пол. — Моя! Почему я не послушал Гокудеру? Почему не проигнорировал письмо? Это все из-за меня!— Тсуна! – Рехей кидается к плачущему навзрыд боссу и начинает трясти. — Ты ни в чем не виноват! Успокойся, все будет хорошо! Слышишь! Это же Осьминожка! Да он экстремально выживет! И еще нам с тобой за то, что беспокоились, такой разнос устроит! Ведь так, Такеши?Боксер повернулся к молчавшему напарнику и испугался. На лице мечника была совсем безумная улыбка.— Ты прав, Семпай, — тихо говорит Ямамото. — Это же подрывник. Он не может умереть. Просто не может. Он обещал мне, а Правая рука Десятого всегда выполняет обещанное. Не плачь, Тсуна. Он выживет только для того, чтоб разнести этих парней к чертям. Наш Ураган выживет.Ямамото снова руками спрятал лицо. Он очень не хотел показывать то, что плачет. Сасагава поднимает босса и усаживает на кресло, рядом с мечником. Сам же он в очередной раз идет к стойке с медсестрой, чтоб узнать хоть что-то новое об операции.Тсуна смотрит на парней и молчит. Он совсем не знает, что сказать. Да, ему плохо. Но этим двоим не лучше. Может, еще хуже. Он винит себя, винит, что не поверил интуиции и отпустил Хранителей. А они? Они винят себя за то, что не защитили. За то, что слабы.— Вы друзья мистера Гокудеры? – к ним подошел невысокий мужчина в белом халате. — Я хирург, который его оперировал.Парни резко подскочили, окружив доктора, наперебой принялись расспрашивать о состоянии подрывника.— Погодите вы, — замахал руками врач, призывая к спокойствию. — Давайте по порядку. Пули мы извлекли. Но были проблемы. Одна попала почти в сердце, когда ее извлекали, произошла остановка сердца. Ваш друг пережил клиническую смерть около семи минут. Еле вытащили.

— Но сейчас он в порядке? – дрожащим голосом спросил Тсуна.— Не уверен. Сердце сейчас работает очень нестабильно, — ответил доктор. — Показания ниже нормы, но говорить что-то слишком рано. Мозг перенес кислородное голодание, могут быть необратимые изменения. Мы боимся, что он может так и не прийти в сознание.— Что? – глаза ребят в ужасе округлились.— Я уверен, все обойдется, — начал успокаивать их доктор. — Все в порядке.— Что значит ?обойдется?? – взревел Сасагава, сгребая доктора в охапку. — Ты мне заявляешь, что мой друг может не очнуться, и говоришь, что все в порядке! Ты врач или кто?! Вылечи Хаято, понял! Иначе я тебя сам так вылечу, что ты костей не соберешь! Вылечи его, я даже готов отдать ему свое сердце!— Старший брат! – вопит Тсуна, — Пожалуйста, отпусти его! Он просто старается нас успокоить! Пусти его!— Пусти его, Семпай, — тихо говорит Такеши, вырывая врача из крепкой хватки. — Он здесь не причем. Доктор, прошу, простите его. Мы очень переживаем.— Да, я понимаю, — врач поправил халат.— К нему можно? – робко спрашивает босс.— Нет, сейчас он в реанимации под наблюдением. Лучше завтра. Да, приходите завтра.Темно. Ничего не вижу. Где я? Руки… Попытался ими пошевелить, не выходит. Не чувствую их, вообще ничего не чувствую. Что со мной?

Ничего не помню. Помню боль где–то в груди. Помню кричащего Бейсбольного придурка и размахивающего зачем-то автоматом боксера. Помню, как они меня куда-то притащили, потом долго с кем-то ругались. Ямамото что-то ему говорил, но что? Не помню. Ничего не помню.Черт, почему я не могу пошевелиться?

— Привет, Гокудера Хаято, — голос, я его уже где-то слышал. — Очнулся?— Ты кто? И где? – пытаюсь понять, откуда идет голос.— Я прямо перед тобой, — голос звучит над самым ухом.— Не смешно, придурок, — злюсь я. — Я ничего не вижу, тут темно!

Резко запахло бензином, и раздались странные щелчки. Звук как от зажигалки. Яркий огонек вспыхивает совсем рядом и освещает лицо моего собеседника.— Какого черта? – удивляюсь я. — Джи?!— Именно, — отвечает мужчина и подкуривает сигарету, огонек гаснет. Воздух наполняется ароматом дорогого табака. Мужчина еще раз затягивается.

— Что происходит? – ошалело спрашиваю я.— Ты умер, точнее, умираешь, — красная точка в темноте начинает приближаться ко мне, и я чувствую на губах бумагу фильтра, затягиваюсь. — Они вытащили тебя, когда у тебя остановилось сердце, но теперь ты в коме.— И что ты тут делаешь?

— По идее, пришел забрать тебя, — отвечает Джи, подкуривая еще одну сигарету. — Но на самом деле хочу с тобой поговорить.