1 часть (1/1)

— Может, ты всё-таки останешься у нас на чашечку чая? — заискивающе спрашивает Шляпник, подойдя вслед за Алисой к огромному тёмному зеркалу, похожему на вделанное в стену озеро. Таррант честно старается звучать добродушно, но Алиса всё равно слышит тревогу в его тихом свистящем шепоте. Оно и понятно — Шляпник боится, что сейчас его любимая гостья шагнёт в дрожащую пустоту зеркала — чтобы уйти в свой мир и не вернуться. Один раз она уже так уходила.Их взгляды перекрещиваются в отражении на мутном стекле. Алиса видит собственные темные глаза на бледном широком лице — лице отнюдь не привлекательном, но которое почему-то так нравится Шляпнику. Наверное, потому, что к её лицу поразительно идут шляпы. Если верить Тарранту. Его отражение мутное, размытое сфумато, как на картинах итальянских мастеров, и тусклое настолько, словно сейчас исчезнет он сам, а не Алиса.И это заставляет Алису отвернуться от страшного посеребреного стекла. Она отдергивает руку, вот-вот готовую пройти сквозь дрогнувшую гладь зеркала, и оборачивается, с трудом выжимая улыбку, больше подходящую английской леди, чем женщине, только что уберегшей от смерти хрупкий мирок Страны чудес. Словно это решение далось ей одним мгновением, а не долгими годами раздумий.— Ты не уйдешь? — в голосе Тарранта беспокойство. Он подозрительно щурится и хмурит кустистые брови. Эти брови, помнится, столько раз смешили Алису одной своей формой, словно принадлежали они не мужчине в расцвете лет, а древнему старику. Никто в семье Цилиндров не мог похвастаться столь выдающимися бровями.— Нет, — твёрдо отвечает Алиса, открыто глядя ему в лицо. — И с удовольствием познакомлюсь с твоими родителями.И когда Таррант хватает её за руку и тащит за собой, смеясь так беспечно, что готические своды замка Времени вздрагивают от удивления, Алиса понимает — теперь он действительно пришёл в себя.Хотя её знакомые из того, другого, мира назвали бы Шляпника совершенным безумцем. Странно, но когда так ведут себя женщины, их считают непосредственными детьми и умиляются этому качеству, словно чему-то очаровательному. Но в Стране чудес всё проще. Когда Шляпник забросил в дальний угол свой цилиндр с розовыми лентами, все решили, что он в прямом смысле вышел из себя. Так говорят в другом мире, когда люди сходят с ума, но в Стране чудес, где безумными были все, от Курящей Гусеницы до обеих королев, нормальность была смертельным диагнозом.— Алиса? Очень приятно, — пожимает ей руку отец Шляпника, Заник Цилиндр, чьи огненно-рыжие бакенбарды и зверски закрученные усы никак не вяжутся с уставшим выражением бледного лица. — Мне кажется, я где-то видел вас!— Вполне может быть, — улыбается Алиса, вспоминая, как этот же чопорный сухощавый господин пытался примерить на неё невероятно скучный коричневый цилиндр, в то время как маленький Таррант — кудрявый, рыжий и нездорово разговорчивый — крутился у ног гостьи в диковинном сиреневом платье и смешил её выскакивающим на пружинке фламинго. Господин Цилиндр тогда называл это легкомысленными идеями и неодобрительно хмурил густые рыжие брови — а Алиса жалела, что не может встать на сторону полюбившегося ей малыша. Ей и в своём мире хватало серьёзности. А легкомысленность — это даже красиво. Если она такая, как очаровательные шляпки Тарранта. Разве не была воплощением прелести шляпка с малиновыми перьями, что дал примерить ей Таррант в их вторую встречу на рынке? И ведь Алиса не смогла устоять перед предложением странного кудрявого юноши — и не только потому, что шляпка была хороша.— Очень приятно, — кивает сухопарая дама, в чьём болезненно-радостном лице Алисе на мгновение чудятся черты её собственной матери. Нет, в чём-то миссис Таррант и миссис Кингсли похожи, но только если не рассматривать их вблизи и внимательно. Если на всё смотреть издали, можно и Шляпника назвать похожим на Хэмиша. На его сильно улучшенную версию, которая не рассматривает носовой платок каждый раз, как сморкается.Матери Шляпника совсем не до того, чтобы разглядывать девушку, которая высвободила их из заточения в муравьиной ферме. Она рада, что снова может дышать полной грудью — и от этого игнорирования Алисе делается немного обидно. Но ненадолго — братья и сёстры Тарранта тут же облепляют её, грозя задушить объятиями спасительницу братца. Казалось, их целая толпа, хотя, увидев всю семью Шляпника, всего Алиса насчитала пять или шесть рыжих макушек. Девушка честно пытается запомнить каждое бледное лицо под рыжими кудрями, похожими на стружки тёртой моркови, но единственный, пока она твёрдо отличает — это Таррант. Самый старший, самый странный и самый... красивый?А это что ещё за мысли? С такой стороны она на мужчин никогда не смотрела! До знакомства с Хэмишем на мужчин Алиса смотрела с опаской, на помолвке — с презрением, капитаншей — с почтением. И только на Шляпника она смотрела с любовью. Всё чудливее и странноватее! Как же это так? Ведь раньше Алиса оценивала мужчин исключительно по уму! Но ума в привычном понимании у Шляпника не было. Зато в остальном... В остальном он был мужчина хоть куда. Алиса замирает, пристально всматриваясь в зелёные глаза Тарранта, обрамленные редкими белыми ресницами. Да, они пустые — стеклянные, как донышки пивных бутылок. И каждый раз, стоит этим глазам загореться радостным возбуждением или паническим страхом, Алисе делается жутко.Она часто, очень часто задумывается о том, чтобы никогда не просыпаться и остаться здесь навсегда — но перспектива жизни с безумцем пугает её больше кошмарного сна. Неважно, что все здесь в той или иной степени невменяемы. Из всех жителей Страны чудес лишь один Шляпник по-настоящему безумен, безумен в земном понимании. Живи Таррант там, в реальности, один его вид заставил бы окружающих схватить его и передать в заботливые руки лечебницы для буйных больных — Алиса знает, как это делается. А если вести себя, как, допустим, Белая королева, чьё безумие сквозит лишь в певучем голосе да в непрерывном движении пальцев, словно она всё время перебирает струны невидимой арфы, то люди невнимательные могут даже ничего не заподозрить. Шляпник внимательнен, даже до паранойи подозрителен — особенно когда выходит из себя. Или так кажется Алисе потому, что Таррант всегда смотрит на неё. Постоянно, будто не может налюбоваться — хотя Алиса искренне не понимает, что в ней такого красивого. Разве что голова, которая так понравилась малышу-Шляпнику? Но скорее всего, Таррант хочет запомнить её, прежде чем Алиса уйдёт от него навсегда. Рано или поздно она должна будет уйти. Однако пока можно позволить себе остаться на чай.Семья у Шляпника большая, шумная и огненно-рыжая — Алиса наконец-то может разглядеть всех, когда они собираются за столом в саду у дома Тарранта. Так вот почему этот стол такой длинный! Вот откуда столько чашек! Наконец-то всему находится применение. А эти булочки с джемом, которые лежали здесь целую вечность, отчего стали походить на камни — какое волшебство заставило их стать пышными, свежими и мягкими, как прежде? Не иначе как это чудо! — Время без одной минуты пить чай! — вытащив карманные часики из своего личного чайника, объявляет Таррант. — Знали бы вы, сколько я просидел за этим столом, ожидая окончания этой минуты! И знаете, ждать мне уже надоело! Давайте пить чай!Стол такой длинный, что пройдя через чашки всех родственников и гостей, к Алисе чайник приходит уже пустым. Но Шляпник обо всём позаботился — за долгие годы безумного чаепития у него скопилось столько посуды, что каждому гостю достается персональный чайник. И Алисе тоже.Запас чая, как и чайной посуды, в этом доме неистощим — Алиса воспринимает это одним из множества здешних чудес, к которым она успела привыкнуть — так житель столичного города привыкает к окружающей его красоте, которая первое время так удивляет жителей провинций. Алиса не удивляется уже ничему. А нет, пожалуй, тут есть действительно что-то чудесное — отпив немного, Алиса понимает — чай-то китайский! Неужели Страна чудес тоже торгует с Гонконгом? Вот это было бы настоящее чудо!Когда удивление сменяется восхитительным ощущением покоя и тепла, что разливается в теле после первой же чашки, до Алисы доходит ещё одна вещь — чаепитие у Шляпника нисколько не похоже на все виденные ею светские файв-о-клоки, бесчисленные и однообразные. Никакого занудства, никакого жеманства и косых взглядов на руку, которая сама тянется за очередной булочкой, чтобы хоть как-то развеять невыносимую скуку. За столом у Шляпника царит радостная суматоха и гвалт, словно за столом не приличная семья, мало чем отличная от английской, а толпа мартовских зайцев. Все смеются, беспечно опираются локтями о вышитую скатерть, просят передать сахар и болтают без умолку. И только Алиса со Шляпником сидят надутые и чинные, словно дети, которых насильно оторвали от игрушек и посадили за праздничный стол рядом со взрослыми. В детской им самое место.Так долго изображать солидного хозяина дома Шляпник не выдерживает — сначала он беспокойно вертится в кресле, а потом, извернувшись, поднимает что-то с земли. По правде сказать, Алисе к этому времени тоже становится скучно — и она с интересом смотрит на Тарранта, который, дождавшись, когда привыкшие к его причудам родственники отвернутся, подбегает к Алисе. В руках у него палка — гладко очищенная от коры, но почерневшая от времени. Алиса узнает эту палку сразу — хотя никогда не видела, как именно Шляпник играет с собаками. Но она слышала об этом — пёс Тарранта называл это "вести себя вполне по-шляпниковски" — а потому улыбается, увидев, как умоляюще глядит на неё друг.— Давай поиграем, — просит Шляпник, хлопая белыми ресницами. И в этот момент в его неестественно-зелёных глазах нет и тени разума. С ним как с ребёнком — большим и сумасшедшим ребёнком. А детей Алиса никогда не любила. Особенно когда увидела вблизи сына Хэмиша, похожего на уродливого красного червяка. Но для Шляпника она готова сделать исключение. И не удивляется, когда он встаёт на колени возле её кресла, как это делают люди, когда пытаются изобразить собаку, которая что-то выпрашивает. Шляпник хороший актёр. Но слишком уж сильно вживается в образ.— Охотно, — отвечает она и не может не улыбнуться, видя, как расплывается Шляпник в щербатой улыбке. — А во что?Она так и не может понять, вправду ли у Тарранта не хватает переднего зуба, или это передние расставлены так широко — но улыбается он очаровательно. Алиса колеблется, окидывает гостей напряжённым взглядом — покидать их как-то невежливо. Однако все они заняты разговорами и давно забыли про виновников торжества. В этой компании бесполезной разыгрывать из себя леди. Да и зачем, если тут есть такой замечательный пёсик?— Я не знаю, как называется эта игра, — он пожимает плечами, но тут же возвращается к своей роли и высовывает узкий дрожащий язык. Пудель. Он большой рыжий пудель.— Ну лови! — Алиса забрасывает палку в сторону цветущей груши, чья крона окутана как будто облаком розовых взбитых сливок. Шляпник вскакивает на ноги — странно, почему и не на руки тоже — и бежит вглубь сада. Алиса покачивается на каблуках, ожидая, когда он принесёт палку и отстранённо глядит на гостей. Мартовский Заяц снова смущает всех своими безумными каламбурами — в своём сумасшествии он страшнее Шляпника, но Таррант такой всю жизнь, а Заяц — только в марте. А какой же сейчас месяц, если цветут груши? Алиса в растерянности хмурит безбровое лицо, но тут же беспечно улыбается. Это же Страна чудес, тут ничего нельзя воспринимать всерьез. Если задумываться над каждой вещью — допустим, над синей гусеницей, что курит кальян — можно сойти с ума. А безумцев здесь и так предостаточно.Шляпник возвращается из глубины сада, держа палку в зубах, и кладёт её у ног Алисы. Будь у него хвост, Таррант завилял бы им от радости. Алиса хихикает — не слишком громко, как и полагается леди — и закидывает палку ещё дальше. На их игру никто не обращает внимания, но Алисе всё равно делается неуютно. Она спешит уйти в глубь сада, где Шляпник ползает на коленях по сочной зелёной траве, выиискивая свою игрушку. Он и вправду похож на собаку — собаку, которая любит тебя так сильно, что с ног до головы покроет слюнявыми поцелуями. Алиса брезгливо морщит широкий нос — Шляпник же не будет целовать её? Какие глупости. С чего бы ей о таком думать?В погоне за палкой Шляпник заводит её в самую чащобу, где, кажется, навсегда воцарилась рыжая осень. Жутковатое место. Алиса напряжённо оглядывается и невольно старается идти тише — от каждого шага листья под ногами трещат, как пергамент. А уж какой шум поднимает здесь Шляпник! Если он и похож на собаку, то точно не на охотничью — те не ходят по лесу так громко.Но внезапно Таррант затихает и отбрасывает надоевшую палку подальше. Встаёт, отряхивает землю со своих полосатых брюк, натягивает цилиндр покрепче на уши — и предстает перед Алисой почти что настоящим джентельменом. Раньше она не удивилась бы этому внезапному перевоплощению — настроение Шляпника меняется так же часто, как у Красной королевы возникает желание отрубить кому-нибудь голову. Но сейчас, когда они остаются одни, в этой дикой чащобе, куда не доносится праздничный гомон, делается страшно. Безумцы... От них не знаешь, чего ждать. Однако Алиса разрешает взять себя под локоть. Некоторое время они идут — молча, бесцельно, опасаясь даже переглянуться. Всё это немного напоминает Алисе помолвку с Хэмишем. Вот сейчас они выйдут к гостям, и Шляпник объявит её своей женой. После всего того, что они сделали друг для друга, сам Господь велит им пожениться. Ну и глупости. Совершенная чушь! Но если подумать...Алиса совсем не против выйти за Тарранта замуж. Он безумен, но с ним не будет скучно, как могло бы быть с Хэмишем. Он забавный. И, в конце концов, на него приятно смотреть. Не самые весомые причины для замужества, но в первую очередь Алисе приходит в голову именно это. Чего скрывать, Шляпник всегда нравился ей. Ещё с тех пор, как Алиса маленькой девочкой сидела во главе заставленного грязными чашками стола и с ужасом взирала на совершенно безумного мужчину в огромном цилиндре, из-под которого сверкали огромные остекленевшие глаза. И сколько бы лет не прошло, глядел Шляпник так же — ведь он остался таким же. Неизменным, как и всё в этой стране. А вот Алиса изменилась. И она больше не хочет читать ему стихи Китса и Шелли задом наперед. Она хочет сделать для него нечто большее. Может быть, даже родить ему детей — рыжих и темноглазых, пять или шесть. Сделать всё, лишь бы этот сон никогда не прекращался.И Таррант догадывается, о чём она думает. Он резко останавливается и бесцеремонно хватает Алису за обе руки. Но странно — глаза его не сверкают безумием. Они пустые и тёмные. Серо-стальные, прямо как тогда, когда он был не в себе. А это значит, что Шляпник сейчас думает об очень серьезных вещах. И воспринять эти вещи его мозгу не под силу. Но Алиса готова его выслушать.— Я давно хотел спросить, — начинает Шляпник очень тихо и серьезно. — Может, ты останешься?Он даже почти не шепелявит и не присвистывает, словно все его зубы целы. И это настораживает куда больше, чем неожиданный, и всё же предсказуемый вопрос. Алиса осторожно поглаживает большим пальцем края митенок Тарранта, разглядывает разноцветные напёрстки на его пальцах — оттягивает ответ, словно не знает, что сказать. Нет, она знает — сколько раз думала над тем, чтобы променять на Страну чудес скучные трудности серой жизни наверху, где никто не ставил её даже во грош. А здесь — почёт, слава...и Шляпник. Шляпник, который любит её и ставит выше любого сокровища. Странно, и когда это Алиса делала выбор в пользу любви? Но надо положить конец всяким колебаниям. И она твёрдо шепчет, глядя Тарранту прямо в глаза:— Я остаюсь.