*** (1/1)

Их со Здоровяком накрыло в самый неподходящий момент — когда они уже вошли в тоннели, которые вырыли эти долбанутые фанатики. Остальную бригаду сразу отсекло осыпью, но похоже, что не задело — отрядный капеллан задержал всех для благословения. Вот уж точно, бог помог!Значит, придется выкручиваться. Хоть бы раз все пошло не через жопу, а? Брок оперся спиной на стальную переборку и стянул с головы шлем. Датчик сканера биологической активности не мигал — значит, никого из людей, кроме него самого и Здоровяка, рядом не было. Правда, у этих долбанутых могли остаться включенные киборги, но сомнительно — до бригады тут уже побродила основная пехота и все, что можно, повыбила. У них и задача-то была плевая — открутить и вынести все, что откручивалось и выносилось. Кто ж знал, что тут такая почва отзывчивая, бля! И гранату не взорви...Хорошо хоть не один застрял. Здоровяка звали Стивом Роджерсом. Он был с одной из планет Дальних Миров, с какой конкретно — Брок забыл, но то, что там вырастали такие парни, говорило только в их пользу. Крупные мужики в бригаде не редкость — вон второй стрелок на крейсере весил чуть ли не полторы сотни и был на голову выше любого, даже Здоровяка превосходил. Да и сам Брок вырос не маленьким, а с учетом того, что бригада жрала усиленный паек и дефицита в нагрузке не имела, мелких хлюпиков у них не наблюдалось, ну кроме подрывника, но тот был с Андромеды — они там все мелкие, сколько ни корми. Даже капеллан мог в полной выкладке по джунглям пройти двенадцать часов и с одного удара сделать так, чтоб ты услышал глас божий и хоралы ангелов. Но Здоровяк был идеален. Прямо вот словно для Брока его делали. Плечи широченные, жопа узкая, при этом ноги мощные как колонны и смазливая морда. Еще и светленький, что в здешних секторах редкость. Брок, когда его увидел первый раз, потом еще полсуток тайком разглядывал пристальней. Понравился, ага. Но подкатывать внутри бригады к кому-то было не принято. Не запрещалось, да, но у всех хватало соображалки понимать — поебешься, размякнешь, потом кто-то глянет налево, посрешься, и привет разборкам прямо во время штурма какого-нибудь охуенного местечка, где и так каждая железяка тебя грохнуть хочет. Романтику лучше оставить до пенсии, если дотянешь, конечно. Или для борделя. Так что Брок слюну сглотнул, губу закатал, себя назвал, протянутую руку пожал, и на этом все. Дрочи, но не трогай. И вот теперь застряли вместе. Свезло.— Куда теперь, Рамлоу? — спросил Роджерс, поудобнее перехватывая двуствольный миниган и подозрительно посматривая по сторонам. Ну да, ему-то сержант не рассказывал, что тут все вычистили, это Брок подслушал.— Вниз. Пушку опусти, но на предохранитель не ставь. Живого вроде никого. Тут корпусные вояки до нас чистили, но могли что-то прозевать. — Взрывчатку в стене, например? — Роджерс тоже стянул шлем, размял мощную шею и скептически кивнул на завал из бетонной крошки, который отрезал их от поверхности.— Наши неподалеку к хуям сносили базу, может, тут перемычки слабые? Цепануло.— На слабых перемычках такого не растет, — Роджерс наклонился и вынул из завала спекшийся кусок пластика, в котором однако на раз опознавалась управляющая панель от взрыв-комплекта.— Глазастый, — уважительно протянул Брок, вторым фронтом думая, что не зря ему Здоровяк глянулся: не только жопа хороша, но и мозги. — Значит, проверяем все сначала по схеме штурма, потом штатно. Если все в порядке, садимся ждать, пока бригада раскопает завал.— Ты уверен? А если у них будет другая задача?Брок вопроса ожидал — все же Здоровяк был новеньким, и месяца в бригаде не оттрубил, а такие всегда сомневаются. — Значит, выполнят приказ, а потом возьмутся за лопаты. Фанатиков уже вычистили. Если осталось два-три отряда — их быстро уебут. Наш командир, пока нас отсюда не выроет, ну или не убедится, что мы дохлые, на хую будет вертеть все приказы отчалить. Это космодесант, Здоровяк. Тут своих не бросают.Роджерс кивнул, показывая, что усвоил, и чуть опустил ствол тяжелого минигана. Он держал его на весу, за верхний упор левой рукой, не доверяя перекинутому через плечо ремню, отчего Броку четко представилось, как вздуваются там под броней мощные мышцы. Правая рука расслабленно лежала на гашетке. Интересно, а дрочит он себе левой или правой?— Я впереди. Ты прикрываешь.— У меня ствол тяжелее и броня штурмовая, а у тебя легкая. — Оглох, Здоровяк? Вот поэтому я и буду первым. Я быстрее. И старше.— Старее? — Роджерс закинул в рот пластинку жвачки и выдул розовый пузырь.— Опытнее, малыш. Во всем. Так что не жужжи, топай позади и слушайся мамочку. И да, постарайся не жарить из своего ствола на каждый шорох — тут такой разброс, что ты меня без башки оставишь.Здоровяк пузырь хлопнул, снова посмотрел с сомнением, и Брок дал себе слово, что темой следующей дрочки будет то, как он укладывает этого засранца молочно-белой жопой вверх и дерет его так, что тому вздохнуть некогда. Вот прямо в тугую дырку, до молочного коктейля внутри.Видимо, что-то такое на морду выползло, и больше Роджерс не спорил. Задвинул миниган за спину, достал тяжелый десантный бластер. Ну, струя плазмы в спину, конечно, веселее, чем плазма россыпью, кто б спорил.Брок оказался прав — бункер был чист как слеза монашки, после того как ее выебал и бросил полковой капеллан: все, что могли, корпусные вычистили, а взрывная панель в стене — та самая проруха, которая рано или поздно бывает у каждого. Обстановка не радовала, но и орать “пиздец, мы сдохнем!” было рановато. На балансе имелись: три подземных этажа, из которых два заняты оборудованием — в основном серверами с системами слежения, уже отключенными от питалова, и пара кубриков для повстанческой обслуги — с койками, душевой и затертой мишенью для дартса на стенке. Трубы подачи воды пока еще не перекрыли, и первое, что они со Здоровяком поспешили сделать — наполнить все емкости, которые нашлись. Потому что военное братство — военным братством, а сдохнуть от жажды в пяти минутах от спасения охуеть как обидно. С запасом на пару недель — это даже без экономии — было как-то спокойнее. Со жратвой дела обстояли печальнее: кроме трехдневного НЗ, который полагался в комплекте со штатной аптечкой и состоял из безвкусных протеиновых батончиков и таких же мерзких галет из клетчатки, на бывшей вражеской территории нашлись только покрытая белесым налетом плитка шоколада и початая пачка быстрорастворимых хлопьев. То есть, если бригада задержится, случится им тут слегка сбавить в весе, а если задержится сильно, то Роджерса придется съесть. На нем мяса больше, и он стопудово питательней, чем пропитанный звездной радиацией Брок. Логично же, бляха!Но пока обед каннибала откладывался — НЗ при всем своем гадком вкусе на неделю хватит точно. Неприятности крылись в другом. Энергия в бункере присутствовала только аварийная — она гоняла воздух, давала воду и слабое красное освещение в комнатах и коридорах. Но ни один комп полноценно не работал. Ни один транслятор не включался. Ни одна антенна не фурычила. А их ебаные штатные коммуникаторы предназначались только для связи и сканирования. Проще говоря, развлечений тут не было. Одно большое развлекательное нихера. И вот тут как раз крылись проблемы. Скука. Одно дело когда ты занят тем, что помираешь от голода или от жажды, а другое — когда тебя тупо заперли в четырех стенах без игрушек. Зато с напарником, которого только что представлял жопой вверх. После того, как они осмотрелись, Брок спецом перерыл все, что осталось от личных вещей работавших тут вояк. Людям свойственно забывать всякие полезные штуки. Улов был скудный, но настроение чутка поднял: колода карт — настоящий раритет, вроде бы еще бумажные, поди поищи такой засаленный пластик. Два галокристалла — судя по фиолетовому цвету, с порнухой. И под конец, когда надежда на счастье почти уже показала дюзы, Здоровяк обнаружил примотанную армированным скотчем снизу койки флягу с выжимкой из местных ягод, их аборигены жрали сырыми, из-за чего видели розовых дятлов, а колонизаторы догадались гнать из ягод брагу, выпив которой можно было не только дятлов словить, но кразябских тушканов начать приручать пачками.Первые сутки они, не договариваясь, потратили на сон. Приняли по очереди душ — не экономя воду, пока не возникло надобности, и завалились на боковую. Даже не расписав дежурств. Потому что если на них и нападет какая-то хня, то, во-первых, ей для этого надо прогрызть семь метров бетона, а во-вторых, с такой хней, которая на это способна, вряд ли справится даже миниган Здоровяка. Так что проще было на все забить и отоспаться.Сон, кстати, пришел как миленький. И даже мысль о том, что тот, кого так охота, спит на соседней койке, его не спугнула. Утром Брок, проснувшись, первым бонусным червячком, как ранняя пташка, получил зрелище спящего Роджерса. Тот выглядел точно ангел, какими их капеллан расписывает — то есть охуенным и очень сильным: лежал, запрокинув голову и чуть приоткрыв розовые полные губы. Брок почти уверовал от такой картины, пришлось срочно идти в душ, чтобы помолиться. — Вода еще осталась, или ты все на себя вылил?Когда Брок выполз из душа, Роджерс уже разделил часть пайка на двоих и вовсю уминал свою долю. Еще бы, чтобы держать в тонусе столько мышц, надо жрать много.— Пока да. И напор прежний. Так что, как говорил наш полковник перед проверкой: “Срать, что стреляешь мимо, зато фюзеляж блестит”.— И как?— Что как? — Брок наклонился и потряс головой, вытряхивая из волос капли — полотенец для них не припасли.— Блестит?Когда Брок разогнулся, чтобы удивленно посмотреть на Здоровяка, который походу явно намекнул, что просек, чем Брок занимался пять минут назад, тот уже утопал в сторону душевых. Поэтому Брок просто сел жрать.А вот потом, условным днем, уже пришлось придумывать, чем себя развлечь. Галокристаллы решили оставить на потом — хер пойми, что на них записано, может, ебля малиновых смурров. Брок один раз такое видел и теперь всю жизнь развидеть мечтал. Роджерс тоже на кристаллы глянул с опаской — видимо, где-то успел словить травмирующий опыт. Хотя смотреть на смурров вдвоем...— Устроим тренинг-отсек? — предложил он, печально обозрев небогатый выбор развлечений: карты и настойку точно стоило оставить на вечер. — Воздуха много, можно тратить.— А давай.В итоге, через пару часов мата и научных прорывов в области тетриса, они освободили половину технического зала от сломанного железа, а из второй половины сделали себе подобие тренажерки. То есть для Брока это была тренажерка, а вот для Роджерса, который проэволюционировал поэтапно от байзона ебаного безрукого, роняющего Броку на ноги железные стойки, до табрака с Ганимеда, который восемь рук отрастил и все из жопы... Короче, для Стива это были игрушки. Потому что когда он снял с себя всю броню поэтапно (Брок сел на ящичек со значком радиации, чтобы смотреть стриптиз в комфорте), то стало ясно — видимо, шестую часть пайка придется все-таки пожертвовать. Потому что портить такую красоту голодом — это преступление. Против Брока в том числе — ему не о чем станет думать в душе. Зато теперь материала для фантазий — хоть залейся.Здоровяк реально был здоровяком, при этом удивительно... гармоничным. Брок долго искал слово в своем скудном словарном запасе, которое бы заменило одновременно и “красиво”, и “охуительно”. Нашлось вот. Не зря он на те курсы галактического лингвоединства ходил. Правда, тогда он ходил исключительно за курсантками-пилотами, но вот пригодилось же. Здоровяк был очень широк в плечах — на такой спине, перевитой мускулами, можно было играть в бильярд, что Брок разом и представил, мгновенно выяснив для себя расположение лузы. Жопу пока скрывали штаны, но фантазия уже работала вовсю, а еще ей очень помогало то, как Роджерс нагибался в приседе, поднимая нанизанные на стойку тумбочки, груженные стальными дисками оснований серверов. Ничего себе так штанга вышла — килограмм на триста.Брок полюбовался, понял, что еще немного — и он членом начнет выжимать столько же, плюнул и занялся своим делом. Потогонку себе пришлось устроить знатную, чтобы сил кроме как на то, чтобы сидеть и дышать через раз, не осталось. Но тут все опять подпортил Роджерс, который встал рядом с импровизированной скамьей и одной рукой легко стал страховать Брока. — Справлюсь, — тот мотнул башкой, пытаясь откинуть с глаз челку и выпрямляя руки. Не, вес он, конечно, взял чуть больше обычного, а то совсем позорно. Ну не рассчитал, с кем не бывает. Все равно справится, выгребет. Но Роджерс срать хотел на его слова и упорно подставлял ладони под стойку, пока Брок не закончил.А еще стоял очень близко. Так, что чувствовался резкий запах и можно было разглядеть сквозь красную пелену усилий, как по его прессу скатывается прозрачная капля пота — по каждому, сука, кубику...— Ты бы за мной не гонялся, — добродушно заметил Роджерс. — Все равно не догонишь. Мне в геном вложили втрое больше — на планете-матке сила тяжести в два раза выше, всем колонистам положено, так что…— Я и не гоняюсь, — соврал Брок, с облегчением отдавая вес. Геном-хреном, это не повод выглядеть слабаком. Был бы он старше званием или младше — даже не подумал бы соревноваться. Но...Но, во-первых, они были по рангу равны, а во-вторых, Роджерс ему нравился. А когда кто-то нравится — все время хочется из шкуры выпрыгнуть, чтобы заметили, какой Брок охуенный. Ведь охуенный же?Идея с тренажеркой оказалась удачной, Брок так себя упахал, что через пару часов моргал уже с трудом и, даже не сожрав паек, упал спать. Снилась какая-то муть и бесконечные этажи здания, по которым он послушно шагал вслед за Роджерсом.Второй день встретил болью в натруженных мышцах, от чего настроение стало мрачным и склочным. Роджерс как почувствовал — молча ушел в тренировочный зал греметь железом и оставил Брока думать над тщетой всего сущего. Брок так старался, что опять задремал, и в итоге к обеду выспался настолько, что стало ясно — скучать придется еще и ночью.— Ты в карты играешь? — спросил он.— В десятку и в четыре кольца. Но не так чтоб особо. Практики маловато.— Четыре кольца годятся для начала. Давай пару пробных кругов.Несмотря на неуверенность, играл Роджерс прилично. На вкус Брока чересчур осторожничал, но восемь мастей между собой не путал и комбинации зря не сбрасывал. — В десятку? — предложил Брок, который любил, чтобы партия занимала не больше четырех минут, а четыре кольца были длинной игрой.Дело пошло веселее. Приноровились. Стали брать на слабо. Блефовать. — Даю.— И в какой позе?— Пас.— Здоровяк сдается сразу? Прям вот ноги раздвинешь и будешь ждать, пока я вставлю?Карты шелестели, Брок сыпал пошлостями, Роджерс ржал и отвечал. Кажется, налаживалось общение.На десятой партии решили играть на патроны к бластерам — тонкие синие капсулы сжатой энергии — благо их было по сотне у каждого. И как-то очень незаметно, малым ходом, за солеными шутками, но через час Брок обнаружил, что ставить ему нечего, а Роджерс сидит напротив и лыбится. — Ты шельмовал, — Брок обвиняюще ткнул в Роджерса пальцем.— Не пойман — не вор. Ты — банкрот. Но можешь попробовать отыграться, — сейчас Роджерс выглядел как капитан крейсера после победы над повстанческим флотом. Вид “я тебя выебал” шел ему безмерно.— Что примешь за ставку?— Волыну, броню… Сидеть нам тут еще долго — за завалом тишина. Я поставил сонар, пока ты спал.— Совсем глухо? — огорчился Брок.— Как в космосе.— Тогда пушка идет по курсу один к тридцати.— К двадцати. Не забывай, кто хозяин положения.— Ты не хозяин, а ростовщик. Позорное пятно на светлом образе космофлота.— Зато у меня все патроны.За тяжелый бластер Броку удалось отыграть половину патронов, потом снять еще десяток, но потом спустить их снова, а вместе с ними все плазменное вооружение и левый наколенник брони.С учетом того, что кевларовый поддоспешник у десанта был синего семейного цвета, смотрелось это вызывающе по-домашнему. Здоровяк оценил — многозначительно поиграл бровями и заметил, что ему после такого стриптиза можно два месяца не ходить в бордель. Жить воспоминаниями о прекрасном. — Конечно, — с достоинством согласился Брок, который внутри себя еще не решил, как правильно послать на хуй — слитно или раздельно. — Меня никому не затмить. Живи с этим. Сдаешь?За следующий час Брок для себя выяснил, что Роджерс — шулер. Высококлассный. Потому что поймать его на сбросе карт не удавалось, но при этом ему везло так, что это было нереально. Он постоянно вынуждал Брока шаховать и играть на минимальную ставку. Что вроде бы должно уменьшать проигрыш, но на деле он все рос и рос, пока Брок, то отыгрываясь на самую малость, то опять спуская все с огромной скоростью, неожиданно для себя не остался в одном белье армейского образца и со словарным запасом, состоящим из однокоренных слов.— Ты меня наебываешь, — наконец выдал Брок, когда между ним и позорным поражением остались одни трусы. Смущаться он не собирался, но сам факт такого колоссального проеба бил по самооценке не хуже, чем если бы, сняв трусы, было нечем похвастаться.— Да, — невозмутимо согласился Роджерс и внимательно осмотрел раздетого Брока. Без стеснения. Медленно. От голеней и до макушки. И очень однозначно. На него давно ТАК никто не смотрел, бордели реально не в счет — там за кредиты тебе и без кожи спляшут, а чтоб вот так — откровенно примериваясь... Где-то внутри между позвоночником и желудком потеплело, а потом сразу сползло на поясницу, сигналя, что еще пара секунд такого внимания — и показать Брок сможет куда больше, и в боеспособном, так сказать, состоянии.Роджерс как раз закончил разглядывать и теперь смотрел Броку в глаза, словно стопудово зная, какую реакцию вызвал. Спецом сделал, сучонок.— Наебываю, — медленно повторил он и снова опустил взгляд ниже ватерлинии Брока. — Но ты до сих пор не понял как. Сдавать?— Сдавай.Вот тут Брок осторожничать перестал — последнюю партию он играл на полном голяке, но с таким блефом, словно ему принадлежит пара звездных галактик. В первой части партии он ухитрился взять банк, а вот во второй все посыпалось: Роджерс планомерно сожрал все его козыри. И под конец оставил с двумя пустышками. Как сопляка.— Какого хуя? — Брок швырнул карты в кучу и упал на койку, прикрывая лицо локтем. — Ты гребаный шулер. В приличном месте твоей кожей уже бы обтянули игральный стол.— Мимо. Я не шулер.— Пиздишь. Ты разделал меня, как тушку мутиндейки к празднику.— Скорее раздел, и то не до конца. Расплачивайся.Брок, матерясь, встал и все-таки стянул с себя последнюю тряпку. Внутри, словно в игрушке, где нужно найти баланс шарика в светящейся хуйне, все шаталось между смущением — хотя с чего бы ему нарисоваться — и злостью на проигрыш. И собственную недогадливость.— Ну, у меня остались только жетоны, а на них не играют. Так в чем подвох? — Брок и не подумал одеваться обратно, сложил руки на груди и уставился на Роджерса, который, развалившись на койке, совершенно без стеснения его разглядывал.Тот с ответом не торопился, а смотрел, словно перед ним не напарник, а экспонат в имперском музее. Ну, попыриться было на что — своими татухами Брок гордился. По одной за каждый бой в бригаде, так что росписи шли густо: начинались сразу под грудью и тянулись по животу до паха. Там бить рисунки было особенно чувствительно, поэтому и вязь становилась плотнее и сложнее, словно доказывая всем, кто видит, что Брок не ссыкло какое-то. Видели, правда, редко.Зато название операций начальство выбирало тщательней не придумаешь — чтобы красиво было. Потому что знало — десантура себе на шкуре что попало писать не станет, а так вроде как и реклама. — Повернись, а? — неожиданно тихо попросил Роджерс и уставился снова, точно на подарок какой.Брок, запихав поглубже предложение “а поебаться не завернуть?”, вздохнул, развел руки и нарочито медленно повернулся жопой. Сгреб завалившиеся за спину жетоны и перекинул на грудь. Чтоб рассматривать не мешали. Спина тоже пестрела росписью — это еще с пехотной бригады, до десанта, там свой алфавит был. Правда, набивали всякую похабщину — хорошо хоть только словами, а не картинками. А то был бы чистый порнокристалл на спине, только что не со смуррами.Брок выждал секунд десять и решил, что хватит с него, шею размял до щелчков и уже рот открыл, чтобы спросить, как ему, до самого освобождения с голой жопой ходить, или Роджерс урок чтения закончит и подаст ему от щедрот штаны? Но тут же захлопнул пасть, потому что почувствовал — тот стоит совсем близко, так что лопатки тепло ощущают.А потом чужая ладонь прикоснулась там, где был выбит штурм маяка Синей Равнины: на поясе, где начинались бы предполагаемые штаны, не проиграй их Брок так бездарно.Он замер в растерянности. Потому что за секунду нужно было решать: разворачиваться и бить в морду, разворачиваться и отвечать, или остаться стоять так и сделать вид, что все в порядке, бро, у меня клевые татухи, я вижу, ты проникся.Здоровяк оказался проще — вообще выбора не оставил. Прижался сзади, провел большими ладонями от предплечий до шеи, размял мышцы, словно полковой лекарь, а потом сомкнул руки кольцом под грудью. И с усмешкой выдохнул:— Будем время терять? Или все-таки решим нашу проблему?— У нас их две, — не поддался Брок, хотя внутри уже становилось жарко, и тело прекрасно знало, что оно тут сейчас рулит мозгом и хуй Брок откажется от того, что само приперлось и трется сзади. — Мы в одной бригаде — раз. — Это плохо?— Это сложно. Не принято. Типа вдруг у нас с тобой терка, а вокруг стреляют злые дяди?— Было не принято. А если терка, то разбираться будем в спокойной обстановке. В лазарете там. Или на кладбище.— В лазарете?— Я ревнивый. Подвержен вспышкам гнева. В личном деле это есть.Брок завис, обдумывая. Вставший строго на северный полюс член катастрофически мешал воспринимать действительность реально. И очень мешали руки Роджерса, потому что большими пальцами он уже задумчиво поглаживал Броку торчащие от холода и предвкушения соски. А потом сжал левый — так сильно, что возбуждение, до этого ватное и тяжелое, скорее томное, мгновенно стало острым и мягкой волной вдарило под яйца.Брок захрипел, все еще пытаясь обдумать то, что ему предлагают, но где-то внутри понимая — посрать, он будет разбираться потом.— А что еще за хуйня ожидает меня в твоем личном деле?— “Упрям. Скрытен. Не признает авторитетов. Агрессивен. Идеальная зрительная память. Хуй девять дюймов”. Ко второй графе перейти?Брок услышал только про хуй, оно прямо в мозг впилось, потому что уже вжимался в Роджерса задницей и хрипло дышал, пока тот продолжал ритмично сдавливать ему сосок, так что чувствительность становилась все острее.— Там про память, да? — с большим трудом Броку удалось изгнать из мыслей про девять дюймов. — Ты просто запоминал весь ебаный карточный отбой — несмотря на сто сорок листов колоды.— В точку.— Объебал.— Я хотел на тебя посмотреть. Что тут написано? — Роджерс обжег дыханием холку и провел языком по строчке.— “Готовь зад, детка, люблю порезче и поглубже”.— Ты или тебя?О, у нас тут, оказывается, равноправие. Один член — один голос. У Брока очень быстро перед глазами промелькнули все вероятные расклады, и он, как осторожный и опытный, выдал:— Зависит от твоей старательности. Ты насмотрелся?— Ага. Теперь буду трогать.Брок сначала хотел поспорить — просто из чистого упрямства, но спину грело так охуенно, что слова где-то потерялись, и он ограничился тем, что поклялся себе отомстить за карты позже. Ну или прямо сейчас и немножко по-другому. Или множко.Тут как фишка ляжет.В конце концов, он же сам этого хотел? Так чего мяться, когда само прет в руки. Главное момент выждать... Со старательностью все оказалось как надо. Правда, койка была низковата — и давила острым краем рамы Броку поперек живота, пока Здоровяк его вылизывал: очень настойчиво, жадно, мыча от удовольствия и пережимая собственный член у основания, оттягивая вниз, чтобы продержаться подольше. Броку это грело самолюбие почти так же, как победа в баре в пьяном спарринге. Что-то раньше не наблюдалось очереди из тех, кто чуть не кончал просто от того, что вылизывал ему жопу.— Объездишь меня? — спросил Роджерс, заменяя язык пальцами. — Если сам — боюсь не выдержу, и станет слишком жестко. Ты меня завел. Сильно. Хочу тебя трахнуть так, что перед глазами темно.Он ткнулся Броку в плечо и выдохнул так, словно сдерживаться было чертовски сложно.— Что, личное дело не врет? — у Брока перед глазами уже сношались малиновые смурры без всяких галокристаллов. От хрипоты в голосе Роджерса, от его поплывшего взгляда становилось настолько же хорошо, как и от того, что он вытворял палубой ниже.— Убедись. Разведка боем…Договорить ему Брок уже не дал, развернулся, жадно притянул к себе, лизнул куда-то в ключицу, укусил за сосок, не размениваясь на мелочи, сгреб в горсть яйца и взял в рот обещанный размер. Чуть не подавился, торопясь, но тут такое дело — у самого свербело страсть как. И да, Роджерс предупредить не успел — вцепился в хаер, попытался снять Брока с члена, но хуй там был — тот, напротив, напряг горло и сглотнул вокруг напряженного до вибрации члена. Вышло что надо. Ну, судя по тому, что Роджерс что-то там промычал и кончил, заполнив рот Брока густой спермой. Тот одобрительно погладил ничуть не полегчавшие яйца, выпустил член изо рта, сплюнул часть спермы себе на пальцы, проглотив остальное, да еще и на Роджерса при этом пялясь, так что у того чуть глаза не закатились, и наконец вставил пальцы в эту задницу, которая уже месяц ему ночами снилась. Блядский космос, Роджерс под ним стонал, покорно раскрываясь, и хуй у него уже вставал для второго раза, а Брок все никак не мог решить, чего он больше хочет — вставить в эту охуенную задницу свой изголодавшийся по ней же член или самому сплясать джигу на этом девятидюймовом монстре. Собственный член стоял уже до боли, в разлизанной заднице было мокро и пульсирующе-жарко, а Брок чувствовал, что его сейчас разорвет от жадности. Ну и от желания. Хоть монетку кидай, а где ее взять, если на них двоих кроме жетонов и нет нихера.Пока Брок мялся, Роджерс как всегда решил за него — затянул на себя на койку, коротко выдыхая, облизал рот, а потом поцеловал. Вот это было уже оппаньки, потому что ебля еблей, но вот про поцелуи хорошо бы договариваться заранее. Поцелуи это уже нечто серьезное и обязывающее не бегать по борделям…Брок попытался вывернуться, и, хотя он был сверху, почему-то ничего не получилось, а вышло только прижаться собственным членом, уже вовсю рулившим спинным мозгом и взявшим на себя всю ответственность, к чужому члену, который побольше, прикусить чужие губы, стукнуться зубами — потому что опыта в этих самых поцелуях у Брока нихуя не было, выругаться прямо в чужой рот, а потом почувствовать, как тебя поднимают за бока и осторожно насаживают на такую елду, которой можно пугать девственниц, если, конечно, где-то такие водятся. А потом его жопу обхватили плотно и хорошенько натянули, и довольный стон с губ сняли, нежно.От того трепетного, что происходило на верхней палубе и напоминало страшное слово на букву “О”, и разницы с нижней палубой, где давление немилосердно увеличивалось, у Брока произошло что-то с сознанием, иначе ничем не объяснить, что он сам целовал Роджерса так, что губы жгло, и трахал языком его рот, пытаясь то ли достать глубже, то ли затолкнуть обратно стоны, которые тот издавал.И что это, если не начало этих самых “Отношений”?Роджерс обхватил его руками за жопу — мать его, вот не качался бы, точно поместился бы каждой ягодицей в ладони — и опять потянул вниз.Брок сказал “бля”, выпрямился чуть резче, чем положено, и ощутил, что сейчас это предел. Вероятно, потом, после йоги и пары пива, он примет и больше, но сейчас все — стопэ. Мышцы предупреждающе заныли, и он скосил глаза, чтобы оценить собственные возможности. Ну что сказать, он почти справился — полтора дюйма не в счет. Он снова пошевелился, охнул, с силой уперся ладонями в грудь Роджерса, так чтобы тот не думал насадить его целиком, и выдохнул:— Я сам, Здоровяк. Сегодня твой день, малыш. Так что не рыпайся, пока я на тебе сижу. Нихера ж вас там улучшали, еле влезло...— Твооою ж маать, — прошептал Роджерс тихо и горячо, и жопу из ладоней не выпустил, только сжал покрепче, словно Брок мог с его хуя испариться, как видение. — Тесный какой, я…— Замри. Смурры тебя еби, не шевелись.— Не могу, — кристально честно сказал Роджерс и зажмурился, пытаясь сдержаться. Брока тут почти накрыло пониманием, что, может, и не зря он тут... целовался.Но Роджерс уже и не слышал, начал мелко двигать бедрами, буквально самую малость, но она приходилось Броку точно на простату, и притихшее было от размеров счастья удовольствие вновь вернулось. Шибануло по позвоночнику разрядом, заставило по-блядски губы облизать, словно вот сейчас опять целоваться потянет… Так что он сам свою команду и выполнил — замер напряженно, стараясь одновременно не сжимать задницу от острых приходов удовольствия и не дергаться, когда Роджерс, точно фантастическая машина для ебли, начал набирать скорость. Он вбивался с каждым разом все глубже, и где-то между волнами кайфа Брок осознал, что и последние полтора дюйма принял как родные и теперь при каждом толчке чувствует, как Роджерс вжимается в него теплыми яйцами. Руки с задницы исчезли, переместились на шею, и Брока пригнули, прижали к себе так, что стало страшно за ребра. И еще за собственную свободу, потому что сладкое предоргазменное гудение уже расползлось от солнечного сплетения вниз, разлилось в паху, пульсировало в растянутой жопе, и хотелось одновременно и дорваться до удовольствия, и растянуть его.Но тут оказалось, что из них не железный — Роджерс, он тихо застонал, выдал в ухо скороговоркой:— Не могу больше. Тесно. Сожми меня сильнее. Еще, еще немного и…За него договорил уже член — так, что Брок всей задницей ощутил сильную пульсацию, а лицо Здоровяка исказилось, точно он собирался заплакать, потом стало оскалом и наконец прояснилось, одновременно с низким грудным стоном.Брок ухмыльнулся, предчувствуя еще одну забаву, а также возможность взять разом много, соскользнул с этого хера, за покатушки на котором, он уверен, платили бы втройне, и, разрушая оргазменную дымку в глазах Роджерса, вставил ему два пальца по первые фаланги, толкнулся глубже, нащупал крупное уплотнение и провел вкруговую пальцами. Роджерса аж выломало всего — еще бы, на обостренную оргазмом чувствительность да такой привет. А Брока как током по всем нервам прошило, так хорошо стало, когда контроль над всем к нему вернулся. Поэтому он, уже не думая, рванул Роджерса за локоть, на адреналине даже не заметив веса, ткнул мордой в койку, руку заломил, перехватил вторую и навалился сверху, по-звериному ерзая и наугад направляя себя внутрь. Если бы Роджерс не поддался, конечно, хер бы что вышло, но тот рваться из хватки не стал — то ли потому, что получил свое и аж два раза, то ли по другим причинам, — а напротив, жопу чуть приподнял, ту самую, упругую как подростковая мечта, и ноги раздвинул. Брок только выдохнул:— Потерпи, бля... Потому что у него самого терпение уже все, пиздец, закончилось еще на стадии когда головка члена уткнулась во влажную дырку, а потом толкнулась внутрь, словно в сотню резиновых колец разом протискиваясь. Он замер, пережидая, пока круги перед глазам перестанут быть такими алыми и он хотя бы минуту сможет продержаться, а не объявит себя скорострелом. — Твою ж, раздвинь шире, — Брок думал, получится жалобно, но вышло горячо, и Роджерс послушался, и вот тогда стало совсем в тему, член перестало настолько сжимать, и двигаться получалось не так размашисто, чтобы слиться после первых пяти толчков. — Вот так, вот так… парня с таким огромным членом... нечасто дерут в охуенную задницу?На каждое слово приходился толчок внутрь, словно Брок стал пневмопистолетом, у которого между курком и поршнем никуя нету — голая энергия. Он отпустил руки Роджерса из захвата, перехватил за плечи, прикусил за шею, там, где рос легкий светлый пушок и было уже солоно от пота, и продолжил шептать: — Хочешь член, да? Тогда заслужи, прогнись хорошенько, давай, повиляй задом, натянись на меня до предела… как сука. Блядь, дай мне!Роджерс, кажется, ругнулся, ну еще бы, это не Брок до этого пару раз спустил, тут постараться надо, но, похоже, кроме размеров у Здоровяка и восстановительный период был что надо — он лишь шею выгнул, еще выше бедра приподнял и скомандовал:— Трахай, сильнее. Не болтай. Или болтай, но чтоб…Брок уже дослушивать не стал — заткнул Роджерсу рот пальцами и наконец отдолбил этот зад так, как тот того заслуживал. И за все хорошее, и за все плохое.Кончил как умер — вспышкой и тоннелем со светом перед глазами. Уши разложило сильно позже, а так полный кайф — темно, тесно, тихо и с члена течет. Хорошо.Сполз ниже, выжатый, точно после суток штурма в безвоздушке, смачно приласкал языком распухший от столь грубого обращения вход, вылизал яйца, прикусывая за тонкую кожу так, что следы оставались красноватые, и в конце концов выправил из-под живота Здоровяка его член и закончил начатое — лениво посасывая головку и надрачивая толстый ствол в кулаке. Роджерс кончил почти насухую, но от этих сильных спазмов где-то внутри Брока опять полыхнуло, в член устремилась кровь, которой так не хватало в голове для ясного соображения. И стало понятно — когда бригада их все-таки откопает, то к тому времени состояние у обоих будет столь затраханное, что их или уволят к хуям — хотя вряд ли, дорогие они как дюзы от звездолета, или отправят на губу — что вероятнее. Правда, на губе, кроме работы, есть кладовка…Но тут Роджерс вытянул его, точно кролика из шляпы, обратно к изголовью и, кажется, собрался снова целоваться. Возражений у Брока не нашлось, но все-таки было какое-то неясное беспокойство, что полученное так легко может в мгновенье ока...