— look at me now (1/1)

Сейчас, стоя на прохладной зелёной траве, она понимала. Понимала, что возможно стоило сказать. Всего лишь признаться ей, что любит её до смерти, как бы банально это не звучало.

Любит до последнего вдоха, до луны и обратно; любит как в фильмах и книгах, и как в песнях Ланы.

Любит, как она держит тонкими пальцами старые книги про фей, с сарказмом вчитываясь в детские сказки; любит как она звонит ей посредине ночи и предлагает встретить рассвет; любит, когда на её лицо падают вечерние лучи солнца и она жмуриться, сдерживая улыбку; любит, когда она лежит рядом и тихо-тихо поёт; любит, что она выбрала именно её, бледную моль на фоне чужих улыбок.

У Хэлл сердце из клетки, под названием ?замкнутость?, выпрыгивает, стоит снова увидеть её. Она провожает её взглядом и ночью, который раз, лежит смотря на скучный потолок, а в животе не то что бабочки, а самые настоящие ножи, колящие так больно не столько от осознания собственной никчемности, сколько от улыбки, адресованной не ей.

Хэлл снова оставляет лепесток ромашки у неё на столе, снова смотрит, смотрит и смотрит.

Анна говорит с ней коротко и по делу: передай это, привет-пока, погуляем вечерком. Для неё Хэлл всего лишь знакомая, может чуть-чуть побольше. Друг там. Может даже лучший. Но ей этого недостаточно.

Хэлл пишет стихи, бренчит на гитаре ночами напролёт, поёт. И так же сохнет по Анне.

И сейчас, стоя на прохладной зелёной траве, она понимала. Понимала, что возможно стоило сказать.

Потому что прошло слишком много времени, потому что волшебство закончилось, потому что она позволила Анне сделать это, потому что она глупо пошла следом за ней.

Потому что она стоит перед каменной плитой и ромашками.

Солнце до сих пор светит, рассветы ровно так же настают, цветы в её саду распускаются, любовные письма до сих пор комкаются и летят в урну.

Но Анна больше не говорит. Не вздыхает запах утренней свежести. Не предлагает прогулять очередные уроки. Не кричит на своих подчиненных. Не смотрит с ненавистью на сестру.

Анна не рядом.

Время все ещё идёт.

Хэлл думает, надо было сказать.