Часть 4 (1/1)

Появилась ли у Марвина кофеиновая зависимость, судить было рано. В действительности от употребления кофе он не ощущал никакого хваленого бодрящего эффекта. В ?Золотое Сердце? он стал заглядывать по одной объективной причине: Эдди был по-настоящему гениальным бариста. Он умел готовить кофе на любой вкус и обмен веществ для любого существа, которому вздумается использовать напиток по прямому назначению.Но вот когда заказывали чай… Когда заказывали чай, он неизменно выдавал пластиковый стакан, полный жидкости, которая не походила на чай чуть более чем полностью. Местные быстро прознали об избирательном таланте Эдди и захаживали в ?Золотое Сердце? исключительно за кофе. Марвин пребывал в полной уверенности, что чайные пакетики до сих пор не покрылись толстым слоем пыли только потому, что Эдди задался целью во что бы то ни стало приготовить ему нормальный чай.Некоторых успехов все-таки он достиг. Например, Марвину уже не хотелось узнать химическую формулу подаваемого ему напитка, чтобы продать ее кому-нибудь в качестве оружия массового поражения. Но пить приготовленный Эдди чай все еще было невозможно — как и называть это пойло чаем.Зато Эдди, хоть и отчаянно раздражал своим иррациональным жизнелюбием, был забавным малым и довольно приятным собеседником. Марвину всякий раз, переступая порог ?Золотого Сердца?, нравилось гадать, каким окажется принт на его галстуке. А еще Эдди невообразимым образом знал все и про всех. Например, со временем Эдди начал обращаться к нему по имени, хотя Марвин не представлялся. В те редкие деньки, когда Артур бывал дома, он всегда вручал Марвину два стакана кофе. ?Твоему соседу это должно понравиться?, — убежденно говорил Эдди, хотя даже не был знаком с Артуром. Кофе Артура никогда особо не прельщал, но ореховый мокко, который готовил Эдди, поразил его в самое сердце.Вот и сейчас Марвин вернулся домой с дополнительным стаканом, который угрюмо всучил Артуру. Перед этим он пережил очередную дегустацию чая. Хотя этот процесс стоило бы именовать пыткой.— О, спасибо, дружище. — Артур взял стакан, сделал глоток и застонал от удовольствия. — А ты чего такой кислый?— Я пообщался с Эдди, — убитым тоном сообщил Марвин, рассматривая свой шоколадно-мятный капучино.— И?— Он меня ненавидит.— Как ты пришел к такому умозаключению?— Он до сих пор пытается прикончить меня своим чаем. А еще он нарисовал на моем кофе ягодицы.— Дай-ка гляну. — Артур бросил взгляд на пенную картинку и заржал. — Чувак, это сердечко.— То есть схематичное изображение ягодиц.— Это лишь одна из версий происхождения символа сердца. — Артур посмотрел на него с укоризной. — Почему это не может быть лист плюща? Или лебединые шеи?— Или семена сильфия, которые в Древнем Риме использовали для экстренной контрацепции. Неплохой намек, что общение со мной — не предел мечтаний.— Да проехали, — Артур закатил глаза и сделал еще глоток. — Считай меня старомодным, но я убежден, что нарисованные на напитках сердечки демонстрируют симпатию.— Симпатию?.. — Марвин запнулся. — Ко мне? Почему?— Потому что ты милый. В те моменты, когда не ведешь себя как козел. Подружись с ним, что ли. Тебе нужно налаживать социальные связи.— Ты говоришь, как мой психотерапевт. Перестань.— Марвин, ты не можешь всю жизнь провести за ноутбуком в четырех стенах.— Жизнь? Не говори мне о жизни.С жизнью у Марвина все складывалось крайне сложно. После неудачного перехода с одного препарата на другой он получил просто восхитительную бессонницу, а психотерапевт взял и ушел в отпуск. Марвин был убежден, что исключительно ему назло. Так или иначе, сменить таблетки временно не представлялось возможным, и режим дня окончательно пошел по пизде. Марвин был способен спуститься в ?Золотое Сердце?, когда на улице уже темнело, и искренне удивиться, услышав, как Эдди желает ему доброго вечера.Что удивляло Марвина еще больше, так это частота его визитов в кофейню. Постепенно посещение ?Золотого Сердца? стало частью ежедневного моциона — за исключением четвергов, когда место за стойкой занимала Паула, поэтесса из Эссекса, которая готовила кофе и писала стихи в равной степени отвратительно. Впрочем, виделся с ней Марвин нечасто. Он полностью разделял мнение Артура о том, что с четвергами сложно совладать, и предпочитал этот день недели проводить дома.Раньше он вообще все дни недели предпочитал проводить дома, и эта потребность язвительно наблюдать за мучениями Эдди, а затем получать убитый горем взгляд и хороший кофе вместо поганого чая… В общем, Марвин не находил своему поведению разумных объяснений.— …Прием! — Размышления Марвина прервал Артур, который бесцеремонно щелкнул пальцами перед его носом.— А?..— Я говорю, в любой случай передай своему бойфренду спасибо за кофе.Марвин непонимающе нахмурился:— Не могу взять в толк, с чего ты решил, будто я состою с Эдди в романтических отношениях.— Да ладно тебе, чувак, — Артур бросил на него выразительный взгляд. — Ты хоть раз за свой кофе заплатил?Марвин нахмурился еще сильнее. Ладно, этот момент он совершенно упустил из виду. Когда он пришел в кофейню ?Золотое Сердце? в первый раз, Эдди сделал ему кофе бесплатно в качестве извинения за тошнотворный чай. Второй раз тот просто ничего не сказал об оплате, а Марвина, пока на него не начинали орать, подобные вещи заботили редко. В третий раз… ладно, возможно, Эдди действительно уже несколько месяцев делает ему кофе бесплатно. Но гипотезу Артура это не подтверждало ни в коей мере. Скорее всего, суть романтических отношений не заключается в предоставлении бесплатных напитков. Для точных выводов Марвину не хватало данных и банального интереса к этой теме.— Я передам Эдди спасибо от тебя, — подумав, нейтрально сказал он.Артур почему-то скорчил скептическую рожу и показал ему большой палец. Затем улизнул в свою комнату и через десять минут вышел оттуда с большим туристическим рюкзаком. Ох. А это было уже не к добру.— Ты что, уезжаешь?— Всего лишь на пару дней, всего лишь в Шотландию, — ответил Артур. — Не кисни, дружище.Артур вскинул руку в прощальном жесте, и через несколько секунд входная дверь за ним захлопнулась.Ох, не к добру.Бессонница Марвина значительно усугублялась, когда он оставался наедине с собой. Конечно, их с Артуром сложно было назвать близкими друзьями. Они могли за несколько суток перекинуться друг с другом от силы парой слов. Но присутствие Артура в квартире уже само по себе успокаивало Марвина. Узкая полоска света из-под двери, ведущей в его спальню. Негромкое мелодичное похрапывание. Тихий шелест голосов из телевизора, когда Артур смотрел какое-нибудь унылое до зубовного скрежета кулинарное шоу. Фальшивое пение и умиротворяющий шум воды в ванной.Когда Марвин оставался один, квартира казалась ему жутковатой. Он не вырубал свет и открывал нараспашку все двери, кроме входной. Включал фоном какое-нибудь паршивенькое ток-шоу. Создавал видимость того, что в квартире есть жизнь. И все равно в углах комнат зловеще собиралась пустота.Марвину было одиноко. А еще до смерти хотелось выспаться. Или хотя бы уснуть. Как назло, сон не приходил, даже если попытаться вымотать себя физическим трудом. После ухода Артура Марвин перемыл посуду и выдраил полы. Он даже затеял капитальную стирку, хотя терпеть не мог ходить в прачечную, потому что соседи были убеждены: совать нос в чужие дела — показатель заботы.И вот теперь он лежал, завернувшись в бирюзовый хлопковый плед, краем уха слушал шоу Грэма Нортона и мысленно пытался определить точное значение константы дивана1. Обычно это помогало уснуть, потому что Марвин считал геометрию скучноватой. А вот против диванов он ничего не имел. Один из них даже стоял у него в спальне. Правда, не из-за любви Марвина к диванам, а потому, что вынести его из комнаты можно было, только нарушив парочку законов физики.Так, думая о диванах и Грэме Нортоне, который, несомненно, регулярно пользовался диванами, Марвин забылся тяжелым сном.