Предисловие (1/2)
Властители… эти пошлые, самонадеянные лицемеры, вообразившие себя великими кукловодами, одним движением перста воздвигающие города, или же обрушающие в бездну небытия целый мир… Выдумали себе игру и наслаждаются. Игру в куклы. Однако всё бы да ничего, если бы куклы, сии мученики судьбы в руках жестокого кукловода, нашли себе воплощение лишь в неверном фарфоре и лукавом стекле. Несколько иная панорама рисуется свидетелю, заставшему подобное поле игры в куклы из плоти и крови.
Хемули. Разумные существа, коим подвластна паутина собственной судьбы, пали, опутанные её нитями, попавшими в руки Властелинов Судеб, скованные, подверженные слабыми мотивами мыслей, обращаемых в тлен при первом же обнаружении, невзирая на то, что и сам Властитель, в общем-то, не лучше. Обыкновенный, абсолютно приземлённый и ни чем особенно не выделяющийся, подымается он до небес по покорным ступеням греха, и силой занимает тот трон, что по праву должен принадлежать нечету эфемерному, абстрактному, отвлечённому, неподвластному земным законам. Тому, что эти законы вершит. Мне.
Глухой топот лап разнёсся по комнате, проходящий сквозь призму отражающего его бархатистого настила. Лапы были весьма хорошо обуты, да и по манерам движения сразу определялся некий отпрыск явно аристократического рода. Причём об этом практически сразу же посвидетельствовал тожественный возглас:
- А кто это бежит? Вот и наши лапки пожаловали! Не Мелиса?
- А я всегда вам говорил: Мелиссент никогда не опаздывает.
- Ну и идиотка!
Меж тем Мелиссент вбежала в залу и застыла, словно обратившись в безвольный мрамор, возле бюро. Лучи дневного светила, проходя сквозь призму частой решётки окна, скользили по полу, отражаемые стеклом с характерным звоном проезжающего снаружи трамвая. Свет обращался тонкими и мимолётными полосками, словно специально поглаживающими офисные папки, покоящиеся под толстым слоем серебристой книжной пыли – в отличие от обычной пыли, эта пыль умная и живёт только в библиотеках. Преломляясь в витражной радужке леденцового стекла ратуши, океаническими волнами лизала она мириады книжных обложек. Никто не спорит с тем, что книги поистине прекрасны, но когда золото слога подёргивается сребром иллюстрации, их чары умножаются. Но что может быть таинственного и притягательного в необъятных томах о серых обложках, проторённых ручьями тиснения, сливающимися во фразы:FOREX от первой мордыТехника величавого куренияФилософия бизнес-леди
И, наконец, самую страшную:
Познаём азы руководства в домашний условиях. Краткий курс начинающего лидера.
Нога филифьонки с хрустальным звоном ступила на кафель, и вошедшая несмело подняла голову, преклонив колено пред сидящей за столом филифьонкой. Помутившаяся бездна её глаз, казалось, словно подёрнулась дымкой благоговейного ужаса. Из-под ресниц струилась голубая акварель, иссини-мягким, фосфорическим сеянием овевая морду филифьонки и тем самым уподобляясь некоему ореолу, зыбкой эфемерностью окутавшему поблекший её взор.
При этом филифьонка была достаточно привлекательна, возможно, для некоторых она сошла бы за красавицу. Смолисто-чёрная шёрстка мерцала эфемерным лоском, вторя тихим переливом космических блёсток, инеем посыпавших шёлковые цветы, образовавшие нимб, что окольцовывал правильной формы уши.
- Ну, здравствуйте, Мелиссент. Рады поприветствовать Вас, когда делать что-либо уже поздно.
- Испытываю раскаяние, - начала филифьонка, - но ведь…
- Медведь, - быстро срифмовал пристроившийся возле двери непропорциональный хемуль, за что мгновенно был награждён окриком:
- Хорошо устроился, даже лапки свесил! Рифмоплёт морров… Ну так Вы, Мелиссент: совершеннолетняя, вроде бы, филифьонка, а всё ещё…
- Я не понимаю! – прервала грубую речь Меллисент. – Разве я не уплатила налоги и за арендованное помещение, и за собранный АКИМЕ фьони, и за…
- Налоги уплатить и повесить на себя ярлык ангела способен каждый идиот. Но Вы! Вы помните, что Вам было поручено?
- Разумеется! – радостно согласилась Мелиссент. – Мне было поручено уплатить в Казну Здравоохранения налог за сборы фьони, осуществляемый АКИМЕ, и за аренду помещения, по личным причинам занявшую несколько больше времени, чем планировалось, что я и сделала, собственно.
- Но что ещё содержал сей манускрипт? – вопрошала сидящая за столом.
- Кроме того, он содержал… он содержал… - едва зыбкие зачатки румянца проступили сквозь тёмную шерсть, придавая её цвету отливы бордового заката, воспарившего над морем.
- Ну? – требовала филифьонка. – Что он содержал? Не тяните время!